Ваше персональное Средиземье

ЧАСТЬ II. ЭРЕБОР: ПЕРЕЗАГРУЗКА. Хотелось бы сказать, что после самого страшного и утомительного дня в своей жизни я плюхнулась на мягкую постель и отрубилась на две недели, чтобы проснуться аккурат к пиршеству в честь победы, но врать я, к сожалению, не хочу. Несмотря на дичайшую усталость, мы с Аленой в ту ночь так и не уснули - у нас нашлись занятия поинтересней, вроде истерики на два часа. Только под самое утро мои глаза закрылись, а мозг отключился, чтобы продемонстрировать мне в НD-качестве особо аппетитные моменты кончившейся битвы. Как будто мне этого за день не хватило! Я проснулась в холодном поту и с твердой уверенностью, что все произошедшее было сном и сейчас я лежу у себя дома на простынке с желтыми утятами. Однако реальность оказалась плачевной. Вместо белого потолка комнаты надо мной серело грязноватое полотнище палатки, рядом храпела Алена, а постель состояла из досок, брошенной на них охапки сена, чьего-то плаща и фрагментов Алениного пальто, от которого очень хорошо отстегивался капюшон. В первый день из палатки я так и не вышла. Не знаю почему, но батарея на моем телефоне, видимо, получила мифриловую броню, ибо так как не разрядилась ни на один процент. То ли Средиземье на нее так благотворно виляло, то ли еще что... В общем, я приняла это как дар богов и за день установила три рекорда в Темпл Ран. Что касается Алены, то она с чего-то взяла, что может быть полезна к обществу, выбралась с утра из палатки и оставила меня в гордом одиночестве. Правда, через пару часов ее принесли изрядно позеленевшую и притихшую и положили лицом к стенке. Как выяснилось, ей взбрело в голову заглянуть на перевязочный пункт. Но через пару дней жить стало значительно веселее. То ли солнце наконец выглянуло из-за туч, то ли в разливаемую в лагере похлебку в кои-то веки мясо добавили, но на третий день я ощутила желание выползти наружу. Оправившаяся Алена составила мне компанию. Лагерь являл собою картину немного повеселее, чем в день окончания битвы, однако на диснейленд похож не был. Люди, эльфы и гномы уже немного оправились после битвы и деловито сновали между палатками. Знакомых мы с Аленой так и не увидели. Конечно, можно было бы, лавируя между палаток, поглазеть на бравых воинов, но бравые воины не слишком любили, когда на них глазели левые странно одетые девицы. Правда, мы и на девиц-то не слишком похожи были... Мы решили навестить Торина и двинулись в ту часть лагеря, где находился лазарет. К Торину нас, увы, так и не пустили, аргументировав это тем, что "не стоит тревожить Короля, ему лишние потрясения ни к чему". Что же, логично, особенно если учесть, что мы с Аленой не умывались и зубов не чистили вот уже как неделю - такое зрелище кого хочешь испугает и потрясет. Обескураженные, мы направились обратно искать хоть какую-нибудь бадью с водой, чтобы, умывшись, превратиться из маленьких черных Самбо в обычных бледнолицых, и тут нас ждал небольшой, но крайне приятный сюрприз. Из палатки слева вылезло существо с настолько замотанной бинтами головой, что напоминало помесь мумии и арабского мудреца. Но даже сквозь редкие прорехи в бинтах мы смогли узнать лицо нашего не совсем старого, но очень доброго знакомого Куталиона. Точнее, узнала Алена, у которой был наметан глаз на всяких симпатичных гномов и эльфов. Она же с диким воплем и кинулась в его сторону. Мне оставалось, мелко семеня ножками, нестись за ней и жалеть эльфа, который, услышав звучный вопль моей подруги, чуть не грохнулся на пятую точку от неожиданности. Не знаю, что надо говорить при встрече эльфу, которому из-за тебя пробили голову орочьим томагавком. Поэтому я просто вежливо выдавила: - Здравствуйте... - Ты живой! Глазам не верю! О мой лысый череп, ты живой! - орала Алена, подпрыгивая на своей недавно раненой ноге с подозрительной резвостью. В очередной раз поражаюсь подругиной тактичности. Если бы я после ранения в голову промучилась недельку в палатке, а потом вылезла бы на свет божий, то меньше всего мне бы хотелось слушать восторженные вопли и удивления по поводу того, что я выжила. Но Куталион не обиделся и даже, кажется, был искренне рад видеть... хорошо, сквозь бинты сложно что-либо увидеть... был искренне рад слышать нас. - Ого! Да вы же те две девочки с холма! - улыбнулся он. - Все-таки снова увиделись! - тут он немного помрачнел. - Не пострадали хоть? - Ни царапинки! - важно заявила Алена. Я фыркнула: кто там мне полночи жаловался, что стрела по-любому была отравлена, и теперь ей суждено умереть от заражения крови в расцвете сил? - Сам-то как? Глупый вопрос, если честно. Как будто сама не видит, что человек, пардон, эльф, замотан в бинты по самое не могу. Вместо ответа Куталион рассмеялся и похлопал себя по белеющей макушке. - Извините... - проблеяла я. - Да ладно вам! Это мне извиняться надо, я же вас так и не довел до лагеря... - вздохнул Куталион, и тут же в его голосе прозвучал интерес. - А как вы все-таки умудрились выбраться? Я, по правде говоря, не чаял вас увидеть снова... Мы коротко рассказали ему, как добирались до Трандуила, умолчав о рандеву с Торином. Куталион же поведал нам свою историю. Оказалось, что упал он тогда буквально на две секунды, а когда вновь привел свое тело в вертикальное положение, увидел, как мы уносимся неизвестно куда. Он попытался нас догнать, но упустил из виду, а потом получил по голове дубинкой и отрубился окончательно. Очень скоро Куталиона загнали обратно в палатку, а на нас с Аленой так злобно зыркнули, что мы посчитали нужным покинуть медицинскую зону лагеря. Мы возвращались заметно повеселевшие. Я впервые за неделю поймала себя на том, что мое настроение прочно закрепилось на отметке "хорошее". Что касается Алены, то она улыбалась во все тридцать два зуба, шла, подпрыгивая, и вообще светилась, как собака после употребления "Педигри". Это было весьма подозрительно, о чем я не замедлила ей сообщить. Та же только рассмеялась, и мы продолжили наш путь.

***

  Как оказалось, восстановительные работы в Эреборе начались на следующий же день после битвы. Так как еду в лагере выдавали абсолютно всем, то работы велись на голом энтузиазме. Еще до битвы гномы, окопавшиеся в Эреборе, успели кое-что восстановить, а войско Даина, помимо оружия, притащило еще и множество строительных инструментов. Собственно, именно поэтому мы и не видели в первые дни знакомых лиц: те, кто не валялись в лазарете, пошли строить коммунизм, то есть стены. Торин выздоровел примерно через две недели. В первые дни он был жутко занят, ведя различные переговоры с Бардом, которого мы видели только мельком и который до жути напоминал Джека Воробья без банданы, с Трандуилом и с Гэндальфом. Однако и для нас он выкроил часок, и мы провели его, взахлеб рассказывая друг другу о своей жизни после достопамятного расставания. - А топор мой боевой вы не прихватили? - вдруг поинтересовался Торин после того, как мы закончили наш рассказ. Мы с Аленой виновато переглянулись, а потом заверили Торина, что нет, не догадались, пусть он нас извинит. Ему совсем не обязательно знать, что топор, который он забыл в нашем мире, два месяца пылился под моей кроватью, а потом мы под покровом ночи сбагрили (точнее, подкинули) его в запасник ближайшего краеведческого музея, и теперь он выставлен там под наименованием "Секира боевая финно-угорская, 8 век н.э.", став главной местной достопримечательностью. Но если вы думаете, что сфера наших интересов ограничилась Торином, то вы ошибаетесь. Мы все-таки смогли отыскать Белегорна - точнее, это он наткнулся на нас, когда мы пришли навестить его братца, бинты с которого не снимали еще очень долго. Его реакция была сдержанней, чем Куталионовская, но все-таки он был рад, что нас не прихлопнул шальной орк. Из разговора с ним мы поняли, что в тот день Орофин, изрядно помрачневший, вернулся на холм к родному отряду, получил от командующего нагоняй за то, что бросил нас (вот тут Белегорн не прав, зря он так!), а потом вошел в состав отряда, который преследовал орков вплоть до самого Лихолесья. Что же, приятно знать, что из-за нас ни один эльф не пострадал. Встретились мы и с остальными гномами. Правда, с ними надлежащего общения не получалось - уходили они рано, а возвращались поздно. В нашем распоряжении были только Фили, Кили, раненый в правое плечо Ори и повторно контуженный Бифур. С Бифуром внятного общения не получалось: мы не понимали его, а он - нас. Ори тоже общаться не рвался - мало того, что он предпочитал людям книги, так еще и стеснялся всех девушек в принципе, даже таких неказистых, как мы. А вот Фили и Кили оказались полностью в нашем распоряжении. Если Фили битва не сильно изменила (хотя фингал под правым глазом еще долго не исчезал), то нос Кили поменял свою форму, кажется, навсегда, и внушительная горбинка, появившаяся на переносице после удара чьей-то палицы, сделала его гораздо более похожим на гнома. Так же теперь его юную рожицу пересекало несколько ровных, длинных шрамов. Фанатки, увидь его теперь, огорчились бы, а вот сам Кили был на седьмом небе от счастья и очень гордился новоприобретенными отметинами. Он ходил, важно задрав свой горбатый нос, а Фили мне по-секрету объяснил, что за такую аккуратную мордашку, которая была у него до битвы, Кили не раз подвергался насмешкам гномов постарше и не пользовался успехом у гномских девушек. Возмущенная Алена хотела было сказать, что гномы ничего не понимают в настоящей мужской красоте, но я ее остановила. По правде говоря, поначалу меня смущала разница в возрасте - о чем может гном, которому за семьдесят, говорить с шестнадцатилетней девочкой? По моим представлениям, разве что о мазях против радикулита и повышении цен на гречу. Однако Фили с Кили оказались молоды как телом, так и душой - ведь для гнома семьдесят - это не возраст! А когда вечером мимо нашей палатки однажды пронесся, хохоча, Кили, преследуемый Фили, который крутил ручку механической дрели, отобранной Торином у нашего соседа, я подумала, что не так уж далеко ушли эти двое от нас в развитии. Алена подружилась с гномами сразу же - в их характерах было много общего. Они могли говорить часы напролет буквально обо всем. Иногда в их бурные обсуждения вклинивалась и я. Однако по большей части я старалась оставаться в тени - шумные и веселые гномы действовали на мои расшатанные нервы, да и перенос в Средиземье так и не смог вылечить меня от застарелой склонности к социофобии. Родственную душу я нашла в Бильбо. Тот был рад, что приключение подошло к концу, и тосковал по родному дому. У нас было много общих тем для разговора, а иногда мы могли просто сидеть и молчать - и нам было хорошо даже от этого. Однако однажды Алене попалась похлебка из давно немытого котла, и она была вынуждена на целый день выпасть из активной жизни. Заскучавшие братья не нашли веселья лучше, кроме как терроризировать меня, и целый день нам с хоббитом пришлось их всячески развлекать. Бильбо с этими гномами подружился еще до пришествия в Эребор, а вот я наконец-то смогла наладить с ними контакт, пересказав сюжет "Игры престолов". Не забывали мы и про Куталиона с Белегорном. И если Белегорна встретить получалось редко, то Куталион еще долго торчал в лазарете, где мы его и навещали. В один прекрасный день нас встретило не подобие мумии, а все тот же золотоволосый эльф с худым аккуратным лицом, который в пылу битвы заглянул в полуобвалившуюся нору в холме, где увидел двух насмерть перепуганных девиц. Что же, оставалось порадоваться, что удар по голове не слишком изменил Куталиона, как в ментальном плане, так и в физиологическом - вряд ли эльф в шрамах и со сломанным носом отвечает стандартам эльфийской красоты, это вам все-таки не гномы. Алена в день, когда с Куталиона сняли бинты, не проронила при нем ни слова и смотрела на него вытаращенными глазами, а когда мы наконец покинули лазарет, то всю дорогу до палатки сетовала о том, что во время битвы орочья сабля укоротила ее длинные светлые волосы в два раза.

***

Мы сами не заметили, как прошел месяц. За дневными прогулками по лагерю, философскими беседами с Бильбо, похлебкой из конины, встречей сразу со всеми гномами время растворилось и текло незаметно. В один день мы доходили до самых стен Эребора, любуясь гигантскими статуями на входе, а на следующий уже бродили вблизи Дейла, поросшего, словно газон травой, строительными лесами и стропилами. Однажды мы даже отважились спуститься в долину, где о битве уже почти ничего не напоминало. Это звучит, как шутка, но когда за одним из камней мелькнуло что-то желтое, я с радостным воплем кинулась туда, чтобы обнаружить там свой изрядно помятый, грязный, но бесконечно любимый пуховик. Не чаяла его увидеть, честное слово! Но меня отрезвил первый снег, выпавший на следующий день после счастливого нахождения пуховика. Утром я выглянула из палатки, и мне на нос упала снежинка. Она тут же растаяла, но воздух уже полнился сотнями точно таких же снежинок. Земля уже была покрыта легким белым ковром. Светло-серое небо растворялось в белоснежной дымке. Изо рта облачками вырывался пар. И тут я вспомнила свой город, прочно заснеженный четыре, а то и пять месяцев в году. Мой дом из красного кирпича, который даже в самую бурную метель виден издалека. Свою комнату, в которой так хорошо слышно завывание вьюги за окном. Олю, стабильно простужающуся с каждым первым снегом... Меня словно ударили по голове. До сих пор дом родной если и вспоминался, то весьма смутно, как изображение в телевизоре, страдающее от помех. Теперь же картинка была более чем ясна. А родители?! А знакомые? Они же не знают, где я, что со мной... Я забилась обратно в палатку, спрятав нос в воротник свитера, и целый день не показывалась наружу. Портить прекрасное настроение Алены, с утра пораньше умотавшей в дальние дали, не хотелось. Своей печалью я поделилась только с Бильбо. Но даже он не мог меня понять. Дом Бильбо был далеко, но он мог взобраться на пони и поехать туда хоть сейчас. Он знал, где его дом. Знал, как до него добраться. Мой же дом был даже не у черта на куличках, даже не в далекой-далекой галактике. Он был в другом мире, в который нельзя было пролезть по желанию.

***

Вместе с первым снегом в Эребор подтягивались и гости. По правде говоря, гномы начали прибывать сразу же после победы в Битве Пяти Воинств. Узнав о том, что Смог мертв, гномий народ шел к Эребору нескончаемым потоком из Синих Гор, с Железных Холмов... Семьи гномов, которые участвовали в Великом Походе, приехали через две недели. Как оказалось, семья была только у Глоина и Бофура. Бофур был женат на удивительно худой, но бодрой и оживленной гномке лет на двадцать старше его. Жена Глоина была младше своего мужа и обладала роскошной рыжей гривой, заплетенной в сложную прическу. Был с ней и удивительно молодой гном, младше Фили и Кили, однако обладавший бородой, которой могли позавидовать они оба. Как верно догадалась Алена, это был юный Гимли. В день, когда выпал первый снег, в лагерь въехала роскошная крытая повозка, запряженная четырьмя крепкими пони. Сам Торин вышел ее встречать, прихватив с собой и нас. Когда дверь повозки открылась, из нее вышла немолодая, но очень красивая гномка с такой царственной осанкой, что казалась выше даже стоявшего неподалеку Барда. У нее были длинные черные волосы с проседью, а в лице читалось что-то неуловимо знакомое. Торин сделал ей шаг навстречу, а затем сказал что-то на гортанном кхуздуле и важно кивнул головой. Гномка ответила ему, присела в чинном реверансе, а в следующий момент, тепло улыбнувшись, подалась вперед и обняла Короля под Горой. Почти тут же из толпы вынырнули Фили и Кили и кинулись к ней. Она, счастливо рассмеявшись, обняла их обоих, а затем поцеловала братьев в лоб. - Добро пожаловать в Эребор, Дис, дочь моего отца, - торжественно сказал Торин. Следом за Дис из кареты вынырнула гномка помоложе, примерно одних лет с Кили. Царственностью, как у Дис, она похвастаться не могла - наоборот, она ни секунды не стояла на месте, а ее лицо сияло той непосредственной радостью, какую мне доводилось испытывать разве что узнав, что в четверть по физике мне все-таки поставили пять. Длинные светло-русые волосы были заплетены в совсем простую косу, и вообще она напоминала симпатичный, но простецкий одуванчик. Однако Торин раскланялся с ней так же чинно, как и с сестрой. Кили в этом отношении ничуть не уступил дяде. А вот Фили, поклонившийся особенно глубоко, не смог напустить на себя чинную рожу, как полагалось по этикету, и хитро улыбался, как кот, объевшийся сметаны. Раз в Эребор приехали члены царской семьи (сестра короля и невеста принца), это значило, что тают мои шансы выйти замуж за Фили... Шучу, шучу! Это значило, что подгорный город хоть и частично, но готов к тому, чтобы в него переселилась часть гномов. Наступала зима, и это было весьма своевременно. Многие галереи еще следовало раскопать, во многих шахтах шла работа по восстановлению, но по главной площади вполне можно было прогуляться, а некоторые подземные чертоги пострадали не так сильно, как ожидалось, и уже готовы к эксплуатации, о чем и объявил радостный Торин.

***

- И что это такое? - убитым голосом спросила Алена, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. Я фыркнула, хотя и сама выглядела не лучше. - А что, модно! Тебе бы еще штаны Бомбуровские надеть, и будешь вообще по хип-хопу! - хохотнула я, уворачиваясь от брошеной в меня тиары. Этим вечером в главном зале Эребора должен был состояться пир, не пир - дружеское застолье с участием более чем двухсот эльфов, гномов и людей. Нас, убогих, Торин тоже не забыл, и мы должны были там присутствовать в качестве почетных гостей. Дис, которой Торин нас представил сразу после ее прибытия, заявила, что в таком виде нас не то что на пир - по лагерю гулять не пустит. Ну, что поделаешь - мой свитер и Аленин кардиган заметно пообносились за месяц. В Эреборе нам выделили небольшую, но уютную келью со всем необходимым, небогатую, но казавшуюся после палатки настоящими чертогами. Туда нам и принесли ворох платьев, корсетов, украшений и прочих женских радостей. Платья были удивительно красивыми, только вот шиты явно не на наши фигуры. Алене приглянулось светло-зеленое платье поменьше, видимо, принадлежавшее ранее невесте Фили, Фрейе. Я же, не ропща, попыталась облачиться в голубые одежды побольше - спасибо за них Дис. Это было справедливо, ибо Алена была выше меня и худощавей, однако оба платья, даже напяленные поверх свитеров с джинсами, выглядели на нас не лучше, чем шкуры мастодонта, ну или чем тесто на пельмене. И если к моему платью хотя бы прилагался пояс, и, напяленное на темно-синюю футболку и подвязанное в районе талии, оно выглядело прилично, то Аленино же, видимо, было призвано подчеркивать достоинства гномьей фигуры, и глубокий вырез на груди в буквальном смысле доходил ей до пупа. - Знаешь, на кого мы с тобой похожи? - мрачно спросила я. - На кого? - промычала Алена, пытаясь понять, не лучше ли смотрится ее костюм, надетый сзади наперед. - На двух дур, которые купили в магазине шторы, завернулись в них и пошли гулять, - уверенно ответила я, всерьез задумываясь о том, чтобы подложить себе в район груди подушку. - Скорее уж на двух дур, которые напялили на себя гномовские одежды и считают, что смогут выглядеть в них нормально, - обреченно вздохнула Алена, пытаясь замаскировать слишком глубокий вырез на спине подобием плаща, сооруженным из покрывала с ее кровати. Через два часа мучений (в основном Алениных), мы сидели за столом в главном зале королевского дворца. Да, я чуть не грохнулась по пути к пиршественному залу, запутавшись в непривычно длинном подоле. Да, даже этот длинный подол не мог скрыть моих зимних кроссовок, странно сочетавшихся с нарядным платьем. Да, Алене пришлось разрезать рукава платья и связать их за спиной бантиком, чтобы платье не сваливалось с плеч. Но знаете, черт возьми, оно того стоило! И дело не в том, что мы сногшибательно выглядели - выглядели мы действительно как две идиотки. Дело было в жареном кабане. И в испеченной на углях форели. И еще в чертовски вкусном супе со сложным многосоставным названием, которое я не запомнила. И еще в ароматном эле. И, и... долго перечислять, в общем. Скажу только, что после лагерной похлебки это застолье было просто бомбой для моих вкусовых рецепторов и праздником для живота. Не знаю, где они достали такой разносол, но если они продержат меня на такой диете хотя бы недельку, то платье Дис мне точно будет в пору. На правах почетных гостей мы с Аленой сидели за тем же столом, что и Торин. Ну и общество здесь собралось! По правую руку от Торина сидел Бард, по левую - Трандуил. Напротив Торина восседал сравнительно молодой, но уже покрытый шрамами гном - Даин. Была тут и вся Ториновская семейка, и отряд его сотоварищей, участвовавший в походе на Эребор, и тихая, неприметная женщина с русыми волосами - жена Барда, и двое на удивление важных детей - его сыновья. Рядом с Трандуилом сидел эльф, в котором я узнала Леголаса. Прямо напротив меня наслаждался трапезой Бильбо, а рядом с ним возвышался Гэндальф. По количеству важных шишек за столом можно было подумать, что ужин будет проходить до жути официально. Но торжественая часть кончилась за пятнадцать минут, и к моменту, когда я принялась за жареного кабана, по всему залу шло бурной веселье. Торин, все так же отдававший предпочтение гномьему самогону, пил с повеселевшим Бардом на брудершафт, устанавливая тем самым официальные отношения с Дейлом. Фили о чем-то мило беседовал с Фрейей, Кили пытался завести ненавязчивую беседу с сестрой Даина, а сам Даин что-то эмоционально втолковывал Трандуилу. По залу разносились громкие звуки гномьих волынок, и вскоре пиршество потеряло исключительно сидячую форму. Гномы из отряда Торина, как выяснилось, тоже притащили с собой музыкальные инструменты и решили тряхнуть стариной. Даже сам Король протренькал на своей арфе две песни, после чего вернулся к установлению официальных отношений с Дейлом. По правде говоря, больше всего в тот вечер меня занимала еда, настолько вкусная и обильная, что ее сложно было описать словами. А вот Алена едва притронулась к угощению и весь вечер кого-то высматривала. Видимо, ее поиски не увенчались успехом. Ее лицо вроде бы озарилось радостью, когда она углядела Белегорна, однако очень скоро она помрачнела, а затем и вовсе отвернулась от стола, где кучковались эльфы. Тем временем Кили, которого сестра Даина прокидала, когда унеслась танцевать с Нори, тоже заскучал, а потом поднялся из-за стола и исчез из поля моего зрения. Я, пожав плечами, потянулась к кабаньему окороку, однако тут за моей спиной раздалось вежливое покашливание. Я обернулась, чтобы увидеть за своей спиной хитро ухмыляющегося Кили. - Не согласится ли прекрасная леди потанцевать? - важно спросил он. - Прекрасная леди танцевать не умеет, но попробует, - так же важно кивнула я. Кружка эля, выпитая с минуту назад, придавала уверенности в своих силах. Стараясь не запутаться в платье, я встала с места. Танец, в который меня вовлек племянник Торина, ничего сложного из себя не представлял, правда, носиться по залу и прыгать пришлось будь здоров. Ко всему прочему Кили не оставляло желание подурачиться, да и меня тоже. Пару раз я чуть не грохнулась на каменный пол, а почему мы не посбивали все столы вокруг, для меня до сих пор остается секретом. Наконец веселая музыка прервалась, и тут свершилась самая обычная вещь, которая бывает так не вовремя на всяких полуофициальных мероприятиях. В воцарившейся тишине раздался звук "Имперского марша". Нет-нет, это не гномы-волынщики оказались фанатами Дарта Вейдера. Это у меня зазвонил мобильный. Казалось бы, не такой уж я и одинокий человек, чтобы удивляться звонку мобильного. На мгновение я даже не поняла, почему Алена взирает на меня такими округлившимися глазами. А потом осознание истины выбило из меня все винные пары, которыми я пропиталась за вечер. Звонил мобильник. В Средиземье зазвонил мобильник. Я была так ошарашена, что не взяла трубку. Однако через мгновение он зазвонил снова. Извинившись перед удивленным Кили, я поспешила в уголок, где шум пира был слышен не так сильно. А мобильник все звонил и звонил. Дрожащей рукой я достала телефон и нажала "принять вызов". В трубке раздался жизнерадостный голос Оли: - Ксюш, привет, я тут тебе забыла сказать... - Оля! ОЛЕЧКА!!! - завопила я что было сил. - ОЛЯ! Ты меня слышишь? - Э-э-э... да. А что, связь плохая? - ОЛЯ! Я жива, я в Средиземье!!! Скажи маме и папе, чтобы они не волновались! - кричала я, цепляясь за трубку как за спасительную соломинку. Долгая пауза. - Чего-о? Упоролась, что ли? - протянула Оля. - Нет, Олечка, это правда, правда! - чуть не плакала я. - Я же пропала тогда, когда в магазин пошла за дошираком! - Мммм... очень крутая отмазка, чтобы не покупать мне чудо-молоко, - судя по тону, Оля скривилась. - Какое еще молоко?! Меня же дома уже месяц нет! Я в другом мире! - я орала все громче. - Ага, конечно. А другой мир - это наша квартира, судя по открывающейся двери, - фыркнула Оля, и тут ее голос зазвучал так, будто она обращается к кому-то в квартире. - Что это за хрень ты сейчас несла про Средиземье? Тут же я застыла, пораженная. В трубке зазвучал мой, МОЙ голос: - Ничего я не несла, с дуба рухнула, что ли?! Я не успела ничего сказать, как разговор оборвался, и зазвучали короткие гудки. Я, ошарашенная, вернулась за стол, не говоря ни слова. Ко мне тут же подлетела Алена: - Ксюш, что это сейчас было? - Сейчас скажу... - слабо пробормотала я и, нащупав рукой какой-то кубок, хорошенько отхлебнула из него для подкрепления сил. Горло обожгло, словно огнем, последнее, что я слышала, был вопль Торина "ЭТО МОЕ!!!", а потом в моих глазах потемнело, и я потеряла способность что-либо осознавать.