***
До самого полудня, Пелеиреин неслась без оглядки. Прохладный ветер болезненно бил по нежным щекам, кожа, впервые за долгое время, замёрзла и покрылась мурашками. Дева отчётливо ощущала, чем дальше отдаляется от родных краев, тем меньше чувствует природу. На место привычному покою, принеслась внезапная тревога. Только что Пелеиреин пересекла границу Рохана с юго-востока. И Брего, встав на дыбы, забил копытом, замерев на невысоком отшибе. Впереди простиралась бесконечная каменистая долина: ни деревьев, ни растений. Одни пустоши. Земля там, словно вымерзла и обратилась в камень, не пробиваемый и гордый, точно поступь Рохирримов, прежде активно патрулировавших границы, но теперь... Теперь кочевники и орки без видимых преград пересекали всякую границу, прямо как Пелеиреин несколько минут назад. — Знаю, Брего, — дева погладила коня по чёрной холке, — ты хочешь пить. Я тоже, но медлить нельзя. Орда Сарумана вскоре доберётся к Эдорасу. Нам придётся скакать до заката, а после остановиться где-нибудь неподалёку от деревни, где и сможем подпитать себя энергией земли и света. Конь взбрыкнул, чуть фыркнув. — Ну же, Брего, хозяин ждёт тебя. Арагорн ждёт нас на бой. И вновь они помчались, без устали, не сдерживая сил; вопреки ветрам, голоду и жажде. Конь резво рвался в путь. Породистый жеребец, дар Элронда из Лориена, нёс Пелеиреин навстречу солнечным бликам, клонившимся к закату. — Masse! — кричала дева, подбадривая Брего. — Молодец! И ветер бил в лицо, метал волосы и платье, насыщал тело неведомой сладостью свободы, и то же время устрашая сердце, в предчувствии близящихся перемен.***
Они скакали днём и ночью. Останавливались вблизи деревень, уже у сумерках; и Пели, прижимая руки к промёрзлой земле, старалась черпать невидимые силы, обвивавшие осиную талию и даровавшие насыщение. — Вот так, мой милый друг, — шептала дева, поглаживая Брего по крепким бокам, да стараясь утолить жажду и голод верного животного. — Не получается собрать много. Деревьев здесь нет, а земля совсем холодная и безжизненная. И конь отвечал в ответ, с благодарностью фырча и прижимаясь мордой к девичьей щеке. И вновь рассвет, и снова в путь. Опять в дорогу! Минуло три дня, как они выдвинулись вдоль равнин и пересекли границу. Наконец, вдалеке показались первые башни, и дева различила знакомый образ: резные окна, высокие богатые чертоги и палаты, тронный зал, обшитый золотыми гобеленами, встречавшими зеленой когда-то величественных полей, огибавших главный город Рохана, расположившийся на отвесном холме, с вершин которого виднелась вся округа. Столицу и обитель королей запада. Эдорас. Пелеиреин впервые увидала прекрасный город коневодов, воочию убедилась в словах Гендальфа: «В незапамятные времена, когда Эорлинг дал клятву Королю Севера, и мир воцарился вдоль равнин. Эдорас процветал. Но теперь краски его померкли. Границы нарушены. Слава Рохана висит на волоске, прочем, как и его независимость». Пели глубоко вздохнула, выпрямилась и, пустив Брего рысцой, приблизилась к опустевшему городу. Никого. Удушающая тишина, да накрепко запертые ворота. Вот, что встретило Пелеиреин. Подобравшись к высокому деревянному забору, дева загляделась на выцветший, но по-прежнему величественный флаг Рохана: зеленеющее знамя, обрамлённое золотом, да с расписным конем по центру. Плотная ткань билась о ворота, развевалась на ветру, олицетворяя былое величие. И пустоту. Гендальфу удалось. Король и его подданные покинули просторные чертоги и отправились в Хельмову Падь. — Брего, у нас ещё три дня. И длинная дорога, — прошептала Пели, тяжело вздохнув, — здесь никого нет. Они ушли. Успели. А теперь наш черёд нагнать друзей! Конь согласно фыркнул, цокнул копытом, как вдруг пред глазами девы все перелилось разноцветными красками. Почувствовав дуновение ветра, она подняла глаза ввысь, прямиком на золотой чертог Теодена, испытав щемящее чувство. Видение. Оно настигло неожиданно. Прямо посреди пустынного поля, обрамлявшего Эдорас, и пробралось глубоко в сердце. «Моя Госпожа», — снова промелькнуло в голове, — «добро пожаловать в Рохан. Добро пожаловать домой». — Господин, — беззвучно выпалила Пели, прикрыв веки и распознав своё лицо и голову, обвенчанную ветвистой короной. «Эомер», — имя воина вновь ударилось о рёбра, но куда с пущей силой. «Добро пожаловать в Эдорас». — Ох, Брего, — вымолвила Пелеиреин, с трудом разлепив веки и стиснув пальцами поводья. — Будущее, что я вижу туманно и далеко. И всякий раз оно иное. С ним, и без него. Если бы я только знала, что все это значит! Почему он снова здесь, у меня в голове?.. Конь не ответил. Только сдвинулся с места и спокойно прошёлся вдоль забора. — Поедем, хорошо? — попросила Пели, с тоской в последний раз взглянув на золотой чертог — обитель королей. — Нам следует добраться засветло к привалу. Брего кивнул, махнув холкой. — Возможно, повезёт, и мы отыщем Здоровое дерево. Тогда уж ты отведаешь зелени, а не только наберешься сил от моих пальцев. Пели тряхнула головой, пождав замёрзшие ступни. — Вперёд, мой друг! Мы проделали уже полпути!***
На заре четвёртого дня на горизонте заклубились чёрные облака дыма. Воздух наполнился смрадом и копотью. Остановив коня, Пелеиреин увидела горящую деревню — то, что от неё осталось: разрушенные дома, тлеющие брёвна и хворост, а ещё услышала душераздирающие вопли. Выжившие люди... Они кричали и пытались воскресить своих родных, погибших в огне, или от клинков недругов. Пели сразу поняла — это были не орки. Только наёмники способны на подобную жестокость. Пришпорив коня, дева поспешила осмотреться. Быть может, кто-то нуждался в незамедлительной помощи?.. Но, оказалось, она явилась слишком поздно! Полуобгоревшие окровавленные тела хрипели под копытами Брего. Они издавали устрашающие звуки, о которых Пели и не догадывалась прежде! Не мыслила она, на что способны людская жестокость, ненависть и злоба! Ради власти и мерзких дел, наёмники Севера и Юга совершали страшные дела. Они жгли, убивали, резали и... калечили женщин, детей и стариков. Мужей рубили без разбору. — Помогите, — раздалось по близости, и Пели, спешившись, босиком ринулась на зов, не заметив, как поранилась об острый камень. Из ноги пошла кровь. Девушка лежала на земле, полураздетая, в разорванной одежде: платье прикрывало лишь живот. Подрагивая на холодном ветру, она, запрокинув голову, тянула руки к колыбели, но та была пуста. — О, Эру, — прошептала Пелеиреин, опустившись на колени и прижав ладонь к окровавленной щеке незнакомки, — потерпи, сейчас пройдёт. Склонив голову и разглядев окропленные кровью бёдра, Пели беззвучно всхлипнула. — Они пришли на рассвете, — пробормотала девушка, схватив деву за руку, больно вцепившись пальцами в запястье. — Они убили Тортена и забрали дитя. Забрали, чтобы воспитать в гневе и страхе, себе подобным!.. Прикрыв глаза, Пели испытала сильную дрожь, обрушившуюся на тело. Дикие мурашки стиснули горло и виски, охватили душу колкими импульсами, до жути ужасающими и болезненными. Дева увидала, как грязные мужчины выломали дверь и протиснулись в дом. Разорвав одежду, они изнасиловали несчастную на глазах у мужа, а следом и расправились с ним. Их было слишком много! А воинов — мало. Нет, беспомощные жители бы ни за что не справились. У них не было ни единого шанса. — Идут на север, — прошептала девушка, облизав разбитые губы. И у Пели сердце сжалось от пережитого ужаса. Это преступление каралось неминуемой смертью! Никто, ни один человек не смел лишать жизни другого ради забавы! Унижать, ранить, истязать!.. Насилие — страшное слово. И не менее ужасный грех. Раньше Пелеиреин не задумывалась над этим, но сейчас... Ей стало очень горько. И больно за каждого погибшего и изувеченного тем мрачным утром. — Тише, — сквозь слезы прошептала дева, завидев нож, валявшийся неподалёку, а следом, разглядев слишком много крови, собралась с духом. — Сейчас это закончится. — Госпожа, — сбивчиво протянула незнакомка, — вы светитесь, Госпожа. — Да прибудет с тобой Эру, бедное дитя!.. Замахнувшись, Пели впервые в жизни убила человека. Избавила от боли и страданий уже почти угасшую душу. И скорбь захлестнула ее, накрыла пеленой забвения и плетей! Выронив нож, дева осела на землю и разрыдалась; запачкала волосы в чужой крови, обернулась, распознав хрипы, но едва ли видела хоть что-то перед глазами. Картинка размылась. Душа, не привыкшая к страхам и ужасам жизни, заметалась, будто птица в клетке. Не выбраться! Не скрыться! Не избежать своей участи!..Как можно верить в рок, в судьбу,
Когда вокруг вершиться чернь
И дифирамбы воздают лжецам,
Что сеют боль и смерть?..
Прерывисто вздохнув, Пели уронила взгляд на свои истерзанные ноги: замёрзшие, все в ссадинах и крови. — Прости, дитя, — прошептала она, стащив сапоги с обездвиженного тела и не без боли натянув себе на пятки. — Теперь ты вместе с ним. Любовь живет и вознаграждена. Твой дух найдёт путь к своим предкам. С трудом поднявшись на ноги, Пелеиреин увидела Брего. Конь просунул голову между окон и, мотнув гривой, будто бы сказал: «ступаем в путь»: — Да, Брего, — всхлипнув, согласилась Пели, медленно выскользнув за дверь и обернувшись. Постепенно огонь угас, и крики стихли, точно и хрипы. Мерзость кочевых народов устрашила деву до беспамятства. На протяжении всего пути, вплоть до заката, она оглядывалась, страшилась собственной тени, до смертного одра сохранив воспоминание об искалеченной незнакомке, бесстрашно встретившей погибель.***
Шестой день. Один из самых страшных и тяжёлых. Пелеиреин миновала реку. Измотанная и изувеченная холодом, дева разглядела дерево. Или ей померещилось? Оно расположилось в самой низине, на противоположном берегу: размашистое и величавое. Но живое. Пели точно ощутила жизнь, бьющуюся в стеблях. — О, Брего, нам повезло! Спрыгнув с коня, дева тотчас же упала на колени у могучего ствола, прижалась пальцами к выступавшим корням, издали напоминавшим вены: выпуклые и жилистые, совсем как на его руках... Пели выдохнула. Закрыв глаза, она прижалась щекой к тёплой шершавой коре, ощутила нарастающую силу, питавшую душу и тело. Вот оно — мгновение, которым дева грезила последние двое суток! — Напейся вдоволь, — ласково велела Пели, расслышав цоканье копыт по звонким камням. — Мы почти добрались. Осталось всего несколько часов. И Брего гордо прошествовал к реке. Испил свежей водицы, цокнув копытом, да весело заржав. А Пели... Дева наполнилось живительной силой деревьев. Вновь испытала страстное желание скорее встретиться с судьбой, испытать свой рок, прочувствовать его совсем близко, над своей головой! Прислонившись к тучному стволу, Пелеиреин немного посидела в тени, понаблюдала за водной гладью, а когда приготовилась испить свежей речной воды следом за Брего, мигом отшатнулась в сторону, завидев множество тел. Вниз по размеренному течению, прямиком с гор, спускались трупы... Дети, женщины и старики... Всплывшие навзничь, они как будто спали. И наводили тихий ужас на ошарашенную колдунью. — Брего! — воскликнула она, ухватившись за поводья, да мигом вернувшись в седло. — Брего, вперёд. Вперёд! И, прежде, чем конь рванул в долину, Пелеиреин увидала их — бесконечную орду Сарумана, — безжалостных воинов, движущихся точно в направлении ветра. Вышагивая ровным строем, тысячи орков направлялись прямиком к Хельмовой Пади.***
Вечер встретил деву холодом и первыми бликами на горизонте. Близилась гроза. Первая буря в завершении зимы. Она знаменовала скорую весну и возвращение птиц в свои гнезда. Но только не для неё. Для Пелеиреин алые молнии на горизонте означали лишь одно — близилась страшная битва. Издалека доносились громкие шаги — урук-хаи и орки вышагивали чёткий марш. Запалив факелы, они явились из-за гор, предупреждающее гогоча и изрыгая гортанные страшные звуки из своих мерзких глоток. Различив вблизи огни Хельмовой Пади, дева воспарила духом, пришпорила коня, да рванула навстречу своим друзьям. Удивительно, но спустя время, она действительно могла счесть Гимли своим другом, а Арагорна — родственной душой и наставником. Это были лёгкие видения, почти неуловимые, не то, что о судьбе Рохана или роке молодого маршала Марки. Пели знала наперёд, что они подружатся, в то время, как видения об Эомере нагнетали панику и лишь обостряли и без того возбужденный разум. — Гамлинг! — воскликнул Арагорн, завидев Пелеиреин с вершины башни, — откройте ворота! С улыбкой на губах, и несмотря на полчище орков, видневшееся с вооружённых стен каменной и, казалось, неприступной крепости, странник сбежал вниз по крутой лестнице. Он догадывался, знал, что дух Дунадан все-таки возьмёт верх, и Пелеиреин откликнется на зов. Арагорн верил Гендальфу. А маг заметил, стоило лишь им покинуть старый лес на рассвете: «Она явится на восемнадцатый день. Проследи, чтобы ворота были открыты. И встреть деву достойно. Она ещё свершит великие дела и возродит крепкую дружбу между Роханом и Гондором». — Пели! — восхищённо выпалил Арагорн, встретив деву у ворот. Однако, стоило лишь разглядеть окровавленную кожу на шее и лице, а следом и завидев испачканное и оборванное платье, странник всерьёз заволновался, не случилось ли чего?.. Он захотел спросить, но не успел. Спрыгнув с коня, Пелеиреин в голос воскликнула: — Их слишком много. Они движутся быстро! — запыхаясь, выпалила дева. — Я растеряла почти все силы, питая Брего и собственное тело. И времени не осталось. Оглядевшись в мечущейся надежде, Пелеиреин так и не увидела знакомые доспехи, в ужасе осознав, что Гендальф не успел. Он не отправил Рохирримов на помощь Королю! — Всадники Рохана, — подхватив подол, воскликнула Пели, подбежав к Арагорну, — разве они не должны быть здесь?.. Разве Гендальф... — Нет, Пели, — глянув исподлобья, отозвался Арагорн, покачав головой, — они не пришли. Этой ночью мы встретим бой с надеждой только на свои силы. И, благодаря тебе, увеличим шансы на лучший исход.