***
В следующий четверг доктор Ишигами пришёл ровно в пять. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Ген, только что позвонивший коллегам и извинившийся за то, что пропускает собрание кафедры (всё равно он собирался ехидно отмалчиваться), валялся поперёк кресла в своей любимой позе, умостив длинные ноги на подлокотнике и судорожно доделывая презентацию для завтрашней конференции. Опять его поставили хэдлайнером целой секции, а у него текст выступления написан хорошо если наполовину, так что он даже немного забыл о предстоящем визите. Но стоило ручке двери совершить поворот, а белобрысой голове с наскоро собранным хвостиком показаться в проходе, как Ген тут же отставил компьютер и принял ровное положение. — Добрый вечер, доктор Ишигами. Доктор Ишигами спокойно прошагал до кресла, сел и только тогда ответил. — Добрый вечер. Воцарилось неловкое молчание. Ну... Как неловкое? Абсолютно невозмутимый Ишигами Сенку сидел напротив не менее невозмутимого Асагири Гена. Оба смотрели друг на друга и чего-то ждали. Спокойные как удавы. Но такими темпами можно просидеть и до второго пришествия, поэтому Ген решил пойти навстречу и первым вскрыть карты. — Доктор Ишигами, честно говоря, когда вы неделю назад, сидя прямо на этом месте, сказали, что мы больше не увидимся, я вам поверил. И абсолютно не ожидал того спектакля, что вы разыграли в конце. Я был бы рад узнать ваши мотивы и в зависимости от этого планировать дальнейшую тактику и стратегию. Зачем тянуть кота за яйца, когда можно сразу расставить все точки над «i», правда? Доктор Ишигами кивнул. — Доктор Асагири, так вышло, что из всех бесполезных болтологов вы мне показались отвратительным в наименьшей степени, поэтому я воспользовался случаем и на глазах у тех двоих «записался» к вам. Это всё. Мне надоели их выходки. Мешают работать. Однако ваши псевдонаучные вымыслы и пустые разговоры меня всё ещё не интересуют. Я не хочу тратить на них время. Умно и расчётливо, меньшего от гения уровня доктора Ишигами Ген и не ожидал. — Я вас понял. То есть действуем по старой схеме: каждый занимается своими делами, а через неделю повторяем цикл, и так до тех пор, пока ваши друзья не успокоятся? — Именно. — Ну что ж, – Ген тут же вспомнил о завтрашнем докладе, рядом с которым даже конь не валялся, и быстро прикинул, какую выгоду получит от лишнего свободного часа. Может быть, благодаря нему он даже поспит сегодня. – Я согласен. — С вами приятно иметь дело, доктор Асагири. — Аналогично, доктор Ишигами.***
Прокручивая в сотый раз основные тезисы своего доклада, Ген понял, что где-то упустил важный логический момент, где-то потерялся крючок, он будто слишком резко перескакивал от результатов к выводам. Ген критично щёлкал слайды презентации в поисках слабого места. Объект, предмет, гипотезы, выборка… Нет, не то, думай, Ген, думай… Эх, была бы здесь малышка Рури, она бы сразу нашла нехватающее звено… Рури была из тех прекрасных женщин, обладающих врождённым психологическим чутьём и искренней верой в осмысленность бытия. Она не хотела быть учёным, её эта часть профессии мало интересовала, зато Ген видел в ней будущее японской терапевтической практики. Поэтому и взял её в помощницы. Чего стоит тот фокус, который она провернула на прошлой неделе, пообщавшись с закадычными друзьями Ишигами Сенку Тайджу и Хромом. Благодаря ей Ген на данный момент обладал первичным анамнезом о своём внезапном клиенте не меньшего качества, чем если бы собирал его на первой сессии сам. Помимо очевидных вещей, которые можно было подсмотреть и в интернете (типа возраста, даты рождения и образования), теперь Ген знал, что Сенку — сирота, усыновлённый известным японским космонавтом Ишигами Бьякуей, что своего приёмного отца он обожает и во многом ради него занялся наукой, что его любимое блюдо — рамен, любимая присказка — десять миллиардов процентов, что он фанатеет по играм времён старых консолей и, несмотря на свой возраст, до сих пор любит включать за завтраком Дораэмон, что он никогда не ошибается, а если не может решить какую-то задачу, то уходит в университетскую обсерваторию, а возвращается обычно уже с идеей, что ненавидит тратить время, что во сне разговаривает формулами, а его кумир — Альберт Эйнштейн… И что он никогда не имел любовных отношений, хотя прекрасный, пусть и немного своеобразный, друг. Ни женщины, ни мужчины — увольте. Его интересует только технический прогресс, даже его научрук — известный нобелевский лауреат Ксено Хьюстон Уингфилд из NASA — считает своего подопечного повёрнутым. Все пророчат Сенку великие открытия, но будет ли у него жизнь после них? Не рискует ли он создать будущее, в котором для него не найдётся места? Не потеряется ли он в ворохе теорий, неспособных описать всю полноту бытия, и не потеряет ли он в погоне за прогрессом свою личность?.. Личность… Личность… О! Забыл личностные характеристики испытуемых вписать! Точно! Ген, довольный найденной ошибкой, сполз с кресла, оставив на нём компьютер, и направился к шкафу с картотекой за делами клиентов. Его взгляд скользнул по доктору Ишигами, который, как и в прошлый раз, сидел в другом углу кабинета, что-то записывая и вычисляя. Занятный парень. Пусть работает. Грант сам себя не закроет. У картотеки Ген застрял минут на десять, вдумчиво перелистывая записи и делая пометки — нельзя упустить ни детали, любая маленькая особенность может повернуть ход всей терапии. Важно всё: от возраста и веса до отношений с соседским хомячком, живущим этажом выше. Как говорится, из песни слов не выкинешь. Ведь, если клиент начал эту песню петь, значит она для него имеет смысл, и не страшно, если сами стихи плохо лежат на мелодии и их наполнение не дотягивает до гения Ли Бо или Шиллера. Быть учёным — кропотливая работа. Удостоверившись, что переписал всю доступную ему информацию, Ген вернул документы на место и уже собирался вернуться, как заметил, что доктор Ишигами сместился из своего тихого уголочка. Теперь он сидел на полу напротив стоящего на кресле компьютера Гена и что-то увлечённо там рассматривая. — Доктор Ишига?.. — О, вы закончили? Не хотел вас отвлекать, – доктор Ишигами оторвался от экрана. – Скажите, а вы всех своих клиентов сравниваете с собаками? — Ха-ха, что? – Ген непонимающе усмехнулся. Не, ну некоторые клиенты действительно те ещё суки, но всё-таки не настолько… — У вас тут рефлекторное кольцо Павлова, я заинтересован. — А, это, – Ген тут же расслабился, садясь рядом с доктором Ишигами на пол и перещёлкнул слайд. – Это иллюстрация того, как человек может стать заложником неадаптивного поведения, если его подкреплять. — Подробнее. У Гена забегали мурашки от этого приказа. — Ну, смотрите, у собаки Павлова выделяется слюна на лампочку — абсолютно небиологично, но факт, а Homo sapiens, например, бежит к холодильнику, если чувствует стресс, вместо того чтобы сосредоточиться на решении вызвавшей стресс проблемы. Тоже небиологично, но тоже факт. Я бы даже сказал, очень неприятный и болезненный факт. Доктор Ишигами задумался на несколько секунд, а затем выдал: — Значит, люди для вас всё-таки собаки, а вы их просто умело дрессируете? Рушите их «неправильные» рефлекторные цепи и создаёте новые? — Ха, если бы всё было так просто, доктор, я бы не выступал завтра на конференции с докладом о том, как создавать крепкую терапевтическую коалицию с клиентом и проводить мотивационные интервью. — Эм, что? – теперь уже пришла очередь доктора Ишигами непонимающе хлопать глазами. — Прежде чем разрушить, как вы сказали «неправильные рефлекторные цепи», мне надо уговорить человека это сделать. Потому что лично я в жизни своего клиента ничего не решаю. Изменения — это личностный выбор каждого. Сколько бы я своих клиентов, например, ни бил, если человек не хочет, он так и продолжит опустошать прилавки со сладким по первому тревожному сигналу. А вот с собакой бы как раз такое прокатило. — И как вы их уговариваете? — Там много сложных методов, но для начала стоит… – Ген пристально посмотрел на сидящего рядом доктора Ишигами. – …Завоевать доверие. Их взгляды встретились. — Ну и как же?.. Как завоевать доверие человека? — Вам коротко или сложно? — Коротко. — Тогда скажите, что он вам нравится. — А если это ложь? Что если он маньяк-убийца, которого я на десять миллиардов процентов не могу описать как того, кто мне нравится? — Ммм, обожаю маньяков-убийц. — Доктор Асагири, вы можете быть хоть чуточку серьёзнее? — Нет. Доктор Ишигами прекрасно умел закатывать глаза. — Ладно-ладно, ради вас, док, постараюсь. Послушайте, все люди — козлы. Абсолютно все. Врут, крадут, ведут себя как непослушные дети, хотя точно знают, что так нельзя. И даже среди этих козлов мы находим себе друзей. Мы искренне любим их, несмотря на все недостатки, так почему бы тогда и маньяку-убийце не дать шанс? — Так, – помассировал виски доктор Ишигами. – Вот я сейчас не понял. Вы любите людей или ненавидите их? — Кто знает, кто знает, – загадочно улыбнулся Ген. — Да прекращайте! Чтоб всех ваших психологов Ньютон!.. — Интересно, я ведь с прошлого раза заметил в вашей ненормативной лексике лёгкий переизбыток сексуальных коннотаций, что бы это могло значить? — Ещё одно такое высказывание, и я подорву это здание. — Оборвали либидо, так мортидо полезло? — Ген. Умоляю. Хватит. Просто ответьте на мой вопрос. В душе что-то перевернулось, когда Ген неожиданно услышал своё имя вместо сухого и привычного «доктор Асагири». Это произошло быстро, легко и невероятно естественно. Может, поэтому он и не придал ощущениям большого значения: в тот момент Гену просто хотелось продолжить издеваться над столь прекрасным в своей откровенной вспыльчивости доктором Ишигами. — Хорошо, как скажете, хотя мне понравилось, что вы начали меня умолять. — Всё. До свидания. — Ладно! Ладно! Объясняю! Доктор Ишигами уже почти встал, но остановился, злобно зыркнув на Гена. Он гневно выдохнул и… Послушно сел обратно на пол. Ген довольно прищурился. — Давайте начнём с азов. К восприятию одним человеком другого человека можно подойти по-разному. Существует как минимум три варианта, но один из них, мне кажется, получится у вас даже лучше, чем у моих студентов. — Я слушаю. — Попробуйте воспринимать вашего собеседника как объект. Как что угодно, просто существующее в пространстве. Не оценивайте никак, позвольте ему быть. Вы же позволяете вашим химическим веществам существовать в пробирках? — Вы хотите, чтобы я воспринимал человека, как будто он... Например, галилеевский камень? — Отлично, будто он галилеевский камень, – ухватился за ассоциацию Ген. – У любого человека есть свои качества, в том числе и психологические, как шероховатости у нашего камня. Они создают форму, цвет, кристаллическую решётку, вес, плотность — словом, все его особенности. Но это всё ещё камень. И даже если перед вами стоит маньяк-убийца, то это просто очередные вмятины на его поверхности. И вы возьмёте их в расчёт, когда будете кидать по прямой вниз или по параболе вперёд. Это всё. Если попробуете смотреть на человека так, то поймёте, что изначально никто не хороший, не плохой. И только вы решаете, каким он для вас станет. И если вы решите наградить его вашей симпатией, то будь он хоть каннибалом, жрущим детей, как только вы отстранитесь от моральности и сделаете выбор в пользу положительной оценки, вам станет всё равно на такие... Мелочи. — И вы тоже смотрите на меня так? Как на камень? — Нет. Так будете смотреть на меня вы. А я смотрю на людей немного иначе. — Как же? — Я твёрдо решил для себя, что люди с самого начала хорошие. Независимо от моей оценки. Они достойны уважения, не важно какого человек пола, возраста, этноса или статуса. Это сетка восприятия, которую я наложил по собственному выбору. И работаю в этой системе координат. Доктор Ишигами поднял бровь, уже готовясь задать вопрос «почему», но Ген его опередил. — Так продуктивнее. Так я могу помочь. — А вот вся та проповедь про то, что люди козлы, откуда тогда взялась? — О, дорогой доктор Ишигами, это я цитировал психоаналитиков. — То есть вы мне предлагаете только один из взглядов на человека? — Да. Самый объективный и нейтральный. Но самый... Бездушный. Отстранённый. — Значит, этот метод несёт некоторые ограничения? — Верно. Вы быстро соображаете, док. Сенку замолчал, задумавшись над услышанной информацией. Ген ему не мешал. — То есть... Правильно ли я понял, что вы, в зависимости от задачи, используете разные инструменты, подходя к человеку с разных углов? Примерно так же, как если бы я пытался воспринимать электрон то волной, то частицей? — Абсолютно верно. И пока электрон для вас волна, вы никогда не найдёте его местоположение. — А как только начну воспринимать его частицей, так сразу теряю информацию о скорости... — Да, открытие дуализма Гейзенберга сильно помогло психологам отстоять свой научный статус. Доктор Ишигами вскочил, поражённый собственным открытием. Для него всё встало на место. — Так вы просто неправильные квантовые физики! Ген засмеялся. — Я рад, что вы нашли свой способ описать психологию.***
К концу второй сессии Сенку впервые почувствовал, что, возможно, доктор Асагири не так уж и бесполезен.