***
Жаль, тучи омрачили небо. С наступлением сумерек, багряные лёгкие облачка на горизонте сменились густыми и тёмными тучами. Среди деревьев ветер не особо ощущался, но над ними, в вышине, бились могучие ветви и трещали сучья. Эомер собрал хворост, и Пели, присев на траву, одним лёгким взглядом разожгла цепкое пламя. — Возможно, будет дождь, — предположил князь, осмотрев небо. — Нет, не будет. Дева интригующе улыбнулась, спокойно прикрыла глаза и, сосредоточившись, впервые при свидетелях, прижалась пальцами к земле, черпая силу. Она вбирала импульсы сквозь пальцы, вытягивала воздух из каменистой земли, испытывая ни с чем не сравнимое счастье, — разве только поцелуи Эомера возбуждали девичье сознание сильнее, — ни схожее ни с чем другим на свете! Целебные магические силы разбегались по телу, наполняли каждую клеточку, каждую жилку, пробуждая бурю страсти, бурю всепоглощающих эмоций! Пелеиреин чувствовала себя всесильной, повелительницей ветра, покровителем рек и озер, птиц и животных. Она источала алые блики, и Эомер, распахнув глаза, медленно присел на бревно. Наверное, он бы никогда не привык. Всякий раз, наблюдая за ее колдовскими ритуалами, приходил в невероятный восторг. И не боялся. Ни капли. Только не ее. Скажи хоть кто-то, что однажды он вот так вот просто будет восседать на бревне и с упоением наблюдать за чародейкой, не поверил бы!.. А теперь оставил пост на Гамлинга, лишь бы хоть немного побыть с ней рядом. Наедине. Время шло. Постепенно на улице совсем стемнело. И вдалеке показались зарницы. Но Пелеиреин будто и не замечала. Минул час. Следом и два. Эомер, испытывая схожие чувства, тоже не следил за временем. Благодаря магическим силам, он тоже умудрился провалиться в странные видения. Не связанные с Пели, или Роханом. Больше всего это напоминало сладостные колкие прикосновения, томящие кожу. Постепенно музыка вокруг него смолкала, а следом возвращалась вновь, охватывала тело. И чувства обострились. Хотелось бы ему прикоснуться к ней однажды. Совсем не так, как прежде. По особенному, как муж касается лишь своей жены. «Если ты вверишь мне себя», — промелькнуло в голове. Ответ пришёл незамедлительно: «Отдам! Клянусь!» И время вновь остановилось. Пошло обычным чередом. Набравшись сил, дева отняла ладони и улыбнулась Эомеру, с пьянящим чувством наблюдавшим за ней.***
Мерри сладко сопел под молодым каштаном. Огонь игриво потрескивал, но больше походил на украшение поляны, нежели на источник света и тепла. Пелеиреин сама прекрасно с этим справлялась. Распустив порыжевшие волосы, она искрилась алыми бликами. И белесые нити расползались по всей поляне. Эомер воочию различал их блеск, ощущал мягкое покалывание при соприкосновении с кожей, то и дело протягивая руку и касаясь пальцами расплывчатой энергии. Удивительные вещи с ним творила Пели. Никогда он не сталкивался ни с чем подобным. И тот лес: грозный, но в то же время спокойный, ласковый и приветливый. Он принял его благие помыслы и сопроводил к поляне. Не почувствовал Эомер ни страха, ни былой жути. Связь с лесной девой даровала ему мудрость и смирение с неизбежным. И никогда он ещё не чувствовал себя счастливее, чем наедине со своей любимой. Полурослик не мешал. Деревья дремали. Они остались вдвоём. Никто не слушал, никто не смотрел. От единой мысли Эомер приходил в неведомый трепет. Прежде девушки не привлекали его столь же сильно и отчаянно, как Пелеиреин. — Ты голоден, — почувствовала дева, но не совсем то, что на самом деле ощущал Эомер. — Ерунда, спать на пустой желудок куда приятнее, — он улыбнулся, стащив расписную броню с плеч и уложив на поваленное дерево неподалёку. — Завтра утром раздобудем что-нибудь. — У меня есть предложение получше. Улыбнувшись, Пели взяла Эомера за руку, прикрыла глаза, заставив его в миг затаить дыхание. Приятное искристое покалывание обрушилось на тело, и мужчина, внезапно ощутив прилив неведомых сил, насытился, как будто кислородом. Усталость, жажду и голод как рукой сняло! Он был сыт и свеж... Невозможное чудо! — Что ты сделала со мной? — удивился князь, но руку не отнял, продолжал сжимать девичье запястье. — Поделилась своим теплом. Эомер прищурился. — Скажи, Пели, до праздника в Хорнбурге, ты когда-нибудь вообще ела настоящую пищу и пила Эль? Дева призадумалась, пожав плечами. — Мало. В основном я пью воду и люблю свежие лепёшки на завтрак. Ягоды... — Ты удивительная, — Эомер расплылся в улыбке, — знаешь? — Нет, — вздохнув, Пели поднялась. — Однажды я зажарю кролика. И от такой похлёбки ты не откажешься. Потирая ладони, князь неотрывно наблюдал за ее передвижениями. — Но мясо я не ем, — дева одарила его улыбчивым взглядом. — Зато ем я. Придётся тебе с этим смириться. Сам не заметив, Эомер признал, что думает об их совместном будущем куда больше, нежели Пели себе представляла. Она буквально разглядела быт в его глазах: их совместные обеды, ужины, ночные разговоры. Эомер думал об этом без конца. И невольно дева тоже. — Говорил же, дождь пойдёт, — усмехнулся князь, внезапно ощутив крупные капли на лице. Но Пели только развела руками, да щелкнула пальцами. И, о чудо, ливень, внезапно обрушившийся на лес, миновал. Холодные капли неслись с неба, но не достигали земли. Замирали где-то высоко над ними, и шумели о листву совсем неподалёку, у просеки. Эомер готов был поклясться, что у опушки шёл самый настоящий ливень, но трава на поляне, точно как они втроём, все оставалось неизменно сухим и тёплым. — Что это... — наверное, уже следовало перестать удивляться, но он по-прежнему не мог. — Что ты сделала? Восторг и искреннее восхищение в его глазах опалили Пели смущённой дрожью. — Это мой дом, — она присела рядом, склонив голову набок, — неужели думаешь, что я здесь мёрзну зимами и мокну под дождями? Эомер кивнул, добродушно улыбнувшись, а вслух лишь поражено протянул: — Ты чудо, Пели, — ладонь его внезапно взмыла в воздух и коснулась румяной щеки, — ты такое чудо!.. Вздохнув, дева содрогнулась. Испытала прилив неведомого чувства, охватившего тело. И, подавшись вперёд, прижалась приоткрытыми губами к мужскому рту. Поцелуй обжег кожу. Неожиданный и пылкий!.. Пели и сама не ожидала, что решится, и тут же отстранилась. Прижала пальцы к губам, прикусив кончик языка. — В чем дело? — хрипло спросил Эомер, сжимая ее белоснежное запястье. — Пели?.. Он посмотрел слишком чистым и пронзительным взглядом, что дева поднялась и прошлась туда-сюда по протоптанной тропке вдоль поляны. Он не пошёл за ней. Просидел на месте, совсем расслабившись и расстегнув рубаху у горла. Эомер лишь наблюдал, но Пели чувствовала, насколько он желал подняться, заключить в объятия и опять поцеловать. — Наверное, нам следует отправиться в дорогу уже завтра, — испугано предложила дева, заломив пальцы на руках. Надо же, могущественная чародейка страшилась ни смерти, ни орков. Только собственных чувств, и совсем немного поцелуев. — У нас ещё пять дней, Пели, — ласково напомнил князь, опершись локтем о колено и чуть наклонившись вперёд. — Нам некуда спешить. Отдыхай и набирайся сил. В Эдорасе есть кому остаться поодаль государя. Да и, — он вздохнул, — по правде, я и не хочу спешить, возвращаться. — Почему? — Как думаешь, по какой причине я отправился с тобой? — понизив голос, просил Эомер. — Ты сделал это, потому что устал, а ещё ты хотел остаться здесь со мной. Пели откровенно выпалила истину, которую они оба прекрасно знали. — Пелеиреин, — медленно поднявшись, князь приблизился к ней и, по пути мельком глянув на мирно посапывавшего хоббита, обхватил пальцы девы, нежно поднеся к губам. Она взирала на него широко распахнутыми глазами. — Не знал я никогда, что можно возжелать чего-то столь же сильно, куда отчаяннее службы, да и собственного долга. Но, права была матушка, поведав однажды, давным давно: «Если соберёшься отдавать свой долг, в первую очередь вспомни о своих родных. Не причиняй им боль. Не люби бойню сильнее собственного чувства». И я не стану. Эомер перевёл дыхание, а затем, приобняв рукой за талию, неторопливо привлёк Пели ближе. Так, что ее ладошка мирно опустилась ему на плечо, а высоко вздымавшаяся грудь прижалась к его вишневой рубахе. — Я поехал сюда, потому что хотел разобраться во всем. И потому что жаждал вот этого момента. — Он улыбнулся. — Знал, только здесь мы сможем вновь побыть наедине. Без пересудов и случайных взглядов. Целовать тебя у ворот было потрясающе, но здесь мы одни. — Не совсем, — Пели тоже посмотрела на спящего Мерри. — Он не проснётся до утра, а нам есть о чем потолковать. — Но, — дева снова возразила, послушано двинувшись за ним к поваленному дереву, — ох, Эомер, твоё будущее... — Пели, молю, ни слова о видениях, теперь есть только мы и горы. — Я... Пелеиреин запнулась на полуслове, вобрала воздух, прерывисто и сладко; обхватила крепкие плечи, следом скользнула кончиками пальцев по затылку и щекам, прильнув как можно ближе. И Эомер почувствовал себя во власти бури: резвой и убийственно шквалистой. Если он и собирался когда-нибудь жениться, то только лишь на ней. Всю жизнь стремившись воевать, он и не задумывался о венчании, но теперь... Эомер и сам не знал, когда все изменилось. Поцелуй, робкий и волнующий. А потом ещё один, глубокий и требовательный. Губы девы приоткрылись и дыхание участилось. Она целовала его пылко, будто бы всю жизнь училась этому; ощущала горячее дыхание на коже, с наслаждением и чрезмерной мягкостью обвивая сильную шею, испытывая девственный восторг. Эомер, едва скользнув руками по ровной спине, стиснул пальцами тонкую талию, одной ладонью нежно обрамил прекрасное лицо, второй схватился за бедро и осторожно приподнял; заставил Пели вспыхнуть яркими искорками и распахнуть глаза, чтобы вновь припасть в нежнейшем поцелуе к его губам. Присев на край бревна, Эомер медленно опустил Пели на руки; лицом к себе, и снова поцеловал, на этот раз с предыханием и страстью, ухватившись пальцами за лиф, но не позволив потянуть застёжку вниз, не прикоснувшись ни к единой пуговице. Ох, нет, Эомер слишком уважал свою солнечную деву, чтобы вдруг позволить себе осквернить желанием ее прекрасное тело: чарующее и чистое. Нет, все должно было случиться правильно. Только, если она вдруг решит и поклянётся. Отдаст себя ему в жены. — Милый, — в сердцах выпалила Пели, приоткрыв затуманенные глаза и с грустью взглянув на раскрасневшегося воина, — я переживу тебя на сотню лет. Я это видела. Я знаю. — Значит, так тому и быть, — твёрдо отозвался Эомер, вновь поцеловав ее бархатные губы. — Теперь, познав тебя, любовь моя, я не ни за что не отступлю.