Сидя за рабочим столом, Рейх перебирал бумажки. Как же его задолбало это. Одно и тоже каждый день. Каждый день он вспоминает то, как жил раньше. Тогда было хорошо, тогда семья была целой и в ней царило доверие. И он в очередной раз закрывает глаза, вылетает из реальности и думает, что раньше было лучше. Один день унес жизнь дочери, месяц свел с ума жену, год морально убил сына. Он потерял всех, почти всех.
Да, прошло много лет. Почти десять, и спустя столько времени хочется верить, что все хорошо. Осматривая свое рабочее место, фриц заметил маленькую фотографию Германии. Сфотографировать сына было тяжело, ведь он как в детстве, так и сейчас не любит фотографироваться. Рейх считал, что мальчишка прекрасно выходит на фотографиях в любом ракурсе и при любом освящении, но вот сам парень отрицал это.
Опять выпал из реальности, очнулся, сфокусировал взгляд на фото. Герман великолепен, и зря он твердит обратное. Мальчик пытался выкинуть фото, но отец не позволил. Наверное, Герман думает, что он безразличен отцу. Это не так, и он даже представить себе не может, как часто папа думает о нем.
Слишком часто, не так ли? Можно ли думать о своем ребенке столько? Нормально ли смотреть на него, не отводя взгляда долгие минуты? Нормально ли думать о нем каждый раз перед сном и после пробуждения. Все так запутанно, так абсурдно, что ему плохо. Иронично то, что несмотря на непреодолимую любовь к парню, фриц не может обнять его, ведь взрослому кажется, что это спугнет ребенка, наведет на другие мысли.
Боже как же это глупо, он знает, что его чувства не разделят. Он знает, что его сын не такой. Но какой «такой»? Рейх так давно потерял нить общения, что совсем ничего не знает о сыне и не старается, прикрываясь работой, делами, проблемами. Вернее, не пытался, до недавних выходных, когда наконец-то сломал свой страх и заговорил с парнем. Так он хотя бы узнал, какие жанры фильмов любит его ребенок. Хоть что-то…
Но сейчас будний и трудный день, а вот встретиться и нормально поговорить они могут лишь в воскресенье. Он настроен хотя бы как-то подойти к сыну, сделать что-то большее, чем просто осмотреть и помечтать. Но если он просто подойдет и обнимет его? В этом же нет ничего плохого? А если руки чуть ниже опустить? От мыслей ему было стыдно, ведь это его сын, а не какая-то женщина. Он старался не думать о подобном, ведь понимал, что коллеги могут заметить его в таком положении.
Он все еще пялится на фото, понимая, что краснеет. Так неловко. На фоне этого он просто не может работать. Забил им все свои мысли. Он просто не может признать того, что влюбился в юного мальчика, к тому же собственного сына. Только вот, факт остается фактом. Пять лет скрываемой любви. Рейх надеялся, что с годами это пройдет, но надежды не оправдались. Его мальчику уже пятнадцать, и с возрастом он лишь похорошел.
Посмотрев на часы, он понимает, что уже скоро рабочий день закончится. Понедельник уже прожит, почти. Он не хочет осознавать то, что его дома никто не ждет, а раньше ждали. Он сам виноват. Хотел убежать от проблем, организовать себе новую жизнь, но старая была лучше. Раньше его ждала жена с какой-нибудь вкусной выпечкой, а также веселые дети. Он не ценил это, теперь потерял и сильно жалеет. Отвращение к собственной личности.
Он все испортил, как так получилось? Фриц просто не в силах изменить себя, он понимает, что проблема была в нем, но так ли это вообще? Столько вопросов, он устал искать на них ответы.
Наверное, Герману сейчас не лучше, чем ему. Парню не хватает общения. Он не получил его ни от родителей, ни от сверстников. Сейчас же он вырос, привык и перестал нуждаться в одобрении. Охолодел к миру, забыл про радость. Несмотря на возраст сына, фриц продолжает считать того ребенком. Он просто не хочет отпустить парня, не хочет признаться, что ему тяжело жить в одиночестве.
Совсем не заметил, как на часах стрелка показала шесть вечера, а значит, рабочий день закончился. Официально он заканчивался в шесть, но на деле возвращался ариец далеко за полночь. Разбираясь с бумагами, вчитываясь, подписывая и ставя печати, если нужно. И пускай сын его уже привык к этим задержкам, он каждый раз встречает его с грустным лицом и, наверное, злится. Увидит ли фриц сегодня разочарование на лице сыночка, или тот остыл и не ждет его?
Встав со стула, он собрал документы и вылетел за дверь. Нужно что-то менять, но как?
***
Вставляя ключ в замочную скважину, он закрыл дверь и удалился. Уже почти сентябрь. На улице стало холоднее и пасмурнее. Путь до дома был не близким, но и не далеким. Ему не нравилось находится в обществе, хоть он и умел привлечь к себе внимание. Только в обществе сына он чувствовал себя нормально и радостно.
Можно было бы поехать на метро, но сегодня не тот день. Ему хотелось прогуляться по улицам и просто насладится. Рейх понимал то, что что сейчас нужно просто собраться с мыслями и пойти поговорить с сыном. Ну а если его не воспримут всерьез? Эти угнетения мучают его уже давно. Ему очень хочется наладить отношения! Его мучают вечные сомнения. Когда он начал сомневаться в собственном ребенке? Он боится, что тот не поймет, не захочет его слушать.
***
И вот показались знакомые дома. Подходя к одному из них, он начал доставать ключи из кармана. Покопавшись пару секунд, мужчина нашел то, что искал.
Пара оборотов, и он тянет дверь на себя. Все же хотелось перестать думать о том, что скажет Герман, его уже не волнует то, что будет дальше.
Он слишком много запрещал ему, порой даже не выпускал из дома. Свободы у Германии не было. Вечно его запирали дома, вот по этому тот вырос социопатом. Сам Рейх не был особо общительным, но по сравнению с младшим, разница была ощутимая. Он так любит сына, что просто не хочет выпускать того из дома. Ариец запрещал общаться со сверстниками, даже с одноклассниками, и год назад его перевели на домашнее обучение.
***
Это уже было слишком, Герман чувствовал себя игрушкой, какой-то ценной вещицей, к которой не может никто прикоснутся, кроме хозяина. Он понимал, что это уже слишком, но сказать об этом нельзя. Он просто не может, потому что его запрут в комнате на пару дней в качестве наказания.
Он услышал, как открывается дверь. Быстрые шаги в сторону его комнаты. Нет, он его не боится, но иногда страшновато. В последнее время он начал отца провоцировать, поэтому тот стал злиться и скандалить чаще. Внезапно мазохизм проснулся в пареньке, из-за которого тот не может контролировать эмоции. Ему хочется все больше и больше. Как же сказать отцу об этом? Не, тогда на него перестанут кричать.
— Герман, нам нужно поговорить, — послышался грубый голос Рейха, что мальчик вздрогнул.
— Да, конечно, если нужно, — замялся подросток, отложив книжку в сторону. Он разучился строить длинные монологи, поэтому отвечал кратко, буквально отрезал фразы.
