***
«Бог мой, Арсений!!! Ты вообще что наделал? А если с Антоном (?) что-то случится? Ты думал об этом? Ты зачем камеру отключил?!» Так гласил текст письма. На нём отсутствовали дата и отправитель, но Арсений на девяносто девять процентов был убеждён, что оно было написано именно Димой. Серёжа точно нет. Попов даже был уверен, что Матвиенко находится на расстоянии нескольких тысяч километров от Позова. Бумажки. Так старомодно. Не особо долго раздумывая, Попов вывел ответ на шершавой бумаге. Рука немного тряслась, поэтому и текст вышел корявым. «Да какая разница? Что я смог бы сделать? Это пустая и неправильная трата времени». Мужчина психует. Его раздражает это, потому отвечает он довольно резко. Отбрасывая ручку подальше, он подходит к большому окну. Отель ему, конечно, предоставили хороший, ничего не скажешь. Гостиницу, если быть точнее. Арсений понимал, что его поведение смахивает сейчас поведение на капризного ребёнка, которому не купили очередную игрушку или сладость, но с собой он ничего поделать не мог. Забавно: с одной стороны, он ведёт себя как эгоист, отказываясь выполнять «долг», а с другой — именно сейчас он заботится о чужих чувствах и комфорте. С третьего этажа открывался прекрасный вид, однако он не был сейчас так важен. Сейчас в центре внимания был весь каламбур, что творился в голове у Арсения. Он думал и анализировал. Антон. Мужчина действительно беспокоился о нём, трясся за него. Он ведь ещё ничего не знал о нём с момента отключения камеры. Это волновало. — О, боги, — шёпотом начал Арсений, вглядываясь в сияющую улицу, и открывая окно для того, чтобы проветрить помещение. — За всё время, что я тут, на глаза мне попадались сотни и даже тысячи людей с красной аурой. Почему? Почему именно ты? — начал жаловаться Арсений, словно Антон находился рядом и мог всё это услышать. Мысли о парне не покидали его с момента приезда сюда. Да и до этого тоже. Но теперь это переросло в более чрезмерное их проявление. Он понял, что скучает и хочет быть рядом. Хочет видеть любого, даже грустного или злого Антона. Главное — видеть. Он понял, что действительно ревнует его к Ире, но он слишком взрослый, чтобы винить в чём-то девушку. Он хочет обнимать его и смотреть в прекрасные изумрудные глаза. И если до этого Арсений списывал всё на банальный интерес и вежливость, то теперь он ясно понял: ты влюбился, Арс.***
Антон сидит за столом и ковыряет вилкой недоеденный «Французский» салат. Ира ушла из дома на пару часов назад, сказав, что встретится с подругами. Антон остался наедине со своими мыслями. Он думал об Арсении. Хаотичных мыслей было настолько много, что от них начинала кипеть готова, да ещё они вытеснили всё о том злосчастном поезде. Антон понимал, что скучал, и ему Арсения не хватало. Всех этих взглядов и случайных (или нет?) касаний. Теперь то, что казалось таким ужасающим, было не таким уж и страшным. Это пугало до усрачки, но одновременно с этим манило и притягивало своей неизвестностью. И если раньше Антону было как-то наплевать о своём спасителе, то сейчас проснулся какой-то дикий, будоражащий сознание интерес. Ему хотелось узнать побольше о нём, его прошлом, его семье… Он был удивлён, что у такого мужчины нет жены или хотя бы девушки. Антону пришла в голову одна светлая мысль: а ведь он никогда в жизни не влюблялся. Честно признаться, не особо было в кого. Кто-то скажет: Ира — прекрасный вариант. Но нет. Она была хорошей подругой, безусловно, но не было в ней чего-то, что могло бы заставить Антона полюбить её по-другому. Была знакомая из университета, но та уж тем более не тянула на звание «Гордая носительница фамилии Шастун». «А если я буду носить чью-то фамилию?» — подумал про себя Шастун и тут же ужаснулся внезапно проскочившей мысли. — «Да нет, бред.» А Арсений? Он был таким… необычным, словно не от мира сего. Немного странным, но при этом манящим к себе. А сейчас, когда Шастун провёл (и проводит) время без мужчины, он понял, что заскучал. Ему физически и морально не хватало его. Не хватало той, пусть и немного детской, но заботы, не хватало тех взглядов и всего остального, чего он не мог получить тут. Ему очень захотелось увидеть его. Пусть и на пару минут, но увидеть.***
Парень вышел и увидел стоящего с пакетом наперевес Арсения. — Держи, — в паре сантиметрах от лица Антона пролетела мазь от ушибов и какая-то коробочка. — Что это? — спросил юноша, вертя в руках неизвестный предмет, который успел поймать за пару секунд до того, как тот с характерным «шмяк» упал бы о землю. — Успокоительное, — бросил Арсений из-за плеча, направляясь в сторону кухни, — пропьёшь курс, — Антон на мгновение задумался: «а зачем?». У других людей, вон, и похуже бывает, и ничего. Терпят как-то. Но рассудив, что пока он живёт в доме у Арсения, стоит следовать его правилам и действительно пить эти несчастные таблетки.***
Одно из первых счастливых воспоминаний, связанных с Поповым. Эта забота, пусть и была немного странной, но грела юношеское сердце. Шастун подошёл к окну и посмотрел на проплывающие мимо облака: те беспечно тянулись по всему небосводу, изредка пропуская через себя яркие лучи солнца. Он вдруг неожиданно осознал, что стоя около окна годик другой назад, он наверняка бы закурил. А сейчас? Когда он вообще в последний раз курил? В хостеле? А нет, на лавке, около дома Арсения, точно. Безумно радовало, что теперь, кажется, курение ему не доставляло физическое и моральное удовлетворение. Просто не хотелось. Не было отвращения к этому, однако и желания тоже. Парень вспомнил шестнадцатилетнего себя. Себя, который дал себе общение никогда не становится геем (смешной такой, как будто он мог это контролировать). Нынешний Антон мысленно всё ещё цеплялся за это воспоминание. Хватка начала ослабевать, поэтому он старался удержаться за него ещё сильнее. Интересно, что бы было, забеги Антон в другую квартиру? Он не знал и, с одной стороны, был рад, а с другой — не особо. Интересно, встреть он себя из прошлого, что бы Антон из прошлого сказал? — Надеюсь, ты убежал от этой семейки? Или: — У тебя уже есть семья? А может быть: — Как у тебя дела с учёбой? Или он всё-таки решился на это? — Ты же не гей, верно? Но ох и ах, он не мог дать однозначного ответа на все вопросы, кроме третьего. Он терялся в догадках и тонул в себе же. Антону было тяжело признать свою возможную ориентацию, поэтому он всеми силами отгонял её от себя, но вот теперь, кажется, чаша переполнилась, и грозилась вылиться на поверхность, затопив пару ближайших кварталов. Нужно было срочно с кем-то поговорить. И этот кто-то должен скоро вернуться. За всеми этими раздумиями Шастун и не заметил, как медленно прокрутился ключ в замочной скважине. Через пару мгновений он увидел уставшую, но сияющую Иру. Девушка кинула на кровать сумку и повернулась к Антону полностью. — Ну как сходила? — первым заговорил парень и сделал уверенный шаг к Кузнецовой. — Замечательно, — мигом отозвалась девушка. — цирк улёт, похилили круто с девчонками. Антон улыбнулся. Он был рад за девушку.***
Уже вечером, сделав глубокий вдох, Шастун приблизился к подруге и на одном дыхании выпалил: — Ир, нам нужно поговорить.