Сказание о Пелеиреин

      Солнце и ветер — верные спутники, сопровождавшие Пели на всём пути к северным землям. Она отчаянно неслась галопом, то и дело подстегивая Брего, но уверенно держалась в седле, точно бравые воины, проводившие верхом пол своей жизни. Волосы, наспех сплетенные в толстую длинную косу, совсем растрепались, и теперь, подхваченные ветром, словно неслись с ней рядом, то выбиваясь вперёд, то вновь опускаясь за спину.       Дева мало думала. И ветер свистел в ушах. Старалась позабыть о горести разлуки и сосредоточиться на цели. Кинжал, спрятанный в недрах лёгкого голубого платья, иной раз касался ножнами ее бёдра, и Пели ощущала силу. Неведомую самой чародейке, но точно пробудившуюся в теле, следом за первыми интимными мужскими прикосновениями. И, если прежде, дева опасалась неизвестной жизни, страшилась привязаться к людям и позабыть о родных краях, то теперь пугалась былого одиночества. Предвидев ещё много месяцев назад, что разлучит их лишь война, Пелеиреин неслась, подобно ветру, тешась одной мыслью — выстоять, исполнить рок, сразить врага наравне с Гендальфом и, вновь отыскав свою любовь, больше никогда не расставаться.       Тучи чернели на востоке. Нагоняли солнце и на юге, иной раз обвивая тёмными бликами, подобно рукам, подавляли свет и нагнетали страх на жителей Гондора. Никто не знал, прибудет ли подмога; подоспеют ли Рохиррим вовремя. Надеялись на чудо, у которого не было ни имени, ни прозвища. А несметная рать Саурона настигала. Пели слышала от Арагорна о речном городе на берегах Андуин. «Если вдруг Осгилиат падет, — рассказывал странник на пути к военному лагерю несколько дней назад. — Ждать больше будет нечего. Саурон захватит последнюю оборону, и обрушит всю свою мощь на Минас-Тирит».       У Пели пробежали мурашки по коже. То ли от шквалистого горячего ветра, то ли от предупреждения Арагорна. И Брего отозвался, заливисто заржав. Конь встрепенулся, когда они пересекли границу Гондора неподалёку от истока реки Андуин. Почувствовал родные края, твёрдой поступью рванув вперёд по равнине и, обогнув невысокий холм, представил взору Пелеиреин великолепный вид на возвышавшийся вдалеке величественный город. Минас-Тирит. Впервые разглядев высокие, казалось, бесконечные башни, поблескивавшие вдалеке, у Пели перехватило дыхание. Воспоминания завладели ее сердцем, тягучие и манящие. Она точно видела сверкавшую арку в вышине, на которой развевался флаг, украшенный древом Гондора, тем самым, о котором говорил Арагорн. Город был выстроен на склонах горы Миндоллуин, буквально высечен из камня талантливыми мастерами, и имел немалое стратегическое значение для наместника, а прежде и для Короля. Самая главная военная крепость, служившая прибежищем для женщин и детей, бежавших из Осгилиата ещё при Гражданской войне в далекие годы. Натянув поводья, дева увидала внешнюю стену, самую длинную и крепкую, а высоко над головой, всего в двух или трёх милях от неё, простирался конусообразный выступ, выбивавшийся вперёд и венчавший крепость. — Что такое, Брего? — заволновалась Пели, заметив, что конь бьет копытом о землю. — Мы почти на месте.       Но скакнун привстал на дыбы, и, развернувшись, внезапно ринулся в противоположную сторону от каменных ворот, к стенам разрушенного и захваченного Осгилиата. — В чем дело?! — закричала дева, попытавшись остановить коня, но тот не слушался и рвался в бой. — О, Эру!..       Встрепенувшись и взобравшись чуть выше по равнине, вдоль Пеленорских полей, Пелеиреин увидала двух назгулов. Они кружили, словно дикие птицы над своей добычей; хватали всадников, спасавшихся из осаждённого города. Поднимали высоко в небо и разрывали на части, точно вблизи Хорнбурга в день памятной битвы и трагической гибели Теодреда!.. Ахнув, Пели заметила и Гендальфа. Он вынесся верхом на своём коне прямо из ворот. Облачённый в белоснежную мантию, маг вскинул посох и отогнал одного из Призраков подальше в тень грозных туч, но на его место тотчас же подоспели ещё двое!       Вспыхнув, точно свечка, Пели вытащила кинжал. На ходу взмахнула им, точно Гендальф своим посохом, и множество искр оросили небо, взорвались в вышине, выпустив с огромным трудом скоплённую энергию. Назгулы завизжали, громко и пронзительно. Пели поморщилась, прижав пальцы к уху, и, повернув Брего, галопом направилась к Гендальфу.       К тому моменту он уже завидел солнечную деву и, улыбнувшись, велел солдатам Гондора спешить за ним, пока змеи не вернулись.       Разглядев издалека доспехи Гондора, Пелеиреин поравнялась с Митрандиром и поспешила поправить подол платья, равномерно прикрыв уже привычно оголенные ноги. — Пели! — радостно воскликнул Пипин.       И дева улыбнулась, разглядев хоббита. Рядом с Гендальфом, в седле, Пипин выглядел совсем крохотным, так что с первого раза она даже и не разглядела его толком! Светлые завитки упали на его лоб, и солнце озарило чистое лицо. В отличие от измотанных и раненых солдат Гондора, полурослик выглядел вполне себе бодрым и воодушевлённым. — Давайте, проезжайте! — громко скомандовал Гендальф, пропуская окровавленных солдат вперёд, прямо сквозь распахнутые огромные ворота.       Пелеиреин, остановив Брего рядом с магом, единственным, кого знала, взволнованно разглядывала незнакомцев. Много коней вернулось без всадников. Дева насчитала не меньше десяти. Воины пали, спасаясь из стен полуразрушенного, захваченного врагом, города. Точно, как и предрекал Арагорн!.. Значило это только одно: осталось недолго.       Боязливо обернувшись, Пели увидела, как на туманных просторах, вблизи стен Пеленнора, вспыхнули первые огни. Они полыхали алыми вспышками и тут и там, и вдалеке забили барабаны, обрывисто, почти не в такт, но от этого грозного звука у девы пересохло в горле. Она почувствовала, как тьма, сгущавшаяся над Минас-Тиритом, продвинулась уже и за холмы! Нависла прямо над ними, задевая солнце, то и дело выскальзывавшие из-за туч. И люди вокруг: солдаты и обычные крестьяне, всех затронула невидимая ладонь Тёмного властелина. Пробралась в каждое сердце, в каждую душу, и старика и ребёнка. И великий страх овладел ими! Расползаясь тут и там, предвестник горя, бойни и неминуемой смерти!..       Пелеиреин ощущала людской ужас в воздухе. Он охватывал великую белую крепость. И прежде, чем ворота за ними закрылись, дева мимолётно увидела огненное око. Оно будто бы явилось из огней, и Саурон притянул свою тьму прямо к Пели!.. Прямо в душу!.. Впервые она задрожала на ветру и прикрыла веки, мигом отвернувшись. — Они захватили стену, Митрандир! — устало оповестил высокий всадник с чистыми голубыми, как водная гладь, глазами, и длинными вьющимися волосами. — Орки, урук-хаи и назгулы. Они уже здесь, в Осгилиоте! — Фарамир, — встревожено пробормотал Гендальф, внезапно вспомнив о деве и взглянув на неё, — расскажи нам все, что видел. — Все, что... — молодой всадник тоже глянул на Пели и, запнувшись, внезапно спросил: — Вы — дева Запада? Точно вы. Вижу по глазам, вы чародейка и... — Что? — в любопытстве поинтересовался Пипин, выпрямившись в седле. — Клянусь, что видел вас прежде.       Удивившись, Пелеиреин приподняла брови. Раньше она не бывала на севере, и, что уж наверняка, не посещала белый город. — Простите, мое имя Пелеиреин, — она протянула ладонь, склонив голову, — и мы не встречались. Но, я пришла в решающий час, по воле рока и Короля Теодена вам на помощь.       Тихий гул пронёсся по округе, и Фарамир осторожно сжал ее ладонь, мигом отпустив. Простой люд, встречавший воинов, отступивших со стен Осгилиата, да и солдаты, с нескрываемым интересом и надеждой уставились на незнакомку, окутанную лучами вечернего солнца, последних за многие тяжёлые дни, вот-вот готовые обрушится на Гондор. — Это Фарамир, сын наместника и брат Боромира, — представил Гендальф, в нетерпении поторопив: — Скорее, доложи о том, что видел! — Я видел, — удивившись пуще прежнего, бравый воин севера заметил Пипина, — видел ваших друзей. — Что? — воскликнул Пипин. — Ты видел Фродо и Сэма?! — Где, когда? — воодушевился маг, и Пели тоже прислушалась. — Меньше двух дней назад, Митрандир. Они пошли в обход, вблизи тёмных гор. Я отпустил их. — Фарамир прикрыл веки, и дева тотчас же увидела кольцо перед своими глазами. — Отец разгневан. И стена Пеленора пала. Полчища орков переправляются в Осгилиат через Андуин. С ними тролли и наемники дальних земель. К ночи, может, если повезёт, к утру, они уже будут на Пеленорских полях. — Значит, у нас есть немного времени.       Расслышав о хоббитах, Гендальф озадаченно прикрыл глаза. И Пели поняла — худо дело. Они прошли другой тропой, опасной и далекой. Единственной дорогой. И вёл их путник, коварный и злой. — Кто был с ними? — тихонько спросила дева, обратившись к Фарамиру. — Видения, они идут ко мне давно, но не могу разобрать. — Она прищурилась. — Кто это существо?.. — Голлум, — тихо ответил за воина Гендальф. — Создание, порабощенное кольцом. Теперь путь Фродо скрыт от нас. Остаётся лишь бесславная надежда. Слабая и коварная, но это, все что у нас есть. Впереди ждёт бой. Фарамир, обратись к отцу и вразуми как следует. Должно собрать женщин и детей, увести на уровни выше домов и поселений. Должно быть надежное место. — Есть такое, вблизи закрытых усыпальниц королей, — отозвался воин, поглядывая на Пели. — Я покажу. Ведите коней следом.       Вереница улиц. Воины на стенах. Катапульты, мечи и луки. Пелеиреин рассматривала местных солдат, с интересом оглядывала высокие могучие стены и, время от времени, бросала взгляд на высокую стройную башню, видневшуюся высоко над ними. Она сверкала в небе жемчужно-серебряной иглой, напоминая что-то старое, из далёкого детства, или же вовсе из иной жизни?.. — Башня Эктелиона, — тихо поведал Фарамир, поравнявшись с девой и увидав ее заинтригованный взгляд, — это место Короля, на данный момент моего отца, наместника Гондора. — Высоко она стоит и смотрит, — протянула Пели, медленно опустив глаза и взглянув на храброго воина. — Странно, но, кажется, что кровь в моих жилах помнит то, о чем я и знать и не могу. — Ваши глаза и волосы... чёрные, как снег. Я понял, на кого вы так похожи. — Правда? — Пели улыбнулась, попытавшись подавить тревожные позывы, вновь расслышав барабаны вдалеке. — В Цитадели, недалёко от трона Короля, находится статуя великой девы Гондора. Имя ей было Видумави. Она вышла замуж за Валакара, двадцатого Короля Гондора. И были они счастливы, но страх за то, что род Анариона выродится из-за смешения крови людей Севера и потомков Дунадан, омрачил союз. Видувами была из низшего сословия, не подстать древнему роду. Приближённые боялись, что брак их приведёт к значительному сокращению привычного срока жизни королей Гондора и ослабит страну. Но Валакар не желал слушать. У них родился сын Эльдакар, двадцать первый Король Гондора. — А что же стало с девой? — затаив дыхание, вымолвила Пели, натянув поводья, намеренно отдалившись от Гендальфа, чтобы дослушать рассказ. — Видувами, несмотря ни на что, приучила себя к жизни в Гондоре. Изучила язык, порядки и была прекрасной Королевой. Даже взяла себе имя Галадвен, только бы понравится местной знати. И молва о ней прослыла, как о доброй, смелой и благородной женщине Севера. Ее любили все, — вздохнув, Фарамир прищурился на солнце, — и вы, дева Пелеиреин, похожи на неё. — Как странно, — Пели улыбнулась, завидев, что они уж поднялись на последний, седьмой уровень, и приблизились к воротам цитадели. — Я благодарю вас за интересный рассказ. Он помог отвлечься от тяжёлых дум на моем сердце. — Полагаю, что всех нас вскоре ждёт тяжёлое время, так что, почему бы и не поразмышлять о чем-то светлом. — Фарамир спешился с коня и передал поводья одному из воинов. — Эту историю рассказывала матушка незадолго до того, как увянуть в этой крепости, — воин в трепетном волнении возвёл очи к показавшейся Цитадели, — тень востока и Мордора всегда наполняла ее ужасом. Хорошо, что она не дожила до этих суровых дней. И не видит сейчас... Не видит того, к чему мы медленно пришли. — Скорее, докатились, — поправил Гендальф спрыгнув с коня и поставив Пипина рядом.       Пели тоже спешилась, разгладив складки на помятом платье. — Денетор, отец Фарамира и наместник Гондора не самая приятная личность, — понизив голос, сообщил маг, обратившись сразу и к Пелеиреин, и к Пипину. — Не слова об Арагоне. Это касается тебя, Тук! — Он строго посмотрел на хоббита, и тот повестил нос, понятливо кивнув. — Не то накликаешь беду на свою кудрявую голову! А ты, дева, держись рядом. Твоё присутствие позабавит наместника, но он не дурак. Поймёт, что к чему. Сам и по сей день отказывается верить в то, что враг уже перед глазами! — Значит, он знает, что я здесь? — Ещё бы, — Гендальф усмехнулся, засеменив следом за Фарамиром, — и, чую, стоит ждать осады нам не только лишь с востока, но прямо здесь, из самого сердца Цитадели.

***

      Строгая величественная башня, и шпиль ее, острый и едва доступный взору, открылись Пели сразу следом за широко распахнутыми воротами. Последний пост охраны они без проблем преодолели. Прошли сквозь каменную арку, венчавшую белесые оборонительные стены, и дева приоткрыта рот в благоговейном трепете. Увидала сначала глубокий двор, просторный и широкий, вмещавший по меньшей мере тысячу людей! А следом за знаменитой площадью с фонтаном, разглядела дерево. Великое старое Древо Королей. Оно вилось белыми иссохшими ветвями, полностью сбросив с себя листья. Одинокое, но по-прежнему восторгавшее, древо медленно погибало. И корни его, наверняка глубокие и сильные, местами выпирали наружу, обрамляли почву, проступавшую каменистой крошкой.       Никто не ухаживал за древней реликвией. И сердце Пелеиреин немедленно метнулось к нему. Магические силы невидимой нитью обрамили каждую потухшую веточку, каждый корешок и травинку поодаль почерневших и, будто выбеленных, крон, обнимая и лаская тёплой силой. Замерев на месте, дева леса с любовью взирала на свои корни, и вспоминала слова Арагорна, ведь рядом с Древом крылись все таинственные силы, глубокие и неведомые ей; сокрытые в далёком туманном прошлом, принадлежавшем не только Пелеиреин, но и ему, Арагорну. Они были крепко связаны с этим местом: с Цитаделью и белой крепостью, с Древом и старинными письменами, высеченными на скалах и камнях. Одна кровь текла в их жилах. Единое происхождение. — Пелеиреин! — громко позвал Гендальф, и Пипин, ухватившись за ее ладонь, потянул к возвышавшейся Цитадели.       В последний раз метнув задумчивый взгляд на белоснежное старое Древо, дева приподняла подол измазанного грязью платья, поморщилась в неудобных сапогах, возжелав поскорее избавиться от них и пройти басиком по древним камням, возможно, ощутив связь с предками.       Но времени не было. Совсем. Тьма на востоке с высоты птичьего полёта виднелась куда отчетливее и ярче. И барабаны... Пелеиреин отчётливо слышала их вибрирующий бой, отдававший тихой болью в области сердца.       Тьма наступала. Шла за ними по пятам!       И всевидящее око. Оно нацелилось прямо на неё. Саурон почувствовал, сильная магия таится в ее теле. Белое колдовство, способное отогнать Назгулов, напугать орков и возвести защиту на Белый город. Тёмный Властелин обеспокоился угрозой. И, казалось, не спускал своего пристального ока с Северной башни. Он следил за Пелеиреин издалека. Но она лишь чувствовала его незримое присутствие. Все время, как приблизилась к Пеленору и спасла раненых солдат. — Фарамир, — раздался грубый властный голос из глубин чертогов, — что за вести ты принёс мне?       Вздрогнув, Пели впервые поднялась по высоким каменным ступеням. Последняя взошла в огромный светлый зал и, выглянув из-за спины Митрандира, беззвучно ахнула, признав величественные стены, белоснежные сводчатые каменные потолки, и узоры на статных колоннах. Мраморные статуи древних Королей. Они точно сошли из ее видений, красочных и реалистичных! Едва ли не также, давным-давно, ещё минувшей осенью, она видала белокурую деву в платье Гондора, расписанном серебряными и золотыми нитями. Тиара Севера венчала ее голову. И плечи, молочные, красивые, точно подстать волосам... У Пели ненадолго закружилась голова, ведь она точно же была здесь! Держалась пальцами за гладкие колонны, возведённые Королями древности.       Скользнув распахнутым взглядом по едва ли не живым лицам самых первых скульптур, высеченных из камня, Пелеиреин, шагнув вперёд, обошла Гендальфа; будто зачарованная, приблизилась к одной из них, всмотревшись в знакомые черты. Это была она. Галадвен. Та самая дева Севера, о которой упоминал Фарамир. И красота ее, изящество и гордая осанка... У Пели вновь перехватило дыхание. Ох, нет, Королева древности лишь издали напоминала ее слабые черты. Галадвен была слишком прекрасной и величественной. Не следовало и сравнивать! Пели не располагала и долей ее застывшего гордого взгляда, и поступи, твёрдой и невесомой!.. Высеченная из мрамора, прекраснейшая из дев, когда-либо встречавшихся Пелеиреин, будто бы парила в воздухе. — Повелитель, — приклонив колено, заговорил Фарамир, и Пели пришлось обернуться, взглянуть на старика, — я принёс противоречивые вести, но есть и... — Плохие вести нынче так и следуют за тобой по пятам, — наместник сгорбился в своём кресле, и грязные волосы прядями опустились на его грозное лицо. — Как думаешь, позволил бы твой брат так легко сдать оборону Осгилиата врагу, даже не собравшему достаточное войско, чтобы приблизиться к стене Пеленора?              Дэнетор произвёл на Пелеиреин не самое приятное впечатление. И дело крылось вовсе не в его отталкивавшем виде: озлобленном и суровом. Нет, дева испытала леденящий холод, распространившийся по всему огромному залу, стоило только наместнику заговорить, приоткрыть свой рот и, ухмыльнувшись, бросить придирчивый взгляд прямо на неё. — Кого это ты привёл сюда, — презрительно протянул наместник. — Что ещё за чародейка? Мало нам скитающегося мага, сующего свой нос в дела Гондора?.. — Эта дева послана во спасение Королём Теоденом, — сухо отозвался Гендальф.       И Пели, медленно вернувшись к магу, смиренно склонила голову в знак почтения. Не искреннего, но вынужденного. Они стояли посреди чертогов наместника Гондора, временно оберегавшего высокий трон прямо над головой. И стража сновала повсюду. Одно неверное слово, и Пели знала, беды не миновать. — Во имя спасения беззащитного народа, — добавил Гендальф. — Думаешь, мне не донесли? — кривовато усмехнулся Дэнетор, выпрямившись в своём каменном кресле. — Не нашептали на ухо, о том кто с вами подрезается к моему трону?.. Слышал я и об Арагорне, сыне Араторна. И о деве Севера, расчищающей ему дорогу! — У тебя нет права препятствовать возвращению Короля на трон, — возразил Гендальф, — ты всего лишь наместник. — Трон Гондора мой! — выкрикнул Дэнетор, и Пели, наровне с Пипином, мигом вздрогнула, тем временем, как наместник, рассвирепев, переметнулся на собственного сына: — Как ты мог оставить Осгилиат? Так просто сдать его врагу?! И как мог привести эту девчонку сюда?! Думаешь, я потерплю подобные выходки? Думаешь, что власть, дарованная мне, и величие Гондора, падут к ногам колоброда с дороги?! Или же ты сам захотел присесть на мой трон?..       Пели увидала, как гордая осанка Фарамира медленно сгорбилась. И величавая спина склонилась под напором собственного отца, несправедливо обвинившего в невзгодах всех вокруг, кроме самого себя. Злоба Дэнетора, вызванная послаблением власти и стремительным падением славы Гондора, распространилась по округе и заковала ноги Фарамира в невидимые кандалы! Пели ощутила его боль, стыд и бессилие. Если славный воин Белого города и пытался угодить отцу, то в тот бесславный миг отчаяние поработило его душу и невольно вылилось наружу. — Осгилиат пал, Повелитель, — спокойно и твёрдо отозвался Фарамир, — полчища орков высадились у стен Пеленора. Крепость захвачена. — Значит воротись и отбей ее, — как ни в чем не бывало, заявил Дэнетор, бездумно отправляя сына на самоубийство. — Но там же Назгулы... — пропищал Пипин, вовремя остановленный тяжёлой рукой Гендальфа, мирно опустившейся ему на плечо.       Взволновано взглянув на мага, хоббит замолчал и повесил нос, опасливо наблюдая за тем, как наместник, как ни в чем не бывало, привстал со своего трона и, глянув на Фарамира исподлобья, махнул рукой к приоткрытым дверям. — Ступай и принеси мне голову орка, вместе с Победой.       Прикрыв глаза, Фарамир только и кивнул в ответ. Развернулся и, миновав длинный зал, глядя себе под ноги, расслышал позади: — Боромир бы не позволил этому случится. Твой брат был лидером. Воином. — А я, нет. — Обернувшись, Фарамир утвердительно добавил: — Лучше бы я погиб, а он жил. Этого ты хочешь. — Хочу, — ответ отца больно ранил воина в самое сердце, и встрепенул душу Пелеиреин.       Жалость и тревога завладели и ее сердцем. Дева, не раскланившись напоследок, поспешила следом за сыном наместника. Выбежала прочь из прекрасного белоснежного зала и, сбежав вниз по ступеням, догнала Фарамира вблизи старого дерева, когда он, сглотнув очередную колкую обиду, приблизился к опасному краю высокого яруса и посмотрел вдаль, различая лишь тьму и алое зарево. — Вы же не отправитесь назад? — негромко спросила Пели, опершись руками о толстые каменные перила, не сразу разглядев бескрайние просторы Пеленорских полей, открывшихся прямо перед ней.       Бесконечные и устрашающие. Вскоре каждая травинка, каждый лист будет окроплен кровью. Несметная и безжалостная рать соберётся вблизи Минас-Тирита уже к утру, и обрушит всю свою мощь.       Битва, страшнее Хорнбурга, ждала впереди. И каждый воин, каждый солдат был ценен на вес золота! — Это только ослабит дух людей и не принесёт ничего, кроме бездарно отданных жизней! — в сердцах выпалила Пели, заглянув Фарамиру в лицо. — Не прощайтесь с вашей так бездумно!.. — Где же, как не здесь, мой долг отдать свою жизнь?.. — Но слова вашего отца безумны! Он... Он не в себе. Нельзя так!       Фарамир лишь угрюмо улыбнулся, двинувшись к воротам, навстречу своему верному коню. — Защищайте женщин, отважная дева Запада. И, быть может, силы мага помогут Гондору выстоять. А мой долг... — Воин вздохнул, так и не обернувшись. — Мой долг служить своему повелителю.       Пели в безысходности опустила руки. Тяжело вздохнув, она остановилась и, проводив Фарамира грустным взглядом, снова повернулась лицом к Мордору. Границы его омывали багряные вспышки, уже распространившиеся и на Осгилиат. Возможно, они и завладели разумом Дэнетора. Заставили его, точно Теодена, однажды, отправить собственного сына на верную смерть!.. Пелеиреин пыталась рассуждать, думать: «да, должно быть, так оно и было». Но чувства и здравый смысл говорили о другом. Наместник, старый и дряхлый, прозябавший на троне уже много лет, понемногу тронулся рассудком. Сошёл с ума, обезумел, опасаясь вот вот потерять свою власть! И отправил родного сына на погибель!..

***

      Первые горные звуки рога раздались вдалеке. И Пелеиреин, прильнувшая к самому дальнему, угловатому выступу у Цитадели, увидала крошечных всадников, ведущих своих коней в последний бессмысленный бой. Она застыла, впившись пальцами в каменные плиты, даже не заметила, как Пипин, спустившись с невысокого пьедестала позади, замер рядом, в ужасе наблюдая. С высока кони казались муравьями, проворными и быстрыми. Вынеслись они, подобно ветру, во имя Гондора и Белого города. Вознесли флаг высоко над головами. И мечи блеснули, будто бы стекляшки, в свете мирно уходящего солнца. Оно лениво склонялось к горизонту. В последний раз показалось людям и словно уснуло. Погрузилось во мрак, ознаменовав близость ночи и пробудив на душе девы куда более серьёзные опасения.       Близилась битва.       А Рохиррим и Эомер... О, Эомер! Они были ещё слишком далеко от Пеленорской равнины. Прикрыв веки, Пели, не в силах выносить весь ужас тьмы, отвернулась. Увидала Пипина и, опустившись на колени, крепко обняла. Прижала полурослика к себе, впервые уронив слезу отчаяния на его узенькие плечи. — Они умрут, да? — прошептал хоббит, нежно погладив деву по спине. — Да, — только и вымолвила Пели, прерывисто вздохнув, — падут немедля. — Но ты же можешь помочь?.. — в надежде выпалил Пипин, обхватив ее лицо своей крохотной, едва ли огрубелой ладошкой. — Пели? — Он всмотрелся в зеленоватое глаза, наполнившиеся слезами. — Можешь? — Нет, — дева отрицательно качнула головой, — растратив силы на битву с врагом сейчас, я ни за что не выстою, защищая женщин и детей! Я ни чем не могу помочь, понимаешь? — Прикрыв лицо руками, Пелеиреин расплакалась. — Ни чем!..       Расслышав первые грозные визги Назгула, она прижала ладони к ушам, стиснула зубы и, зажмурившись, попыталась вспомнить самые приятные, лучистые моменты. Теплоту солнца, первые побеги весной, листья и весеннюю радугу на голубом небе!.. И его улыбку. Нежный взгляд. Ласковые поцелуи.       «Эомер, где бы ты ни был, прошу, поторопи коней. Не знала я злобы отчаяние и боли сильнее, нежели в стенах этого великого, но ледяного Белого города. Храбрость твоих воинов. Она нужна нам. Нужна куда бескрайнее жажды и голода!..»

***

      Не успели первые сумерки окутать Цитадель, как бравый конь Фарамира вернулся. Не один. Он принёс на себе своего хозяина. Поверженного и окровавленного, но все ещё живого!.. Расслышав благую весть, Пели только и смогла проводить солдат выстраданным взглядом, переполненным боли и ужаса. Единственный. Фарамир уцелел. Но был серьёзно ранен!       А вдалеке, позади неё, все громче и стремительнее били барабаны. И алое зарево расползалось на чёрном, будто загустевшем небе!.. Огней становилось все больше. Пуще прежнего они ворошили тревогу в груди Пели и нагнетали внимающий разум. — Постой, — велел Гендальф, заметив, как дева устремилась бегом за раненым воином. — Место твоё поодаль меня. — Но я могу помочь! — возразила Пелеиреин, обернувшись. — Фарамир не должен гибнуть из-за прихоти Дэнетора!.. — Он не твоя забота! — твёрдо отказался слушать маг, подхватив за локоть и силком уводя вниз, через величественную арку, навстречу тьме. — Идём. У нас полно своих забот! — Я не... — Пелеиреин! — воззвал Гендальф, вышагивая рядом. — Ты прибыла сюда мне в помощь. Женщины и дети нуждаются в тебе. О сыне наместника будет, кому позаботиться!       Не вымолвив ни слова против, дева прикрыла глаза и, почти бегом, бросилась следом за чародеем, мысленно взывая к Эру и уповая на благосклонную судьбу.