***
— Позволь помочь, — попросила Пелеиреин, схватившись за воду, да смочив ткань, поднесла к порезам на шее и руках. Кровь запеклась. И ранки зажили немного. Но дева, взволнованно осматривая тело мужа, обнаженное по пояс, подмечала каждую ссадину, и каждый кровоподтёк. Бережно коснувшись кожи у ключиц, она нежно обтерла шею, лицо и грудь. Усадила любимого на край постели, позволив ему гладить спину и талию, дотрагиваться пальцами до волос и касаться завитков на затылке. Это были очень приятные и новые ощущения. Больше Пелеиреин не чувствовала связи между ними, осязаемой — нет. Только лишь чувства обрамляли их ладони. И талисман, мирно покачиваясь на сильной шее, хранил былую мудрость и силу, мерцая в свете уходящего солнца, пробивавшегося сквозь створчатые окна их светлицы. — Откуда у тебя все эти ссадины, любимая? — хрипло спросил муж, погладив кончиками сбитых пальцев по красивому лицу. — Проступили сразу, как дух мой воротился в тело. — И ты оставила их нетронутыми? — Эомер приподнял брови, различив волнение в ее глазах. — Какая разница, милый? — Пели улыбнулась, отдалившись и обтерев тканью плечи и мощную спину, присела позади, обвив руками его шею. — Лучше посиди немного. Ты устал. Сильно. Я чувствую. — Талисман питает меня. Пели. Он прошёл со мной и через бой, и через радость. Ты даровала мне великую бесценную вещь, на ровне со своей любовью. И теперь я безгранично счастлив. — И я, любовь моя. Прильнув губами к широкому затылку, дева улыбнулась, прикрыв глаза, и, расслышав вопрос, внезапно встрепенулась. — Скажи, могла ты забеременеть? — не удержавшись, спросил Эомер, повернув голову, тотчас же поймав хрупкую ладошку и прижав к губам. — Вдруг, чувствуешь что-то?.. — Возможно, милый, — кивнув, протянула Пели, опустив подбородок на его плечо, — но, можешь не волноваться. У нас будут дети. Много детей. — Ты видела?.. — Он затаил дыхание, но быстро встрепенувшись, тряхнул головой, пробормотав: — Нет, прошу, больше ничего не говори! Я желаю взять на руки нашего первенца и самостоятельно узнать, кто родился. — Хорошо, милый, — Пели с улыбкой согласилась, — как скажешь. — Ты сегодня такая покорная. Не случилось ли чего, м-м?.. — А разве не должна я слушать своего Короля? Повернувшись, Эомер иронично улыбнулся, погладив жену по щеке. — В первую очередь я остаюсь тебе верным другом и любовником, защитником, — твёрдо подчеркнул он, ласково поцеловав в губы. — Королём я буду для народа. А для тебя всего лишь мужем. — Договорились. Расплывшись в блаженной улыбке, Пели обвила ручками его шею, скользнула пальчиками по ключицам и груди, наслаждаясь его силой и красотой, недоступной никому — лишь ей одной. Сладостное единение. И хорошо им было просто посидеть рядом. Обниматься и целоваться. Провести вместе несколько незабываемых минут, прежде чем, расслышав рог, созывавший к празднику, медленно подняться с постели. Выпустив мужа из объятий, дева опустела руки, расправила складки на платье, с обожанием наблюдая за каждым его движением. Она впитывала все, будто бы боясь не наглядеться!.. И Эомер, поймав тёплый взгляд, с усмешкой посмотрел исподлобья. — Что? — заправив белоснежную рубаху в штаны, он схватился за кафтан, расшитый знаменем Рохана. — Желаешь что-то сказать? — Ты прекрасен, — с обожанием вымолвила Пели, расслышав сдавленный смешок. — Да что ты, право, перегрелась на солнышке, милая. Застегнув кафтан и выпрямившись, Эомер прищурился и взглянул на жену. — Неужто тебе не приятно слышать это от меня? — удивилась дева, подхватив подол платья. — Приятно, даже очень. Приблизившись к жене и поцеловал ее ладонь, Эомер с гордостью и нежностью добавил: — Но не затмить мне твоей красоты. — Разве, что силой, любимый. Обменявшись влюблёнными взглядами, они мирно, рука об руку, покинули светлицу, осторожно прикрыв дверь.***
Подобных празднеств Пели ещё не видывала! Музыка, танцы, еда и питье! Ох, вино и медовуха, эль и пиво, все лилось рекой! И не было конца безудержному веселью! Раскрасневшись, только лишь пригубив немного крепкого напитка из чарки, дева схватила тарелку с сыром и соленьями, отломила ломоть хлеба, и, склонившись, принюхалось. Пахло вкусно. И желудок мигом отозвался, заурчав внутри. Прикрыв веки на мгновение, да облизав губы, Пели откусила кусочек сыра, закивав себе под нос. — Что, нравится? Эомер, все это время молча наблюдая, широко улыбнулся, осушив кружку добротного эля. И стало ему куда лучше. И расправились плечи. Посветлел разум. Приятно было выпить в окружении друзей. Позволить себе немного расслабиться, особенно после жестокой бойни, и победы, с таким трудом вырванной из тёмных рук Саурона! Выплясывали все. И Гимли, и хоббиты, и даже Гендальф! Только Фродо не хватало. Не было и Сэма. — Они сейчас в Домах Исцеления, — поведал Арагорн, раскуривая трубку, — но вскоре, надеюсь, к моей Коронации, встанут на ноги. Эомер, вы останетесь или отправитесь в Рохан? — Думаю, что стоит привести дела в порядок дома, — отозвался князь, опустив руку на талию жены. — Но мы обязательно вернёмся к светлому дню. Будем здесь всецело и непременно на твоей Коронации. Улыбнувшись, Арагорн кивнул, похлопав Мерри и Пипину, только что исполнившим свою задорную песенку, прямиком из Шира. Поклонившись, они весело чокнулись чарками и рассмеялись. Но Пели не заметила. Увлечённо пробуя еду на вкус, она с удовольствием подмечала, насколько же она восхитительна! Эмоции сменялись на ее лице, от удивления к наслаждению. И губы расплывались в улыбке. Дева никогда не пробовала мясо. До этого момента. И, откусив кусочек, повернулась к мужу, восторженно воскликнув: — О, Эру, это просто... — Что? — с улыбкой спросил Эомер, погладив по ее спине. — Это очень вкусно! — Рад, что ты, наконец, распробовала. — Не понимаю, как можно удержаться, и не попробовать все, что здесь накрыто! — Только не забрасывай все сразу, — спокойно велел муж, отодвинув огурцы и помидоры в сторону. — Прожуй, запей и распробуй. Иначе заболит живот. — Ой, и правда, — прошептала Пели, озадачено уставившись в тарелку, вызвав тихий смех, немедля сорвавшийся с уст Эомера, — что-то я увлеклась. — Любимая, иногда ты напоминаешь мне ребёнка, неопытного и очаровательного. Ты, словно заморская принцесса, которую мне предстоит многому научить. — Но ты же сделаешь это, правда? — Пели, чуть захмелев, прильнула к мужу и поцеловала в подбородок. — Пожалуй, ради такой награды, я овладею навыком преподавания. И научу тебя всему, что знаю. — И биться на мечах? Как Эовин? — Зачем тебе мечи, любимая, — удивился Эомер, приподняв брови, внимательно всматриваясь в лицо жены. — Для защиты, — без задней мысли вымолвила дева, и осеклась только, когда поняла, что не готова вдруг признаться. Быть, может, Эомер рассчитывал на неё. Возлагал надежды, что, в случае беды, она всегда поможет. Но теперь, что же Пелеиреин могла?.. Разве только ублажать своего мужа. Любить его без памяти. — Ты и сама защитишь кого угодно, Пели, — усмехнулся он, так ничего и не заметив. И дева с облегчением вздохнула. — Даже мне не под силу встать на твою защиту, — пригубив вина, Эомер с сожалением вздохнул, — так о чем же речь. Опустив чарку, он улыбнулся и, завидев Эовин в обществе Фарамира, вдруг поднялся на ноги. Решительно выпрямился, оставив любимую за столом и, шагнув навстречу, поклонился. Заинтригованная, Пели выглянула из-за спины Арагорна и, встрепенувшись, зацепилась взглядом за мужа. Надеялась она, что он не станет возражать и противится. Что благословит сестру на счастливый брак. И не прогадала. Эомер вытянул руку, обхватил широкую ладонь Фарамира и, пожав, склонил голову в знак почтения. Они о чем-то поговорили. Совсем немного. А следом, обвив плечо сестры рукой, Эомер отвёл ее в сторону. И Пели только видела его спину: могучую и широкую. Но ничего не слышала. Ни звука. — Скажи, Эовин, он правда люб твоему сердцу? — тихо спросил князь, заглянув в ее широко распахнутые и счастливые глаза. — Да, брат, с твоим благословением, я бы отдала ему свою руку и сердце. Щеки Эовин запылали румянцем, прежде не знакомым Эомеру, но издали напоминавшем розовые скулы Пелеиреин сразу после поцелуев или ласковых прикосновений. Сестра выглядела опьяненной, вот только совсем не алкоголем. Чувства бились в ее сердце, и глаза то и дело перескакивали с его лица, в сторону Фарамира, и обратно. Знакомо было это чувство Эомеру. Знавал его он прежде, испытывал и сейчас. Любовью звалось оно. Искренней и лучистой любовью. — Да будет так, сестра, — кивнул он, опустив руки на ее покатые плечи. — Ступай, бери воина за руку. Я благословляю вас. И верю, что поодаль друг друга вы обретёте истинное счастье. — О, Эомер... — Вспыхнув, будто свечка, выпалила Эовин, прильнув к его груди и крепко накрепко обняв. — Благодарю! Ведь, знаешь, ни за что не свете не решилась бы я согласиться, коль ты бы нас не благословил! Слезинка радости и счастья проскользнула по раскрасневшейся щеке, и поцелуй замер на мужском лбу. Благодарный поцелуй сестры. Улыбнувшись, брат погладил Эовин по плечу, почувствовав, что все сделал правильно, ведь, как никто другой, заслуживала она счастья. Пусть и с Фарамиром. Пусть и вызывая колкие эмоции внутри, но радостно вдруг стало на его душе. Радостно за и за себя, и за сестру. — Ох, помню я, как собираясь в бой с разбитым сердцем, услыхала от Пели верные слова. Сказала она мне, что рано или поздно и меня это настигнет!.. Но уж не надеялась. Не ждала я!.. Расслышав мимолетный лепет сестры, Эомер уловил всего лишь три слова: бой, сердце и Пели. — Что? — зажмурился он, ощутив, как будто прямо на него, в ту самую секунду, обрушился ушат ледяной воды. — Ты упомянула Пели. Она... Она, что, была рядом, когда ты собиралась ослушаться и броситься в опасный путь?.. — Ох, — выпалила Эовин, тотчас же обхватив лицо брата и заглянув в широко распахнутые глаза, заискрившиеся непониманием и лёгким гневом. — Эомер, нет. Не следовало мне... — Значит, Пели знала? — Она бы ничего не сделала. Никак не остановила меня. Точно, как и ты! Да и не обмолвились мы этим напрямую! Только и заметила она мой меч. Спросила, зачем он мне. Возможно, и не догадалась она вовсе!.. — Разве не догадалась? — приподняв брови, Эомер отступил, и почувствовал, как мигом протрезвел. Алкоголь выветрился из головы, следом бросились и самые светлые чувства на свете. Кому, как не ему было знать, что Пелеиреин чувствовала каждого из них. Знала наперёд, что будет! Она вполне могла остановить Эовин от необдуманного шага, но не только не сделала этого, так ещё и не обмолвилась ни словом! Промолчала, словно жизнь сестры ни для неё, ни для него ничего не значила! Обескураженный и сбитый столку, князь нахмурился и разозлился. Нет, не на жену, разве только самую малость, а на собственное бессилие, на свою ненаблюдательность! Пели обещала говорить лишь правду, но было это после боя. После мучительной тоски, вновь воротившейся в его сердце!.. — Послушай, брат, никому из вас это было неподвластно, — вкрадчиво объяснила Эовин, погладив по спине. — Не придавай этому значения. Вернись к жене и будь счастлив. Исполни то, что пожелал и мне. Кивнув, Эомер обернулся и, поймав любящий взгляд, невольно смягчился. Жаль, что ненадолго. Привык он всецело и безоговорочно доверять своей жене, но вместе с неосознанной ложью, в сердце его внезапно пробрались и сомнения. Почему же Пели не упомянула об этом?.. И даже теперь, восседая за столом, поодаль него, не ощущала его тайной злобы и разочарования?.. Или, быть может, он, отдав себя в заботливые руки, поторопился, не познав невесту до конца?.. Нет. Впервые лишь задумались об этом, Эомер отмёл страшные мысли. Не встречал он девы чище и доверчивее, чем его жена. И вознамерился спросить, поговорить наедине, как только переступят они порог светлицы и останутся вдвоём.***
— Как я справилась? — задорно спросила Пелеиреин, лишь дверь за ними закрылась. Шум и гам, веселье и безудержная музыка, смолкли где-то там, вдалеке Цитадели. А они, воротившись в чертоги, наконец, остались одни. — Ты чудесно держалась, — улыбнулся, Эомер, ощутив, как сердце колотится в груди и жаждет расспросить, выяснить правду. — Диадема ни разу не соскользнула с завитков. — Думаешь, я понравлюсь людям? Твоему народу? Единожды вновь заглянув в глаза любимой женщины, сердце Эомера мигом смягчилось. Смотрела она на него искренним глубоким взглядом, светлым и любящим. Без тени страха, только лишь слегка взволнованная и опьяненная. И захотелось немедля захватить в свои объятия, что, впрочем, он и сделал. Протянул руки и прильнул к родным губам, мягким и ласковым. Обрамив руками нежное лицо, поцеловав и погладив пальцами по щекам. Эомер слишком любил ее, чтобы долго злиться. Разве только на себя. Желание разобраться с чувствами и привести мысли в порядок. Вот что двигало им следующие несколько минут, когда Пели, оторвавшись от него, осторожно отступила в сторону, так и не почувствовав его тревог. — Что-то я устала, — прошептала дева, бегло справившись с застежками на платье. — Значит, давай ляжем, — заключил Эомер, тоже взявшись за кафтан. Страшился он разговора и одновременно жаждал вызнать правду. Понять, знала ли она?.. Отпустила ли Эовин на бой, несмотря на то, как он любил и заботился о ней!.. Сбросив рубашку и, оставшись в лёгких штанах, Эомер присел на край кровати, поймал белоснежные локоны пальцами, с наслаждением прильнув к ним губами. И Пели, улыбнувшись, почти без одежды, опустилась рядом. Вновь осмотрела любящим взглядом, отбросив волнистые пряди ему за спину; погладила по лицу, прерывисто вздохнув. Не доверяя своему счастью. Как жаль, что суждено вдруг было омрачить его серьёзными мыслями. — Любимая, нам следует поговорить, — наконец, собравшись с духом, вымолвил Эомер, и дева, выпрямившись, кивнула. — Хорошо, о чем? Она и не догадывалась. Не подозревала, о чем он думал. — Скажи, ты знала о том, что моя сестра собирается на войну? Вопрос, ласковый, но твёрдый, застал Пелеиреин врасплох. Улыбка, лучистая и широкая, медленно сползла с ее лица, и Эомер напрягся. — Я... — вздохнув, дева опустила глаза и сглотнула ком, немедля подкативший к горлу. Ждала она поцелуи, ласки, объятия, но, не вопроса. Только не этого страшного вопроса. — Ты знала, — ответил за неё муж, отчётливо ощутив смятение и страх. — Я прав? Занервничав, и никак не в силах совладать с нахлынувшими эмоциями. Человеческими. Настоящими. Ни то, что раньше! Пелеиреин вздохнула, сжав руками тоненькую ткань нижней сорочки. — Я подумала об этом, но не знала, нет, — честно отозвалась дева, облизав губы. — Мы с тобой вместе были той ночью, почему ты не сказала? — вопрос прозвучал немного резче и требовательнее. Эомер не желала давить, пугать жену, но досада и разочарование, обрушившиеся на него, подобно снежному кому на вершинах далёких гор, захватили душу. Любил он ее крепко и сильно, но не в силах оказался справиться с обманом. Так Эомер расценил сокрытую болезненную правду. — Ты заревновал, мы повздорили немного, и я... Я не вспомнила. Только утром, когда ты ускакал. Прошу, не злись, ведь, знаешь, как дорога мне Эовин! — Что уж, этого не изменить, — вздохнул муж, пожав плечами, — что было, то было, и время не воротишь. Благо, сестра моя цела, здорова и счастлива. Но ты, — Эомер улёгся в постель, накрывшись одеялом, — ты скрыла это от меня. Забыла или просто не сказала — не знаю, но это было важно. Я обязан был узнать и остановить сестру. Отвести от беды. — Милый, это же был ее выбор, — мягко вымолвила Пели, обернувшись и с тревогой посмотрев на мужа. — И его ты должен уважать. — Даже, когда она едва не умерла на моих руках?.. О, этот взгляд, холодный и удушающий. Почему он вдруг так посмотрел на неё?.. Пелеиреин испуганно поднялась, присела рядом, подмяв ноги и, обхватив тяжёлую ладонь, прижала к губам. — Прости, знаю, что семья значит для тебя. Я не должна была так говорить. — Это уже неважно, — отмахнулся Эомер, повернувшись набок и прикрыв глаза. Не хотелось ему ни поцелуев, ни объятий, ни близости. Только сон, возможно, мог помочь восстановиться и прийти в себя. Собраться с мыслями. — Ты злишься? — вымолвила Пели, взволновано прильнув к его спине и обхватив руками, — молю, только не молчи! Поговори со мной! — Что ты хочешь услышать? — упрямо спросил муж, но от жены не отдалился. — Да, я злюсь. И, да, на нас обоих. На себя, за то, что не распознал обман и не заметил сестру среди воинов, а на тебя, за то, что скрыла правду. — Возможно, к утру ты смягчишься, и в дороге мы поговорим? — расстроено спросила дева, запечатлев поцелуй на молочном плече, усыпанном родинками. — Нет, Пели, я поеду один. Ответ обескуражил деву. Отпрянув, она выпрямилась, потянула мужа за плечо и, насильно повернув на спину, вопрошающие заглянула в глаза. — Что? Ты оставишь меня здесь? Одну?.. Но мы же только встретились!.. — Ты побудешь вместе с Эовин и Арагорном. Скоро Фродо поправится. И я приеду, постараюсь успеть к Коронации. — Почему? — допытывалась Пелеиреин, испуганно поджав губы. — Неужели без меня тебе будет лучше?.. — Нет, не будет, — честно ответил Эомер, вновь отвернувшись набок, — но и с тобой пока я... — Что?.. — Мне просто нужно подумать. — О чем?! Мы женаты. Я тебя люблю!.. — Спи, Пели, — вздохнув, попросил князь, обхватив руками подушку. — Спи и отдыхай. Сдержав подступившие слезы, она едва не всхлипнула вслух. Вовремя закрыла рот и, дрогнув, медленно опустилась на постель. Эомер злился. Пели знала. Она чувствовала, даже без магии. Догадывалась, что между ними пронеслась незримая стрела. Не желая мириться, она все равно прильнула к его спине, крепко обхватила рукой и прикрыла глаза. Что бы муж там не удумал, но не удастся ему так просто отдалиться от неё. Ни за что! Пелеиреин не позволит эмоциям и чувствам разорвать глубокую привязанность, не сломленную ни Сауроном, ни войной, ни страхами!.. Слова Галадриель не лгали. Они точно были созданы друг для друга, и должны были рука об руку взойти на трон. Любить до последнего вздоха, покуда дух не оставит его мужественное тело. — Езжай, — прошептала Пели, смиренно вздохнув и расцеловав мужа в лопатки и плечи, — езжай один. Раз так пожелал. Я буду здесь. И буду ждать. Если, вдруг, захочешь вернуться. Приоткрыв глаза, Эомер ничего не ответил. Только беззвучно вздохнул, обхватив хрупкую ладошку и сжав своей огромной рукой. Несмотря ни на что, он любил её. И решился воротиться в Рохан в одиночку, чтобы не наделать глупостей, не поддаться эмоциям. Уверовал князь, что так будет лучше. С этими мыслями и уснул. Оставил Пелеиреин в одиночестве уже тогда. Наедине с мрачными думами.