Мой обычный день в Нью-Джерси начинался с утренней пробежки, которую я терпеть не могла.
Ты мчишься навстречу холодному ветру, считаешь машины по пути и совсем забываешься, когда музыку в наушниках затмевает шум в ушах. Становится неприятно — в висках пульсирует боль, а горло невыносимо обжигает, из-за чего хочется прокашляться.
Когда становилось совсем плохо и я не могла контролировать себя, под рукой всегда находился телефон, в котором было много язвительной мотивации: худые модели на фотографиях будто кричали на меня, смеялись, искажая своё лицо до жуткой гримасы. Всё это вмиг придавало больше силы, но никак не уверенности.
Я была глупа, намеренно занижая свою самооценку, но проблемы с едой и мои ненормальные отношения с ней не могли дать понять этого.
И вот опять. Опять останавливаюсь на пустой дороге около уличного фонаря, и пытаюсь собраться с мыслями, заглушая жжение в груди. Боже, как это неприятно.
Опираюсь руками на коленки. Чувствую как хочется закричать так, чтобы проезжающая мимо машина сбила меня несколько раз, ослепив фарами.
— Скажи что-нибудь, либо я позвоню в полицию, — мне так смешно. Я взяла с собой ебаный телефон, когда хотела побыть наедине.
Неосознанно тянусь пальцем к красной трубке, изображённой на экране, — я знаю что ты хочешь сделать. Выслушай меня, ведь сейчас говорю
я.
Останавливаюсь. Зак принимает это как жест послушания, но я намеренно хочу остудить его пыл, прежде чем он начнёт открывать свой рот.
— Я живая, — нет. Пустота не может быть ниже лжи.
Рывками вдыхаю воздух — хочу заполнить мозг, сконцентрироваться, будто это помогает.
Продолжаю говорить:
— Закари, мне хочется побыть одной, после того как мне напомнили что у меня нет матери. Хочется забыть фразу Эммы, и то, что она сказала о маме. Ты понимал меня абсолютно всегда, все 99%, так почему сейчас не поймёшь? — голос дрожит настолько, что мне приходиться делать паузы между словами.
Пойми. Просто отключись.
— Оставь меня в покое, — на этой фразе я выключаю телефон полностью, зажимая маленькую кнопку на нём.
Ведь мне сейчас не нужно говорить. Я лишь вспоминаю:
— Мне не нужен контроль. Я не буду перед тобой отчитываться. Если он остался в моей комнате, значит он там должен находиться! — я разрываюсь, кричу, не понимаю что делаю.
Карл стоит рядом со мной и, хоть он держит молчание, его взгляд совсем не отстранённый. Парень понимает — ссора из-за него. Он переживает, ожидает что я отвечу на его фразы побуждения успокоиться, на его прикосновения к моей руке. Всё без толку.
— Ты не понимаешь что для него это игра? — Эмма кидает ответный удар, пытается опять доказать что Галлагеры — не её уровень, — он тебя обрюхатит и бросит, ты сделаешь аборт и будешь жалеть всю жизнь! Тебе это надо?
Почему папа молчит? Почему Зак опустил глаза? Как же я ненавижу их за это.
— Не надо так говорить, — мои уши улавливают спокойный тон Карла. Его интонация заставляет подумать, что всё это парень говорит с отвращением к моей собеседнице.
— Поосторожней со словами, Карл, — папа подал голос только тогда, когда Галлагер заговорил. Тогда я понимаю что голос родного мне человека, который укладывал меня спать, когда мне снились кошмары и говорил слова поддержки — стал противным.
— Если бы мама здесь была, ты бы сказал то, что на самом деле думаешь, а не то, что заставляет тебя так думать.
Свои же слова кажутся ужасными.
Мои руки такие холодные. Как отношения с отцом.
Пап, поговори со мной. Обрати на меня внимание. Прошу!
Но его взгляд уже не такой как раньше.
Да. Именно такого взгляда боятся дети.
— Грейси, твоей мамы нет. Тебе нужно с этим смириться… я твоя новая мама. Я мечтаю чтобы ты меня полюбила также, как любила её, — нет, тебя в этот момент не льдом обливают, а кипятком, — твой папа тоже так думает. Если бы она была жива, тогда бы я не лезла… но её нет.
Я знаю — столько раз это слышала, но заткнись. Замолчи.
Чувствую горячую ладонь Карла на своём плече. Делаю шаг к двери, тем самым одёргивая его руку.
— Ограничивая меня в чём-то и напоминая о болезненном ты не будешь любима, — я не готова кидаться ядом. Мне не хватает сил вздохнуть. Слишком тяжело, — извините, нужно побыть одной.
Зачем весь этот цирк с моей стороны?
Я смотрю Карлу прямо в глаза и он понимает что за мной не стоит идти. Я надеюсь что понял. Эмма что-то тихо бормочет, но крик Джины со второго этажа отвлекает всех, кроме меня.
Тёмно-синяя машина что гналась мне навстречу, постепенно замедляется. Страх окутывает всё тело — видимо, я ещё не готова быть сбитой.
Кусаю кожу с внутренней стороны щеки и отчаянно пытаюсь включить телефон. После неудачных попыток мерцания экрана, понимаю что зарядка на мобильном окончательно села.
Успокойся.
Автомобиль всё же останавливается передо мной — фары освещают моё лицо, из-за чего глаза неприятно слезятся. Вот то, о чём ты мечтала, дура.
— Гре-е-ейс? Даже не узнал твою… фигуру. Тебя, наверное, воздух скоро снесёт, — день у меня выдался удачно. Из машины, тихо и монотонно приговаривая, выходит мой бывший одноклассник. Маркус ведёт себя надменно, с лёгкой ухмылкой на лице. «Огни» не выключает — знаю, он испытывает удовлетворение, когда видит мои слёзы.
В нос ударяет запах мужского одеколона — это напоминает мне о школе, о том как этот придурок напоил меня, как…не могу вспоминать дальше. Мне больно думать об этом сейчас.
— Где твой защитник? Почему одна? — перед глазами синяки на коже Карла, — или он, после того как мои ребята ему наваляли, больше тебе не звонил?
Маркус расплывается в улыбке, потирает костяшки пальцев, будто вспоминая как избивал Галлагера, когда его дружки придерживали моего парня.
Я осторожно оглядываю себя: моя куртка осталась дома, а в её карманах нужное мне оружие для самозащиты от отморозков.
— Боишься? — он удивлённо вскидывает брови.
ДА! Я боюсь.
— С чего бы мне тебя бояться?
Стоун, ты идиотка.
Толстый луч света касается всего моего тела. Делаю два шага влево — за этим движением внимательно наблюдает собеседник, из-за чего ноги не слушаются меня: я спотыкаюсь, падаю на зелёную траву, телефон вылетает из кармана джинсовой юбки.
Маркус подходит ко мне, наклоняется очень близко — так, что его дыхание опаляет мой нос.
Что делать? Скажите, что?
Он делает резкое движение руки, я вздрагиваю, буквально трясусь всем телом будто заяц, увидевший неподалёку волка. Это всего лишь протянутая рука — мол, давай помогу встать, обычная помощь. Но эта ухмылка. Невыносимая улыбка перед тем, как хочется съесть тот самый кусочек торта.
От последнего сравнения меня тошнит.
— Всё ещё отходишь от той вечеринки? — он шепчет мне на ухо. Хочу отстраниться, но Маркус вцепился в мою шею, чтобы я не смогла отвернуться, — помнишь как я мял твою грудь и говорил всякие гадости. Ты рыдала… громко, будто тебя режут как свинью, поэтому я закрыл тебе рот и…
Не поверите, среди густой травы моя рука нащупала средней величины камень и когда его противный голос отчеканил последний союз в фразе, я со всей силы ударила его тяжёлой горной породой по виску.
Сердце моментально сжалось из-за обилия крови на его лице и матерных слов с его уст. Маркус резко отпустил мою шею, на которую осознанно давил пальцами и упал, после того как я стремительно встала с земли.
— Ах ты сука! Я тебя, блядь ты, выпотрошу, — с этими словами он отшатнулся в сторону, кое как удержался на руках. Так и хотелось пнуть его носком обуви в нос. Я сдержалась, потому что меня опять осветили фары, но уже другой машины.
Это конец. Неужели я так глупо покончу с этой жизнью? Из-за того, что защищалась загремлю в тюрьму?
Я… готова.
Новая машина, приехавшая минуту назад прекращает своё движение. Аккуратно поддаюсь вперёд, сжимая кулаки и покусывая нижнюю губу.
***
Повествование от лица автора.
— Твоя карма, шлюха, — Маркус отчаянно подаёт голос чтобы самоутвердиться и даже пригрозить Стоун. Но в её ушах опять шум.
Она готова. Даже к самому плохому повороту.
— Садись… в машину, — голос Карла. Такой нужный и желанный.
Галлагер осматривает сначала Грейси, потом переводит взгляд на обидчика девушки: он видит его кровь и безразлично хмыкает.
Да, только Карл мог появиться так эффектно. Потом также подойти к Маркусу, лежащему на траве и понять что всё возвращается бумерангом. Он хочет мстить за неё.
Галлагер поворачивается к Стоун, но та не послушалась его и продолжила стоять как вкопанная в этот чёртов асфальт на дороге.
— Ты правда хочешь видеть это? — хриплым голосом спрашивает парень, всматриваясь в её уставший взгляд.
Она кивает уверенно. Кажется что всё равно сомневается, но жест этой девушки — закон для него.
— О, вижу… собачку. Ты ли это, Галлагер? — кровь на лице Маркуса засохла, поэтому его волосы были прилеплены к коже. Он выглядел по-настоящему противным, — Удовлетворился. Пришёл мстить?
Карл поднимает с травы телефон возлюбленной и засовывает его к себе в карман.
Парня не обижают попытки насильника как-либо задеть его. Ему просто всё равно.
— Помочь встать? — прежде чем Маркус успевает сказать что-нибудь, нога Галлагера врезается в его живот.
Грейси всё равно вздрагивает из-за криков, кашля, матов, ударов и не выдерживая, садится в автомобиль, попутно вытирая с лица слёзы. Она старалась быть для Карла сильной, но не смогла. Девушка так быстро обмякла в его присутствии, что самой стало непривычно.
Непривычно и противно.
***
Повествование от лица Грейси.
Я считаю про себя до десяти.
1
Карл чувствует что, что-то не так.
2
Он отвлекается от избиения и на миг замирает. Высматривает кого-то глазами.
3
Я встречаю его взглядом.
4 Галлагер отходит от Маркуса, который откашливается, выплёвывая свою собственную кровь и идёт прямо к машине.
5 Садится на водительское сиденье.
6 Выдыхает.
7 Достаёт пачку сигарет из бардачка, не проронив ни единого слова.
8 Снова вертится в поисках зажигалки, наверное.
9 Останавливает взгляд на моих руках, которые я скрепила в «замок», чтобы они менее тряслись и кладёт на них свои ладони.
10
— Замёрзла? — парень проверяет идёт ли тёплый воздух из печки.
В машине довольно тепло, но дрожь и озноб не покидают меня.
— Всё нормально, — кажется, или я говорю тихо, или он пропускает всё мимо ушей, но эта фраза так и осталась витать в воздухе.
Мы отъезжаем от этого ужасного места.
Что сейчас произошло и что будет происходить дальше — не знаю. Правда. Он опять заступился за меня. А я даже жалкое «спасибо» выговорить не могу.
Карл задирает толстовку и снимает её со своего тела не отвлекаясь от дороги, протягивает мне тёплую вещь.
— Не надо. Ты можешь заболеть, — упираюсь как баран, но Галлагер не в настроении спорить или говорить вообще, поэтому выпускает толстовку из своих рук прямо мне на колени.
Он остаётся в футболке.
Смотрю на его шею, потом на губы, следом закрывая себе обзор, так как надеваю его вещь на себя поверх майки.
Знакомый запах ванили действует на меня как снотворное.
Последнее что вижу — заботливый взгляд Карла. Отключаюсь.
***
—… Взял картошку и крылышки, — голоса звучат совсем рядом. С трудом открываю глаза.
На мне всё та же толстовка, рядом Галлагер, который не заметил моего пробуждения.
В нос ударяет запах еды, поэтому ванильный порошок сразу же растворяется. Мы в машине.
— Чувак, ты не спал всю ночь. Давай я отвезу её домой… накормлю? — мне правда тяжело пошевелиться, поэтому я просто продолжаю слушать их диалог.
— Я хочу чтобы она была со мной, — он правда сказал это? — тем более, не думаю что ей понравится находится с твоей мамой, — правдиво высказался Карл.
Готова поспорить, Зак не ожидал такого откровения и сейчас серьёзно думает что же ответить, оттягивая пальцами свои блондинистые волосы.
— Спасибо, Карл.
— За что?
— За то, что был с ней в трудный момент, — Закари останавливается, — серьёзно. Я благодарен тебе. Конечно, если бы я не был таким козлом, возможно, этого бы не произошло.
— Всё нормально, — сонно бурчу я, немного приподнявшись.
Брат незамедлительно обнимает меня.
Такие объятья часто сравнивают с бабушкиными: родные, спокойные.
— Тебе надо поесть, — Карл тянется чтобы забрать пакеты из ближайшего недо-Макдональдса с заднего сиденья.
Раздаётся звонок.
— Чёрт, мама разрывает телефон, — сквозь зубы цедит Закари и кидает на меня вопросительный взгляд, — что мне сказать?
— Правду, только без Маркуса: Карл нашёл меня и повёз домой. Телефон случайно вывалился из кармана. Думаю, она ничего мне не скажет…
Зак выходит из машины, бросая напоследок слова о братской любви.
— Остынет, поешь, — смотрю на идеальные черты лица парня, который остался со мной до конца этого ужаса. Кошмар, который он победил, больше меня не тревожит.
— Спасибо.
— Не за что.
— Не только за еду.
— Любой нормальный парень поступил бы на моём месте так же.
— У меня плохой опыт с парнями, поэтому сомневаюсь, — пытаюсь то ли пошутить, то ли заполнить неловкий момент хоть чем-то.
— Он ничего тебе не сделал?
— Нет.
— А в Нью-Джерси? — молчу. Карл поддаётся вперёд и гладит меня по щеке. Так осторожно, будто я могу куда-то убежать и не вернуться, — хочешь обняться?
Стараясь не выглядеть неуклюжей, я кладу еду на привычное место и поворачиваюсь к Галлагеру спиной. Он аккуратно усаживает меня на свои колени, и когда я наконец-то прибываю в его «владении», парень крепко прижимает меня к себе.
Мы опять поменялись местами: его холодные руки обвивают мою талию, вздёрнутый ледяной нос утыкается мне в шею, а голос хрипло шепчет что всё будет хорошо, опаляя горячим дыханием.
