Стихотворение главы: Иоганн Вольфганг фон Гёте — Прометей
Откуда Ген узнал, что это его первое в жизни свидание, Сенку думать не хотел. Он тысячу раз отказывал разным людям в симпатии, абсолютно не испытывая по этому поводу каких бы то ни было мук совести, но сейчас Сенку действительно впервые оказался в ситуации, когда он вроде бы и не соглашался, а вроде бы у него и нет выбора: либо он идёт на это дурацкое «экспериментальное свидание», либо теряет последнюю возможность узнать, что с ним не так. Чёрт. И что же теперь делать? Ему поставили шах, отрезав любые пути к отступлению. А значит, это был и мат. И Сенку это очень не нравилось. Именно поэтому он со строгой миной сидел в раменной рядом с университетом, сложив руки на груди и щурясь на сидящих напротив, самозабвенно наворачивающих лапшу Тайджу и Хрома. Первый буквально только что вернулся из очередной командировки, но стоило ему услышать от Хрома короткую сводку того, что он пропустил, так тут же примчался к лучшему другу. Только вот Сенку почему-то не спешил во всех подробностях делиться переживаниями с парнями. Честно говоря, он эту дебил-компашку хотел убить. — Значит так, придурки, – Сенку говорил невероятно спокойно, но это был лишь внешний уровень. – Слушайте сюда и запоминайте, если вы ещё хоть раз подумаете, что можете за меня решать, как мне жить, я вас на анатомические опыты биофаку сдам, вы поняли? — Ой, да ладно тебе, пару раз время сбилось, скоро всё восстановится и наладится, вот увидишь! – как всегда позитивно прокричал Тайджу, не переставая жевать. Удивительное умение. — Ты думаешь, сбой внутреннего таймера — единственная моя проблема? — А чё? Нет? — Нет. Тайджу и Хром синхронно вздрогнули. Воистину, Сенку умел произносить это слово как заклинание. — Загибай пальцы, Тайджу, а лучше сразу отрезай их, они тебе больше не понадобятся. Итак, с чего бы начать? Ах да, наверно с того, что помимо сломанных внутренних часов теперь по ночам я стабильно вижу… Назовём это кошмарами, о содержании которых вам лучше не спрашивать, – парни перестали работать челюстями, в четыре глаза уставившись на Сенку. – Но это ещё не всё. Далеко-о-о не всё. Продолжаем. Я перестал понимать, как мне распределять время, а потому начал опаздывать, у меня пухнет голова от мыслей, которые я не успеваю ловить, порой я застреваю на простейших задачах, не в силах сложить два плюс два, и, самое безумное, держитесь крепче, – Сенку казалось, что он сейчас наэлектризуется. – Обожаемый вами Асагири Ген пригласил меня на… Великий Дарвин, я даже это слово произнести не могу… Сви… Свидание. Этот гетерохромный мозголаз пригласил меня на эксперимент, который назвал свиданием! — Чтооо?! – воскликнул Тайджу и тут же подавился бульоном. – Кха-кха!.. Ты гей?! Поздравляю с каминг-аутом! — Я тебя сейчас молекулярным слоем об стол размажу, – Сенку сжал зубы так, что у него проступили желваки на скулах. И где этот дурачина Тайджу вообще подобных выражений понабрался? — Подожди-подожди, что ещё за свидание? Ты же его клиент, разве это не запрещено? – Хром явно оценил ситуацию чуть более здраво. — Не знаю, что там разрешено-запрещено, но… – Сенку строго посмотрел на парней. – Что ж, кажется, вам пора узнать правду. Я никогда не ходил к нему на терапию. — Что? — Я вам соврал. Мы с болтологом заключили договор и просто сидели вместе, занимаясь своими делами. Никаких консультаций не было. — Нееет! – Тайджу взвыл, обиженный во всех чувствах, а Хром просто уронил лицо в суп. — Зарубите на носу и смиритесь: я в жизни не стану послушной собачкой, смиренно лежащей на кушетке у мозгоправа. — Подожди-подожди, – Хром замахал руками, пытаясь как-то собрать ситуацию воедино. – Ты сказал, что вы просто сидели… — Да. — Занимались своими делами… — Да. — А в обсерватории тогда что вы с ним делали? — Я просто попросил его объяснить мне несколько научных психологических терминов. — То есть вы всё-таки обсуждали психологию? — Отрицать не буду, – Сенку небрежно почесал ухо. — Это происходило в контексте каких-то твоих… Как это говорят терапевты? Запросов? — Я никаких запросов не давал. — Но Сенку... Ведь именно после встречи с доктором Асагири с тобой стали происходить некоторые… Изменения. Что это, как не эффект от «терапии»? Что если ты пытался обмануть нас, а в итоге обманул сам себя? Сенку на секунду подвис. Вот же заноза. А Хром умнее, чем хотелось, чтобы он был. С другой стороны, ну не мог же Сенку признаться друзьям, что все проблемы начались после одного неловкого разговора о сексе и не менее неловких попыток… Скажем так: изучить гормонально-физиологически-половую сторону вопроса человеческой жизни? Поэтому отвечать надо было аккуратно. — Не пытайся выдавать желаемое за действительное, Хром. У нас с Геном чисто научные отношения. — О, он уже Ген, – хохотнул Тайджу. – А на эксперимент-свидание он тебя пригласил тоже во имя науки? Сенку про себя ругнулся. Вот тебе и аккуратно. — У него есть гипотеза, что со мной происходит, но он пока не может сказать ничего конкретного. Ему нужно провести эксперимент, чтобы дать чёткий ответ. Короче, на его месте я бы поступил таким же образом. Сенку понял, что это звучит как попытка оправдать Гена чуть позже, чем закончил говорить. — Хорошо, я понял, что вы оба сумасшедшие учёные и любители проводить опыты, но ты вообще уверен, что это не шутка? Вдруг он просто так назвал эксперимент свиданием? – Хром явно что-то недоговаривал. — Шутка? Ты серьёзно? Он сказал, что я ему нравлюсь! — Ты мне тоже нравишься, но это же не значит, что я хочу быть твоим парнем, – вклинился Тайджу. — И слава Фибоначчи, – приложил руку к лицу Сенку. Нет, правда, иногда Тайджу лучше жевать, чем говорить. — Слушай, а хочешь, Юдзурихе звякнем: может она что подскажет? Женщины в этом больше понимают… — Оставь Ю в покое, идиотина. А лучше подними задницу и вали к ней: нахрена ты тут мне со своими «гениальными» советами? — Но она сама сказала мне бежать к тебе и подбадривать! — Меня не надо подбадривать. Пошёл нафиг. Тайджу надул щёки. — Но, Сенку… — Всё. Захлопнулись оба. Не собираюсь я больше обсуждать эту тему с вами. Я пришёл сюда только потому, что вы обещали мне большую порцию говяжьего рамена. И где он? Оба парня вздохнули. — Ты за рамен родину продашь.***
Сенку было невдомёк, что Хром вообще-то волнуется. Сенку тихушник. Никогда не знаешь, что происходит в этой, так похожей на внебрачный гибрид лука порея и цветной капусты, голове. И что бы Хром ни делал — всё бесполезно. Все его дружеские порывы умирали в зачатке, разбиваясь о самомнение не признающего свои слабости и ошибки великолепного Ишигами Сенку. Так и сейчас он сидел напротив, такой серьёзный, непробиваемый, изображал из себя трансформатор Теслы… А Хрому хотелось схватить его за грудки и прокричать в ухо: «Очнись, дурак! Расскажи, что у тебя на душе! Хотя бы раз!» Ну неужели принять чужую помощь — настолько серьёзная задача, если речь идёт не о науке?***
— Так значит, у тебя скоро свидание? – прозрел Тайджу. — Жуй. Молча. — А кстати да. Мне интересно, как ты отреагировал на столь внезапное предложение? – Хром бесстрашно уцепился тему. Сенку зарычал. — Я сказал, что у меня нет времени на подобную ерунду. — Серьёзно? И всё? — И всё. — Сенку… Ты прости, конечно, но тебя не смутил… Ну, например… Пол доктора Асагири? — Меня смущает Ген сам по себе, что там у него с половой принадлежностью, мне до лампочки. — Ты мог бы хотя бы сказать, что вы не можете встречаться, потому что оба мужчины, а тебя интересуют только женщины… Как вариант, если бы ты действительно хотел от него отвязаться. Сенку на пару секунд застыл, переваривая информацию. Чёрт. Он продолбался. Ему даже в голову это не пришло. Но… — Но тогда это была бы неправда, – Сенку патологически не умел и не хотел врать. – Женщины мне тоже неинтересны. — А что же тогда правда? Сенку задумался. Дважды чёрт. Похоже, ответ на этот вопрос он уже не знал.***
Ген любовался яркими вывесками Шибуйи на фоне ещё светлого, чуть подёрнутого летними тучами вечернего неба. Он ждал. Сам не знал чего именно, но... Какое же всё-таки приятное чувство — эта влюбленность. Ген не испытывал ничего подобного уже лет пять и сейчас заново открывал все аспекты столь необычных ощущений. Мир вокруг был таким… Таким… Живым, ярким, особенным!.. Ген посмотрел на ладони. …Даже руки ощущались своими. По ним давно уже не текла жизнь так отчётливо. Только мизинцы ещё немного казались инородными бесчувственными кусками плоти. Но это мелочи. Сейчас всё иначе. Не то, что в тот день. — Ген, вы там линию жизни, что ли, рассматриваете? Ген оторвался от созерцания собственных рук, с лёгким волнением переводя взгляд на Сенку. Пришёл всё-таки. Надо же, и просьбу одеться поприличнее выполнил! Ген внутренне облизнулся, настолько хорошо Сенку выглядел в своём неизменном полуклассическом кэжуале. И кто его научил так одеваться, а главное, где только он находит столь изящные вещи? У него же талия чуть ли не уже, чем у Рури! Вот бы его за эту талию, да… Стоп, Ген, спокойно! Мысли прочь! Так, про что он там говорил? А, точно, про линию жизни… — Что за глупости, конечно же, ожидая вас, я рассматривал только линию любви. — Надеюсь, она у вас короткая. — Даже если и так, давайте порадуемся, что на дворе двадцать первый век и психологи уже лет пятьдесят как доказали, что конституция тела плохо предсказывает стабильность будущих любовных связей. Особенно если речь идёт о каких-то кожных складках на ладонях. — Пф, жалкая пародия на науку эта ваша психология. Доказали очевидное и радуются. — Ну не скажите, всё не так просто, идея же не из воздуха возникла. Вот криминалисты до сих пор связывают некоторые особенности строения человеческого тела с факторами преступности. — Например? — Например, если у вас указательный палец сильно короче безымянного, то это признак того, что у вас ещё с пренатального периода повышен уровень тестостерона в крови. — И что? – Сенку дёрнулся, но удержался от того, чтобы начать рассматривать собственные кисти. Гена это даже умилило. — И то. Это гормон агрессии, силы, соперничества. В дикой природе он решает многое: самцы животных с низкой концентрацией тестостерона опускаются в социальной иерархии на самый низ… Но у человека всё гораздо сложнее. Благодаря психике нам уже не нужна грубая физическая сила, чтобы занимать высокую позицию в обществе. Ну… Почти, – Ген ухмыльнулся. – Представьте, как тяжело, если у вас кипит кровь, много энергии, а вам её некуда девать, потому что по каким-то одному дьяволу понятным причинам надо сидеть за партой и решать геометрию, лишь бы получить заветные сто баллов по домашнему заданию, заслужить похвалу от родителей, быть на хорошем счету у преподавателя, сдать экзамены, поступить в хороший университет, найти работу… — Короче, Ген. — «Тестостеронные» люди страдают вспыльчивостью и легко теряют голову от гнева, что и приводит к преступлениям. Вот вам короткий вариант. — Околонаучный бред. — Не сказал бы, ведь на вашем месте я бы на свои пальцы всё-таки посмотрел. Сенку с любопытством естествоиспытателя развернул ладони, отвлекаясь на сравнение. — А что с ними? — Они… – Ген тут же воспользовался моментом и наклонился к уху Сенку. – Прекрасны. — Ген! Краска моментально залила лицо Сенку, а его руки тут же были спрятаны в карманы брюк. Ген сам не ожидал такой бурной реакции и засмеялся. — Ха-ха! Да не смущайтесь вы так! Должен же я начать наше свидание с комплимента. А то получилось, что вместо тёплых слов вы услышали лишь лекцию по криминальной психологии. — Лучше уж так, чем ваши неуместные ухаживания! — Ну не обижайтесь. Я не хотел вас обманывать. Вы, кстати, знали, что докторов и академиков легче всего обвести вокруг пальца? — Это ещё почему? — Они считают себя слишком умными и теряют бдительность. — Вас так послушать, я потерял бдительность трижды, – устало потёр переносицу Сенку. Его лицо выражало все оттенки страдания. — Пока что лишь дважды. Но это только начало, мой дорогой доктор.***
Находиться рядом с Геном было катастрофически сложно. Пусть на проверку безымянный и указательный пальцы оказались примерно одной длины, но сам Сенку уже не был уверен в уровне тестостерона. Желание почесать кулаки об кое-чью наглую морду росло с каждой секундой. Причём в геометрической прогрессии. — Давайте закончим этот спектакль, – Сенку смог взять себя в руки. – Я здесь только ради эксперимента. И не удивлюсь, если ваше «свидание» лишь очередная несмешная шутка. — Вы раните меня в самое сердце, Сенку, – театрально схватился за грудь Ген. — Хватит. Больше вы меня не обманете. Как бы вас этому на вашем психфаке ни учили, но со мной подобный фокус не пройдёт. — Стереотип. На психфаках не учат врать, наоборот, говорить только правду. — Ага, конечно. — Между прочим, это очень сложно! А потому на фоне вечной лжи она смотрится настолько дико, что нам часто не верят. Так что не волнуйтесь, насчёт свидания я был с вами на все десять миллиардов процентов искренен. — То есть это всё не шутка? – Сенку почувствовал, как мурашки забегали по спине. — Это всё правда до последнего моего слова. – В глазах Гена не было ни капли обыкновенной смешинки. — Вы точно хотите со мной встречаться? — Да. — Вы уверены? — Да. — Вы меня… Лю… Любите? — Люблю? – Ген снова засмеялся. – На данный момент — нет. Влюблён? Очарован? Восхищён? О да. Но вам пока рано разбираться в столь сложных нюансах чувств. Лучше начать с чего-то попроще. И именно этим мы сейчас и займёмся! — Святой Ом, что вы удумали? — Закройте глаза, Сенку. — Зачем? — Без этого я не смогу начать эксперимент. И пусть мы на свидании, однако не надо забывать и о второй цели сегодняшнего вечера! Сенку нахмурился. Ох, не доверял он этой твари... Но всё-таки сделал то, о чём попросил Ген. Как же это глупо: стоять с закрытыми глазами посреди Токио. — Я надеюсь, вы не… Ой. Сенку почувствовал, как на его веки легло что-то мягкое, а затем мягкая эластичная ткань обернулась вокруг головы. Сердце упало в пятки. Эксперимент что?.. Будет проходить вслепую?! Несколько тугих узлов на затылке стали немым подтверждением. Вы, блядь, серьёзно? — Ген, что вы делаете? Сенку звучал устало. Он уже не мог ничего сделать, только смириться с выходками Гена, как взрослый с фантазиями ребёнка. — Закрываю обзор. Зрение вам ближайшие два часа не понадобится, зато остальные чувства наоборот очень даже. Особенно это, – Ген коснулся кончиками пальцев места за ухом Сенку. Тот дёрнулся от столь необычного ощущения и строго вперился туда, где, по его мнению, должно было быть лицо этого нахала. — Давайте без рук. — Могу языком, – хихикнул Ген. — Удачи. Если хотите без него остаться. — Ладно-ладно, я понял. Нигде не жмёт? Видите что-нибудь? — Нигде и ничего. Давайте быстрее уже. — Так не терпится? — Ага, домой. Быстрее начнём — быстрее закончим. — Отличный настрой! Но посмотрим, что вы скажете после эксперимента. – Сенку лишь громко и непокорно фыркнул, показывая, что даже после эксперимента его мнение на десять миллиардов процентов останется неизменным. – Назовите время. Сколько показывают ваши внутренние часы? — Двадцать часов, три минуты и восемь секунд. — О, вы используете военный формат? — В сутках двадцать четыре часа, Ген, точнее двадцать три часа, пятьдесят шесть минут и четыре секунды, но… В любом случае, в моей голове их тоже двадцать четыре, каким бы форматом это ни называлось. Так удобнее. — Согласен. Не понимаю этих любителей делить сутки на половину. — Именно. Ну что, я попал? — Да, всё точно. И, кстати, нам уже пора торопиться, а то опоздаем. Постарайтесь сейчас не отвлекаться. И дайте руку… Да не бойтесь. Держитесь здесь, да, вот так, – Ген неожиданно взял ладонь Сенку и положил на своё плечо. – Теперь я ваша собака-поводырь. — Только не гавкайте. — Ну что вы, я воспитанный. — У меня тогда много вопросов к вашему хозяину. — Сенку, доверьтесь мне. Обещаю, что никуда от вас не сбегу и буду предупреждать о каждом препятствии на пути. Никаких подлостей, честное слово. — В крайнем случае, я всегда могу снять повязку, не обольщайтесь. — И всё же позвольте мне хотя бы на несколько часов стать центром вашего мира. Сенку хотел было пошутить что-нибудь про слишком раздутое чувство собственной важности одного обнаглевшего психолога или даже завернуть про открытие новой системы строения вселенной… Но решил приберечь эти высказывания на потом. Тогда он ещё не осознавал, как часто ему придётся изобретать подобные каламбуры в будущем. — Позволяю, Ген. Но только ради науки. — Конечно, док, только ради неё. Вы готовы? — Готов. — Отлично. А теперь… Да начнётся эксперимент.***
Судя по ощущениям, шли они не очень долго и вроде даже не переходили никаких дорог. Вокруг шумели люди, ощущались запахи еды… Без зрения действительно было сложно что-то разобрать, поэтому с каждой минутой внутреннее беспокойство Сенку росло всё сильнее. Понимание происходящего утекало из-под пальцев, которые всё сильнее и сильнее сжимались на плече Гена. И правда центр мира. Сенку почувствовал, как на его руку на секунду легла чуть тёплая ладонь Гена. Это помогло ненадолго, но расслабиться. Он не один. — Аккуратно, через два шага будут ступеньки. Раз, два, три, четыре, пять… Новое испытание было преодолено успешно. Шум усилился, скрип двери… Они точно вошли в здание. Спустя десяток шагов ситуация изменилась. — Добрый вечер, доктор Асагири! — Асагири-сама, рады вас видеть! — Асагири-семпай!.. — Смотрите, это доктор Асагири! Сенку не мог что-либо увидеть, но прекрасно слышал, как Гена буквально со всех сторон приветствуют разные голоса. Ну и куда этот хитрый болтолог его привёл? — Я смотрю, вы здесь знаменитость? Что это вообще за место? — Пока не могу сказать, но вы можете попробовать догадаться, где мы. Есть варианты? — Здесь шумно, куча людей и… Хорошее эхо: мы в каком-то очень большом помещении. — У вас отличное восприятие, Сенку. Обычно люди теряются, когда им закрывают доступ к зрению. Человек слишком часто на него полагается и совсем забывает о наличии других чувств. Что ещё скажете? — Мы шли пять минут и шесть секунд… Что по меркам города совсем небольшое расстояние. И пусть я не знаток этого района, но что-то мне подсказывает, что на станции Хацудай, где мы встретились, есть только одно место с подобными характеристиками. — Слушаю вашу теорию. — Мы в Токийском театре. — Это было слишком быстро! – расстроился Ген. – Вот и приглашай на эксперименты тех, кто хорошо знает город. Ну ладно, в любом случае, нечего нам тут стоять, надо занять места. Держитесь крепче, – Сенку послушно последовал за двинувшимся вперёд плечом Гена: перспектива остаться слепым в одиночестве его определённо не радовала. Под ногами сменялась фактура от ровного и гулкого пола до мягких ковров, где-то были лестницы, резкие повороты; Сенку помнил, что прошёл ровно пятнадцать ступенек, они явно куда-то поднялись… Долгая ходьба сменилась остановкой, вокруг говорили люди, обсуждали насущное… Несколько маленьких шажков. Снова остановка… Очередь? Ничего не понятно. Беспокойство колючей волной окутало сердце… — Я тут. Всё в порядке. Мы почти вошли в зал. …И отступило. Ещё несколько шагов — и звуки расширились. Сенку казалось, будто рядом шумел бескрайний океан, но взамен стало чуть тесно. Сенку заволновался, что может помешать кому-то своей неповоротливой слепой тушкой, но внезапно почувствовал на талии мягкие руки Гена, которые деликатно и очень нежно взяли управление на себя. Пожалуй, разок действительно можно довериться. Но только разок. — Всё, пришли. Опускайте вашу пятую точку сюда. – Сенку помялся с ноги на ногу и аккуратно, заранее ощупав пространство, сел. — Как далеко мы от сцены? — Ничего вам не скажу, мой дорогой друг. Зал всё равно устроен так, что слышно идеально в любой точке. — Я знаю. Просто хотел сориентироваться. — Именно этого вам и не надо. Будьте слухом. Сенку чуть нахмурился под повязкой. Знал бы он заранее, куда они идут, ни за что бы не согласился закрыть ему глаза. Потому что внутреннее убранство нового национального Токийского театра было чуть ли не самым прекрасным и гармоничным творением архитектуры, которое когда-либо создавал человек. За всю жизнь Сенку ни разу не удосужился сам посетить это место (не до того было, да и не любитель он, если честно), но видел на фотографиях, как ловко человеческий гений перемешал знания законов акустики с идеальной геометрией. И вот он наконец оказался в месте, выражающем собой всю силу и красоту науки, а ему нельзя даже на секундочку взглянуть! Издевательство! — Жаль, вы не видите этой красоты, – будто специально подлил масла в огонь Ген. — Не дразните. Ещё одно слово, и я сниму повязку. — Всё-все, молчу. — Лучше скажите, что здесь сегодня будут играть. — Чайковского. — Почему его? – Несколько секунд тишины. Ответа не последовало. – Ген? Вы тут? Почему?.. — А? Ох, простите, Сенку, мне надо отойти на секунду. Я буду совсем рядом, скоро вернусь, посидите тут. Не волнуйтесь, я буквально на минуточку… Сенку почувствовал, как в паре сантиметров от него легко заскрипело сиденье, и уже на отдалении услышал голос Гена: — Сато-сама, как я рад вас видеть! — Ген-кун, мальчик мой, я как раз тебя искала! А ну повернись, да, вот так, ага… Ну и что я вижу? Ты совсем исхудал! Второй чуть приглушённый шумом зала голос принадлежал явно немолодой женщине. Её интонации были крайне похожи на типичную умудрённую опытом бабушку. По крайней мере, Сенку подумал, что если бы у него была бабушка, то она бы звучала именно так. — Эй! Я наоборот набрал! Уже сто лет как нормально не тренировался! Но это всё глупая проза жизни, как вы? Как здоровье малышей? — У них всё хорошо, только они уже совсем не малыши, Ген-кун… Столько лет прошло, вот, школу заканчивают. — Ох, как быстро летит время… — И не говори, мальчик мой, и не говори… Семнадцать лет как одно мгновение. Но так и должно быть, молодёжь всегда приходит нам, старикам, на замену, таков закон сансары, не стоит пытаться нарушать столь важные правила. Вот буквально сегодня на кладбище заходила. А ты давно там был, а, засранец? — Давно, Сато-сама, давно. – Сенку отметил, что Ген звучал устало. – Я хотел сегодня заехать, но с самого утра сидел в лаборатории: скоро сдавать научные отчёты, понимаете… Если бы не концерт, то и дальше бы работал. — Ген, но сегодня же суббота! — А у учёных понедельник начинается в субботу, вы не знали? На этой фразе Сенку уже не выдержал и громко хмыкнул. — Вот, доктор Ишигами подтверждает, – внезапно подхватил Ген. — Надо же, наш мальчик сегодня не один!? – воскликнула Сато-сама. Сенку повернулся на голос и аккуратно склонил голову в знак приветствия. — Невероятно! Ген, я дожила до этого дня, ты привёл компанию! Но… Зачем ты завязал столь прекрасному молодому человеку глаза? — Доктор Асагири использует меня как подопытную крысу. – Сенку надеялся, что угадал с направлением. — А доктор Ишигами невероятный экземпляр, что столь бездумно отдался в мои руки. – Если бы объевшиеся сметаной коты разговаривали, то делали бы это именно так. — У нас равноценный обмен, док. Я вам свой мозг, вы мне информацию. — Вижу, мальчики, вы нашли друг друга. Но, в любом случае, доктор Ишигами, спасибо, что составили компанию одному одинокому дуралею в этот день. — Сато-сама! — Молчи, негодник, небось даже не поблагодарил молодого человека за то, что он на тебя вечер тратит! А вдруг его девушка ждёт? — Лучше, – улыбнулся Сенку. – Меня ждёт грант. — Великий Эбису, ещё один! И где вас таких помешанных на науке делают? Даже в… – Сато-сама внезапно осеклась. Сенку напрягся. Он машинально поднёс руку к глазам... — О, свет приглушили, скоро начнётся! …И слабо выдохнул, опустив ладонь. Контроль. Ему жутко нужен контроль. В подтверждение слов Сато-самы раздался характерный звук настройки музыкальных инструментов. — Ну всё, мальчики, я пойду на своё место. Ген, рада была тебя увидеть. Доктор Ишигами, берегите его. И оба, ешьте побольше! Смотрю, что первый, что второй худее жертв Аушвица. Дурацкая наука все силы из вас высосала. — Ради вас, Сато-сама, так уж и быть, присмотрю за этим болтливым придур… Доктором Асагири, я имел в виду, – Сенку нагло ухмыльнулся. – А вот насчёт еды ничего не могу обещать. Мечтаю о дне, когда человечество избавится от столь бессмысленной траты времени на поддержание собственной жизни. — Глупый ребёнок, – хохотнула Сато-сама. – Ген, приводи его ко мне, накормлю так, что потом сам за добавкой прибежит. — Обязательно, Сато-сама. – Мелодия настройки стала громче. — Ну всё, я побежала. А, точно, Ген, навести своих, несносное ты существо, они же скучают! — Да навещу-навещу, всё, идите. – Сенку готов был поклясться, что Ген небрежно отмахнулся. – И поцелуйте от меня младших. Когда Ген вернулся, нестройные звуки инструментов заполнили собой почти всё пространство. — Мне нравится эта женщина. – Сенку пришлось вслепую искать плечо Гена, чтобы примерно догадаться, где у него ухо. А эта тварь, наверно, с удовольствием позволила себя ощупать. – Можно теперь я тоже буду называть вас «засранцем» и «негодником»? — Мне кажется, мы ещё не на той стадии отношений, Сенку, однако я готов рассмотреть этот вариант в будущем, в обмен на, скажем… Небольшой поцелуй. — Мечтайте больше. Она ваша родственница? — Мы с Сато-самой не в родственных связях, но в детстве она была для меня как настоящая бабушка. Обязательно как-нибудь навестим её. Уверенность Гена в том, что они вместе ещё когда-нибудь куда-то сходят, рассмешила Сенку. — Вы действительно надеетесь на новые свидания? Ваш оптимизм поражает. — Я вас уверяю, это не оптимизм, а обычное планирование будущего. – Шум стал стихать. – Но всё потом. Прямо сейчас пришло время ввести вас в суть дела. — Наконец-то! Сенку ждал этого момента непозволительно много времени. — Сколько показывают ваши внутренние часы? — Двадцать часов, двадцать семь минут, четыре секунды. — Идеально. Итак, теперь мы знаем, что в обычных ситуациях ваши часы не сбиваются. — Это и есть вся ваша хвалёная психология? Я разочарован. — О, мой дорогой Сенку, мы ещё даже не начали. Итак, слушайте инструкцию. Как я уже сказал, сегодня оркестр будет исполнять разные произведения Чайковского, ваша задача после окончания каждого из них говорить внутреннее время и понравилось ли вам услышанное. Ясно? — А если я вообще не очень люблю всё это? И что, если мне ничего не понравится? Это была правда, Сенку искренне не понимал концепцию музыки и предпочитал не забивать голову лишними «шумами». По его скромному (нет) научному (да) мнению, чистая, незахламлённая пустота гораздо лучше подходила для мыслительных процессов. И даже вступительный трек из Дораэмона и мелодии из Зельды или Андертейла его не переубедят. — Не попробуем — не узнаем. Даже хорошо, что вы никогда не оставались наедине с классикой. Так будет лучше видно, что происходит с вашим таймером. — Вы думаете, эти вещи взаимосвязаны? — Всё в этом мире взаимосвязано, Сенку. Вам ли не знать? Вопрос только в том, насколько тесно. Спрошу ещё раз, вы поняли инструкцию? — Понял. Называть время после окончания каждого произведения и говорить, если понравилось, пусть в надобности последнего я не очень уверен. — Отлично. А теперь… – инструменты резко смолкли. – Наслаждайтесь наукой.***
От первых звуков внутри Сенку всё замерло. Если он о чём-то и думал, то уже не мог вспомнить сути. Мысли утекли вместе с басом труб, не в силах собраться заново. Или же… Нет. Не утекли. Их буквально выдуло из головы. Расщепило, мать их, на атомы. Сенку не мог понять почему, но внутри него будто натянулись струны, а тело напряглось в диком желании убежать. Отвратительное чувство. Единственное, что помогло не сойти с ума в тот момент — внутреннее обещание во что бы то ни стало избить Гена, когда всё закончится. Слава Герцу, спустя время мелодия стала тише, даря обманчивое спокойствие… А затем снова разошлась по всей черепной коробке ненавистным грохотом. Сенку сдерживался из последних сил, лишь бы не закрыть себе уши и не сорвать повязку. Невыносимо. Почти больно. Сенку не знал, в каком состоянии Чайковский писал эти адские мотивы, но он явно был не в себе. А теперь ещё и другие страдают, слушая это. Если вся классическая музыка такая, теперь понятно, почему Сенку её не любил. Неужели все собравшиеся здесь пришли сюда добровольно? Подобные извращения вообще не запрещены законом? Оглушающий бег нот в очередной раз сменился спокойной мелодией, накал угас. Сенку тихо выдохнул, только сейчас заметив, что всё это время дышал через раз. И именно тогда впервые родилось странное, непонятное чувство какой-то непреодолимой тяги. Сенку ощущал, будто его кинули в поток невидимой реки, текущей по одному только создателю известным правилам и законам. Можно было подчиниться, но… В бой снова вступили духовые инструменты, по воде пошла неприятная рябь, и от этого в душе поднялось почти что детское желание плыть против течения, биться об огромные холодные камни, но не сдаваться. Через боль. Через жжение в лёгких. До самого конца. Долго. Невероятно долго. Когда музыка стихла, Сенку чуть ли не застонал в голос от облегчения. — Что скажете? – раздался тихий шёпот Гена. — Громко. Неприятно. Ужасно. Двадцать часов, пятьдесят пять минут, тридцать семь секунд. — Отлично. Я записал. — Если я здесь умру, отдайте моё тело науке. — Эк вас первый концерт Чайковского задел, я смотрю. — Да это!.. Но Сенку не успел закончить, как вступили новые гармонии и… Вау. Это точно написал один и тот же человек? Новая мелодия вызвала на лице Сенку улыбку. Он не знал почему, но перед глазами предстал образ Хрома, смешно ругающегося и носящегося по лаборатории, в поисках запасного огнетушителя, чтобы избавиться от очередного пожара. Прошлый огнетушитель был потрачен ещё неделю назад, а так называемый «запасной» на самом деле был втихаря стащен с этажа и спрятан в какой-то из дальних тумбочек, чтобы завхоз случайно не нашёл его и не потребовал вернуть столь важную вещь на родину. Сенку хихикнул. В глубине души он любил эти моменты, когда эксперименты выходили из-под контроля. Нет, вы не подумайте, Сенку не страдал пироманией… Разве только чуть-чуть. И не то, чтобы ему нравилось смотреть, как Хром пытается вернуть порядок в их маленький мир, состоящий из опытов и науки… Просто… Было в этом что-то невероятно правильное: работать вместе, решать задачи, преодолевать трудности, усмирять хаос… Аккуратное поглаживание плеча вернуло Сенку в реальность. — Сенку, не забудьте про время. — А? – неужели уже закончилось? – Двадцать один час, одна минута, три секунды… — Вы улыбались. Вам понравилось? – Сенку неуверенно прикоснулся к уголкам губ. — Кажется… Да. — Смотрю, минорная часть первого концерта пришлась вам по душе чуть больше. — Возможно… — Я считаю, это прогресс. Посмотрим, что будет дальше. А дальше мир раскололся. Стоило вступить первым аккордам арфы, как Сенку окончательно перестал дышать. Он бессознательно приложил руку к груди, почти не чувствуя ничего под ней, зато видя, как в темноте, до этого беспроглядной и чёрной, словно сам космос, загорелись яркие огни: жёлтые, зелёные, красные, синие — все они сплелись в один сложный, завораживающий узор. И даже когда доселе ненавистные трубы начали партию, это были уже совсем не те грубые звуки, напугавшие и избившие мозг изнутри в первый раз, наоборот, они были словно ветер в крыльях планера: сильные, мощные, подгоняющие… Но прирученные. Красиво. Сенку готов был признать, это действительно очень красиво. Жаль только, закончилось невероятно быстро. — Время, Сенку. — Двадцать один час… И четыре минуты ровно, – честно говоря, Сенку называл время уже наугад. Он точно сбился. — А что насчёт ощущений. — Я… Я не знаю. Оно было… Было… Сенку как заворожённый продолжал смотреть на затухающие отсветы ярких пятен под повязкой. — Понравилось? — Да… — Мне тоже. Лебединое озеро прекрасно. Оставшееся время Сенку сидел почти неподвижно, вглядываясь в краски под веками. Будучи изначально неясными, хаотичными, они стали собираться во что-то относительно структурированное, пестря всеми цветами радуги. Только вряд ли он смог бы передать хоть толику, хотя бы каплю… Или же?.. Постойте. Сенку коснулся ткани на глазах, но ровно в этот момент его ладонь перехватила чужая, тёплая и сильная. От внезапного прикосновения всё тело прошибло молниями, яркие картины пошатнулись. — Ген!.. — Сенку, потерпите, пожалуйста. Дождитесь конца, – рука Гена грубо сжала кисть Сенку. Это почему-то придало сил. — Но!.. — Тише-тише, всё хорошо. Не торопитесь возвращать себе зрение. Очередная мелодия закончилась. — Время? — Идите нахрен со своим временем, Ген! Я сбился ещё в прошлый раз. С соседних мест послышалось шиканье, и Сенку сжал зубы, вырывая руку из цепкой хватки Гена. В принципе, ему было плевать на мнение окружающих и на просьбы Асагири тоже, но от новой партии скрипок вновь родились цвета, миллионы красивых линий и фигур, танцующих сложный танец. Сенку опять застыл, не в силах оторваться от прекрасных образов, внутри которых становилось всё проще и проще жить. Он сам не заметил, как позволил потоку музыки унести его. Теперь не хотелось сопротивляться. Наоборот, Сенку казалось, что он и есть та самая река: глубокая, могучая... И что только он способен управлять всем тем, что видят его слепые глаза. А видели они многое.***
— Сенку, подождите! К своему удивлению Ген еле успевал за резко вскочившим и выбежавшим из зала после окончания выступления Сенку. Он сорвал повязку ещё за несколько секунд до конца... А в его горящих глазах Ген увидел нечто, плохо поддающееся объяснению. Кажется, это был хаос. Абсолютный, беспроглядный, великий хаос. И прямо сейчас этот хаос убегал от него на всех парах. — Сенку, да вашу ж, куда вы так торопитесь? Ген нагнал его уже почти у выхода из театра и упустил бы, если бы Сенку не застрял с раскрытой дверью в руках. За порогом лил чудовищный летний дождь. Ливень. Асагири бы даже назвал это душем. Но Сенку будто было всё равно. Он постоял так несколько секунд, гипнотизируя залитое водой пространство, а затем… — Идеально. Это то, что мне нужно. И рванул прямо в грозу. — Ёпт! Сенку! – Ген, не думая о последствиях, окунулся следом. Стоило им обоим выйти в темноту дождя, как шум заполнил собой всё. Ген даже немного ослеп от переизбытка звуковых и тактильных ощущений, ему понадобилось время, чтобы прозреть и найти стоящую под ливнем, стремительно намокающую фигуру. Тонкая просвечивающая от воды и прилипшая к коже ткань рубашки превратила Сенку в изящную скульптуру, норовившую вот-вот, да и растаять под потоками с неба. Он выглядел невообразимо хрупко. Кто знает, может, так и видел Зигфрид свою Одетту, когда она, ведомая бурей, лишилась чар злого волшебника за секунду до смерти? А может… А может, это версия со счастливым финалом? Сенку стоял неподвижно, закрыв глаза и запрокинув голову. По его тонкому лицу стекали ручейки, собираясь большими каплями, путаясь в длинных светлых ресницах. И пусть ни одна из них не жила долго, пусть все они срывались вниз, сдавшись закону тяготения… Сенку всё равно улыбался. Тогда Ген влюбился во второй раз. И тогда он понял, что хочет быть с этим сумасшедшим, гениальным, взбалмошным, так бесстрашно и самозабвенно подставившему лицо стихии парнем вечно. Держать за руку и никогда не отпускать. — Сенку. – Гену жутко хотелось позвать Сенку по имени, лишь бы удостовериться, что это не сон, не мираж. – Всё в по?.. — Да. Сенку открыл глаза. Ген задохнулся. Хаос сменился на космос. — Или… Не знаю. Я без понятия, сколько сейчас времени. Я без понятия, что со мной. Я без понятия, почему это происходит. Но мне кажется… Я кое-что понял. И мне кажется… Чёрт. Не могу сформулировать. – Сенку сжал кулаки и затряс головой, расплескав тысячи брызг. — Шестеро философов хотели всё понять, один из них всё понял, и их осталось пять… – флегматично пропел Ген, послушно принимая то, что сам промок до нитки. Ну да, конечно, вот она, идеальная погода для восьмого июня. — Вы выполнили свою часть уговора, Сенку. Эксперимент завершён. Теперь пришла моя очередь рассказывать. — Имеет ли смысл мне это знать? Дождь усилился. А Ген перестал думать. Он просто вперился глазами в Сенку, не осознавая, что произошло. Он что, только что… Отказался от информации? Что это за безумная параллельная реальность? — Шучу. Рассказывайте. В ту секунду Ген испугался, не поседела ли его шевелюра на вторую половину, но Сенку так и продолжил стоять с запрокинутой навстречу ливню головой. — Смешно. Я впервые не понимаю, что со мной происходит, и при этом… Отчего-то даже не хочу знать. Это больно. И приятно. Ха-ха... — Страшно? — Может быть, да… А может, и нет… Всё кажется таким неважным. — Это эмоции, Сенку. — Какая иррациональная вещь. — Самая рациональная из иррациональных вещей на планете. — Очередной псевдонаучный пафос. — Да, док, именно он. И именно из-за него вы сейчас в таком состоянии. Думайте, что хотите, но теперь это факт вашей жизни. Сенку вздохнул, опустив голову. Его мокрые, отяжелевшие волосы скрыли лицо. — Я всё ещё жду объяснений. — Вы уверены? — На десять миллиардов процентов. – Услышав заветную фразочку, Ген чуть успокоился. Вот это уже похоже на держащего себя в руках доктора Ишигами. — В ту ночь, в обсерватории, ваш таймер сбился, потому что что-то вас задело и вы эмоционально погрузились в процесс. Вы были близки к состоянию, которое психологи называют «потоком». Невероятная эффективность, полное сосредоточение на задаче, ни холод, ни голод, ни война — ничего не смогло бы вас остановить в тот момент. Но взамен вы потеряли связь с реальностью. И со временем тоже. Оно начало течь для вас по другим законам. — По другим законам… – тихо повторил Сенку как мантру. — Это было моё предположение, но, чтобы удостовериться, я решил отвести вас в место, где создают чувства, ведь музыка — это чистые эмоции. Я закрыл вам глаза специально, чтобы вы абстрагировались от реального мира и смогли сосредоточиться на ощущениях. И… Да. Вы сбились ещё после первого произведения. — Это было отвратительно. Меня будто прижало неуправляемым потоком. — Простите, Сенку, так было надо. И это было неизбежно. — Неизбежно... Может, вы и правы. Не сегодня, так завтра... – речь Сенку была еле слышна сквозь мелодию стихии. – Вы спросили, страшно ли мне... Я без понятия. Но если это страх, то почему так хочется… Смеяться? Ген застыл. — Знаете, мне было действительно плохо... Но потом… – Сенку вытянул руку навстречу тучному небу и улыбнулся. – Потом стало легче. Поток подчинился мне... А поток подчинил меня. Ген приложил ладонь к лицу, делая вид, что хочет смахнуть бесконечную воду, но это было бесполезно. Так же бесполезно, как пытаться скрыть взгляд, полный влюблённого восхищения. Сенку был прекрасен. Это всё, что в тот момент мог сформулировать Ген. С другой стороны… Зачем это скрывать? — Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч накрыть весь мир… Ты можешь, как мальчишка, сбивающий репьи, крушить дубы и скалы… Но ни земли моей ты не разрушишь, ни хижины, которую не ты построил, ни очага, чей животворный пламень тебе внушает зависть. Строки сами сорвались с губ, смешавшись с песнью дождя, но каково же было изумление Гена, когда сквозь шум послышался ответ: — Нет никого под солнцем ничтожней вас, богов. Дыханием молитв и дымом жертвоприношений вы кормите свое убогое величье. И вы погибли б все, не будь на свете… Глупцов, питающих надежды, доверчивых детей и нищих. — Я думал, что влюбиться в вас сильнее невозможно, Сенку. Но я ошибался. — Это… Любимое стихотворение моего научного руководителя, – Сенку явно был удивлён. – И я никогда ни от кого его больше не слышал. — Жаль, на родине автора оно вполне известно. Меня с ним познакомил один хороший… Друг, правда, в оригинале. — Почему вы вспомнили его? — Потому что вы сейчас похожи на самого Прометея, спорящего с богами. Вы словно герой, пытающийся приручить огонь. Любой другой человек на вашем месте забился бы в уголок и страдал, а вы… Вы невероятно быстро учитесь. Всем этим действительно можно управлять, но для человека, доселе не встречавшего подобные ощущения, такая задача сложна. Катастрофически сложна... И вы с ней, на удивление, справляетесь. Правда обычно в первый раз с ней сталкиваются всё-таки дети, а не взрослые двадцатишестилетние доктора трёх наук, – усмехнулся Ген. – Отстаёте в развитии, док. Я действительно не понимаю… — Как я существовал всё время без этого? – Сенку тоже усмехнулся и впервые за весь разговор посмотрел в глаза. Космос в зрачках притягивал. — Да. Я не могу сказать, что у вас не было эмоций, но… Вы будто никогда не примеряли их на себя. — Жить с эмоциями невероятно опасно, Ген. — Другие люди же как-то справляются? И пусть сейчас вам кажется, что это нерационально, но знайте: эмоции тоже работают по законам логики. Главное только разгадать их причину. — Разгадать… Их причину… – На этих словах Сенку почему-то отвернулся. — Сен?.. — Ген, мне надо идти. – Сенку одним движением зачесал мокрые волосы назад и нахмурился, соображая, где он. — Давайте я хоть такси вызо!.. Да стойте вы! Но Сенку удивительно широким для такого маленького тела шагом ринулся в противоположную от ближайшей остановки сторону. — Сенку! — Как же я раньше не додумался… — Пожалуйста, послушайте меня, не гуляйте под дождём! Вы простудитесь! — Если использовать подход Венециано… Или… Ох, чёрт… — Сенку! Ген пытался докричаться до Сенку, но тот шёл намеченным путём, не реагируя ни на что. С ним что-то происходило, будто его теперь занимала абсолютно другая задача. Казалось, он пытается обогнать само время. — Сенку, да куда же вы! — Домой. — Но не будет ли быстрее?.. — Не будет, – и снова этот тембр. Спустя пару кварталов и несколько перейдённых на красный свет дорог, Ген понял, что Сенку привёл их к собственному дому. Ген, перестав задумываться об абсурдности происходящего, скользнул следом в подъезд, твёрдо намереваясь довести Сенку до квартиры, а лучше прямо до горячего душа, чая и кровати, но… Бум! Входная дверь захлопнулась у самого носа, больно приложив металлическим полотном по лбу. — Ауч! Сенку! – За дверью никаких звуков не последовало. – Чёрт… Пожалуйста, вы там хотя бы переоденьтесь! Не ходите в мокром! – И снова тишина. Ген обречённо вздохнул, приложившись ноющим лбом к косяку. Спустя пять минут судорожных попыток услышать хоть что-нибудь внутри чужой квартиры ему пришлось в очередной раз за вечер смириться. Итак. Запишите, пожалуйста, в протокол: эксперимент прошёл успешно. А вот первое за пять лет свидание Асагири Ген безбожно провалил.