малыши

Вася терпеть не может ревность. Он считает, что чувство это глупое, нерациональное, и подвержены ему только те люди, которые не в состоянии полностью довериться своему партнёру. А если ты не доверяешь любимому человеку, то в чём тогда вообще смысл? Вася искренне считает, что он то уж точно к подобным глупостям имеет иммунитет. Он рациональный, логически мыслящий человек, ну какая ревность, в самом деле? К тому же, Максу он доверяет безоговорочно и знает, что тот никогда бы не стал даже смотреть на кого-то другого. Слишком он честный, чтобы засматриваться на других за спиной возлюбленного. Именно поэтому вспыхнувшую внутри яростным пламенем ярость при виде обнимающего Макса какого-то мужика Вася списывает на банальную предосторожность. Он слишком привык, что его любимые находятся в опасности. Сейчас, правда, опасности нет никакой – молодой прокурор Волков только что успешно завершил своё первое дело, принимает поздравления от коллег и благодарности от потерпевших. Стоит в окружении людей, довольный, пусть и уставший, улыбается всем, принимает дружеские похлопывания по плечам и объятия. Вася прослеживает взглядом руки этого мужика, задержавшиеся на спине Макса гораздо дольше положенного, и сжимает нервно губы. Он стоит чуть позади, не желая становиться центром внимания рядом с Максом. – Вай, Васютка, ты что, ревнуешь? Коля раздражающе хмыкает, останавливаясь рядом. Недавно заново обретённый друг, которому так радовался Макс, сейчас бесит. Хотя Васю в конкретный момент бесит всё. Он не отвечает, продолжая сверлить взглядом того мужика. Молодой, едва ли старше самого Васи, невысокий и плечистый. В животе смерзается злость. – Правильно делаешь. Максимус у нас невеста завидная, одна только ж-… – Заткнись. – Да ладно тебе. Не кипятись ты так. Я ж чисто с эстетической точки зрения. – Тебе делать больше нечего? Коля, облокотившийся о стену, перестаёт улыбаться. Говорит тихо: – Я был бы рад узнать, что Максон нашёл себе мужика получше. Но ты всё ещё здесь, так что знай: если что, пизды я тебе пропишу хорошей. Вася фыркает, оборачиваясь на Колю, и видит ответную нихрена не искреннюю улыбку. – Я учту. – Отлично. Вася отворачивается, чтобы снова взглянуть на Макса и замирает, заметив, как тот же самый мужик стоит рядом, нашёптывает что-то на ухо притихшему Волкову. Люди вокруг разошлись уже, и они стоят практически вдвоём на свободном пятачке у суда. Шушукаются о чём-то, улыбаются, и Вася рывком отталкивается от стены, направляясь к ним. – Может, домой? Вася перебивает грубо вопросом без вопросительной интонации, и протягивает руку, за которой Макс автоматически тянется. Сжимает пальцы прохладные в ладони и едва сдерживает порыв вырвать мужику руку из плеча, когда тот на прощание касается спины Макса. Вася тянет возлюбленного на себя, проводит своей ладонью по тому же месту, словно стирая чужое прикосновение, и тащит за собой как на буксире, игнорируя попытки Макса что-то ещё прокричать мужику напоследок. Внутри беснуется что-то злое и нехорошее, в голове всё ещё звучат слова Коли о том, что Макс мог бы кого и получше найти, что желающих будет много. От мысли, что кто-то может касаться Макса так, как касается только он, видеть то, что видит только он, Васю перекручивает, словно он пропустил удар в грудную клетку. Всю дорогу до дома он варится в этих мыслях, неосознанно сжимая чужую ладонь в своей руке чуть сильнее нужного, и, едва зайдя в квартиру, останавливается в тёмном коридоре, замерев от переизбытка эмоций. Макс, молчащий всё это время, осторожно касается пальцами его плеча и спрашивает тихо: – Вась, что такое? – Ничего. – Я же вижу. Вася выдыхает и смотрит на него. Тёмные обеспокоенные глаза, взъерошенные ветром каштановые вихры и чуть большеватая на плечах форма. Гнев внутри немного утихает. Вася спрашивает негромко: – Что это был за мужик? – Какой мужик? – Который трогал тебя. Макс недоумённо моргает. – Ну…меня же там все трогали… Вася фыркает, поднимая лицо, и проводит ладонями по щекам. Макс действительно не понимает. Наверняка даже не заметил ничего, подумал, что это так к нему благодарность проявляют, и отвечал тем же. Какой, сука, вежливый. Вася поворачивается, ладони на чужие плечи кладёт и подталкивает Макса, прижимая к стене спиной. Склоняется ниже, к самому лицу, и проговаривает низко: – Ты только мой. – Ты чт-… Вася прикладывает к губам Макса пальцы, прося замолчать, и утыкается лицом в его шею. Чувствует лёгкий запах одеколона и тела, и лижет коротко кожу, ощущая горьковатую соль языком, и кусает легонько. Перехватывает дёрнувшиеся было к себе руки и сжимает худые запястья, прижимая их к стене. – Стоял там… весь такой красивый, а они смотрели. – Вася выдыхает, прислоняется ближе, вжимается бёдрами в бёдра и с удовольствием вслушивается в сбившееся чужое дыхание. – Пусть смотрят. Ты всё равно мой. Так? Покрасневший Макс кивает, и Вася отпускает его запястья, чтобы рывком подхватить под бёдра. К себе прижимает, ощущая, как впутываются тут же в волосы освободившиеся ладони, как обхватывают бока стройные ноги, и направляется в спальню. Ему нужно это, нужно почувствовать прямо сейчас, что это правда. Он укладывает Макса спиной на постель и, глубоко поцеловав, отстраняется. Смотрит, как тянется следом за поцелуем Макс и как дезориентировано он выглядит, когда Вася садится в кресло у кровати. Говорит тихо и жёстко: – Разденься для меня. Макс выдыхает. Сглатывает, тянется пальцами к галстуку. Расслабляет, стягивает через голову, бросая беспардонно на пол. Снимает китель, рубашку расстёгивает, посматривая на сидящего напротив Васю, и с каждым оголяющимся сантиметром бледной кожи взгляд у того темнеет. Макс стягивает штаны и касается пальцами кромки трусов, вопросительно смотря на Васю, который довольно прищуривает на это глаза и кивает коротко: – Полностью. Оказавшись обнажённым перед полностью одетым Васей, Макс чуть сутулится. Румянец плавно перетекает на шею и ключицы. – Ложись на спину. Вот так, молодец. Разведи ноги и согни в коленях. Макс послушно ложится, принимая нужную позу. Молчит, дышит часто, не зная, куда деть руки, и Вася засматривается на впалый бледный живот, линию разведённых бёдер и уязвимо открытую шею. Он встаёт рядом, рассматривая полностью открытого перед ним возлюбленного, и садится рядом. Макс вздрагивает, когда Вася кладёт свою тёплую ладонь ему на живот. Ведет вверх к груди, ключицам, по бокам, по рёбрам легонько проводит. Цепляет правый сосок между пальцами, сжимает, и Макс давится вздохом, чуть выгибаясь навстречу руке. Вася довольно улыбается. – Не шевелись. Снова ведёт рукой по животу, обходит специально уже полувставший член, и касается внутренней стороны бедра. Склонившись, целует прохладное колено, проходясь по ноге вверх-вниз, и снова возвращается к груди. Прокручивает между пальцами уже левый сосок, ведёт по шее к лицу и касается самыми кончиками фаланг приоткрытых губ. Макс, раскрасневшийся и возбуждённый, ластится к руке. Дышит часто и тихо на выдохе стонет, когда Вася обхватывает член ладонью. Проводит по стволу, поглаживает большим пальцем головку и выпускает из рук, отстраняясь. Макс вскидывает бёдра в надежде вернуть прикосновение и разочарованно стонет, когда не получает его. – В-вась… – Что? – Я … тебя хочу. Вася встаёт с кровати, снимая свитер через голову. – Как хочешь? Расстёгивает брюки, скидывая их на пол, идёт к шкафу, чтобы взять оттуда нужный тюбик, и снова возвращается к постели. Макс лежит в той же позе. Послушный. Его. Что-то, что надрывалось в злой ярости ещё час назад, сейчас довольно урчит в груди от этой картины. – Да как угодно уже, Вась, пожалуйста… – Хорошо. – Вася снимает бельё и забирается на кровать, нависая сверху. Рассматривает довольно лежащего под ним Макса. – Ты сегодня послушный, любовь моя, ты заслужил. Смазка прохладная, и Вася не хочет тратить время, чтобы согреть её. Ради Макса бы стал, но себя он растягивает быстро и технично, упираясь коленями по обе стороны от чужих бёдер. Чувствует, как ласково проходятся по бокам, животу и паху руки Макса и склоняется ниже, чтобы поцеловать. Вася насаживается медленно, опускается до основания, привыкая, и сразу же берёт быстрый темп, прижимая ладони к груди лежащего на спине Макса. Дышит тяжело, постанывает, когда Макс нетерпеливо вскидывается навстречу. Они кончают почти одновременно – заслуга проворной руки Макса, ласкающей васин член в такт толчкам, и какое-то время лежат рядом, давая себе время отдышаться. Через несколько минут удивительно довольный Макс облокачивается на локоть, чуть нависая над лежащим на боку Васей. Говорит уверенно: – Ты приревновал. – Нет. Ревность нелогична. – Ой, да брось, недо-Спок, просто признай это. – …нет. Макс фыркает. Склоняется ниже, касаясь кончиком носа Васиной щеки, и Вася не может не улыбнуться ему. Голос Макса дразняще-высокий, когда он на манер детской считалки начинает: – Василёк-ревнюшка, сладкий как-… – Там было гадкий. – Так ты ж у меня не гадкий, Вась. Вот не понимаешь, не лезь. – Ах, вот как? Вася с притворным рычанием опрокидывает его на спину и дует в шею, щекоча пальцами бока. Макс смеётся, ужом извиваясь в объятиях, но выбраться из них не может. – Ф-фу! Ай, ты мне сейчас всю шею обслюнявишь! – Я тебя сейчас всего обслюнявлю. – Не надо, см-милуйся… – Никакой пощады. Вася лижет коротко шею, подбородок и целует в губы, забирая эти улыбку и смех себе, чтобы сохранить их в памяти. Угасающее солнце напоследок освещает комнату оранжевым светом. Одежда неопрятной кучей валяется на полу.