***
— Ну наконец-то! — Дима с порога начинает осыпать Арсения словами, размахивая руками и яростно хлопая глазами. — Пошли уже. — Да погоди ты, я пить хочу, — Арсений разворачивает по направлению к столу, на котором стоит гранёный кувшин и стакан, под стать ему. Почти в один глоток осушает его до дна, поворачиваясь к Диме с всё таким же поникшим взглядом и плотно сложенными губами. Ребята в спешке идут по длинному коридору и заходят в просторный зал. Потолки, уходящие на метров пять ввысь, окна, пропускающие свет, мягкие сиденья и огромная сцена. Красиво. Но ничего это Арсения не радует. Он идёт вслед за Димой, опустив взгляд и понурив голову. Шаркает, отчего Позов резко разворачивается, смотря в упор. — Ты чего такой грустный? — он с осторожностью спрашивает, подходя к Арсению чуть ближе, обеспокоенно смотря в глаза. — Случилось что-то? — Да не, норм всё, — Арсений, казалось, и не заметил порывов верности, поэтому обходит Диму, ускоряя шаг, но губами одними всё же шепчет «спасибо». — Опаздываем, — смотрит на часы, мысленно подгоняя друга. Ребята подходят к своим местам, аккурат рядом с Серёженым местом. Самого друга почему-то нет. Фёдор выходит на сцену, откашливаясь и поправляя галстук-бабочку. — Итак, господа, — начинает он, оглядывая цепким взглядом всех присутствующих, как бы мысленно считая людей, — сегодня я бы хотел вам рассказать о принципе работы аппарата. Но для начала я хочу, чтобы человек, уже испытавший чувство перемещения на себе, поведал нам об этом. Арсений, прошу. Возвышенная речь уже начала вводить в лёгкий транс, как вдруг тело выплыло из этого вязкого состояния. Арсений недоумённо оглядывался по сторонам и вскоре получил лёгкий удар в область живота от Димы. — Что встал как пень? — тихо прошептал тот, всё ещё подталкивая друга в сторону сцены. Попову долго раздумывать не пришлось: быстро встал и засеменил к сцене. — Здравствуйте, уважаемые коллеги, ну, что мог бы рассказать… А дальше, если бы вы находились в зале, вы бы ничего нового не услышали, ведь Арсений рассказал всё, что нужно, а про то, что всем знать необязательно, грамотно умолчал. Антон. Как только речь была закончена, Арсений с самодовольной улыбкой отправился на своё законное место под бурные овации учёных. — Ну а теперь, коллеги, я расскажу вам о работе машины. Что такое время? Это фундаментальное свойство бытия, выраженное в форме изменения и развития действий и мыслей из прошлого через настоящее в будущее. Понятие «время» означает необратимую изменчивость мира, процессуальный характер его существования, наличие в мире не только «вещей», но и событий. А что насчёт его в качестве четвёртого измерения? Нужно понимать, что, говоря об измерениях, мы имеем в виду ширину, длину и высоту. Под четвёртым мы подразумеваем время. Но что из этого главнее? Очевидно сказать нельзя, но можно это проверить. У меня, например, есть яблоко. Оно имеет длину, ширину и высоту. Но оно имеет свой срок существования. Если не съесть его, оно сгниёт. А если разрезать его напополам, то его длина-ширина-высота изменятся, и это станет уже не то яблоко, которое мы имели первоначально. Итого мы имеем: яблоко остаётся неизменным в длине, ширине и высоте. Но время? Ведь раньше его не существовало, как и не будет через, допустим, неделю. Но что, если попробовать растянуть процесс его существования? Увеличить до неопределённого количества. Долго размышляя, я понял, что для этого объект должен оставаться неизменным на протяжении всего своего существования. И я понял, что для того, чтобы растянуть процесс времени, нужно его состояние в трёх других измерениях уменьшить до микроуровня, чтобы плотность стала настолько высокой, чтобы смогла перетечь во время. Оставалось увеличить яблоко обратно, ведь время в обычном состоянии неизменно, и готово! Таким образом, человек, перемещаясь, уменьшается до размеров, почти в пятьсот раз меньше йоктометра, а потом увеличивается обратно. И чем дальше в прошлое, тем больше уменьшение. А ещё, я хочу сказать, что я усовершенствовал другие экземпляры, и теперь на них можно перемещаться аж на тысячу лет назад! Для этого человек уменьшается до размеров планковской длины. Но использовать это я ещё не рекомендую, так как необходимо провести дополнительные исследования ради безопасности всех перемещающихся людей. В общем-то, на этом всё! — Фёдор замолчал, а все присутствующие в зале на мгновение замерли, что-то записывая в блокнотах, перешёптываясь друг с другом, ёрзая на стуле. Внезапно зал взорвался аплодисментами, кто-то вскакивал со своего места, ликуя. — Подождите, забыл кое-что сказать! — Федору пришлось значительно напрячь голосовые связки, дабы зал его услышал. — Вы не сможете переместиться в определённое время, если в нём вы уже находились. Допустим, мистер Арсений, — он указал на сидящего неподалёку Попова, который только в этот момент оторвался от блокнота, смотря на всех присутствующих немного затуманенным взглядом, — переместился в 1966 год и прожил там три месяца. Это значит, что эти три месяца он заново прожить не сможет и переместиться туда соответственно.***
Арсений шёл домой, совсем наплевав на то, что на улице покрапывал мелкий дождик, и тело, соответственно, отзывалось на это, покрываясь мурашками. Плевать. В голове был только Антон. И нет, Попов не та влюблённая дамочка из слащавых мелодрам, которая ради любимого готова хоть горы за час перейти, хоть шею свернуть. Он и влюблён-то ведь не был. Но от этого не становилось лучше. Честно, даже он сам не до конца понимал, почему так тревожился за мальчишку. Вроде бы и не ты виноват, а вроде бы и ты. Арсений думал, что ему не нравится чувство неопределенности. Ровно до этого момента. Сейчас ему не хотелось знать, правильно ли он поступил. Ему лишь хотелось верить. Верить, что он не ошибся. Верить, что всё с Антоном будет хорошо. Верить, но не знать. И так на голову куча информации свалилась, а ещё от этого мозг Арсения точно бы собрал чемоданы и уехал без владельца в какой-нибудь Париж, отсалютовать не забыв. Мазохист какой-то. Арсений заваливается домой, снимая с себя обувь и буквально плюхаясь на кровать. Даже не переоделся. Спать хочется безумно. А ещё хочется вернуться в СССР, дабы разыскать Антона. Отчаянное решение. Глупое решение. Безнадёжное решение. Но всё это завтра, а пока — спать. Никаких раздумий — только сон.***
Антон бродил по хостелу, собирая разбросанные вещи. Всё-таки необходимо было съезжать, ведь деньги — ресурс ограниченный, проживать тут на постоянной основе — это сказать валюте: «Пока». Уезжать не хотелось — это место давало хоть какое-то спокойствие, чувство, что именно сейчас всё хорошо. Хорошо. Спокойствие. Стоп! Ира. В этой двухдневной суматохе он совсем забыл про неё. Как она там?.. А ведь он даже не сможет узнать, пока документы не восстановит, ну или хотя бы справку не получит. В груди что-то неприятно щемит. Хочется курить. Антон выходит с пожитками со двора хостела, доходит до ближайшего магазина, расплачивается, покупая пачку сигарет «Ява». Что он-таки говорил про то, что ему экономить нужно? Так вот, сигареты — исключение. Первая затяжка. Хорошо. Голову отключить на пару мгновений можно. Дым проникал внутрь, разливался по всему телу приятным смогом, приглушая сознание, давая иллюзию спокойствия. Антон прикрывает глаза. Длинные ресницы подрагивают, а пальцы всё сильнее сжимают сигарету. Вторая затяжка Антон медленно открывает глаза, проходится по окрестности затуманенным взглядом и отрывает сигарету ото рта. Третья затяжка Антон выпускает дым, топчась на месте. Проводит тыльной стороной ладони по лицу, словно стараясь стереть маску спокойствия с лица, убрать её навсегда и наконец-то стать настоящим Антоном, которому не нужно всё время подстраиваться и прогибаться под кого-то. Антон выбрасывает сигарету и идёт прямо. Почему прямо? Он не знает. Да он, в принципе, ничего не знает. Но одно он знает точно. Прямо — отделение милиции. И он направляется именно туда. Иронично, не правда ли? Но теперь он уверен (почти) в том, что с ним точно ничего не произойдёт. Действительно, он же просто хочет восстановить паспорт. Что в этом такого? Ну не придут же с ножом к нему за это. А тем временем погружённый в раздумья Антон добрёл до отделения. Абсолютно так же, как и в прошлый раз, замешкался, но уже через мгновение распахнул дверь. Быстрым шагом проходит мимо блёклых стен и останавливается около милиционера. — Здравствуйте, — скоротечно начинает Антон, смотря стоящему напротив человеку прямо в глаза, — мне документы восстановить нужно. — Здравствуйте, — галантно отвечает хранитель правопорядка, одними лишь глазами косясь на стол. — Хорошо, пройдёмте, — оба проходят к столу. Милиционер достал листок бумаги и ручку, устремляя на юношу непонятный для того взгляд. — Диктуйте. — Что диктовать? — Антон на мгновение опешил, но тут же мысленно хлопнул себя по лбу. — ФИО, место жительства… — в голосе мужчины послышались нотки раздражения, однако он прокашлялся, заодно поправляя рукава белой рубашки. — Шастун Антон Андреевич, родился девятнадцатого апреля 1946 года, — слова как-то сами полились из уст, и Антон отвечала словно на автомате. — Хорошо, — милиционер отложил ручку, — сделайте фото, отдайте его нам, и в тот же день паспорт будет готов. Антон глухо застонал. Фото ещё делать. Но, тем не менее, натянул доброжелательную улыбку, вышел из отделения, по пути успев зайти в фотосалон и на почту. «Привет, Ира! Как ты? У меня вроде всё стабильно. Расскажи, что там с Воронежем, всё хорошо?Люблю, Антон»
Столько вранья, он, кажется, не писал со времён школьной скамьи. Стабильно Красивое, прочное словно, но такое далёкое от Антона.***
Юноша направился в сторону дома Арсения. Зачем? Знал бы сам — ответил. Просто так, притянуло словно. Антон сел на лавку, выуживая из кармана пачку сигарет. Выкурил одну. Вторую. Третью. Не помогает. И главное, он не знал почему. Вроде бы всегда, хоть на пару мгновений, но помогало отключиться. А в этот раз нет. Взрослеет, что ли? А ещё Антон думал. Думал, думал и ещё раз думал. Как теперь быть? Ничего, он сильный, он справится. Наверное… Но у всех же у нас есть мысли, которые нам кажутся настолько отвратительными, что даже в голове мы боимся их озвучить, хоть раз взглянуть им в глаза. И у Антона такая была. Мне действительно хочется, чтобы меня спасли. Не я сам спасся, а меня спасли. Но от столь ужасной для Антона мысли он скривился, выбрасывая её в самую далёкую урну, стараясь навсегда забыть о ней. Но она, словно навязчивый комар ночью, жужжала в сознании Шастуна, не давая покоя. С одной стороны, она есть, а с другой, думаешь, что лучше бы её не было. Не лучшее чувство. Антон видит вдалеке, как маячат две фигуры. Мысленно ёжится этому, ведь видеть людей сейчас совершенно не хотелось. Это были два человека, которые направлялись к Антону неуверенной, пошатывающейся походкой. Почуяв неладное, Шастун поглубже запихнул деньги в карман штанов и уже собрался уходить, как его окликнули. — Эй, па-а-арень, — развязно сказал первый человек с блондинистыми волосами, и от его речи стало ясно — пьян, — поджи. — Ага-а-а, — всё так же медленно протянул второй человек, который отличался от первого густой растительностью на лице и чёрными, как смоль, волосами. — Отстаньте, — крикнул им вслед юноша, ускоряя шаг. Антон шёл, постоянно озираясь назад, видя, что два явно нетрезвых человека бежали за ним. Получалось это у них плохо и сравнимо с ускоренным шагом Шастуна. В один такой раз, когда тот снова оглянулся, он зацепился за корягу, непонятно откуда торчащую из асфальта, и с грохотом полетел вниз, вовремя успев выставить руки перед собой. А в это же время противники успели догнать Антона, который не успел подняться, а лишь потирал ушибленный бок. — Чё ты, мы ж поговори-и-ить хотели. — Да-а-а-а. — А за то, что ты от на-а-а-с убегать решил, мы тебя… И на висок Антона тут же прилетел массивный удар кулаком. Он схватился за голову, промаргиваясь, как в область живота прилетел ещё один удар. Антона попытался встать, но сделать ему это не дали, ведь один алкаш уже навалился сверху, а второй начал яростно избивать. Антон замахнулся, чтобы ударить, и о чудо! Получилось! Один из людей с громкими матами отшатнулся от юноши. Но второй собутыльник перемахнул через тело Шастуна и успел нанести приличные удары в лицо и область печени и попасть по рукам. Нужно отметить, что били мужчины сильно, и Антон на мгновение подумал, что они спортсмены, потому что не сможет обычный, бухой в стельку человек так бить. Ну не бывает так. Шастун ударил наотмашь, по всей видимости, попав в область паха. Алкаш с воем отскочил, скрещивая ноги и спешно удаляясь. Антон к этому времени уже смог подняться, но тело болело, волны тошноты подступали к горлу. Кажется, удары всё-таки не прошли даром. Антона потряхивало. Он прикрыл и открыл глаза, увидев лишь удаляющихся алкашей. Он, пошатываясь, поднялся. Тело пронзила боль, и Антон, согнувшись в три погибели, кое-как дополз до лавки. Свернулся калачиком. — Меня побили алкаши… — ясная и отвратительная мысль пульсировала в голове. И самое главное: куда он, красавец такой, пойдёт сейчас? Время позднее, часов одиннадцать, может быть, и если он в таком виде в народ явится, его в психушку упекут или милицию вызовут, а говорить, что ты не смог противостоять пьяным людям ой как не хотелось. Эх, честь и достоинство. Антон на мгновенье усмехнулся, представив всю комичность ситуации: вот он покоцаный стоит и объясняет милиционеру, что не смог нормально отмахнуться от алкашей. Да уж, так себе картинка. И ничего не сделаешь — придётся спать на лавке. Сон, и ничего более. Пока что…