Я как будто вижу это всё в последний раз Мне бы ещё времени, хотя бы ещё час Тут очень красиво, но я больше не боюсь Всё окаменеет, если в страхе обернусь IC3PEAK
За ночь я просыпалась несколько раз: первый, когда старый холодильник, по моему мнению, пошел на взлёт, страшно гудя и припадочно дергаясь, что заставило меня неотрывно смотреть в ту сторону; второй, когда уже на рассвете приснился липкий сон, после которого смотреть в темноту было не по себе. После кошмара я еще долго ворочалась под ватным одеялом, пытаясь успокоить дыхание. Мне удалось еще на пару часов вернуться в пограничное состояние, когда явь и фантазии причудливо смешиваются, пока назойливый солнечный луч не дополз до уровня глаз, развевая остатки сна. Я глубоко вздохнула. Никогда не любила вставать с первым лучом солнца, но работа в офисе именно тогда и начиналась, заставляя меня серьезно задуматься о переходе на вечернюю вахту. Что ж, всё же придется вылезти из нагретого места и вернуться к старым проблемам. С этими мыслями я откинула одеяло, впуская зябкий утренний воздух, который заставил слегка вздрогнуть. На утро вчерашние воспоминания чуть выветрились, но остатки переживаний не спешили уходить, как бы напоминая, что ситуация за ночь изменилась не сильно. Мне еще повезло оказаться поблизости от дома Джона, ведь еще пару километров, и мой крик бы уже никто не услышал. Не буду думать, как бы все обернулось: этому исходу уже не бывать. Я надела босоножки, что выдержали внезапный марафон по местным лесам, и подошла к знакомому умывальнику, чтобы быстро ополоснуться холодной водой и попытаться пригладить распушенные после сна волосы. За дверью, которая вела в маленькую комнатку, что-то заворошилась, и через несколько секунд я смогла увидеть бодрого Джона, который выглядел вполне отдохнувшим. – Доброго утро, мистер Джон! – с улыбкой поздоровалась и легко помахала рукой. – Доброе-доброе, – добродушно поприветствовал лесник, - вижу, что полегчало тебе. Что ж, я рад. Да, и, будь добра, называй меня просто Джоном без всех этих расшаркиваний, – Джон чуть поморщился, – а то чувствую себя, как на важном приёме. – Хорошо, тогда Вы можете называть меня Джо, - также решила сократить обращение. – Ну, вот и договорились, – усмехнулся Джон. Он прошел на кухню, открыл холодильник и достал оттуда наши нетронутые тарелки со вчерашним супом. – Там за домом есть грядка с зеленью – само то будет к завтраку, принесёшь? – спросил мужчина, ставя тарелки в микроволновку такой же древности, как и стоящий рядом холодильник. – Я быстро! На улице было не жарко. Когда проводилось злосчастное совещание, была ранняя весна, и почки на деревьях еще не собирались распускаться. Тут же молодые зеленые листья уже аккуратно выбрались из своих тесных клеток, а короткая трава тихо шелестела под шагами. Юбка развевалась под несильным ветром, мягко облепляя ноги. Сорвав зелень, я вернулась обратно, вдыхая знакомый запах еды. Стол снова был накрыт. Перед глазами мелькнуло вчерашнее воспоминание. – Нужно еще с чем-нибудь помочь? – спросила я, промывая растения под краном. – Садись-садись, уже всё готово. Сейчас поедим, и пойдешь в деревню. Надеюсь, что он скоро объяснит, почему откладывает неоконченный разговор, который назойливо повис в воздухе. Я благоразумно не поднимала эту тему, понимая, что есть какая-то причина оттягивания. И когда время разговора наступит?.. Неожиданно Джон ответил на мой мысленный вопрос: – Как придешь обратно – я отвечу на все вопросы. А сейчас ешь, идти до деревни прилично, а ты еще со вчерашнего голодная ходишь. Несмотря на доброту и понимание, своей непоколебимостью и упёртостью Джон мог посоперничать с моим оставшемся где-то очень далеко боссом.***
– Значит так, идешь прямо по тропинке и никуда не сворачиваешь. Как придешь, найди церковь и шагай от неё направо, пока не увидишь зеленую дверь, – распоряжался Джон, снаряжая в дорогу. Он выглядел, как будто отправляет меня в долгое путешествие, что вызвало непроизвольную благодарную улыбку. – Вы можете пойти со мной, тогда было бы проще с нахождением дома и рынка, – заметила я. Джон посмотрел на меня и слегка покачал головой. – Будет лучше, если ты сама пройдешься по деревне. Тебе нужно кое-что увидеть, пока ходишь. Вот деньги на продукты. Много не покупай, а то не утащишь. В общем, всё. Надолго не задерживайся, – он оглядел меня, удостоверившись, что мешочек с деньгами был выдан. Погода с утра не сильно изменилась. Лес казался шумным из-за шелеста листьев и застенчивых возгласов птиц. Солнце было скрыто за клочкообразными облаками, но окружающий воздух всё же сумел прогреться до приятной температуры. Джон сказал, что идти придется примерно сорок минут. Немного, на самом деле, но и этого мне хватит, чтобы запыхаться: несколько лет на сидячей работе скрадывают долю выносливости. Как знала, что нужно браться за спорт серьезнее. Я задумчиво покрутила выданный мешочек с тихо дребезжащими монетами. На ощупь монета была невесомой, на обратной стороне серебристо-сверкающими буквами прямо под оттиском животного было отпечатано “LEI”. Чуть не споткнулась о коварный корень. Когда-то давно мы ездили по Европе в поисках деловых партнеров, и Румыния так же не осталась в стороне. Там же в ходу были похожие монеты, местные называли их лье. Значит, что я где-то в Румынии? Знатно занесло, не поспоришь. С каждой секундой жду разговора с Джоном всё больше и больше. Ожидание – это единственное, что заставляет шагать дальше и гнать дурные мысли. Вскоре вдалеке замаячили деревянные ворота с частоколом. Пока я подходила ближе ворота становились всё выше и выше, а орнамент на них складывался в искусно вырезанное мифическое животное. Я чуть прищурилась, чтобы разглядеть черные висящие предметы по обеим сторонам от ворот. А когда поняла, застыла и в ужасе попятилась обратно. Мутные застывшие глаза, которые уже наполовину подёрнулись белой пленкой, с безразличием смотрели с отрубленных козьих голов. От голов и до самой земли по воротам вела черная дорожка высохшей крови. Вокруг уже летало немало мух, что облепили головы, ползали по кривым белым рогам, заползали на открытые глаза. Мое сердце пропустило несколько ударов. Воздуха стало катастрофически не хватать: до меня донесся тошнотворный сладковатый запах, заставляя в ужасе закрыть рот обеими руками. Мешочек с деньгами с громким бряцаньем упал на землю, и монеты, возмущенно звеня, рассыпались. Я бросилась их поднимать и складывать обратно в кожаный мешочек, старательно отводя глаза от омерзительной картины. Что, черт возьми, здесь происходит?.. Это устрашение или подношение? Местные с ума посходили... Начинаю думать, что за этими воротами живут сатанисты. Я встала, глядя куда-то вниз. Одну руку всё еще держала у рта, чтобы хоть немного защититься от смрада, другой же крепко сжала деньги. Нужно пройти эти ворота, хотя тошнота уже пару раз подкатывала к горлу, вызвав сухой кашель. Жаль, что нельзя это обойти, так как и частокол, окружавший поселение, и сами ворота были выше меня раза в два. Чем быстрее отсюда уйду, тем лучше будет для моего желудка. Быстрым шагом преодолев оставшееся расстояние, я старалась держать взгляд прямо. Вблизи ворота были еще массивнее, а орнамент уходил в те стороны, откуда я старательно отводила глаза. Открывать без рук было бы сложно, поэтому пришлось отлепить руку от лица и, задержав дыхание, войти в деревню. Я спешно закрыла ворота, пробежала пару метров и, согнувшись, выдохнула. Что ж, интересно тут гостей, конечно встречают. Не хлебом с солью, а отрубленными головами. Так я и стояла возле входа, пока через приличное время не вернула способность дышать. Не представляю, как буду возвращаться через этот же проход. Нужно найти другую дорогу: второе испытание желудок не выдержит. Наконец, я пошла дальше к видневшемуся шпилю церкви, попутно рассматривая деревенскую жизнь. И эта жизнь была со странностями. Те редкие люди, что проходили мимо, почти с суеверным ужасом провожали меня взглядом, что заставило пару раз нервно дернуть плечами. Хорошо, что жителей было немного и до церкви не так далеко идти, но эти редкие пристальные взгляды всё же прожигали мою спину. Здесь приезжих так мало? Да даже если и мало, понятие того, что в упор людей не рассматривают, должно быть где-то на подкорке записано. Я прибавила шаг и быстро дошла до двери с облупившейся зеленой краской. Аккуратно постучала. Почти сразу же из-за двери послышался звонкий женский голос, разрешающий войти. – Здравствуйте! Мама вышла ненадолго, поэтому я ее заменяю. О... Вы не отсюда? Я вас не встречала раньше, хотя почти всех в деревне знаю. А как сюда попали? Вы приехали сами? Не успела переступить порог, как меня атаковали потоком слов. Помещение оказалось просторным с множеством разнообразных предметов на полках; стойка же с хозяйкой высокого голоса находилась в дальней части комнаты. Девушка с каштановыми волосами, чуть темнее, чем мои, беззастенчиво рассматривала меня с детским любопытством. Мои губы непроизвольно сложились в деловую улыбку: от привычек никто быстро не избавляется. – Привет. Ты Марья? – подошла поближе к стойке. – Не-е-ет, мою маму зовут Марьей, а я Илинка! А как тебя зовут? Так ты правда не здешняя? Ух ты! У нас так давно никого нового не было, в последний раз пять лет назад Григ пришел, да Юрия год назад привезли, – Илинка заливалась соловьем, пока я пыталась поспеть за ее быстрой оживленной речью. Джон говорил, что Марья не задаст много вопросов. Видимо, на ее дочку это правило не распространялось. – Я Джоан, или зови Джо, раз уж по-простому пошли, – вытащила мешок с деньгами и положила на стойку, на что Илинка одобрительно хмыкнула. – Так ты как сюда попала? – она оторвала взгляд от мешочка и сильно облокотилась на стойку, с каким-то маниакальным интересом вперивая взгляд. – Да так... Приехала к моему дедушке, к Джону, а он отправил меня в магазин за продуктами в честь приезда. Я еще оставила дома некоторые вещи, без которых жить не могу. Так ты поможешь мне? Сама вряд-ли быстро всё найду, – неловко развожу руками, показывая на множество полок. – Да-да, говори, что хочешь, а я начну складывать в сумку. Глаза Илинки тускло блестели, пока она собирала заказ. Ее взгляд снова и снова возвращался к моей персоне, напоминая от таких же взглядах встреченных жителей. Было видно, что она еле сдерживается, чтобы снова не начать расспрашивать. Да что ж такое-то. Странные люди. Головы развешивают, смотрят, как на диковинку. Хотя Илинка упомянула, что в последний раз сюда прибыли пять лет назад, поэтому интерес можно списать на редкость гостей. – Кстати, Илинка, а то, что у вас на воротах висят,– нервно сглотнула,– козьи головы, вас не смущает? – Это подношение. Для нашей Матери. Опять всплывает это выражение. Я чую что-то важное. Упорная мысль щекотала сознание где-то на его задворках, как забытое слово на кончике языка, которое, еще чуть-чуть, и готово сорваться. – Кто такая Матерь Миранда? Илинка застыла с уже собранной сумкой. Улыбка померкла, она подняла взгляд и спросила, смотря прямо в глаза: – Ты видела замок? Его можно увидеть, если ты повернешь от церкви налево. Матерь Миранда живет там. Да-да... Матерь. Потому что защищает нас и иногда наказывает, как своих детей. Мы ей обязаны. Обязаны жизнью. От прежнего озорства не осталось следа. Илинка говорила спокойным голосом, проговаривая каждую букву. Похоже, что эта пресловутая "Матерь" являлась для нее чуть ли не богиней. Она помолчала, но потом снова вернула на лицо широкую улыбку, которая уже не выглядела искренней. – Когда-нибудь я буду работать в этом замке, вырвусь отсюда и начну новую жизнь! Мне только нужно, чтобы меня заметили, а там уж я и сама справлюсь. Вот, возьми свои покупки, Джо! – она всучила сумку, – Добро пожаловать в Трансильванию.***
Она говорила налево от церкви? Так, вроде сюда. Я обязана понять хоть что-то; поступило много информации, но она никак не хотела склеиваться между собой, как будто не хватало последнего ингредиента. Именно за этим ингредиентом я решила проделать широкую дугу. Кованый забор, наконец, закончился, открывая вид на огромный мрачный замок, который угрюмо возвышался над низкой деревушкой. Весь он был угловатым, резким, с длинными острыми шпилями, стремившимся прошить облака. Знакомое. Почему все такое знакомое? Я где-то это видела? Но где эт-... Сердце скрутило ледяным обручем и сжало в когтистых лапах. Я не выдержала и упала на землю: подломившиеся ноги более не могли держать. Руки судорожно сжимались и разжимались, скребя ногтями голую землю. Я вспомнила. Знаю, почему память так тихо скреблась, пытаясь о чём-то предупредить. Та игра. Сраная игра, которую я мельком видела на мониторах. Всё сходится: такой же замок, идентичная деревня. Я бы так и не узнала местность, если бы не сотрудники, которые беззастенчиво пользовались казёнными компьютерами, с удовольствием проходя только что вышедшие игры. И последнюю неделю почти все как будто с ума сошли из-за свеженькой новинки, которая взбудоражила всех игроков. Ох, как же я ругалась, когда вместо работы сотрудники обсуждали новые детали прохождения. То тут, то там доносились проклятия Матери Миранде, мутантам и чудовищам. Да. Вот почему мне было знакомы эти многочисленные выражения... Заинтересовавшись, я пару раз всё же заглядывала через плечо на кровавые убийства каких-то тварей на фоне гротескного замка. С монитора всё выглядело, как жуткий фильм, напоминая Ад. Теперь я не сомневалась в своей смерти, потому что попала в этот Ад. А Ад не бывает на земле.***
Обратно я возвращалась в разбитом состоянии, когда в голове мысли вяло шевелились, но не спешили формироваться. За этот короткий промежуток времени было испытано больше потрясений, чем за всю жизнь, и психика медленно переваривала дурные открытия. Возле дома стояла ссутулившаяся фигура. Джон как будто бы и не уходил с того места, где меня провожал, хотя прошло несколько часов после прощания. Я шла с мрачным предчувствием. Хотя, что может впечатлить больше, чем жизнь в грёбанной игре с элементами ужаса? Приблизившись на расстояние пары метров от мужчины, я остановилась, и мы молча смотрели друг на друга. – Теперь ты готова, – тихо проговорил Джон. – Поэтому Вы отправили меня одну? Чтобы я увидела, что здесь происходит? – также тихо прошептала. – Пойдем в дом. Ты уж, как я думаю, заждалась ответов на свои вопросы, – лесник не ответил на вопросы, хотя мне это и не было нужно. Теперь я могла понять причину откладывания разговора. Без доказательств я бы никогда не поверила в то, что там увидела. Не проронив более ни одного слова, мы в тишине зашли в дом, я положила сумку в угол и направилась к столу, где, сцепив пальцы, сгорбленно сидел Джон. Именно за этим столом второй раз проводятся неприятные беседы. Когда я села напротив, Джон нахмурился, потёр лоб, глубоко вздыхая, а после начал медленно и глухо говорить, тяжело роняя слова: – Я начну сначала. Так будете легче. Итак… Мы с моей женой Атанасией живем здесь уже очень давно. Лет сорок, если правильно помню. И мы переехали сюда не по своей воле. Знаешь... Сюда попадают только в трёх случаях: либо тебя насильно затаскивают, как кота за шкирку, либо сумасшедшие люди сами ищут это место, либо люди приходят с другой стороны, как бы с “изнанки”. Да-да, не смотри так, ты не единственная, кто приходил к нам из леса. Именно так мы с Атанасией встретились впервые – она сама вышла из чащи, яростно уверяя, что только что упала с моста и захлёбывалась в реке. – Я не единственная? Так сколько людей было? – Шесть, если вместе с тобой считать. Они приходили через разные промежутки. Рассказывали разные истории того, что произошло прежде, чем они просыпались в лесу. Но вот еще что... Хочешь узнать, почему я велел тебе назваться моей внучкой? – Джон дышал рвано, как будто сдерживал злость. Он уже цедил слова сквозь зубы, хотя не понятно, на что лесник злился. – Всех пятерых забрала Миранда и ее дети. Кто-то пытался сбежать из этого места, жаль, что это невозможно, хотя находились смельчаки. Для них эти люди – редкий материал, который может принести им громадную пользу. Помимо знаний, пришедшие из леса лучше переносили эксперименты, которые на них ставили. Именно так десять лет назад я лишился своей жены, – Джон резко сжал сцепленные пальцы. Он не забыл. Хранил эти воспоминания глубоко в душе, а они тлели, как угли, никогда полностью не затухая. Я сжала губы. Голову сжало тугим кольцом, но дыхание оставалось размеренным, принося толику благоразумия. – Все они были из одного мира? – У всех была похожая история: жил, умер, попал сюда. Но миры всё же отличались. Например, у моей Атанасии Евразия и Америка существуют в цельном варианте, а у Михая никогда не существовало Второй Мировой, – Джон смотрел куда-то сквозь стол, как будто вспоминая каждый разговор, каждого человека, который так же, как и я, сидели за этим столом. Я осторожно выдохнула, чувствуя нервную дрожь. – Как Вы отличали людей из другого мира от других? – Те, кого Миранда насильно затаскивала в Трансильванию, приходили с другой части леса, те, которые сами находили это место, первым делом оказывались в деревне, но те, кто приходил с “изнанки” встречали первым делом меня, – Джон натянуто усмехнулся. – Я..., – он затих, обрывая свою фразу. Костяшки стали еще белее. Я видела, что весь разговор, как острый нож, проходился по Джону, вскрывая старые раны. – Четверых из этих людей я самолично привел к Матери Миранде. Привел, потому что она была в восторге и каждый раз обещала мне свободу. На Атанасии, пятой по счёту прибывшей из леса, моя вера в Миранду уже закончилась. Я решил больше не губить людей ради себя, да и мы с женой решили оборвать все связи с деревней; даже за продуктами не ходили – всё на огороде выращивали, – мужчина всё же не выдержал и встал, отойдя к раковине. Я осталась неподвижно сидеть. Беспомощность и растерянность вернулись, ожидая своего часа, когда я стану наиболее уязвимой, чтобы в полном размере придавить всей неподъемной массой, заставляя низко опустить голову и уткнуться в ладони. – Расскажи про свой мир. Клянусь памятью своей жены, я сохраню это в секрете, Джо… Я давным-давно раскаялся и решил нести этот крест до могилы. Я взял этот грех и хочу искупить его, пока еще есть шанс. Хотя бы попытаться… Холодильник вибрирующе загудел. Редкая капля разбивалась об раковину, отсчитывая секунды молчания. Я отняла ладони от лица. Всё же Джон уже испил свой яд, когда лишился жены. Понял, что в этом месте правило "Жизнь за жизнь" не чтилось, как и пустые обещания Миранды. Мы оба были заложниками этого гиблого места, из которого нельзя сбежать. – В моем мире есть одна игра. Я не интересовалась ей, но всё же некоторые детали случайно запомнила, – я немного помолчала, вспоминая те крохи информации, – сюжет этой игры крутился около деревни, в которой живут четыре Лорда и Матерь Миранда. Еще помню много оборотней, и то, что все действие происходит либо ранней весной, либо поздней осенью… Мужчина выслушал меня, постучал пальцами по раковине, снова потер лоб – видимо, его привычка, когда он размышляет о чем-то неприятном. – Никому не говори о том, как ты прибыла и что знаешь. Если твоя игра совпадает с нашим будущем, то осенью что-то произойдет. Твой секрет останется в этих стенах, тогда сможешь здесь выжить. Слышишь? Никому нельзя знать, о том, что знаешь, не то пойдешь на бесчеловечные эксперименты. Обычно, после них не возвращаются такими, какими туда уходили. Когда Джон проронил последнее слово, комната погрузилась в вязкую тишину. Мы осмысливали то, что было сказано, и то, что нас мрачно ожидает. Два человека, не по своей воле оказавшиеся в кошмаре.