***
Они скакали впереди отряда из десяти человек. Остальным, Эомер велел возвращаться в Эдорас, осмотреть границы и, в случае необходимости, зачистить всех, кто попадётся на пути и будет угрожать безопасности и независимости Рохана. Пели, не заботясь о своём внешнем виде, неслась чуть дальше. Брего, верный конь Арагорна, нёс госпожу осторожно, но резво. Навстречу ветру и любимому южно-восточному направлению. На протяжении всего пути, Пелеиреин не покидали тревожные мысли. Неслась, она, подобно свету, неуловимому и бесстрашному!.. И Эомер, обеспокоенный, как бы жена не выпала из седла, старался не отставать. Всегда быть рядом, в случае беды, готовый подхватить ее и уберечь от неминуемой травмы. — Мы успеем, — ласково убеждал он, всякий раз во время очередного непродолжительно привала. Коням требовался отдых, точно как и все они нуждались в силах. И если Эомер вполне мог обойтись энергией талисмана, хотя и не желал пользоваться чарами, тратить бесценную магию на ничего не стоящее восстановление; то воинам необходим был крепкий сон. Точно, как и вымотанной Пели. — Давай, садись со мной, — позвал супруг, прислонившись к громадному камню, у невысоких скал. — Отдохни, я послежу. — Талисман, он помогает тебе, верно? — устало вымолвила дева, присев на траву; и, уронив голову, прильнула лбом к мужской шее. — Да, любимая, поэтому ни о чем не беспокойся. Я продержусь без сна и эту ночь. Но, только лишь прибудем в Эдорас, немедля унесу тебя в нашу светлицу. Следующие лет пятьдесят, восполнять мои силы будешь исключительно ты. — Ох, мне эта идея нравится, — улыбнувшись, Пели прикрыла тяжёлые веки, — только бы успеть... — Успеем, — заверил муж, прижавшись щекой к кудрявым волосам, задержавшись взглядом на ветвистой диадеме. — Может, снимешь, пока лежишь? — Нет, все нормально, — вымолвила дева, не желая двигаться. Удобно и спокойно было ей лежать в мужских объятиях. Тепло и безмятежно, словно бы под крышей дома, на мягкой и твёрдой перине, укрытой лёгким свежим одеялом. — Отдыхай. И Пелеиреин спала. Сладко, не тревожась о печалях. Позабыв на время и об отце, и об Анике, и об опасном путешествии по рванинам. Благо, что не встретились им беглые преступники и жители гор. А до лесов Фангорна оставалось всего ничего: несколько часов верхом. Преодолели они это расстояние уже будущим утром. Завидев вдалеке родные леса, деревья и горы, у Пелеиреин перехватило дыхание. В нетерпении и тихом страхе, пришлось пришпоришь Брего, разогнаться слишком быстро! Резво! Так, что скалы и горы, низкорослое кусты и первые цветы, только измельчали перед глазами! Пелеиреин неслась к дому. К своему родному дому... Вдруг показавшемуся совсем чужим и мрачным... Спрыгнув с жеребца и подхватив юбки, дева бегом устремилась в чащу. Эомер, подскакав вторым, успел лишь зацепиться взглядом за подол длинного голубого платья. И след ее простыл!.. Исчез среди разросшихся зеленевших кустарников. — Ждите нас здесь! — велел князь, отпустив поводья. Вздохнул он глубоко. Шагнул, точно много месяцев назад, не страшась ни былин, ни легенд. И, внимательно осматриваясь, в поисках старой тропы, запетлял среди деревьев. Птицы вили гнезда высоко над головой, и заливисто распевали хором, наполняя душу таинственным трепетом. Эомер чуял магию. Ощущал, как талисман вибрирует на шее и словно подсказывает, куда идти, где повернуть, и какой тропой выбраться к небольшой полянке. Подумать только, здесь, на том самом месте, он впервые свыкся с мыслью, что женится на ней. Сделает Пелеиреин своей женой. И вот, вновь оказавшись неподалёку, поглощённый думами и тревожным предчувствием, будущий Король Рохана, ступил на проросшую травой тропу. Избрал верное направление. И шёл не так уж долго, прежде чем, затаив дыхание, выбрался к просеке и разглядел жену. Припав на колени, да обхватив руками низкорослые поникшие ветви, Пелеиреин мысленно взывала к Ясеню, но, не получив ни единого ответа, со свистом выпустила задержавшийся воздух, не в силах сдвинуться с места. «Опоздали», — подумал Эомер, с грустью и великим сожалением осматривая высокое Древо. Простирались его кроны будто бы до неба, а корни, мощные и широкие, пробрались глубоко под землю, которая затвердела. И Пели в ужасе поняла — отец уж много месяцев, как не покидал своё обыденное место. Поросла земля травой! И пробились первые ромашки и колокольчики!.. Лесные цветы гордого лета. — Отец... — прошептала дева, тотчас же расплакавшись от досады и обиды. — Ох, папа, умоляю, проснись!.. Мне должно рассказать о том, что с нами приключилось! Вцепившись пальцами в неподвижные ветви, Пелеиреин подогнула подол по старой памяти, стащила со стоп туфли и, крепко ухватившись за сучья, полезла выше. — Эй, осторожно! — выскочив на поляну, велел Эомер. Прикрыв лицо рукой от ослепительного горячего солнца, он наблюдал за тем, как Пели, присев на одну из толстых и надёжных ветвей, обрамила руками жесткую кору, погладила пальцами по выступавшим бровям, и корешкам, служившим Ясеню веками. В слезах и страхе, дева прижалась губами к листьям и Эомер, испытав схожие чувства, шагнул в тень, поставил руки в боки, прищурившись. — Папа, — совсем тихо вымолвила Пели, погладив по грубому лицу. — Пап, это я, ты же обещал дождаться. Прошу, взгляни на свою дочь. Только посмотри, какой я стала! Нету во мне сил и магии. Нету ничего. Только знания и мудрость берегут мое тело, да древняя кровь предков. Но Короносум не отозвался. И тишина, поразила Пели до самой глубины души! Болью въедливой и непоколебимой, разрыдалась прямо там, сидючи на ветвях размашистого сильного, но навеки уснувшего дерева. Они не успели. Заботы и воины, радости и печали!.. Ох, настолько человеческие чувства захватили Пелеиреин, что она, к стыду, вдруг подзабыла о своём обещании! Они не успели. И в этом лишь ее вина!.. Расслышав надрывистый и отчаянный плач жены, Эомер почувствовал, как земля задолжала под ногами. И мышцы заходили ходуном. Но чем же он вдруг мог помочь?.. Избавить любимую от боли?.. Но потери, это то, с чем ей, рано или поздно, все равно придётся смириться... Сглотнув тоску и стащив толстые перчатки с рук, князь решительно подошёл к дереву, присел на корточки и, прикоснувшись размашистой ладонью, ощутив шершавую кору под руками, прикрыл глаза. Воззвал он к талисману. Единственному источнику чар. Попросил о помощи, точно и Пелеиреин когда-то. И боги, древние Короли и Королевы Нуменора, будто бы услышали и разглядели мужа. Вздрогнув, Эомер отчётливо ощутил, как искорки света, алые, точно пламя, обратили его пальцы!.. И это чувство... О, боги, впервые он испытал нечто схожее, то, что всякий раз касалось женских пальчиков: колкое и зыбучее ощущение. Князь словно слился с природой. Медленно осел на колени, закрыл глаза, крепко-крепко!.. И услышал голос. Ясень мысленно заговорил с ним. «Эомер, сын Эомунда. Ты вернулся в час нужды или отрады?» Древо не шелохнулось, но там, глубоко внутри, прямо у него в ушах, Короносом медленно заговорил. И зашелестел ветер листьями. — Отрады, господин, — прошептал князь себе под нос. — Я привёл жену к вам на поклон, точно и сам явился следом. «Так вели ей спуститься. Тело мое из древня больше не живое. Оно спит вечным сном. Не раскрыть мне глаз, точно как и не коснуться дочери своей. Но ты. Ты передашь Пелеиреин мои слова. Скажи, что отец желает говорить с ней». Кивнув, будто бы Коронусом мог заметить, Эомер поднялся, но руки от древа не оторвал. Побоялся, что связь оборвётся. Вскинув голову и различив жену среди ветвей прямо над головой, он громко окликнул: — Пели, милая, спускайся. Твой отец. Он здесь. — Что? — встрепенувшись, дева перегнулась через широкую ветвь, и Эомер увидел покрасневшие от слез глаза. — Я не понимаю... — Дай мне руку, — попросил супруг, вытянув ладонь и мирно подозвав к себе. — Ну же. Послушно соскользнув с сучков, Пелеиреин, в растерянных чувствах, обхватила пальцами крепкую ладонь и, очутившись в объятиях мужа, медленно опустилась на его подогнутые колени. — Ты слышишь его? — догадалась дева, увидев пальцы, тесно прижатые к дереву. — Он говорит с тобой?.. Ох, а я даже не могу почувствовать, ни на секунду!.. Горе мне, милый. — Он просит, чтобы ты сорвала побег с ветвей и отвезла в Эдорас, — передал Эомер, погладив жену по лицу. — А сейчас, он слышит меня?.. — с надеждой спросила Пели. — Да, любимая, слышит. — Тогда... — она собралась с духом. — Тогда, ох. Отец, я только хотела, что бы знал: мы победили. Мы справились. И я... Я так тебя люблю, — опять расплакавшись, Пели опустила ладошку поодаль руки мужа. — Я вышла замуж. Я... Я исполнила то, что было предначертано. И я счастлива, правда. Эомер, выслушав, прикрыл глаза, почувствовав силу в своём разуме, а следом и различил голос, негромко передав слово в слово. «Теперь, когда тень миновала и мрак повержен, я верую в то, что ты проживёшь счастливую жизнь. Ступай и не печалься обо мне. Я прожил много людских жизней, но лучшее, что сделал, это воспитал тебя, дитя. Воспитал во благе и заботе. Фангорн выстоит ещё ни одну сотню лет, и будет разрастаться в долине. Он справится и сам. Мы ему больше не нужны. Возьми побег, посади неподалёку от своего дворца и приходи ко мне повидаться. То древо, что вырастите вы в любви, не будет энтом, но, точно Белое Дерево Гондора, станет вашим родовым стражем. Частичка моя будет вечно жить с тобой». — Хорошо, — прошептала Пели, отпрянув от мужа и обхватив обеими руками ветки и листья, прощаясь навсегда. — Я заберу твои побеги. Я... Всхлипнув, дева бережно срезала кинжалом небольшую веточку и, прижав к груди, в слезах, опустилась на землю, разрыдавшись. «Храни ее в любви, Эомер. Храни, как самого себя». «Клянусь», — мысленно отозвался князь. И связь оборвалась. Отняв ладонь от сучьев, Эомер почувствовал, как тоска родной жены невольно передалась ему сквозь пальцы. Вытянув руки, да притянув Пелеиреин к себе, князь обнял так крепко, что она, прерывисто всхлипнув, прижалась носом к его плечу; да расплакалась сильнее, надрывнее... Так отчаянно, как и не слыхал он никогда! Потеря. Первая серьёзная потеря в ее жизни далась обоим нелегко. Закрыв глаза, Эомер погладил возлюбленную по волосам, горячо расцеловал белокурые завитки, одарив своей поддержкой и окутав незыблемой защитой. И, спустя какие-то минуты, Пелеиреин, восстановив дыхание и уставившись на хрупкий побег в своих руках, опомнилась! — Вода, нам нужны вода и ткань! Отпрянув, находу вытирая слезы длинным рукавом своего платья, дева подбежала к горному ручью, и, опустив веточку в воду, громко попросила: — Нужен платок или что-нибудь, скорое! Растерявшись, Эомер похлопал руками по карманам, обернулся вокруг и, не отыскав иного выхода, оборвал манжет рубахи, вверив в заботливые руки кусок тёмной ткани. — Ох, милый, мы спасли его!.. Смочив материю в воде, дева обернула побег и, спрятав в кармашек платья на груди, затруднено выпустила воздух, выпрямившись. Заплаканная: щеки и глаза красные, опухшие от слез; но счастливая, Пели вновь прильнула к дереву, скрылась среди ветвей и, погладив зеленеющие листья, поцеловала каждый лепесток губами, ласково улыбнувшись. Прощалась она с лесом. Прощалась с ручьями и деревьями, с кустами и цветами. С березами своими, и с охапкой давно иссохших листьев, многие годы служившими мягким покрывалом. Тоска и пустота — чувства, переполнявшие девичье сердце. И, в то же время, радость и смирение. Пелеиреин знала, эта дверь для неё навсегда закрыта. И не сожалела. Ни о чем. Разве только об отце и потерянных чарах. Эомер покорно стоял неподалёку и наблюдал. Не проронив ни слова, в расстроенных чувствах, следил он взглядом за женой, мирно выжидая и не торопясь. Были они оба в безопасности среди деревьев. — Должно будет нам исполнить волю моего отца, — тихонько прошептала Пели, выскользнув из-за кустов орешника. — Мы посадим твоё дерево, — заверил Эомер, протянув руку. — Скажи, готова ли ты вернуться домой?.. — Домой в Эдорас, — пробормотала дева, улыбнувшись, — конечно, готова. Вот только грусть в лучистых зеленеющих глазах, да раскрасневшиеся щеки выдавали Пели с потрохами. Она была расстроена и подавлена. Ну, конечно же была. — Эй, я понимаю, — ласково вымолвил Эомер, обвив ладонью ее талию и притянув к себе поближе. — Знаю, как никто другой, каково это, потерять родителя. Но у тебя есть я, слышишь? — Да... Да, я знаю, вижу и чувствую. — Не плачь, ну, право, милая, ты рвёшь мне сердце!.. Разглядев слезы, блеснувшие в любимых искренних глазах, князь шумно охнул, погладил по щекам и, нежно поцеловав в губы, тоже закрыл глаза. И стояли они, словно приросли к травам и земле. Обнимались в тишине. И только пение птиц и шелест листьев нарушал непостижимую пустоту, на ровне с нахлынувшим спокойствием. Эомер бережно укачивал жену в своих руках, молчаливо опустив голову на ее плечо, точно и она, прижавшись к загорелой шее. Постепенно, может, спустя четверть часа или многим больше, окончательно смирившись, да распознав, что солнце вдруг спустилось за деревья, ознаменовав скорый вечер, Пелеиреин отдалилась. С тоской повернулась к Древу, глянула в последний раз и, не проронив ни слова, больше ни разу не обернувшись, молча поспешила прочь с поляны, через просеку. Эомер направился следом. Придерживая меч, да пробираясь на тропу, он молча шёл за женой, и решился заговорить только оказавшись на опушке, неподалёку от Рохиррим и лошадей. — Хочешь, я возьму тебя в седло? Поедем вместе?.. — Нет, хочу подумать. Побыть одна немного, — отказалась дева, грустно улыбнувшись. — Понимаю, да будет так, — скользнув рукой по осунувшейся спине, Эомер повернулся и громко обратился к воинам: — Собирайте лагерь. Мы с женой завершили дело. Пора возвращаться в Эдорас.***
Старинный город на возвышенных холмах, встретил их тёмной ночью. Горели факелы вдалеке. И скакала Пели им навстречу рядом с мужем, ощущая лишь тоску и усталость. Не испытывала она должной радости. Или, и по сию минуту, мыслено оставалась там, посреди поляны?.. Сгорбившись, будто и не Королева вовсе, дева Севера позволила Эомеру помочь спуститься. Почувствовала поцелуй на своей щеке. А сама, нахмурившись, напряглась, высматривая ту самую женщину. Аника. Как же ты выглядела?.. Только и гадала Пелеиреин, невзначай встречаясь взглядом то с одной, то с другой девушкой. Гордо выпрямившись и отыскав в себе силы, Пелеиреин подобрала подол платья, обхватила мужа за руку, поднимаясь по широким ступеням, ведущим к дворцу Медусельд. Незримо, она наблюдала, опасалась встречи с неизвестным прошлым Эомера, в то время как он, оградив ее ото всех забот, распахнул тяжёлые двери и впустил в светлые красочные залы. Первый — золотой чертог, венчавший пьедесталом и троном, оказался пуст. Ни души. О, Эру, какая благодать! — Следите за городом и не беспокойте нас, — строго велел Эомер, следом плотно затворив двери и, повернувшись к жене, обнаружил сброшеные туфли. Улыбка мигом озарила грозное лицо. Эомер, последовав примеру, стащил сапоги, ступил на тёплый пол, и, скрестив руки за спиной, с интересом поглядывая, прошёл за Пели. — Сейчас здесь все иначе, — подметила дева, потрогав пальцами чистые пледы и коснувшись ноготками резных писем на стенах и подоконниках. — Светло, тепло и уютно. Вижу, ты не терял время даром. — Надеюсь, тоже ты скажешь и о нашем чертоге, — заговорил Эомер, нагнав жену у трона и замерев неподалёку. — Я выбрал самую светлую комнату. Просторную. Она принадлежала моей матери в юные годы, когда она росла здесь. Окна выходят на запад. Солнце каждый вечер будет скользить по золотистым стенам. Точно, как ты любишь. — Ох, не будь я так слаба и устала, непременно бы обошла все залы и светлицы... В какой из них рос ты?.. Пели посмотрела на мужа, к удивлению отметив: тени вновь покинули его красивое лицо. Разгладились и морщинки на лбу. Смотрел он на неё спокойным любящим взглядом, с удовольствием наблюдая за каждым движением. — Я покажу тебе, в другой раз, — вытянув руку, пообещал Эомер, — а пока давай-ка мы уединимся, м-м?.. — Который час?.. — Не знаю, может одиннадцать или двенадцать. Какая разница?.. На ходу расстегнув несколько пуговок на лифе, Пелеиреин следом вытащила побег из кармана. — Хочу подсчитать, сколько нам отведено на сон сегодня... А вот это нужно опустить в воду. С трепетной нежностью приподняв веточку, будто бы дитя на руках, Пели улыбнулась мужу. — В светлице есть кувшин с водой. Туда и опустим. До утра продержится, да?.. В нетерпении, муж привлёк любимую к себе и, опалив губы дыханием, бесстыдно погладил по ягодицам прямо сквозь платье. — Думаю, да, — выпалила дева, тихонько рассмеявшись. — Так, что, во сколько нам вставать по утру?.. — Не восколько, — заявил Эомер, подхватив жену на руки. — Ах, как это? Подумать только, ещё совсем недавно угрюмые глаза Пелеиреин мигом озарились светом и заполнили величественный зал своими радостными бликами. — Я никуда не тороплюсь. Завтра наш день, любовь моя. А сейчас уже идёт и ночь. — Первая ночь на новом месте, — дева продолжала смеяться, чмокнув мужа в щеку, — интересно, далеко ли наш чертог от золотого зала?.. Облизав губы, она обвила ручками мужскую шею. — Не так уж и близко, но, клянусь, что буду целовать тебя на протяжении всего нелегко и длинного пути. Негромко рассмеявшись, Эомер тотчас же исполнил клятву и поцеловал жену, унося подальше, в недра бесконечного коридора, освещенного лишь двумя блеклыми свечами.