Гриш, отказник и принц

Каждый человек - это сейф, хранилище тайн и стремлений.

Победа над численно превосходящим противником порой зависит не от того, насколько ты силен, а от того, насколько убедителен. Чтобы одержать верх, необходимо призвать на помощь весь свой актерский талант (и пусть грымзы вроде Зои не заикаются про отсутствие оного). – Это что, землетрясение? – протянул Давид. – А, я понял, ты танцуешь на углях. – Ураган! Шторм! Паника! Ката... клизм? – Марии явно не хватало синонимов. Алина хлопнула себя по лбу и, еще раз воинственно махнув руками, скорчила страшную рожу. – Черный Еретик? Кто-то борется с волькрами? О, о, о, я знаю, знаю! Ты не хочешь идти в Каньон? – Это человек, – с видом знатока изрек Сергей, и избивающая воздух Старкова указала на него пальцем. Начало было положено. Жаль, что шелковый халатик не позволял повыше задрать ногу в боевом приеме. – Злой человек? – пошла дальше Надя. – Его покусали пчелы! Теперь у него аллергия?! – Не, это Давид вспомнил про баню, но вода оказалась слишком горячей. Женя кисло посмотрела на ржущего Иво, но продолжила гладить кота. Пушок ленивой рыжей массой растекся по ее коленям, с подозрением щурил желтые глаза и блаженно мурлыкал, когда ему со всех сторон чесали подбородок и называли «лапочкой». Прежде Алина думала, что криволапый подарок царицы на дух не переносит гришей в целом, но вскоре выяснилось, что такой чести удостоились только она сама, Зимин и Кириган. Женю кот обожал, да и к шумной компании, без приглашения ввалившейся в ЕГО покои, отнесся в целом благосклонно. «Лапочка, лапочка. Знали бы они, как эта лапочка по утрам гадит под дверью». Тут ей, видимо, удалось особо кровожадное выражение, потому что Надя радостно взвизгнула: – Это дрюскель!!! Я угадала? Мари, подай-ка мне во-он ту красивую пироженку. – Эту пироженку? – уточнил Сергей и под негодующий Надин вопль выхватил воздушно-клубничное чудо прямо из-под носа у зардевшейся инферны, случайно задев ее руку. – Фпафибо, Мави. – Эй, народ, вы вообще смотрите, или плюс один балл команде девочек? – А ничего, что вас больше? – возмутился Сергей, вытирая губы салфеткой. Мария украдкой бросала на него нежные взгляды и поправляла ленточки на своей лавандового цвета пижаме. Последнее, что волновало ее сейчас, это победа женской команды в шарадах. – Хм, Алина, солнышко, я не уверен, что мы все видели чудище, которое ты показываешь. – Ну же, Иво, удиви свой мозг, пошевели им немножко, – пропела Женя. – Алина, давай! Та коротко рыкнула, изобразила добивающий удар и, прижав указательными пальцами уголки глаз, слегка потянула кожу к вискам. С разных сторон тут же донеслось: «Шуханец? Злой шуханец? А что, бывают другие?» Старкова запыхалась и едва успевала энергично кивать то одному, то другому. Лишь когда она чиркнула ногтем по горлу, изображая знаменитый шрам, грянуло дружное: – БОТКИН! Точно, Боткин. – Да-а-а, – простонала Алина и без сил рухнула на свой пуфик. – Не прошло и века. Кто следующий? Пока остальные спорили, кто угадал первым, к ней с бокалом прохладного лимонада подсела Женя. – Ты слишком стараешься, – шепнула подруга. – Это всего лишь игра. Старкова с благодарностью приняла бокал и в пару жадных глотков его ополовинила. – Не могу по-другому, – призналась она, когда вернулась способность дышать. – Не умею. Идеальное лицо Жени погрустнело. Она погладила Алину по руке жестом, каким гладят больных детей или новоиспеченных вдов, и даже улыбке, которую опытная портниха, опомнившись, проворно нацепила обратно, не удалось скрыть сквозившего в каждом ее движении чувства вины. – Ты расстроена. Что-то случилось? – Старкова оглянулась на Давида, который стоял поодаль и вряд ли мог бы их услышать в царящей суматохе, но всё равно понизила голос: – Снова король? – Что? Нет, нет, просто вдруг вспомнила, сколько ожиданий на тебя возлагают. Я глупая, прости. «Как-то подозрительно много извинений, признаний и просьб в последнее время. Еще чуть-чуть, и можно будет собирать коллекцию». Алина протестующе дернула подбородком и сняла с кремового кафтана Сафиной длинный кошачий волос. Она настаивала, чтобы сегодня вечером все приглашенные забыли об униформе и оделись так, как им хочется. Любимая «спальная» одежда более чем сгодится. (Учитывая, что молодежь Малого дворца, общаясь между собой, в основном смотрела на приличия сквозь пальцы, – какие могут быть приличия, когда на тренировках вы валяете друг друга в земле и соломе, а за право первыми занять баню между орденами идет чуть ли не война? – предложение было встречено с энтузиазмом). Но Женя и сегодня не изменила своему кафтану служанки. В любой момент она могла понадобиться царице, и лишние подозрения были ни к чему. – Столько, сколько лежит на твоих плечах, я бы не унесла. Так что не думай об этом. Не сегодня. – Я постараюсь, – Женя улыбнулась побелевшими губами и резво вскочила на ноги. – Ну и кто следующий? Если никто не хочет, я готова. – Давайте сыграем во что-нибудь другое, – капризно сказала Надя. – А то у этих дурачков совсем нет фантазии. – Поверь, Надя, детка, ты бы не хотела остаться с моей фантазией наедине... – Или, наоборот, хотела бы? – соблазнительно взмахнул ресницами Иво. Этим длинным, густым и неестественно плавно загибающимся ресницам позавидовала бы любая девушка, незнакомая с Женей. Кто-то утверждал, что Иво по утрам тратит ровно час, стоя перед зеркалом со щипцами, чтобы их завить. – Ауч, Алина, не свети мне в глаз! Я не то имел в виду. Выключись, пожалуйста. – Мальчишки, – тяжело вздохнула Старкова. – Может, откроем шампанское? Сквозь одобрительный гул пробился решительный голос Давида: – П-подождите минутку. Пока все не напились... Алина, у меня есть для тебя подарок. – Слушай, мы же договаривались, – высокомерно перебил Сергей, – что все цацки рассмотрим потом. На бледных щеках Давида проступили алые пятна. По сравнению с пышущими здоровьем, загорелыми и плечистыми корпориалами, он выглядел тем, кем являлся – тощим подростком с копной растрепанных волос и плохой осанкой, редко видевшим солнце и нормальный отдых. Но, когда кто-то всерьез задевал его чувства, отступать прочник не умел. Габариты и высота положения задевшего при этом не имели значения. Алина не была бы так уверена, если бы собственными ушами не слышала, как в пустой мастерской субстанциалов Давид на повышенных тонах спорит с генералом Кириганом. – Это не какая-то цацка. Я работал над ним семь месяцев и двенадцать дней. Он уникален. – А часы и минуты не подсчитал, какая безалаберность, – подмигнул присутствующим Сергей. Однако Давид, не обращая ни на кого внимания, уже любовно приподнимал крышку большой массивной коробки, которую по его просьбе в покои Алины с трудом заносили двое слуг. – Это кофемолка? – искренне восхитилась Надя. – Такая большая, с трубой... Давид, а зачем нужна труба? – А это, Наденька, чтобы пахло сильнее, – с серьезной миной подсказал Иво. – Большая же она для того, чтобы молотого кофе хватило всем. Вот есть у нас большие самовары, а теперь будет и здоровенная кофемолка. Алина нежадная, с нами поделится, правда, именинница? Ручка, похоже, из золота... – Не трогай. – Давид шлепнул его по руке, как заигравшегося ребенка, и все прыснули. – Заводная рукоятка позолоченная. И это не кофемолка, а фонограф. Он предназначен для воспроизведения звуковых записей в домашних условиях. Это значит, музыку можно дома слушать, не приглашая оркестр, – расшифровал прочник с каменным лицом, но Алина поймала смеющийся взгляд Жени и спрятала улыбку. Выходит, ехидство «по-костюковски» померещилось не ей одной. – Конструкция несовершенна и требует доработки. Я планировал с ее помощью записывать и воспроизводить человеческую речь и мелодии более широкого диапазона звуков, а также хранить записи с обеих сторон носителя, но на это бы ушло больше времени, а твой день рождения уже сегодня. – Давид кивнул сам себе. – Поздравляю, Алина. Выбирай, кто будет первым крутить рукоятку. Разинув от удивления рты, они наблюдали, как Давид пристраивает на «кофемолку» круглый черный блин с бороздками, осторожно опускает на него иглу, затем начинает вращать рукоятку, и из большой изогнутой трубы, к восторгу девушек, доносятся первые робкие звуки музыки. – Что смотрите? Кавалерьте приглашаев. То есть приглашайте кавалеров. Тут и мазурка есть. Сергей, недолго думая (пока никто не избрал его на почетную должность крутящего рукоятку) позвал танцевать Марию. Иво разрывался между Алиной и Надей, и Старкова помогла ему сделать этот непростой выбор, отойдя в сторону. Танцевать придворные танцы она не любила и без умелого понимающего партнера – не рисковала. Окажись здесь, к примеру, Кириган или Николай... «Глупости какие. С чего им тут оказаться? Николай не покидает северо-западного фронта, а генерал, должно быть... Если честно, я понятия не имею, чем именно он сейчас занимается, да это и не должно меня волновать. Как бы всё выглядело, решись я пригласить сюда Киригана? А если бы решилась, он отказался бы прямо или сослался бы на неотложные дела? И почему я вообще думаю о подобном? Генерал Второй армии, в пижаме (разумеется, черной), сидит на моем ковре, обложившись подушками и попивая лимонад? Ха-ха. Куда уместнее здесь смотрелся бы Анатолий. Оставил бы нас без пирожных, сунул нос во все мои подарки и эффектно выпрыгнул бы в окно, удирая от Пушка... Так, Анатолий?! Час от часу не легче! Не хватало еще вспоминать о Зимине. Нет! Все мои слова для него – бред младшей сестренки. Он и уехал, наверное, давно. На записку так и не ответил. Вот и отлично! Пусть катится на все четыре стороны. Хотя мог бы и поздравить ради приличия, не развалился бы... А-а-а, ну его к волькрам! И Мала туда же. За компанию. Вот». Механическая музыка, такая несовершенная, местами дребезжащая, мелодия-призрак, чей след не растаял в воздухе, а остался запечатленным на черной пластинке, щемила сердце и навевала воспоминания. О маме, от которой у Алины не осталось ничего, кроме имени. О потрескивании огня в приютском камине и кисло-запретном привкусе украденного кваса, который потом пришлось заедать сухарями. О еще теплом парапете, ломком мальчишеском смехе, который она так любила в детстве, любила до сих пор, и о бескрайнем звездном покрывале над Большим дворцом... Старкова решила, что обязательно послушает фонограф еще раз, когда останется одна и найдет в себе силы коснуться той части своей души, которой мечтала больше никогда не касаться. – Спасибо, Давид. Это... грандиозно. – Алина не знала, что еще добавить, поэтому положила руку на худое плечо прочника и сказала шепотом: – Потом ты обязательно объяснишь мне, как это работает. – Тебе – объясню, – без улыбки пообещал Давид. Он смотрел на Женю, словно та была редчайшим сплавом, который он не мог воссоздать в лаборатории, как ни пытался. – Пригласи ее, – посоветовала Алина. – Она будет рада. На шее Давида дернулась жилка. «Уделяй внимание мелочам, выдают всегда они». – Шутишь, – пробормотал он равнодушно. – Нет. Приглашай, а я, так и быть, покручу для вас рукоятку. Мимо с хохотом пронеслись Сергей и Мари. – Они не поймут. – Разве тебе не всё равно? Женя почувствовала, что на нее смотрят, и подняла голову. Давид отвел глаза. – Угу. Но они – не поймут. Крути, раз предложила. Мазурка (хотя танцы к тому времени переросли в какое-то непотребство) ознаменовалась явлением Ивана. Он ворвался без стука, заставив Сергея поперхнуться шампанским. – Вы на часы смотрите? – зашипел верный страж покоя Дарклинга. – Безников, это что за вакханалия? Ладно эти без мозгов, но ты!.. И прекрати булькать, когда с тобой говорят! Алина? Та по инерции запахнула халат и села по стойке «смирно». Когда имеешь дело с сердцебитом, выражение «кровь стынет в жилах» в любой момент может перестать быть метафорой. Темный взгляд Ивана обещал мор, чуму и шуханские пытки. «Генерал дал добро», – собиралась возразить она. Но вслух пискнула только: – Может, лимонаду? У нас и торт есть. – Проходите, проходите, – заулыбалась Надя. – Нам как раз не хватало сильного мужского... гриша. Еще через полчаса в дверь заскребся потерявший товарища Федор. – Я извиняюсь, там у нас бочонок с квасом кто-то... Понятно. Вы видели. По полу с гиканьем, выкидывая руки, ноги и коленца в лихой равкианской пляске, прыгали двое гришей, начинающихся на «Ив». Мария, Женя и Надя отхлопывали им ритм. На кровати похрапывал Давид. Ближе к трюмо, где теперь гордо стоял подаренный фонограф, обретался Сергей и, глядя в пустоту, медленно-медленно крутил позолоченную рукоятку. Отсутствие пластинки его, по всей видимости, не смущало. – Всё понятно, – со вздохом повторил Каминский. – Не понятно только, что мне докладывать генералу. Он интересуется. – Я сама ему доложу, – отважно заверила Алина, взвалившая на себя бремя самой трезвой в комнате. Коктейль из кваса с шампанским (который знавший толк в выпивке Иван обозвал не иначе как «Секс в Каньоне») она, во всяком случае, дегустировать не решилась, а это уже кое-что. – Боюсь представить, чего нам ждать на твое совершеннолетие. – Федор прислонился рядом. Алина захихикала, но осеклась. Если так подумать, на совершеннолетие ее действительно не ждет ничего хорошего. К тому времени Мал пусть из-под палки, но отыщет оленя, и прямая дорога Алине Старковой в Каньон, избавлять родную землю от многовековой заразы. «Интересно, а генерала тоже можно считать многовековой заразой? Ну, он точно многовековой. И заразой бывает иногда, когда... А когда? Ко мне он всегда был добр. Выслушивал, защищал. Только селедку заставляет есть, этого не прощу, но в остальном... Хороший же человек. Исправился, осознал. И почему его все боятся? Он жизнью рискует, ночей не спит. И глаза у него красивые. Ой». Танцующие наконец признали, что победила дружба, и рухнули на ковер. – Иван, ты пьян, пошли домой! – без особой надежды призвал Федор. – Друг, опомнись, тебе завтра на службу. – Отцепись, Федька, я круж-жусь. – От пола медленно оторвалась могучая рука, обрисовала в воздухе подобие кривой восьмерки и упала обратно. – Как докруж-жусь, так и пойдем. Завтра. – Дети, на будущее: этому большому дяде много пить нельзя. Желательно – не пить вообще. – А где он квас тогда нашел? – шепотом поинтересовалась Алина. – Целый бочонок. Федор прищурил круглые плутовские глаза и притворился, что не услышал вопроса. – Всё, малявки, повеселились, и хватит. Теперь дружно отскребаем себя от пола и идем спать. Все, кто может идти сам, идет сам и помогает тем, кто не может. Женя, ты просила напомнить... – Ах, да. Я и забыла. – Портниха вскочила, стряхивая с себя последние следы веселья. – Алина, прости, мне, правда, пора. Еще раз с днем рождения! Прости, но так надо. – Всё нормально, я понимаю, – пробубнила Старкова, неуклюже обнимая Женю в ответ. Та на словах хоть и спешила уйти, но разжимать руки отчего-то не торопилась. Сафина в целом вела себя странно в тот вечер. Как сказал бы Кириган, нетипично. Буквально заставляла себя улыбаться и смеяться, на вопросы отвечала невпопад, смотрела на часы, а когда пришел ее черед говорить тост в честь именинницы, внезапно заломила свои красивые руки, запустила пальцы в медные кудри и заплакала навзрыд: «Алина, ты такая хорошая, а я...» Подруги с трудом ее успокоили. – Нет, солнышко, не понимаешь, – возразила Женя. – Слава святым, тебе этого не понять. – Женя, Женечка, куда-а ты? – вклинилась Надя. – Мы еще не смотрели подарки... – И в фанты не поиграли, – подхватила Мария. – Ты же хотела с нами. – Нет, девочки, подарки вы посмотрите без меня. – Женя решительно высвободилась из цепких рук заклинательниц и почти бегом устремилась к дверям, однако, уже скрывшись за створкой из красного дерева, вернулась. – Федор, присмотри тут за всеми, хорошо? И никакого больше «Секса в Каньоне». Она сердито стрельнула глазами в Алинину сторону («Этой – точно никакого секса») и исчезла. – Что, молодежь, настало время подарков? – потер ладони Каминский. Удивительно, как с настолько оптимистическим складом характера он сумел выжить в личной свите Дарклинга и не сойти с ума. Хотя, может, потому и сумел? – По-быстрому смотрим, восхищаемся и расходимся, договорились? Однако его планы легко отделаться были нарушены самым грубым образом: в дверь громко и бесцеремонно застучали. Маленькая компания мигом протрезвела и, не сговариваясь, притихла. Но конспирации серьезно мешали свет в покоях и храп Давида, который, как назло, начал брать особо пронзительные ноты. – Если это Кириган, лучше сразу убейте, – взмолился Сергей, сползая под трюмо. – Это не он, – обнадежил Федор. – Это хуже. – Неужели Его Величество? – ужаснулась Надя. – Еще хуже. Алина, это к тебе, открывай. – Может, не надо? – Надо, надо. Открывай, говорю, она не отвяжется. На пороге, уперев руки в бока, стояла Зоя, которую по роковой случайности забыли пригласить.