***
Пели вспыхнула, как пламя едва схватившееся за фитиль восковой свечи: рьяное и бодрое. Застыв на пороге, она облизала губы, стиснула пальцами тяжёлую ручку, признав, что алкоголь, затуманивший разум, внезапно подавил магические чувства. Как ни старалась, но не удалось вновь Деве уловить невидимую нить, протянувшуюся между ними. Чувства Эомера, как и ее собственные, теперь принадлежали только каждому из них. — Что... — заговорила Пели, но князь внезапно перебил ее. — Я хочу, чтобы ты забрала свои чары, — сходу выпалил он, сунув руки в карманы просторных штанин. Приоткрыв рот, Пелеиреин в недоумении уставилась на князя, отпустила железную ручку, и дверь со скрипом затворилась. Осталась только узенькая щель. — Я не понимаю... — пробормотала дева, шагнув в светлицу. — Не притворяйся, — попросил Эомер, вновь ощутив тонкий аромат хвои и лесных цветов, — ты и сейчас делаешь это. Чаруешь женщин и мужчин, но со мной это не пройдёт. Ошарашенная внезапным заявлением, Пели сжала в кулачках подол своего бархатного платья, испытав лёгкую обиду. Неприятное чувство пробралось в душу и обхватило сердце, стиснув, что было мочи. Неужели Эомер действительно считал, будто бы она приворожила всех этих солдат, да и его тоже... — Мои силы не пленяют людей, господин, — сбивчиво пролепетала дева, опустив голову. — То, что вы испытываете — это только ваши чувства. — Но ты же знаешь, что это не так, — в сердцах возразил князь, вытащив ладонь и ударив себя кулаком в грудь. — Эти чувства, что ты всколыхнула.... Такое не выдумать и не надумать. С тобой и без тебя, но я не могу думать больше ни о чем, кроме... — Да?.. — Пели затаила дыхание, ощутив уже давно знакомую дрожь в коленях, мигом расползшуюся по всему телу. — Забудь, — хрипло пробормотал Эомер, прикрыв глаза, да стиснув кулаки, — просто забери свои чары. Они мне не нужны. Осознав, что время вышло, и момент истины настал, дева мелкими шажками приблизилась к постели, обхватила рукой высокую жердь, и, собравшись с духом, выпалила вслух то, что уже много месяцев терзало сердце. — Твои чувства — не колдовство, Эомер. Мелодичный сладкий голос всколыхнул кровь в мужских жилах, и сердце мигом отозвалось, разогрело тело и отчётливо ухнуло в груди. Эомер вдруг понял, дева знала. Она чувствовала и видела его насквозь!.. Негодование и, казалось, минувшая злость, снова обратили душу в камень. Князь выпрямился, но с места не сошёл. — Мы связаны, — тихонько добавила Пели, — связаны так крепко, что никогда уже не сможем разлучиться. Ты тоже знаешь это, Эомер. Она звала его по имени, будто бы всю жизнь росла и наблюдала где-то рядом. А Эомер противился. Пусть, в глубине души и знал, она права. Вот она, истинная правда. — У нас с тобой нет ничего общего, Колдунья, — сухо вымолвил он, нахмурившись, — даже кровь в наших жилах течёт разная. И я не могу испытывать это... Это невозможно. Прерывисто вздохнув, Пели молчаливо опустила голову, внезапно осознав, что он не признает их чувства. И горькая обида обрамила сердце, заполнила душу противоречивыми чувствами. Ох, нет, року невозможно было противостоять. И они оба знали это. Но его слова... грубые и обидные!.. Пелеиреин отшатнулась, сглотнув слезы. — Ты прав, — прошептала она, оторвав печальный взгляд от каменного пола и заключив мужские очи в свою темницу, — Возможно, это не правильно, ведь мы почти не знакомы, и мало общались. Но... Эомер, противиться судьбе нельзя. Это бессмысленно. — Мое предназначение жениться на белокурой деве, — упрямо стоял на своём князь, хотя и чувствовал, как воля тотчас же редеет. Зеленеющие бездонные глаза... Они искрились правдой, олицетворяли истину. Но как же тяжело было признаться! Свыкнуться с мыслью, что больше он себе не принадлежит! И все мысли, чувства и желания обращены лишь к ее чарующему взору. — Тогда, зачем ты здесь? — с горечью спросила Пели, отчётливо уловив, казалось, вдруг потерянную нить, и натянув, что было мочи, призвала Эомера к честному ответу. — И сам не знаю... — сбивчиво протянул он, мигом потонув в ее глазах. И время замедлилось. Воздух загустел. Стал спертым и влажным. Как будто не вздохнуть, не надышаться! Не избавиться от томных мыслей. Пелеиреин. Она поработила волю воина. И больше он не думал о былом. — Пели... — гулко выдохнув желанное имя, Эомер шагнул навстречу, точно и она. И оба они замерли в опасной близости друг от друга, совсем рядом. Так, что дыхание смешалось, ударилось о кожу и протиснулось в жилы. Оторопев, дева беззвучно ахнула, почувствовав, что сон неминуемо сбудется. И свершится это прямо там, посреди светлицы!.. Ведомая потаённым желанием, неведомым прежде, Пели протянула руки, коснулась дрожащими пальцами бородатого лица, скользнув нежными кончиками по щекам и подбородку. И мир остановился. Тем сладостным мгновением он будто замер и застал в смятении их гулко бьющиеся в унисон сердца. — Пели... — сладко повторил Эомер, прижавшись лбом к ее вздыбленным волосам, коснувшись огрубелыми, но в то же время мягкими ладонями, самой бархатной кожи на шее и ключицах. — Ты права, я не могу себе противостоять. Сражённый чарами, но совсем не колдовскими, князь осторожно, как самое бесценное сокровище, обхватил руками ее чистое личико, прикрыл глаза и поцеловал. Пелеирен вспыхнула алыми пятнами, не только разбежавшимися по коже, опалив щеки, шею, спину... Жаркое тепло охватило ее тело, озарило мраморную кожу багровым бликом, вынудив продвинуться вперёд, прижаться к сильному мужскому телу. Впервые ощутив его прикосновения, дева покорилась навсегда. И веки ее, задрожав, сомкнулись. Губы приоткрылись, язык окаменел, скользнул по горячим губам и, подобно инстинкту, обжег мужские чресла, яро и безжалостно. Пламя чистой страсти и вымученного желания разлилось по венам, наполнило жилы целительной силой. Скользнув губами по ее губам, вобрав язык в свой рот и углубив поцелуй, Эомер прижал ладонь к тоненькой талии, сильно стиснул толстую ткань платья, потерявшись в собственных чувствах. — Скольких ты уже поцеловала? — хрипло прошептал он прямо в губы, не отрываясь, поглаживая пальцами ее лицо. — Тебя, — всхлипнув, отозвалась Пели, прильнув к широкой груди, отчётливо различив биение сердца под своей ладошкой. — Только меня? — Да. Расслышав утвердительный ответ, Эомер подхватил деву за талию, оторвал от пола и, прижав теснее, шагнул к стене. Ахнув, Пели поддалась, обвила руками сильную шею и, на мгновение отдалившись, заглянула в светлые глаза, затуманенные нежностью. Манящее чувство плескалось в его каре-зелёных очах, и возносило Пели на вершину истинного счастья. Они были близки, как никогда. — Это невозможно, — выпалил Эомер, отпрянув, но руки не отнял. Он обнимал Пелеиреин за талию, едва дыша, едва удерживаясь на ногах!.. Глубокие чувства, самые настоящие на всём белом свете! Никогда и ни к одной живой душе он не испытывал подобного влечения. Но примириться оказалось вдруг не так-то просто. Любовь, в мгновение вспыхнувшая в сердце, ринулась в бегство, но всего лишь на неуловимую секунду. — Пели... — выдохнул Эомер, опять прильнув к ее губам. — Ты пленила меня, Пели. — Ох... Ее губы обратились в центр вселенной. Руки, будто воды, обмывали крепкое тело, не позволяя и на шаг ступить в сторону. Оторвав Пелеиреин от холодной стены, Эомер смахнул подсвечник со стола, и усадил деву прямо перед собой. И они целовались: пылко и нежно; ни о чем не жалев, делившись пламенными чувствами, прижимаясь и поглаживая кожу. — Мне... Нам лучше остановиться, — прерывисто выпалил Эомер, поцеловав ее щеки и подбородок, покрыв поцелуями лоб и скулы. — Мне необходимо подумать, мне... С великим трудом оторвавшись от Пели, и различив покорность в зеленеющих глазах, князь беззвучно ахнул. Она ему принадлежала. И желала столь же страстно, как и он. — Что?.. — только и вырвалось из ее горла. — Ты сотворила магию со мной... Отпрянув, Эомер сглотнул, признав судьбу, но воспротивившись року. — Нет, — возразила дева, но не сдвинулась с места, так и восседая на краю дубового стола. — И ты знаешь это. Ни обмолвившись ни словом на прощание, Эомер, всего двумя огромными шагами выскользнул за дверь и, прижав стиснутый кулак к своей груди, почти бегом направился по коридору. Гонимый чувствами, он оставил Пели позади, не сметное число раз выругавшись себе под нос. Любовь или наваждение — какой же в этом смысл? Желание, мучительная тяга, вот что в действительности волновало князя. Без конца занимало его мысли.***
Пели просидела на столе почти всю ночь, и отправилась спать под самое утро. Задорные голоса Роханцев давно смолкли, и в коридорах стало тихо. Веселье сменилось умиротворённой тишиной, но не для неё. Дрожа всем телом, дева улеглась на спину, уставилась в потолок, в полумраке различая первые солнечные блики. Поцелуи Эомера, первые властные мужские прикосновения в ее жизни. Они явили собой целый мир, приветливо раскрыли двери и сопроводили в тайную обитель!.. И Пели увидела его тело над своим, почувствовала приятное тепло в самых потаенных местах!.. Поцелуи Эомера породили новые видения, но куда более интимные и жаркие. Как удивительно, что раньше она даже не подозревала, на что способны сильные мужские руки, его тело и губы, и даже ноги... Все в нем привлекало и доставляло почти непрерывное и болезненное удовольствие! Принадлежать ему, такой ведь ее рок... Но Эомер ушёл. Растерзанный своими чувствами, он бросился во тьму, возжелав обдумать то, что нерушимо. Теперь, вновь встретившись и прикоснувшись, они навечно обрели себя друг в друге. Судьбу не обмануть, предназначения не избежать. Любовь их неминуемо настигла.***
Эомер вернулся в опустевший зал и, схватив кружку, доверху наполненную медовухой, за один присест осушил до дна. Ладони его до сих пор предательски дрожали, и страсть сжимала грудь в тиски, но отдалившись, будто бы сбежав из светлицы, князь наконец, немного, но пришёл в себя. Тряхнув головой и собрав длинные волосы на затылке, он прислонился спиной к одной из ледяных каменных колонн, намеренно остудив тело. И закрыл глаза, с трудом восстановив дыхание. — Вот же напасть, — прошептал Эомер, и губы его расползлись в улыбке. Чего уж врать себе, раз уж ему так понравилось обнимать ее тело, гладить лицо и шею, целовать щеки и губы... Сладкие, как спелые яблоки, и волнующе терпкие, мягкие, сочные... Эомер тряхнул головой, признав, что Пелеиреин права. Нет, это не подвластно чарам. Это сила рока. Не следовало пороть горячку и так спонтанно уходить. Но дело сделано. И они поговорят. Обязательно придут к решению, но завтра, или через несколько дней, когда прибудут в Эдорас. Впереди лежала дальняя дорога, следовало привести мысли в порядок и сосредоточиться на зашите государя. Нагнувшись к бочке, Эомер решил в последний раз глотнуть ещё немного эля, но не успел наполнить и пол чарки, как вдруг расслышал голос позади. — Тебе есть, что мне сказать, брат? Теодред, как будто тень, возник изнеоткуда. Замер рядом и, терпеливо дождавшись, пока Эомер закроет кран и обернётся, скрепил руки на груди. — Прости? — Князь отпил немного, но, расслышав слова брата, едва не поперхнулся элем. — Ты ведь знал, как она мне дорога. Ты говорил, что это колдовство, и на него не стоит поддаваться. Но что сделал сам? — глаза Теодреда окропились мукой. А Эомер никак не мог поверить, что они стоят и говорят об этом. Что за новая напасть? Какого лешего он заговорил об этом? — Ступай в постель, — спокойно велел Эомер, вдруг передумав пить и звонко опустив чарку на стол. — Нет, ответь, как ты мог сделать это с ней? — не унимался брат, стиснув кулаки. — Она была мне дорога! Она спасла мне жизнь! И я хотел... — Что ты хотел? — вздохнув, поинтересовался Эомер, смекнув: брат видел их посреди комнаты. — Жениться на Пелеиреин? Значит, ты спросил ее? Узнал ответ? Она согласна? Встав в позу и выпрямившись, он снисходительно посмотрел в лицо разгоряченному юноше. Теодред был молод и горяч. Он вбил себе в голову, что только лишь его стремления достаточно, но даже не поинтересовался, не спросил ее. — Нет, — угрюмо отозвался брат, — но ты... Как ты мог прийти туда, осквернить Пели этим бесчестием?! — Теодред, ты слишком молод и ещё многого не понимаешь, — посетовал Эомер, осознав, что вновь он попытался пробудить в нем совесть. Но обсуждать с младшим братом столь запутанные отношения не стал. Не собирался и оправдываться. То, что произошло в светлице несколько минут назад явилось обоюдным рвением, желанием или любовью. Но, что уж точно, не имело никакого отношения к бесчестию. Эомер бы ни за что не прикоснулся к деве, если бы она не поддержала, не поцеловала столь же пылко, не возжелала его тело, губы и сердце. — Кажется, ты забываешь, что Пелеиреин не приз, и в состоянии сама решать, чего желает. И в том, что ты последовал за нами и стал свидетелем невинных поцелуев, лишь твоя вина. Ты не должен был делать это. — Точно как и ты. — Я сам в ответе за свои поступки, Теодред, — устало подытожил князь, тяжело вздохнув. — Впрочем, как и Пели. Казалось, разговор окончен, но не тут-то было! Злость и ревность одолели сына Короля. Замахнувшись, он толкнул Эомера в спину, породив волну негодования, тотчас же выплеснувшего в ответ. — Эй, успокойся, брат, достаточно! Эомер схватил его за плечо и силой отодвинул в сторону, попутно хорошенько встряхнув. — Она сделала свой выбор. Это было решено ещё задолго до нашей встречи. Поверь, я не собирался забирать ее. Так было суждено. Сглотнув, Теодред грозно мотнул головой и, отпрянув в сторону, прежде чем уйти, тихо прошептал: — Я полюбил ее, а ты лишил надежды, — расслышав грусть и ненависть в его словах, Эомер содрогнулся. — Когда-то у меня был брат. Теперь его нет. Точно, как и сердца. — Теодред, — с сожалением позвал князь, но никто его уже не слушал. Юноша, метнувшись к коридору, стремительно умчался прочь, оставив Эомера в пустынном тронном зале.