Грань

Глава 5.       ***       Обычное утро вторника. До открытия кондитерской есть ещё полчаса. Из динамиков льётся мелодия «A Taste of Honey» The Beatles. Ливерпульская четвёрка прочно засела в головах людей, став ассоциацией туманной Британии. Хлоя покачивается музыке в такт, натирая до зеркального блеска деревянную поверхность стола.       — Yours was the kiss that awoke my heart, there lingers still though we're far apart*, — напевает она, опрыскивая столешницу полиролем. Мягкие ворсинки ткани впитывают капли, стирая жирные следы чужих пальцев.       Три раза в неделю Хлоя открывает кофейню в одиночестве. Ей нравится этот ритуал: встречать лондонское утро почти на берегу Темзы под звуки неумолкающего квартета. Иногда ей даже удаётся застать первые лучи солнца, скользящие по тёмной глади воды. Девушка обожает эту романтическую тишину просыпающегося города, когда редко кто из прохожих может попасться тебе по дороге.       Утро в Лондоне для неё пахнет по-особому: мокрой брусчаткой и терпкой арабикой, что варит миссис Гилберт, живущая по соседству. Эта милая пожилая женщина встаёт ровно в пять тридцать утра и не минутой позже. Собирает поседевшие волосы в строгий пучок и включает на стареньком граммофоне пластинку Эдит Пиаф. Мелодия Парижа растекается по тихой улочке, утопая в кустах пурпурной гортензии.       Хлоя не знает, любила бы она Блексли также, не будь он насквозь пропитан ароматом булочек и свежесваренного кофе. Все эти мелочи привязывают человека к месту. В то ничем не примечательное утро она и предположить не могла, как изменится её жизнь.       Дверной колокольчик переливчато звякает, отвлекая Хлою от мыслей. Она оборачивается в сторону двери и видит молодую особу в идеально сидящем двубортном кашемировом пальто небесно-голубого цвета. Она производит впечатление человека очень уверенного и даже надменного, отчего владелице маленькой кондитерской становится немного не по себе.       — Доброе утро! — окидывая взглядом гостью, Хлоя отмечает длинные завитые в кудри волосы цвета мёда и тонкие пальцы, касающиеся дужки очков. — Могу я Вам чем-то помочь? — дружелюбная улыбка трогает губы девушки. До открытия еще десять минут, но не в её правилах отказывать посетителям.       — Доброе, — гостья сдержанно кивает и обводит глазами зал. — Меня зовут Эмма, и мне нужна миссис Хлоя Эванс.       — Это я. Прошу Вас, присаживайтесь, — указывая на столик у окна, говорит хозяйка кондитерской.       Эмма пересекает зал и избавляется от пальто. Перламутровые пуговицы глухо стучат о деревянную перекладину вешалки. Девушка садится в обитое пепельно-синей замшей кресло. Оно словно обнимает гостью за плечи, согревая после прохладного воздуха улицы.       — Простите, что так рано, я знаю, что Вы ещё закрыты, но, к сожалению, у меня не так уж много свободного времени, — нарочито вежливо произносит Эмма.       — Чай, кофе? — игнорируя неискренние извинения и откладывая в сторону полироль, интересуется Хлоя. Её одолевает интерес: кто же эта леди, что, не заботясь о правилах приличия, явилась в столь ранний час?       — Чай, будьте добры, — мелодичным низким альтом откликается гостья. Она с интересом рассматривает помещение, заостряя внимание на подсвеченной лампами витрине.       — Какой предпочитаете: English Breakfast, Irish Breakfast, Earl Grey, Darjeeling?       — Irish Breakfast, пожалуйста, — снимая очки, произносит Эмма.       Хлоя кивает и поворачивается в сторону буфета, оставляя собеседницу наслаждаться видом просыпающегося города. Она снимает пузатый фарфоровый чайничек с заранее нагретых камней, опускает заварочный пакетик на дно и заливает кипятком, едва-едва покрывая край фильтрованной бумаги водой.       Девушка скрывается за белоснежной дверью кухни. Её пальцы подхватывают пиалы с малиновым джемом и мёдом, маслёнку, наполненную свежим фермерским маслом, и молочник. Ещё не успевшие остыть сконы** укладываются на тарелку с голубой каймой. Она отправляется на шершавую поверхность подноса. Хлоя выходит в зал, и пространство наполняется ароматом тёплой сдобы.       Эмма непроизвольно поворачивает голову в сторону буфета, улавливая аппетитный запах еды. Хозяйка сгружает угощение на свежеотполированную столешницу и возвращается к прилавку. Она подхватывает чайную пару, доливает в чайничек кипятка и возвращается к гостье.       Чашки на две трети наполняются тёмно-коричневой жидкостью, смешиваясь с прохладным молоком. Эмма делает глоток и прикрывает глаза. «День не так уж и плох, как мне казалось с утра», — думает она. Ухоженные аристократичные пальцы смыкаются на золотистой корочке сконы, и та с хрустом надламывается. Тонкий слой сливочного масла и малинового джема покрывают воздушную мякоть. Девушка надкусывает её. «Чёрт, совсем как у мамы!» — проносится в голове. Неудивительно, что её брат отметил это место на гастрономической карте Лондона. Вот уж кто в их семье истинный ценитель вкусной еды.        — Честно признаться, я не думала, что у Вас настолько вкусно, — делая очередной глоток, произносит гостья.       — Спасибо.       — Что ж, перейду сразу к делу, — заметно смягчившись, Эмма отставляет в сторону чашку. — Миссис Эванс, я бы хотела заказать у Вас торт на день рождения отца. Он будет через неделю. Понимаю, времени мало, но я готова заплатить двойную цену за скорость.       — Ничего страшного, неделя достаточный срок, если мы говорим о торте, — Хлоя одаривает девушку мягкой улыбкой. — Вы уже определились с тем, чего хотите?       — Да. Знаете, мой отец очень любит шоколад и вишню, поэтому идеально подойдёт Schwarzwald***, — немного подумав, произносит гостья, легонько дотрагиваясь кончиками пальцев до мочки уха.       — Хм, замечательно, на сколько порций нужен торт? — с улыбкой произносит хозяйка кондитерской, прикидывая в уме, что справится с заказом дня за три: обычно на таких празднествах собираются только самые близкие, а это от силы пять-шесть человек.       — Думаю, в итоге выйдет не меньше пятидесяти человек, может чуть больше, — слова Эммы камнем придавливают Хлою к месту.       — Пятьдесят? — дрожащим от накатившего волнения голосом, переспрашивает она. Её мозг судорожно пытается прикинуть, сколько продуктов может понадобиться на двенадцать килограмм готового продукта. А вытянет ли она заказ в одиночку?       — Да, надеюсь, Вы в силах справиться с этой задачей? Кстати, Ваша предоплата, — на стол опускается белый конверт. — Когда заказ будет готов, Вы получите остальное. Надеюсь, этого достаточно?       — Подождите, нам же нужно обсудить форму, покрытие, украшения.       — Миссис Эванс, я правда очень спешу, — нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице, произносит Эмма. — Давайте поступим так: я оставлю номер моего брата, и Вы обсудите эти моменты с ним, — быстро проговаривает она, кладя чёрную с серебристым сечением визитку на стол вместе с деньгами за чай.       — Но как же…       — Простите, но у меня каждая минута на счету. Нужно успеть разослать приглашения и заказать цветы, сами понимаете, — доверительным тоном сообщает гостья. — Да и он в этом разбирается куда лучше меня. Приятно было познакомиться, миссис Эванс, всего хорошего, — Эмма подхватывает пальто и, накинув его на плечи, покидает кондитерскую.       Хлоя опускается на место. В голове творится полный сумбур. Что это только что было? Пальцы тянутся к чёрному прямоугольнику картона: Томас Уильям Хиддлстон, актёр и продюсер. Контактное лицо Люк Уиндзор, адрес: Hamilton Hodell, 20 Голден-Сквер, Лондон, W1F 9JL, Великобритания. Телефон: +4402076361221.       — Да твою ж… — не веря своим глазам, восклицает Хлоя.       Часы над прилавком показывают восемь часов пятьдесят минут. Чёрт, они уже двадцать минут как должны быть открыты. Девушка вскакивает с кресла, быстро сгребая посуду и конверт с визиткой на поднос.       Звук её каблуков выбивается из ритма блюза, льющегося из радиоприемника, когда она торопливо шагает к входной двери. Деревянная дощечка с надписью «Открыто» глухо ударяет по прозрачному стеклу, знаменуя начало рабочего дня.       ***       Уже битый час Хлоя не находит себе места, расхаживая вдоль хромированных столешниц. Чёрный картон визитки порядком потрепался в пальцах, а она всё никак не решалась позвонить. Время неумолимо текло, приближаясь к полудню. В очередной раз взглянув на серебристые буквы, она делает глубокий вдох и набирает нужные цифры. Плавный ход гудков помогает расслабиться бешено стучащему сердцу.       — Hamilton Hodell. Добрый день! — раздаётся мужской голос на том конце. — Люк Уиндзор — кастинговый агент. Чем могу помочь? — приглушённо спрашивает собеседник.       — Здравствуйте, мистер Уиндзор, — Хлоя кладёт полоску картона на стол, и серебряные буквы будто вспыхивают под светом ламп. — Вас беспокоит Хлоя Эванс из кондитерской «Chloe’s Bakery», — теребя салфетку, говорит она. — Сегодня утром мисс Эмма Хиддлстон сделала заказ на изготовление торта на пятьдесят персон. Для уточнения деталей она оставила визитку мистера Хиддлстона. Не могли бы Вы помочь мне связаться с ним?       — Не подскажете, каков срок выполнения заказа? — шелестя бумагами, спрашивает Люк. Судя по доносящимся в трубку звукам, теперь он что-то усиленно ищет в компьютере.       — Неделя, и это впритык, — вновь начиная нервничать, отвечает Хлоя.       — Хмм… Мисс.       — Миссис, — перебивая, поправляет она.       — Прошу прощения. Давайте сделаем следующее, миссис Эванс, — щёлкая ручкой, произносит мужчина. — Вы пришлёте мне на почту все вопросы, которые хотели бы уточнить, а также контакты для связи. Я передам их мистеру Хиддлстону, и он свяжется с Вами в ближайшее время.       — Хорошо, но, пожалуйста, попросите его не затягивать. Времени действительно крайне мало, — досада и обречённость когтистой лапой хватают Хлою за горло. — И передайте ему, пожалуйста, что мисс Хиддлстон не подписала договор. Его я тоже могу выслать на почту.       — Да, конечно, миссис Эванс. Могу я ещё Вам чем-то помочь? — стандартный вежливый вопрос звучит сухо.       — Нет, спасибо.       — Тогда всего доброго, — спешит закончить разговор агент.       — Хорошего дня, мистер Уиндзор, — говорит Хлоя и отключает звонок. Она откладывает в сторону телефон и смотрит на изорванную в мелкие клочки салфетку. Кажется, этот заказ изрядно помотает нервы.       Позади звякает духовой шкаф, извещая о готовности эклеров. Горячий воздух ударяет в лицо, заставляя зажмуриться, едва Хлоя открывает дверцу. Девушка убирает прилипшие к щекам пряди и вынимает противень. Золотисто-румяные кусочки заварного теста приятно пахнут ванилью, пропитывая собой кухню. Хлоя оставляет их остывать и спешно направляется к ноутбуку, время и впрямь поджимает, а она так и не определилась со списком необходимых ингредиентов. Одна надежда на то, что Томас Хиддлстон не заставит её долго ждать.       ***       Том сидел в мягком чёрном кресле и покачивал длинной ногой, цепляя кончиком замшевого ботинка ворс ковра. В Hamilton Hodell он наведывался нечасто, предпочитая встречаться с Люком дома или в ближайших кафе. Мужчина смотрел на колышущиеся ветки деревьев и видневшуюся в отдалении статую Георга IV. Ему всё никак не удавалось сбросить с себя тяжёлое одеяло мыслей. Оно окутывало разум и давило на плечи.       В последнее время дела шли совсем ни к чёрту. Востребованность резко упала, а личная жизнь неминуемо катилась под откос. Тому то и дело вспоминалось нравоучение отца: «Весь этот театр не принесёт ничего дельного. Ты попросту промотаешь свою жизнь. Рано или поздно ты разочаруешься в профессии, но будет поздно!» — грустная улыбка скользнула по губам. Кажется, именно это с ним и происходит.       «Надо бы зайти в Liberty и купить подарок», — мысленно поставил пометку в голове Томас. Он совершенно забыл о предстоящем празднике и теперь выбирать подарок придётся чуть ли не в последнюю минуту.       «А что, если отец был прав и вся эта актёрская жизнь не для меня?» — предательски точила сердце навязчивая мысль. Разочарование — вот что чувствовал Томас, пролистывая один сценарий за другим. Они грудой мусора скапливались на рабочем столе обитого дубом кабинета.       — Ты посмотрел сценарии, что я отправил тебе на выходных? — привлекая внимание мужчины, говорит Люк. Актёр дёргается и фокусирует взгляд на собеседнике.       — Да. «Осколок океана» мне понравился, но я не уверен, что съёмки не пересекутся с нынешними проектами, — теребя длинный волосок рыжеватой бороды, произносит Томас. Его взгляд направлен в сторону большого панорамного окна, выходящего на северный угол Трафальгарской площади.       — Романтическая комедия, весьма неожиданно, — агент откидывается на спинку стула, вытягивая под столом ноги. — А почему не «Пульсация»? По-моему, может получиться захватывающий фильм ужасов, да и ты никогда не пробовал себя в подобном.       — Ты же знаешь, я всегда хотел сыграть обычного парня в джинсах. Почему бы не сделать это сейчас, — уголки изломанной линии губ приподнимаются в попытке скрыть неуверенность. Томас давно перестал себя обманывать и браться за роли не по зубам. Да и актёр никак не мог представить себя сумасшедшим отшельником, сходящим с ума от галлюцинаций.       — Может, попробуешь себя в триллере? Мне только сегодня принесли сценарий. Режиссёр не особо известный, но может, это и к лучшему, — Уиндзор протягивает собеседнику прошитую стопку бумаг.       — «Забытое имя» — усмехаясь, растягивает мужчина. — Тебе не кажется, что это банально?       — Ой, перестань, — отмахивается агент. — В последнее время предложений не так уж и много. Я не давлю, но всё же подумай над этими ролями. Ты не можешь всю жизнь играть Локи, — замечает Люк. В его планы никак не входило расстраивать Тома, но и замалчивать проблему глупо. К тому же они давно перешли границу чисто рабочих отношений актёр-агент, став довольно близкими друзьями. — Кстати, сегодня звонила некая миссис Хлоя Эванс, — решил сменить тему Уиндзор. — Знаешь такую? — Хиддлстон заинтересованно поддаётся вперёд, откладывая сценарий в сторону. Кожа кресла невольно скрипит, прогибаясь под тяжестью веса.       — Скажем так, знаком. Что она хотела? — острые локти упираются в бёдра, а подбородок опускается на сомкнутые пальцы.       — Как я понял, Эмма заказала в «Chloe’s Bakery» торт и оставила твои координаты для связи, — сверяясь с записями, выдаёт Люк. — Я попросил миссис Эванс выслать детали на почту, — открывая ящик стола, мужчина достаёт тонкую красную папку.       — Я так понимаю, это они и есть? — с интересом разглядывая изображения декора, спрашивает Томас. — Что такое велюр? — всматриваясь в фотографию бархатной фиолетовой сферы, интересуется актёр.       — Понятия не имею. Но там ко всему приложен текст. Признаться, я мало что из него понял, — извиняясь, мужчина пожимает плечами.       — Тогда предлагаю наведаться к миссис Эванс и выпить чая. Что скажешь? — поднимаясь, произносит Хиддлстон.       Время близилось к вечеру, и местами ещё зелёные улочки Бексли заполнялись неспешно прогуливающимися прохожими. Томас никогда не любил осень, но сейчас, смотря на утопающий в деревьях благополучный район Лондона, находил в ней что-то поэтичное. Мужчина словно сравнивал себя с увядающей красотой природы. Трудно было не признать, что весна юности давно позади, а жаркое лето едва закрыло за собой дверь, вытолкнув его в тёплые объятия осени.       Жёлтый Volkswagen Beetle остановился напротив уже знакомой кондитерской, тёплый свет которой все так же лился из натёртого до блеска окна. Томас толкнул входную дверь, пропуская Люка вперёд. Зал встретил их гулом человечских голосов и ароматом сдобренного корицей кофе. Повсюду слышались обрывки разговоров и смех.       — Ты только посмотри на этот фасон! — воскликнула постриженная под каре девушка, сидящая за ближайшим столиком. Томас непроизвольно обернулся. — Как такое можно носить? Её наманикюренный пальчик ткнулся в глянец Cosmo.       — Боже, и не говори, — вторила ей брюнетка с детскими бледно-голубыми глазами. Кукольный изгиб ресниц делал их непомерно большими. — Я же в таких брюках просто утону!       Пряча в ворот пальто улыбку, Хиддлстон замечает, что Люк уже давно стоит у витрины. Мужчина присоединяется к другу, встречаясь глазами с тут же узнавшей его Мари.       — Добрый вечер! — приветливо улыбается девушка. Сейчас её голос звучит куда увереннее.       — Добрый, мисс, — обворожительно улыбается Уиндзор. — Можем ли мы увидеть миссис Эванс? — Мари на секунду зависает.       — Да, конечно, — кивает она. — Присаживайтесь, миссис Эванс скоро подойдёт. Чай, кофе?       — Будьте любезны, капучино с ванильным сиропом и шоколадный канноли****, — разглядывая витрину, говорит Люк.       — А Вам? — девушка выжидающе смотрит на Тома.       — Средний чайник Earl Grey и вишнёвый штрудель, будьте добры.       Облюбованный Томом ранее столик за кадкой с фикусом оказался занят, и мужчины сели у окна. Куцые тучи мокрой ватой нависли над тротуарной плиткой, погружая город в вечерний полумрак. Ощущение какого-то домашнего уюта окутало острые мужские плечи, усаживая в тёмную замшу кресла. Взгляд метнулся к столику напротив, вырывая из пространства пожилую парочку.       Седовласый мужчина дует на исходящий паром напиток в своих руках, то и дело поглядывая на спутницу. Милая дама лет шестидесяти кокетливо поправляет унизанными кольцами пальцами выбившуюся из пучка прядь. Она говорит что-то вполголоса и кавалер, улыбаясь, протягивает ей остывший чай. Тонкая женская ладонь нежно ласкает мужские пальцы. В этом простом жесте столько теплоты, что Томас не может скрыть умиления. Он ловит себя на мысли, что его жизнь совсем иная. В ней так редко проскальзывает нечто трогательное. Что-то, способное зацепить струны души. Порой кажется, что сценарист его фильма нагло забросил свою работу, лениво поставив нескончаемую нить многоточий.       — А здесь мило, — устраиваясь поудобнее, замечает Люк. Его слова возвращают Тома в действительность.       — Более того, ещё и вкусно, — тихая мелодия ранних Beatles струится над кудрями рыжеватых волос. Она просачивается сквозь пальцы, вынуждая их непроизвольно растянуться по невидимым клавишам. — Как думаешь, нам долго придётся ждать миссис Эванс? — складывая руки домиком, Томас пытается унять зудящее желание прикоснуться к отполированной крышке инструмента.       — С учётом сжатых сроков, в её интересах поговорить с тобой как можно скорее, — пожимает плечами Уиндзор.       Пышная фигура Мари останавливается у столика. Запах сливочно-шоколадного крема подёргивает ноздри. Большая усыпанная голубыми цветами чашка опускается на изрезанную кольцами жизни столешницу, от чего аккуратно выведенные баристой линии рисунка надламываются, размываясь по молочной пене. Девушка виновато улыбается, и ставит рядом тарелку с шоколадной трубочкой, заполненной муссовым кремом и усыпанной по краям кусочками миндаля. К ней присоединяется пузатый чайник, лепестковая белоснежная чашка и тёплый вишнёвый штрудель с шариком ванильного мороженого.        — Приятного аппетита, — кивает Мари и удаляется к кассе.       Острые уголки губ опускаются в воздушную пену, и Люк удовлетворённо вздыхает, делая глоток кофе. Он с интересом рассматривает канноли, прежде чем надломить хрустящую вафлю и отправить в рот. Невесомый мусс тает на языке, отдавая сливками и амаретто.       — Чёрт! Почему ты не рассказывал об этом месте? — не переставая жевать, спрашивает агент.       — Не поверишь, я сам открыл его совсем недавно, — улыбаясь в кромку чашки, отвечает Том.       Хлоя перекидывается парой фраз с Мари и направляется к столику у окна. Серо-голубые глаза внимательно следят за приближающимся силуэтом. Сегодня девушка выглядит как-то по особенному строго: тёмно-синие брюки с высокой талией и туфли на устойчивом каблуке делают её визуально выше, а глубокий вырез дымчатой блузки едва скрывает изумрудное кружево белья.       — Добрый день, — искривляясь лёгкой хрипотцой, женский голос ударяет по барабанным перепонкам, вынуждая Тома поднять глаза к линии губ.       — Добрый, миссис Эванс, — поднимаясь, в унисон приветствуют девушку мужчины.       — Позвольте представиться — Люк Уиндзор. Мистера Хиддлстона, я полагаю, Вы знаете, — отодвигая кресло, говорит он.       — Хлоя Эванс, рада знакомству, — приветственно кивает Хлоя, садясь за стол. На тёмное дерево столешницы опускаются несколько скреплённых листов. — Ваш договор, мистер Хиддлстон, — смотря сквозь стёкла его очков, произносит она. — Если у Вас не возникло вопросов, то мы можем всё подписать и приступить к обсуждению деталей.       — Да, конечно, — пробегая глазами по ровным печатным строчкам, говорит Том. Холёные пальцы плавно смыкаются на позолоченной Parker*****, выводя размашистую подпись.       — Отлично! Мистер Хиддлстон…       — Том, просто Том, — поправляет актёр.       — Хорошо, Том, — даря улыбку, продолжает девушка. — Какой формы должен быть торт?       — А есть принципиальные отличия? — мужчина недоумённо сводит брови.       — Только внешние. Форма может быть классическая: круг или квадрат, а может быть и экстравагантной: сфера, туфелька или, к примеру, глобус.       — Простите, что влезаю, — видя замешательство друга, вклинивается Люк. — Мне кажется, что классический квадрат в два уровня будет смотреться весьма эффектно. Что думаешь, Том?       — Да, я думаю, ты прав, — с благодарностью смотря на агента, подтверждает мужчина.       — Отлично, — делает пометку Хлоя. — Что насчёт крема? Оставим голые коржи, или же покроем глазурью? Или, может, велюром?       — Знаете, Хлоя. Могу я так Вас называть? — Эванс коротко кивает. — Я, к сожалению, совершенно не разбираюсь в кондитерском мастерстве. Я думаю, что вполне могу доверить эти моменты Вам.       — Ладно. Если Вы уверены, — девушка в очередной раз что-то чиркает в блокнот, — тогда остался единственный нерешённый вопрос. Мне нужна точная дата и время, к которому торт должен быть готов. Заберёте ли Вы его сами или стоит оформить доставку?       — Торт нужен на двадцатое сентября, — потирая подбородок, произносит Томас. — Но было бы удобнее забрать его накануне вечером. Это возможно?       — Конечно, мистер Хиддлстон.       — Том, — снова поправляет он.       — Конечно, Том. Ваша сестра оставила залог. Полный расчёт будет произведён непосредственно после принятия работы. У вас есть ещё какие-либо вопросы? — спрашивает Хлоя.       — Нет, Хлоя, — перекатывая имя на языке, откликается Хиддлстон. Девушка поднимается и подбирает записи, оставляя на столе второй экземпляр договора. Том с Люком поднимаются следом. Хлоя прощается и, разворачиваясь на каблуках, покидает зал.       Взгляд серых глаз преследует женский силуэт до самых дверей кухни. «Как всё-таки странно устроена жизнь», — рассуждает Томас. — «Может, неспроста судьба вновь сталкивает меня с Хлоей? Есть в ней что-то притягательное, чувственное. Не будь она замужем, я бы приударил за ней», — решает он.       Идя вдоль столов, Хлоя с ужасом понимает, что заказ сроком в неделю неожиданно превратился в пятидневный. Она ловит себя на мысли, что даже рада очередному отсутствию мужа. По крайней мере, Крис точно не будет ворчать из-за её задержек в кондитерской. Девушка толкает кремовую дверь и проходит в пышущую жаром кухню. Что ж, сегодня ей предстоит составить список закупок и слёзно просить поставщика привезти всё хотя бы к обеду. Лёгкая дрожь паники проходит по кончикам пальцев, едва те касаются клавиш ноутбука. Страх накатывает удушливой волной. Хлоя медленно выдыхает, считая до десяти. Ну в самом деле, что так волноваться? Это ведь не первый её заказ. Справится!       *«A Taste of Honey»» — «Вкус мёда»: Тот поцелуй, что разбудил мое сердце, был твоим, и хоть мы и далеко друг от друга, все еще на губах       ** Скон (англ.scone) — небольшого размера британский хлеб быстрого приготовления, традиционно приготовляемый в Шотландии и на юго-западе Англии. Он обычно делается из пшеницы, ячменя или овсянки, с разрыхлителем теста. Скон является обязательной составляющей церемонии так называемого корнуольского или девонширского чая со сливками.       *** Schwarzwald — торт со взбитыми сливками и вишней. Появился в Германии в начале 1930-х годов, в Германии ныне считается уже классическим и снискал мировую известность. У шварцвальдского вишнёвого торта бисквитные шоколадные коржи пропитываются киршвассером, начинку готовят из вишни. Для украшения торта используется вишня и шоколадная стружка.       **** Канноли (итал. cannoli — «трубочки», сиц. cannolu) — традиционный сицилийский десерт: вафельная хрустящая трубочка с начинкой из сыра (как правило, рикотты), пропитанная сиропом (чаще со вкусом ванили или шоколада), местным ликёрным вином или розовой водой.       *****Parker — бренд пишущих инструментов и компания по их производству. Parker Pen Company наряду с Conklin (позже Wahl-Eversharp), Sheaffer, и Waterman входила в так называемую большую четвёрку (Big Four) — группу крупнейших в мире производителей пишущих инструментов.