малыши

У Кеши начались проблемы со спиной ещё в юности. Ноющая боль в пояснице, появлявшаяся редко, стала захаживать к нему почаще уже в зрелом возрасте, и унылый врач в больнице просто сказал ему больше двигаться и делать зарядку. Кеша, никогда к физическим упражнениям симпатии не испытывавший, честно занимался по утрам. Дня четыре. Потом стало как-то некогда, и только временами он может включить музыку, под которую потанцует пару минут. Поясница болеть не перестала, но Кеша, привыкший к этой боли как к старому другу, особого внимания не обращает. Ну ноет, ну не даёт спать по ночам из-за перемены погоды, так что же, убиваться по этому поводу? Симптомы спинной боли он знает на зубок, поэтому, когда однажды вечером пришедший домой Рома хмурится, сутулясь, и плечом раздражённо дёргает, Кеша сразу же понимает, в чём дело. Подходит ближе, рукой мягко касается между лопаток и спрашивает: – Что, Ром? Где болит? Рома, баран упёртый, тут же лицо непроницаемым делает и отвечать ровно: – Ничего не болит, отец. Почудилось тебе. Отворачивается, направляясь на кухню, и Кеша только раздражённо глаза закатывает, следуя за ним. Больше в тот день он к Роме с расспросами не лезет, напрашивается только на массаж, и тот, не умеющий своему Инженеру отказывать, соглашается. Млеет под прикосновениями, дёргается от нажатий мягких, и Кеша выясняет, что болит у него середина спины. Сутулится вечно, знак вопросительный, вот и получает последствия. Кеша, если честно, не понимает, в чём дело. Когда у него прихватывает, Рома суетится всегда, помогает растереть, на работу не пускает, а как самого коснулось – так и нет ничего. Упрямство одно. Рома успешно делает вид, что ничего у него не болит, вплоть до того момента, как однажды утром просто не может встать с кровати. Дёргается, стонет болезненно, и услышавший звук Кеша мигом прилетает в спальню, взволнованно опускаясь на колени у кровати. В тот день он на работу не идёт. Врача вызывает, не смотря на заверения, что "вот сейчас всё пройдёт, зайчиком побегу», и успокаивает так и не побежавшего никаким зайчиком Рому. Тот утыкается лицом в подушку, будто в этом что-то постыдное есть, когда Кеша слушает рекомендации доктора, и заворачивается в одеяло, пока Инженер провожает врача до двери. – Ну что ты как м-маленький, Ром? Нельзя так туп-… глупости такие делать. Сказал бы раньше, и всё, и не дошло бы до такого. Кеша осторожно бандитника своего из одеяла распутывает и склоняется, чтобы поцеловать во взъерошенные волосы. – Несолидно это. – Несолидно – это там где-нибудь, а со мной всё сдол-… солидно. Кеша проводит ладонями по чужим шее, бокам, одеяло к ногам пихает и стягивает с Ромы штаны. Тот издаёт удивлённый звук, голову поворачивает, чтобы обернуться на Кешу, и говорит глухо: – Кеш, я ж, ну… не могу сейчас… – Ой, балдааа…. Это для укола, Рома. – А. Кеша фыркает смешливо. Чмокает его в лопатку и тянется к лежащему на тумбочке шприцу с лекарством. Ватку спиртом смачивает, проводит ласково по мягкой коже, нащупывая место. Ну не мог он позволить сделать это кому-то постороннему. Тыкнут куда попало, а болеть будет долго. К тому же, у Кеши и опыта много – и после крысок, и после себя самого. Он целует мягко место укола, смотря, как тут же заалели кончики Роминых ушей, и снова накрывает его одеялом. Лекарство подействует только через пару часов, поэтому Кеша ложится рядом, обнимает, утыкаясь носом в чужое плечо и слышит, как хмыкает над ухом Рома: – У нас с тобой тела два, а спина здоровая только одна собирается. Кеша посмеивается в ответ, водя кончиками пальцев по его ключице. – Тогда нужно всё время, ну, вм-месте быть. Чтобы не развалиться. Рома зарывается в его волосы рукой и выдыхает что-то в согласии.