***
Две недели миновали. Две мучительные недели вдали от мужа. И Пелеиреин, несчастная и встревоженная, бродила по площади фонтана, взывала к своим силам, не опускала руки, в надежде, что все ещё возможно!.. Но, нет, всего лишь пустота... Ни сил, ни мужа... Ничего! Ох, Пели знала, он вернётся. Не пропустит коронацию Арагорна. Но, вот, соскучится ли по ней?.. Неужели всего лишь одна жалкая оплошность будет стоить им любви и счастья?.. О, видел Эру, Пели не желала зла Эовин. И, разумеется, не пыталась ничего скрыть от Эомера. Надеялась, что он разбудит по утру и возьмёт с собой, но... Нет, вопреки надеждам, муж уехал в одиночку. Отправился в Эдорас, приводить дела в порядок. Оставил ее одну. Без сил. Без защиты!.. «Ты ведь не сказала ему», — укорила себя Пели, грустно вздохнув. И светлица стала ей не люба. И сердце наводнили страхи. В любви и нежности к мужу, она, растеряв все силы, только и годилась в жены. Больше ни на что... Ни на что! — Эовин, — однажды попросила Пелеиреин за обедом, — поможешь ли ты мне с изучением Рохиррика? Желаю я к возвращению мужа встретить его родной речью. — Да, с удовольствием, сестра! — отозвалась княжна, мирно улыбнувшись. — Не страшись ничего. Эомер вернётся. Все будет, точно прежде. Он очень тебя любит. Как ни одну из женщин. — Я знаю, и ничего не страшусь, — слукавила Пели, пригубив воды из кубка, да опустив ладонь на свой живот. — Тебя что-то беспокоит? — заметила Эовин. — Нет, всего-то понадеялась на чудо, но, нет, два дня назад снова пошла кровь. Я не беременна. — Ох, слишком мало времени минуло, как вы венчались, Пели, — княжна улыбнулась, ласково погладив деву по руке. — Только бы он не передумал!.. — в сердцах выпалила она, вдруг обнажив все свои страхи. — Напрасно ты переживаешь. Верности моего брата можно позавидовать. Он не оставит тебя здесь, на попечении Арагорна. Он вернётся, уже скоро, и увезёт тебя домой. С благодарностью взглянув на Эовин, Пели осторожно накрыла ее ладонь и сжала пальцами. Как никогда, нуждалась она в дружеской поддержке, и, обнаружив ее в лице названной сестры, с теплотой и любовью обвела лучистое лицо взглядом. И следующие дни. Тяжёлые и мучительные, в преддверии празднества и Коронации брата, провела поодаль Эовин. Вместе они принимали пищу, прогуливались вдоль площади фонтана и общались на Рохиррике. Терпеливо выговаривая чуждые, гортанные звуки, Пели старалась заучить как можно больше фраз, чтобы Эомер, расслышав, понял, что она готова встать с ним рядом. Готова выдержать разлуку, боль... Все, что угодно! Лишь бы оставаться с ним. И постепенно, о, Эру, да, Пелеиреин удалось запомнить первые слова, и произнести их правильно. В награду, Эовин преподнесла ей несколько книг, старых и потрёпанных. Ютились они в библиотеке Гондора, в пыли и мраке, пока не раздобыл их Фарамир, и не передал в заботливые руки невесты. То были сказания о Эорле, и первых королях Рохана. С интересом и жаждой новых знаний, дева приняла бесценный дар, и углубилась в течение на следующие пять дней. Всякий раз, вновь встречаясь с Эовин, задавала подготовленные вопросы, заполняла каждый видимый пробел новыми знаниями, и радовалась, как ребёнок, что стала ближе к мужу, и к древним письменам. Людская жизнь, людские чувства, истории... Они захватили Пелеиреин, позволили отвлечься от былых забот. И прогрузиться в изучение; познать новые грани. Однажды утром, накануне Коронации, Пипин обнаружил деву неподалёку от древа и, подбежав, потянул за руку, потревожил покой своим звонким голосом. — Пели, Пели, идём! Фродо очнулся! Радостная новость пробудила в душе девы проблески надежды. Какое было счастье, что полурослик вдруг пришёл в себя! Обняв своего маленького друга, Пелеиреин улыбнулась. — Я счастлива, что он в порядке. Счастлива, знать, что вы снова вместе, милый Пипин. — Он зовёт тебя! — выпалил хоббит, широко улыбнувшись. — Как упомянул твоё имя, мы сразу рассказали, что ты дева леса, на видение, не бред. И так Фродо обрадовался! Просит тебя прийти. — Меня? — Пели вздрогнула, оторвав ладони от маленьких плеч полурослика. — Правда?.. — Конечно, правда! Пошли же! Пипин потянул Пелеиреин за руку, и она, поддавшись настроению, отправилась с ним. На протяжении всего пути, предчувствовала она встречу, немножечко, совсем чуть-чуть, осязаемо подрагивая. Как человек, не в силах совладать с эмоциями. А когда увидела Фродо в белоснежной постели, в окружении друзей и Гендальфа, обомлела. Выглядел хоббит хорошо! Щеки до сих пор хранили следы ударов, синяки зияли на скулах и щеках, но улыбка на лице... И взгляд, чистый и благодарный... Фродо посмотрел на Пели мягко, по дружески, будто бы они, точно Мерри и Пипин, давно познакомились и провели вместе столько же незабываемых минут... — Пелеиреин, — хрипло пробормотал полурослик, протянув руку, и дева, шмыгнув носом, обхватила хрупкую истерзанную ссадинами, ладошку, присев на край небольшой детской постели. — Прав был Мерри, ты самая настоящая... И такая красивая... Точно и в видениях моих, казавшихся бредом. — Я так счастлива видеть тебя здесь, в стенах Лазарета, живым и невредимым!.. Эмоции, переполнявшие человеческую душу, выскользнули через край, и дева, не сдержавшись, пустила слезу, погладив Фродо по дрожащим пальцам. — Ты донёс кольцо. Ты исполнил долг. Впрочем, как и я. Спасибо, что не сдался. — Если бы не ты, Пелеиреин, поддался бы я искушению. Кольцо слишком долго болталось у меня на шее. И, в конечном счете, поработило разум. И Сэм, — хоббит на мгновение умолк, отыскав глазами своего верного товарища, — он нёс меня на закорках. Тащил, что было мочи, пока Голлум не напал на нас и вновь не появилась ты. — Вы оба спасли всех нас, — растрогавшись, Пели поцеловала Фродо в лоб и, обняв за плечи, прикрыла глаза. — Спасибо за этот шанс, жить счастливо, вдали от гнёта тёмной магии. Ох уж эти людские чувства!.. И прежде Пелеиреин отличалась излишней эмпатией, но теперь!.. Эмоции, казалось, разрывали на части!.. Они душили изнутри! И с пущей силой дева волновалась за свой брак, за будущую жизнь. Не подвела ли ее собственная нерасторопность?.. Что, если Эомер, вдруг, передумал, и пожалел об их союзе?.. — О, горе мне, — лёжа в кровати, в ночь, перед коронацией, прошептала Пели, прикрыв глаза и неслышно расплакавшись, — горе, если ты оставшиеся меня, милый.***
Накануне отъезда в Гондор, Эомер уединился в чертоге раньше обычного. Присел на край постели, посмотрел на закат, пробиравшийся сквозь окна и, улыбнувшись, представил, как прекрасно будут солнечные лучи блестеть в разноцветных волосах его жены. О, Пели. Думал он о ней последние четыре дня и ночи. Без конца, без остановки!.. Боролся со своим нещадным духом, обуздывая думы; прикасался к талисману, принимая то, что без жены ему нет места. Даже в золотых чертогах Медусельда. Сошлись они так быстро!.. Что не было секунды и подумать. И полюбили друг друга искренней любовью, о которой не знавал Эомер прежде. Прозябая в делах и заботах, он отвлекался лишь по вечерам. И понимал, насколько сильно не хватает ему зеленеющих глаз, и насколько одинока и пуста его постель... Их светлица. Их будущий дом. Вспоминал он, как по утру, проснувшись, и взглянув на жену единожды, такую прекрасную и спящую, усомнился в своём решении. Покинул белые башни, запрыгнув на коня, с тяжёлым сердцем оставляя любимую. И обнимала Пелеиреин всю ночь, несмотря ни на что, не отнимала она руку от его плеча. Хрупкая, и будто беззащитная, в поисках объятий. И стыдно стало Эомеру за собственные мысли и поступки. Стыдно, как никогда! И возжелал немедля он вернуться и забрать жену домой. Поближе... Поближе к губам и телу своему. Долго он мучился без сна той ночью. Последней ночью в одиночестве. Пытался думать об их встрече, но постепенно мысли о делах и родном крае вновь завладели им. И, присев на краю постели, да обхватив пальцами талисман, Эомер склонил голову к коленям, когда услышал тихий скрип. То была тяжёлая старая дверь. По привычке не запертая на ночь. Его оплошность. Что и говорить!.. Обернувшись, да в мгновение схватившись за кинжал, Эомер вскочил с постели и, завидев Анику, в мгновение изменился в лице. Появилась она на пороге, и осторожно прикрыла дверь. Посмотрели они друг на друга в тишине с минуту. А следом, обогнув постель, дева встала перед ним и, подняв голову, внимательно посмотрела в глаза. Точно много лет назад, когда казалась ему и возлюбленной, и любовницей, и другом. Много времени прошло. Все изменилось. Но отчего-то вдруг помедлил, он, когда ладонь ее коснулась обнаженного плеча и погладила родинки, те самые, что целовала Пелеиреин в ночь перед отъездом. — Зачем ты пришла? — спокойно спросил Эомер, не испытав опасных чувств, не ощутив прежнего влечения. Он так страшился с их внезапной встречи, что намеренно избегал опасной тени прошлого все следующие дни. Но там, посреди ночи, внезапно понял, что не в Анике была проблема. Сомнения ютились в нем. И стыд немедля опалил щеки. Заставил встрепенуться и отпрянуть. Невольно схватиться за рубаху и набросить на тело. Скрыться от цепких пронизывающих глаз, вызывавших только неприятные воспоминания. И вину. Да, Эомер почувствовал вину перед женой, даже ни разу не прикоснувшись к этой женщине. — Я подумала, что ты этого хотел, — Аника пожала плечами, с улыбкой наблюдая за князем. — Разве нет? Не об этом вопрошал твой взгляд, всякий раз прикованный ко мне, стоит пройти мимо?.. Дева вновь приблизилась к нему и прикоснулась пальцами к кудрявым волосам. — Нет, — твёрдо отозвался Эомер, застегнув рубаху на все пуговицы и схватившись за кафтан. — Что ты делаешь? — удивилась дева пуще прежнего, опустив руки и в недоумении наблюдая за ним. — Тебе не должно быть здесь. Приходить в нашу светлицу, понимаешь? — Хочешь встретиться в другом месте?.. — Хочу, туда и направлюсь, — на ходу натянув сапоги и повязав ремень на поясе, поддакнул князь. — Куда? — В Минас-Тирит. К своей жене. — Посреди ночи?.. Неужто не под силу мне, как прежде, быть здесь, в то время, как ты страдаешь по другим? Обогнув Анику, Эомер схватил меч и, обернувшись у двери, спокойно попросил: — Раз уж ты живешь здесь, впредь, прошу, не позволяй себе подобных вольностей. Не изменял я ни тебе, ни другим женщинам. Не стану изменять и своей жене. — Чувство долга говорит в тебе. — Нет, я люблю свою жену, — уверенно заявил Эомер, и сам внезапно убедившись в этом раз и навсегда. — Любишь? Аника, впервые распознав в глазах и голосе своего князя искренность и чувства, опустила подол платья, не доверяя собственным ушам. Знавала она все: и страсть в его руках, и поцелуи, но ни разу не слыхала о любви!.. Душевная тоска вдруг одолела девичью душу, нахлынула, подобно пагубным чувствам, что она всегда испытывала в присутствии Эомера. Аника поняла, что он принадлежит другой. — Люблю. И возвращаюсь немедля. Скоро она будет здесь. И, надеюсь, ты сейчас внимаешь моей просьбе. Что бы между нами ни было, это в прошлом. Страдать жена от этого не будет, точно, как и я. Последнее, что Аника услышала, было не о ней. Ни о прошлом и не о будущем. Это были твёрдые слова, и прозвучали, будто клятва. Единожды оступившись, Эомер удержался на ногах, не позволил прошлому, точно и своим обидам, вновь встрять между ними. Он соскучился по жене. Понял, без неё ему нет жизни. И все несётся кувырком, подобно снежному безудержному кому. — Запрягай коня, Терион, — весело велел Эомер, выбежав из дворца и спустившись вниз по ступеням, прямиком к конюшням. — Я немедля отправляюсь за своей женой.***
Утро знаменательного дня! Пелеиреин мало спала ночью, и выглядела совсем не по королевски. Впервые под глазами ее зияли тёмные круги, и глаза едва приоткрылись. Солнце пробиралось в светлицу сквозь створчатые окна, а Эомера до сих пор не было рядом. Он не приехал. Не вернулся!.. Но, ведь, оставался шанс! Муж ни за что бы не пропустил коронацию Арагорна. Отдать честь другу, брату, товарищу по оружию. В этом заключалась клятва. Привстав с постели и с тоской осмотрев пустую половину, дева Севера медленно расчесала волосы, подколола заколкой, и, повертев диадему Рохана в руках, осторожно прикрепила к волосам. И замерцали драгоценные камни в белоснежных, точно снег, волосах; и тотчас же выпрямилась осанка. Поднялась Пелеиреин с пуфа, осмотрела себя вдоль и поперек: каждую ссадину на теле и лице, каждую родинку на ключицах и груди, ногах и животе, подметив: человечность ей к лицу. И не было в ее глазах более мерцавших искр, и не меняли больше волосы свой цвет; и кожа оставалась ровной, не искрилась алыми бликами. Прошлое навсегда оставило ее на пороге неизвестного, но столь желанного будущего. — Ты хорошо выглядишь, Пели, — прошептала дева своему отражению и, пригладив завитки на висках, отпрянула в сторону, взявшись за одежду. Десятки непокорных стежков, плотная ткань непослушного платья! Раньше у Пелеиреин никогда не возникало с этим неудобство, но теперь руки будто бы ей и не принадлежали! Волновалась она. Сильно. И сердце бешено колотилось в груди. Ожидала она мужа. С минуты на минуту! И спешила хорошенько подготовится. Привести себя в порядок! Должно было ему, всего лишь раз взглянув на жену, вновь полюбить ее без памяти! Если не прощением, там поцелуями, но Пели вознамерилось добиться от Эомера исполнения клятвы, прозвучавшей при венчании. Обязан был он до самой смерти защищать и любить ее! И дева, глубоко вздохнув, на мгновение, даже поверила в свои силы! Вознамерилась, не дожидаясь Эовин и Фарамира, подняться к Цитадели и, уже заняв почётное место, неподалёку от брата, высматривать мужа. Так и поступила. Без задней мысли, прекрасная и притягательная, она обнажила плечи, приспустив рукава платья, осмелев немного. И, выскользнув за дверь, повернула в противоположном направлении, мимо посторонних чертогов, в обход длинному пути и хорошо знакомой винтовой лестнице. Ходили они тут несколько раз с Фарамиром. И он предупреждал, что лучше не соваться, не мелькать перед глазами у исстрадавшихся и усталых мужчин. Но Пели, в пылу предчувствий, оказалась так взволнована, что не подумала. Даже не вспомнила об этом! О чем незамедлительно и пожалела. Повстречался на пути прекрасной деве выпивший солдат. Не страшилась она мужчин прежде. И зря. Мельком улыбнувшись, Пелеиреин кивнула, поприветствовала воина, с усмешкой проводившего взглядом. И, только выдохнув, вдруг испытала сильный страх. Нахлынул он внезапно, словно вопрос Эомера об уловке Эовин! Но куда более колкий и пронзительный. Ощутила Пели руку на своём запястье. Мужскую руку. И, замерев, в недоумении обернулась, уставившись на вполне себе приятного молодого человека. Воина Гондора. Носил он знамя на кафтане, точно как у неё и Арагорна, только не из дорогой изысканной ткани. И взгляд его... Туманный и придирчивый. Не понравился он Пелеиреин. И чувство страха медленно пробилось в каждую венку ее хрупкого тела. Чувство страха и опасности. Ни раз Эомер заговаривал об этом, когда недовольно всматривался в лицо Фарамира. И, казалось, дева, наконец, догадалась, почему!.. — Видел тебя здесь однажды, в обществе военачальника, — развязно заговорил мужчина, и дева поняла, он точно пил. Разило от воина неприятно. Да и выглядел он дурно. Хоть не качался, не трусил из стороны в сторону. Просто стоял и держал за руку. Не выпускал!.. — Светлица твоя неподалёку? — ухмыльнулся солдат, заставив Пелеиреин выдернуть руку и отпрянуть в сторону. Не проронив ни звука, дева поспешила обратно, в надежде, что Эовин и Фарамир уже спустились. Но, нет, время было ранее!.. — Постой, — послышалось следом, и Пели запаниковала, — побудь со мной немного! Повезло, что в эту самую минуту, как раз со стороны винтовой лестницы и поднимался он. Эомер. Скакал он долго и без остановки. Чуть больше суток провёл в дороге. Усталый, передал коня смотрящему и, не медля ни минуты, направился уже давно знакомым коридором, навстречу жене. Знал он, чувствовал, что Пелеиреин рядом. Талисман по-прежнему работал. Наверное, поэтому князь и не шибко торопился. Раздумывал, как извиниться и как рассказать об Анике. Не собирался он таиться от жены. Не желал обманывать и лгать. Поговорка, старая, как мир, работала безоговорочно! Мужчины Марки ненавидели ложь, и не спускали этого другим. Взволнованно сжимая пальцами рукоять меча, потряхивавшего на поясе, он спустился на два уровень ниже, и тут, вдруг замер, испытав странное тревожное чувство. Поднялось оно внезапно, охватило душу, точно и Пелеиреин, безмолвно сообщив об опасности. Нахмурившись, Эомер ускорил шаг. Не понравилось ему это ощущение. Сильно не понравилось. И поспешил князь вперёд по длинному коридору, пока, притормозив у поворота, не расслышал голоса: женский, родной и испуганный, а второй, мужской и грубый. Кровь мгновенно отлила от тела Эомера и устремилась к голове. Виски заломило. То, свидетелем чему он стал, повергло в ступор и ошеломило до самых кончиков пальцев!.. — Ну, иди сюда, красавица. Я не обижу. Только поцелую, — протянув свои руки, черноволосый воин опустил ладони на стройную талию, обтянутую дорогим платьем и, получив отпор, только улыбнулся. — Нравятся мне такие. Недоступные дамы, подружки Фарамира. — Я не подружка, я сестра твоего Короля! — выпалила Пели, выставив ладони и оттолкнув мерзавца, приготовившись залепить хорошую пощёчину. Но не успела. Солдат поймал кулачок и, больно стиснув пальцами, насильно опустил вниз, заставив Пелеиреин всхлипнуть от неожиданности. — Проверим, насколько ты невинна, раз притворяешься сестрой государя, которого у нас ещё и нету!.. Стиснув зубы, Пели попыталась оттолкнуть мужчину, но силы оказались не равны. Позабыла дева, что теперь она всего лишь беззащитная женщина. — Нет, пожалуйста... — Ах, ты мерзкий орочий сын! — взревел Эомер, выскользнув из-за стены и схватив солдата за грудки, со всей дури, наотмашь, ударил кулаком в челюсть. Кровь брызнула ему в лицо, оросила взбешённые черты. Мерзкий подонок только что позволил себе непростительную вольность. И Эомер, рассвирепев, кинулся защищать любимую женщину. От неожиданности, Пели испуганно вскрикнула. Прижала ладошки к щекам, отпрянув к стене и прильнув спиной к холодному камню. — Ты знаешь, с кем говоришь?! — прорычал он сквозь зубы, приподняв мужчину с пола и впившись в глаза бешеным взглядом. — Эта дева моя жена! И королева Рохана. Она под моей защитой и ты, ублюдок... Сейчас я научу тебя, как обращаться с женщинами! Не получив достойного отпора, Эомер занёс кулак и ударил воина ещё раз, и ещё! Он бил сильно. Гнев и страх завладели благородным сердцем, лишив разум здравых мыслей! Только и видел он, как ублюдок тянет руки к жене, как пытается поцеловать! И не слышит! Не слышит ее робких просьб остановиться!.. — Эомер! — закричала Пели, бросившись вперёд, перепуганная, как бы он не убил мужчину. — Эомер, остановись. Я в порядке. Он ничего не сделал. Не успел... — Ублюдок! — выкрикнул князь, отбросив слабое тело на пол и плюнув себе под ноги. — Вот так, ползи, мерзкая гнида, и моли, чтобы я не видел тебя больше, иначе, клянусь высшими силами, я из тебя дух вытрясу! Избитый и униженный, солдат на полусогнутых коленях выставил руку вперёд, поднялся и, сплюнув кровь, засеменил по коридору. — Я не знал, что она ваша... — Значит, вести себя так с женщиной для тебя обыденное дело?.. Что бы ты, подонок, сделал, если бы она не была моей женой?! Эомер было ринулся догнать бежавшего солдата, но Пели, намертво вцепившись ему в руку, потащила назад. — Хватит! — взмолилась она, не выдержав и, отпрянув, залилась слезами. Не о такой встрече она мечтала. Совсем не о такой... Пыхтя и ругаясь себе под нос, Эомер почувствовал, как ноги на мгновение приросли к каменной кладке. Кровь. Горячая кровь бурлила в жилах и билась в висках! Отчётливо и болезненно! Не мог он вытерпеть такого унижения. Не смел и мысли допустить, чтобы какой-то посторонний мужик касался ее... Никогда! И инстинкт сработал. Эомер обратился в бешеного зверя, готового и глотку перегрызть за свою женщину. — Почему ты позволила ему это? — в недоумении воскликнул он, обернувшись и уставившись на заплаканную жену. — Почему не остановила?! — Я не могу, — в слезах вымолвила Пели, прикрыв лицо руками. — Во мне нет сил. Больше нет! Я беспомощна, как цветы под ногами! Наступи — и тотчас же растопчешь! Выкрикнув, высвободив чувства, дева содрогнулась и гордо выпрямилась перед мужем, впервые увидав за последние мучительные недели в страхе и одиночестве. — Что? — переспросил Эомер, внезапно осознав, что совсем не чувствует и не видит былых искорок, переливавшихся в волосах жены. — Что это значит?.. — Я отдала все силы во спасение Фродо. Исполнила, что должно, и теперь.. Теперь я, точно беспомощное растение. И за себя не постоять, и мечом не защититься. Я просто человек. Долгожитель, но без магии... Без сил. Вот так, не проронив ни слова из давно подготовленной речи, дева рассказала мужу о своей беде. Ошарашенно уставившись на жену, Эомер почувствовал, как злость и былые обиды словно по щелчку куда-то испарились. Не на шутку испугавшись и осознав, что спустись он на минуту позже, вся эта отвратительная сцена могла обратиться в настоящую трагедию, князь шагнул вперёд, вытянув руки. — Почему ты не сказала мне? — спросил он, обхватив мокрые щёки руками и всмотревшись в замученные усталые глаза. — Почему не поделилась?! — А ты слушал? — вскинув подбородок, Пели выпалила следом: — Рассердился и уехал в Рохан. Оставил меня здесь! Одну! Не позволил объясниться! Я даже ахнуть не успела, как ты, взбешённый тем, что было нам обоим неподвластно, просто вычеркнул меня из своей жизни! — Слезы вновь хлынули по ее щекам, и обромили сильные мужские пальцы, ввергнув дух Эомера в сильное смятение. — Я жила здесь в единственной надежде на этот день! Что ты вернёшься на коронацию Арагорна. И мы поговорим. А потом, этот... — Она всхлипнула и оказалась в тесных объятиях. — Ох... — Ты цела? — ласково спросил Эомер, прижавшись губами к её волосам и прикрыв глаза, постепенно остывая. — Скажи, что я успел, и этот ублюдок тебя не тронул. Иначе я пойду и убью его немедля. Клянусь, он ещё долго будет помнить эту встречу!.. — Ты успел, — хрипло прошептала Пели, обхватив мужа руками, что было мочи в хрупком теле, опасаясь, как бы он снова не бросил ее посреди коридора. — Прости меня, — прерывисто вздохнув, выпалил Эомер, оторвав заплаканное лицо от своей груди и поцеловав в губы. — Молю, прости. И, нет, я бы ни за что и никогда не вычеркнул тебя из своей жизни! Как же ты могла подумать о таком?! — Ты уехал. Не попрощался. Она обвила руками крепкую шею и разглядела слезы, застывшие в мужских глазах. — Эовин сказала, что ты знала, и меня будто холодом прошибло. Не мог я смириться, что ты, моя жена, не предупредила. Не сказала, на что она отчаялась. Я... Я такой глупец. Любовь моя, все это время я готовил для нас Медусельд. Я позаботился о том, чтобы его протопили хорошенько и избавились от крыс. Я распорядился подготовить все для нашей коронации и собирался уже завтра забрать тебя домой. — Правда?.. — всхлипнув, спросила Пели, ухватившись за его кафтан и с мольбой заглянув в любимые глаза. — Прошу, не оставляй меня. Мне очень страшно... И было так каждую невыносимую минуту. Я больше не чувствую тебя, как прежде, не знаю, куда делась наша связь... Возможно, испарилась вместе с магией?.. — Никуда не пропали чувства, и наша связь вот здесь! — Он прижал ладонь жены к своей груди. — И клянусь душой свой матери, что да, это правда. Каждое мое слово! — расцеловав лицо Пелеиреин, Эомер прильнул к губам в жарком поцелуе, осознав, как же сильно истосковался и соскучился по ней. — Я так тебя люблю... Клянусь, теперь ты в безопасности. Я жизнь за тебя отдам. И больше никогда не поддамся ревности и гневу... Но, если хоть один мерзавец вновь посмеет прикоснуться к тебе, клянусь, что убью его не задумываясь, ибо ты моя жена. Моя! Я не позволю ни одной живой душе держать руки на твой талии. Это мое место. Только мое. — Ох, милый, — прошептала Пели, счастливо улыбнувшись и потянув мужа за собой, — пойдём. — Куда?.. — подивился он, ощутив ее прикосновения на своих ягодицах. — Пели... — Люби меня, — потребовала она, затащив Эомера в свою давно обжитую светлицу и громко захлопнув дверь. — Сейчас?.. — выдохнул он, едва не застонав, когда пальчики ее, тоненькие и нежные, скользнули прямо в пах и сжали напряжение. — Нам выходить пора. Все собираются у Цитадели. — Я тебя хочу, сейчас. Пылкая речь любимого взбудоражила девичью душу и пробудила неконтролируемое желание. О, это влечение едва не лишило Пелеиреин рассудка. Человеческие чувства. Она захотела немедля, не дожидаясь ночи, почувствовать его в себе, большого и горячего. Уж и не грезила Пели вновь очутиться в сладостных объятиях! Отчаялась, что Эомер внезапно передумал! Пожалел, что поспешил!.. Но теперь, когда он защитил ее, вырвал из мерзких рук солдата и поклялся в любви, дева затрепетала. Схватилась за его кафтан! Жадно поцеловала в губы, находу подхватив юбки и, позволив усадить себя на край стола, расстегнула ремень на мужском поясе. — Возьми меня, любимый, — пылко прошептала она прямо в его губы, влажные и горячие, — прошу... — Пели!.. — вымолвил он, потрясённый желанием, вспыхнувшим в ее глазах. — О, Пели, иди сюда, я сделаю тебя своей. Снова. — Да, да, пожалуйста!.. — обрамив обнаженные бёдра ногами, дева вздрогнула и, громко вскрикнув, почувствовала его внутри. — О, милый, да... — Да... — выдохнул он, поцеловал ее губы и задвигался туда-сюда, прижимая любимую к себе, лаская языком приоткрытый рот, терзая пальцами ягодицы и сжимая на талии. — Моя. — Да, ох... — дёрнувшись и прильнув к мужу, Пели тяжело задышала прямо в лицо. И щеки порозовели. Напомнили Эомеру лепестки роз в Цитадели, в день их венчания. А пальцы! Ее длинные изящные пальцы, уже не источавшие былую магию, но цеплявшиеся за его волосы и кафтан, скользившие по шее и затылку. Распахнув губы и поймав мужской взгляд, дева возбуждённо застонала, предчувствуя оргазм. — Ещё чуть-чуть, прошу, — взмолилась она, наращивая темп и пылко отвечая на поцелуи, — не останавливайся, ох.. — Ни за что! Счастливо рассмеявшись, Эомер подхватил жену на руки, прижал к стене неподалёку и, позволив опереться о свои плечи, вошёл так глубоко и так резво, что Пелеиреин, не сдержавшись, уже в который раз громко вскрикнула, опустив бёдра на горячий член, наконец, спустя мгновение, распахнув глаза и феерично кончив. — О, да... — протянула она, ловя губами удовольствие, охватившее каждую клеточку тела, — ami kebekeb soef, melonin... Расслышав родную речь из уст жены, Эомер в последний раз проник в неё и, расслабившись, дернулся, испытав сильное удовольствие. Задрожав, он прильнул к приоткрытым губам; почувствовал, как семя потекло по бёдрам и, со свистом выпустив воздух, осторожно опустил жену на пол. — Пели, ты говоришь на Рохиррике? — сбивчиво удивился Эомер, прижавшись лбом к ее плечу и тихонько рассмеявшись. — Скажи, с потерей сил в тебе проснулась истинная Королева? Я сейчас готов упасть к твоим ногам, любовь моя... Такую радость ты мне принесла... — Эовин учит языку нашего народа, — прошептала Пели, погладив мужа по волосам, подрагивая вместе с ним, — ведь должно Королеве говорить на родном языке своего государя. — Пели... Ох, Пели... С гордостью и восторгом он вновь посмотрел на свою жену. Распаленная и раскрасневшаяся, будто алое багряное солнышко, его дева, любимая, княжна и Королева!.. Как же он мог оставить ее там, совсем одну, без ласки и объятий. Да в добавок даже задуматься, вспомнить об Анике!.. — Я люблю тебя, — прошептал Эомер, погладив обнаженное бедро, — и хочу знать, простила ли ты мой опрометчивый поступок? — Простила ли? — Пелеиреин задумчиво улыбнулась, обхватив руками лицо мужа. — Я и не злилась. Нет. Только ждала, когда же ты вернёшься. Боялась ли я, что ты пожалеешь, что женился?.. Да. И очень. Поэтому и ждала этот день. Знала, что коронацию ты не пропустишь. — Но в итоге мы здесь, наслаждаемся друг другом, пока все готовятся у Цитадели, — Эомер хрипло рассмеялся. — И, нет, любовь моя, я ни за что и никогда не пожалею, что сделал тебя своей. Никогда. Чтобы ты не натворила, я буду любить тебя до последнего вздоха. — И я, милый. Я тоже. Обменявшись крепкими объятиями, да поцеловав, Эомер отстранился и помог жене привести в порядок платье и волосы. Заботливо он пропустил белоснежные пряди сквозь пальцы и запечатлел поцелуй на локоне, точно и в видении, явившемся Пелеиреин давным-давно, ещё задолго до венчания. И счастливо она улыбнулась ему. Заискрились чувствами ее зеленые глаза, и улыбка, лучистая и искренняя озарила чуть припухшие губы. Вот только диадема Рохана немного съехала набок. Но и это Эомер довольно быстро исправил. — Погоди, — попросила Пели, когда они вышли в коридор, — ты кое о чем позабыл. — Правда? — муж приподнял брови, обернувшись. А Пелеиреин, обхватив его ладонь, мирно опустила себе на талию, расплывшись в задорной улыбке. — Вот, теперь все на своём месте, верно? Поймав ее ладонь, Эомер прижал к губам, удовлетворенно кивнув. — Верно. С неописуемой гордостью и нежностью прижал он Пелеиреин к себе, и повёл вверх по лестнице, уверенно вышагивая рядом. И была она подле него олицетворением любви и доблести. Королева падшего народа. И жена своего Короля.