Кадры решают все

На десерт подали знаменитый «Персик-Мельба» — гордость ресторана при лондонском отеле «Савой». Мари заулыбалась от восхищения, и чопорный официант наконец-то оставил их в покое. — Знаете, я был в тот раз на «Лоэнгрине», — произнес герцог Сомерсет. — Нелли редко поет Вагнера, это скорее было исключение из ее правил. Четыре года назад! Боже мой, как летит время… Так вот, после выступления в Ковент-Гардене герцог Орлеанский давал ужин, и мэтр Эскофье продемонстрировал свое новое кулинарное изобретение. Я точно помню, что десерт подали не в обычных пиалах, как сейчас, а в специальной посуде из льда. В форме лебедя. — Прелестно, — ответила Мари и подцепила ложкой кусочек персика. — Вы стали свидетелем того, как вершится история. Кстати, очень вкусно! Герцог Сомерсет рассмеялся. И тоже вооружился ложкой. — А вам случалось бывать на выступлениях Нелли Мельба? — Однажды мне выпало счастье слышать ее в Ла Скала, — сказала Мари. — Она пела «Тоску», и это было потрясающе. — Говорят, миланская публика приняла ее холодновато. — Это не совсем так. Я слышала другую версию: в Милане Нелли Мельба получила несколько писем с угрозами. — Поразительно. — Но ее это не смутило, — продолжила Мари, — и выступление прошло идеально. Я прекрасно помню, в каком восторге был весь зал. Они помолчали, а когда с десертом было покончено, герцог Сомерсет поозирался вокруг. Взгляд у него был осторожный, но не боязливый. Это Мари даже нравилось. Как-то смягчало впечатление от тех сумм, которые на герцога Сомерсета тратил Моденский дворец. Небольшой зал пустовал. Как и обещал Мари метрдотель «Савоя»: здесь можно было спокойно поговорить. — Когда вы возвращаетесь в Вену, госпожа фон Эберхартер? — Теперь уже скоро, — ответила Мари. — Я рада, что Британская Империя признала нас как самостоятельное государство и согласилась заключить дипломатические отношения. Я знаю, герцог, что и вы приложили здесь свою руку, и все произошло так быстро благодаря вашей неоценимой помощи. В ответ герцог Сомерсет улыбнулся. — Надеюсь, вы получили и хорошие новости из Палаты Лордов, госпожа фон Эберхартер. — Они были сегодня на первых полосах всех газет, — кивнула Мари. — Мне было очень приятно узнать, что столько джентльменов встало на сторону Вены и осудило попытку Вильгельма Второго влезть в дела соседней страны. Конечно, германские войска все еще стоят у баварских Альп, но угрозы интервенции больше нет. — Кстати, сегодня утром я читал Le Monde, ¬— заметил герцог Сомерсет. — Похоже, во французском правительстве у вас тоже есть союзники. Мари улыбнулась. — И в Российской Империи, — сказала она. — Больше всего нас беспокоит лишь очень жесткая позиция Вильгельма Второго, а также Турции. Поэтому мне и нужно заручиться вашей поддержкой. Герцог Сомерсет пожал плечами. — Если Германская Империя не изменит своего отношения, Берлин останется в изоляции. Вы можете верить мне на слово: очень многие мои соратники, друзья и знакомые будут рады сближению Вены и Лондона. — С нашей стороны, мы тоже готовы к потеплению отношений с Британской Империей. — Не скрою, — заметил герцог Сомерсет, — что мне было бы намного легче убеждать моих друзей, если бы я сам лучше представлял курс, по которому пойдет новая Австро-Венгрия. — Конфедерация, — ввернула Мари. Конфедерация. Пятнадцать автономий с местным управлением, включающим даже законодательную власть, пусть и ограниченную. Общий парламент в Вене. И, разумеется, общее правительство. — Вы не боитесь новых проблем в Будапеште? Теперь Мари тоже обвела зал взглядом. Скорее по привычке: лишних ушей здесь не было, а официант был достаточно тактичен, чтобы не надоедать людям, заплатившим за столик в отдельном зале. — Мне жаль, что среди венгерской элиты оказалось столько предателей, — ответила Мари. — Но им придется заплатить за то, что они сделали. Герцог Сомерсет одобрительно закивал, а Мари вспомнила графа Хорти. Он ведь так и не узнал, что все, чего боялись его соратники — стало реальностью. За покушение на эрцгерцога Венгрия расплатилась отторжением территорий — в пользу хорватской и румынской автономии. Правда, чиновников обязали знать все языки. Мари решила, что это будет справедливо. — К счастью, — добавила она, — нас поддержал гонвед, венгерская армия. — Звучит обнадеживающе. В вашу пользу играет и то, что вы не полностью отказались от идеи конституционной монархии. Вы же сами понимаете, как мы, англичане, ценим традиции. — Мы тоже ценим традиции, — подтвердила Мари. — Просто власть его Величества больше не будет распространяться ни на кабинет министров, ни на парламент. Но он сохранит возможность участвовать в политической жизни страны. Конечно, некоторые изменения будут касаться и императорского двора: видите ли, во время волнений большая часть аристократии просто сбежала из Вены, спасая шкуру. Скажем так, теперь им будет очень трудно восстановить свое доброе имя. Дворянские привилегии подразумевают и особую ответственность, а раз ее нет, то нет и привилегий. — Вы правы, — герцог Сомерсет пожал плечами. — У вас в парламенте есть небольшая партия, которая желает присоединения Австрии к Германии, верно? —Скорее, «была». Шенерер и его компания, — ответила Мари. — С них, кстати, и начались все волнения в городе. Вы представляете, их Вождь — они называли Шенерера именно так — отравился не то рыбой, не то каким-то деликатесом. Несчастный случай, и я предпочла бы, чтобы Шенерера отдали под суд… но что есть, то есть. После его смерти драк в городе стало ощутимо меньше. — А что с теми выступлениями рабочих? — Ну, стачечное движение перекинулось на Германскую Империю. Так что теперь его Величеству Вильгельму Второму есть, о чем беспокоиться у себя дома. Она легко улыбнулась, и в ответ герцог Сомерсет тоже растянул губы. А Мари мысленно еще раз поблагодарила госпожу фон Хофманшталь: та полностью сдержала свое обещание. И теперь на венских фабриках уже включали станки и запускали производство, а в самых крупных немецких городах начались забастовки. Мари подумала, что очень желает госпоже фон Хофманшталь победы. — Надеюсь, мои объяснения были полезны, герцог Сомерсет? — Конечно, госпожа фон Эберхартер. Прошу вас немножко подождать — и я тоже дам вам самый обстоятельный ответ о нашей позиции к Берлину и Турции. — Прекрасно. Герцог Сомерсет чуть помедлил. Будто хотел о чем-то спросить и не решался. Мари решила первой разбить этот лед. — Вас беспокоит что-то еще, герцог. — Сказать по правду, я был поражен, как быстро главе вашего Временного Правительства, графу Таафе удалось утихомирить все беспорядки, — признался герцог Сомерсет. — Я боялся, что Австро-Венгрию охватит настоящая гражданская война. И в этом случае мне было бы намного сложнее убедить моих друзей в правительстве и Палате Лордов осудить германскую агрессию. Издалека казалось, что Вене действительно не хватает помощи извне, что сами вы не справитесь. Могу выразить лишь свое восхищение. За несколько дней граф Таафе сделал невозможное... — Граф Таафе прежде всего очень гибкий политик, — заметила Мари. — Думаю, весь секрет и был в том, что никто лучше него не представлял ситуацию в государстве, не мог быстро сориентироваться в ситуации и понять, что же вызвало кризис. — Да, это требует опыта. Кстати, сегодня мне сказали, что граф Голуховский скоро пришлет в Лондон своего нового полномочного представителя. — Это случится в самые ближайшие дни, — кивнула Мари. — Надеюсь, граф Таафе тоже собирается почтить Британию своим визитом? Мари вспомнила свой последний разговор с Таафе: месяц назад. Казалось, пролетел год. — Собирается, — подтвердила Мари. — Но это случится уже после выборов. Когда глава Временного Правительства станет канцлером Конфедерации. — Понимаю. Я очень советую графу Таафе приехать в Лондон. — В таком случае, я передам ему ваши пожелания, герцог Сомерсет. — Я буду ждать новостей, госпожа фон Эберхартер. — Вы их скоро получите. Мари вспомнила, что дома — в ее лондонском особняке — уже лежат билеты на паром и на поезд до Вены. Что там проставлена дата, и уезжает она через три дня. Значит, в конце недели она действительно увидит Таафе. Да. Ей будет, что обсудить с ним.