***
— П-прошу вас… – вернувшаяся официантка трясущимися руками разложила вилки. — Аригато, – обворожительно поблагодарил Стенли, а Ген даже не знал, куда смотреть: на девушку, что, казалось, собирается прямо тут и грохнуться в обморок от перегрева, или на доктора Уингфилда, чьё лицо, преодолевая невероятные межкультурные барьеры, чётко выражало доступную любому человеку мира мысль: «Если сейчас же не свалишь, то попадёшь в Ад в виде занимательной головоломки из тысячи деталей». Жаль только, вмиг влюбившаяся в прекрасного седоволосого иностранца официантка не видела ничего, кроме объекта воздыханий. Знала бы она, что положила глаз на одного из самых известных наёмных убийц мира, чьё чёрное сердце украдено бесспорно главным кандидатом на звание доктора Зло… Лучше беги, дорогая, беги и не оборачивайся. Слава всем богам добра, на соседнем столике уронили стакан, и девушке пришлось вернуться к работе. Вот так и кончился невероятный роман длиной в целых пять минут. Какая страсть, какие эмоции! Кажется, Стенли этой ночью поспать не дадут. — А они всегда так себя ведут? – Ген придвинулся к поедающему рамен Сенку. — Постоянно. — Давай такими не будем? — Обижаешь, менталист. Ген тихо хмыкнул. — Ловлю тебя на слове. Сенку опять поперхнулся. — Блядь. Никогда ещё Ишигами Сенку не был так близок к провалу.***
— Сам процесс убийства — сплошная механика. Как складывать и вычитать, там нет ничего сложного, – Асагири изящно прожестикулировал палочками, пытаясь что-то доказать лениво жующему кацудон Ксено. Усталость от перелёта всё-таки брала своё — шли вторые сутки, как Ксено не спал. Ничего, три чашки кофе, и снова будет в строю. — Пожалуй, соглашусь с метафорой, если вместо простой арифметики в ней будут квадратные уравнения, – Стенли изящно снял со шпажки зубами шарик такояки. — Вот видите: профи подтверждает. Алгебра эти ваши убийства, – удовлетворённо мурлыкнул Асагири. — Ген, ты задолбал, хватит философствовать, – Сенку хмуро ковырял десерт, ему явно не хватило одной порции супа — вот же дурацкая человеческая биология, почему в ней не предусмотрен фотосинтез? Ксено же, из-за которого все эти обсуждения и возникли, откровенно зевал. Ему было до эвклидового пространства как параллельно на то, что там эта двухцветная тварь ему так живо втирает. Он лишь сказал, что если бы мог, то сам бы прикончил Асагири, просто без любимого кольта это немного проблематично. У гениев его уровня нет времени разбираться, куда лучше втыкать палочки, чтобы одно японское животное умерло с наибольшими мучениями. А вот Сенку почему-то принял всё близко к… Мозгу. И завёлся. — И вообще, я понимаю Стенли: он военный, работа не сахар, но ты-то что из себя изображаешь? У вас там на болтологических факультетах никто дальше глупых умозрительных заключений и бесполезных трактатов не заглядывает. Сидите себе в кабинетах и переливаете из пустого в порожнее. Так что заткни варежку и жри молча. — Хм, жёстко он с тобой, – поднял бровь Стен. – Сенку не знает, что ли? — Нихерашеньки, – хохотнул Асагири, тут же строго переводя палочки с засыпающего Ксено на Стенли. – И кстати, знать пока не обязательно. — Чего мне там знать не обязательно? – рыкнул Сенку. Однако в ответ он получил только красноречивый звук быстро поедаемой лапши. – Асагири! Отвечай! — Прошти, дорогой, – сюрп. – Не шегодня. — Окей, сам напросился. Стенли? — Я не буду сдавать герра Асагири. — Ксено? — Без понятия, о чём эти маньяки толкуют. Но мой тебе совет, змеёныш, не лезь. Меньше знаешь — крепче спишь. — Свиньи вы, а не верноподданные. — До того, чтобы быть нашим королём, ты ещё не дорос, мальчишка, – улыбнулся Ксено. – Зато вот придворного шута я тебе уже нашёл. На этих словах Стенли почему-то засмеялся, словно вспомнил про себя какой-то анекдот, а Асагири лишь хмыкнул, не отвлекаясь от супа. Похоже, они с Сенку впервые за несколько дней ели что-то нормальное. — Ладно, пойду покурю, – Стенли встал из-за стола. — Тогда и я припудрю носик, – тут же отреагировал Асагири. — Ген, у тебя ещё половина рамена осталась! — Можешь доесть за меня, если хочешь, – кинул тот через плечо и рванул за Стенли. — Что они мутят? – Сенку проводил удаляющуюся фигуру в хаори взглядом. — Да наверняка что-то по работе обсуждать будут, что мы слышать не должны. — Эм? Что такого совместного может быть у Стенли и у… Этого? — Не знаю, Сенку, но если бы ты был внимательнее, то увидел, что у этих засранцев много общего. — Общего? Чего? — Глаза. Они одинаковые. — Одинаковые? – кажется, Сенку не мог представить, как вообще соотнести германский голубоглазый фенотип и иссиня-чёрную радужку японца. – Это какие? — Мёртвые. Сенку глупо моргнул. — Что? — Мёртвые, Сенку. — И… Как ты это понял? — Это очевидно, если ты не безэмоциональный идиот. Асагири прекрасно себя контролирует, при общении с ним действительно незаметно, но я тебе уже тысячу раз говорил: научись смотреть на людей вне разговора. — Вообще-то я это делаю. Вот студентам как раз после сессии разрешил оккупировать лабораторию, как ты и учил. — Ну и? Понимаешь хоть что-нибудь? Есть достойные кандидаты? — Сколько ни смотри, всё равно дебилы дебилами. Временами некоторых из них я хочу прям убить. — Вот если они не совсем дебилы, а просто бесят, их и бери в аспирантуру. Чтобы двигать науку, надо окружать себя не единомышленниками, а оппонентами. — Да-да, старик, миллион раз слышал, – Ксено в очередной раз за день поперхнулся. Настолько не иметь чувства самосохранения мог только один человек на планете. И Ксено не понимал, за какие такие заслуги он каждый раз его прощает. — Сейчас получишь по наглой чешуйчатой морде, чудовище. Запомни: понятия возраст и время для таких людей, как я, неприменимы. — Так и напишу на твоей могиле как-нибудь. — Поразительно необучаемое существо, – покачал головой Ксено. – Но должен признать: то, что вы с Асагири задумали, действительно… — Элегантно? — Ну… Изысканно точно. Но, видимо, ты не понимаешь, насколько это опасная вещь. Я удивлён, как ты, во-первых, вообще до этого додумался, а во-вторых, почему продолжаешь гнуть свою линию? Это хуже открытия расщепления ядер урана. Шаг влево, шаг вправо — и ты получишь кое-что пострашнее атомной бомбы. — Это просто наука, Ксено. И если что, я не позволю использовать её во зло. — Ага, конечно, удачи. — И тем не менее ты обещал поручиться за нас. Значит, тебе тоже хочется посмотреть, чем всё закончится? — Скажем так… Ваши доводы звучат логично. И кто я такой, чтобы отказываться от подобной силы? А если после ваших исследований мир взлетит на воздух… Ну что ж, – Ксено соединил пальцы обеих рук, – значит, я и стану тем, кто нажмёт на кнопку. — Только попробуй. Это было сказано тихо и невероятно… Невероятно властно. Ксено даже не мечтал когда-либо увидеть Сенку в подобном состоянии. С ним что-то не так. И Ксено это нравилось. — Посмотрим, как вести себя будешь, мой несносный ученик. Сенку лишь гневно посмотрел на Ксено. О, да. Это определённо что-то новенькое. — Да не нервничай раньше времени. Помогу я вам. А сейчас… Лучше ешь суп, стынет.***
Летний вечер в центре Токио, пустующая зона для курения недалеко от кафе — прекрасная урбанистическая идиллия. Мимо сновали люди, под ногами ворковали наглые голуби, ветер шумел в кронах деревьев… Возможно, впервые за всю жизнь Стенли поблагодарил чёртов двадцать первый век, в котором травить себя табаком, видите ли, перестало быть модным, что в курилке безлюдно и желающих присоединиться к скромной компании из одного до трясучки желающего пустить никотин в кровь снайпера и уставшего после четырёх дней безвылазной работы психолога больше не нашлось. Чем они оба, собственно говоря, и планировали воспользоваться. Взамен, конечно, пришлось оставить двух безудержных гениев наедине, однако… Каждый надеялся, что всё обойдётся. Хотя бы без взрывов. — Поделиться с тобой сигаретой? – Стенли шарил по карманам в поисках заветной упаковки. — Я не курю. Пора тебе запомнить. — Я помню, но вдруг начал? — Обойдёшься. — Окей, Асагири, как скажешь… Блин, да где же?.. – священная коробочка с сокровищем почему-то не находилась. – Кстати, будь добр, верни нож. — Нож? Какой нож? Не понимаю, о чём ты? Хитрая мордашка откровенно противоречила сказанному. Ген даже не старался скрыть свою причастность к столь вероломному грабежу средь бела дня. — Ген, давай не сейчас, вот серьёзно, – Стенли не хотел играть в эти игры и, наконец, нервно выудил пачку сигарет из внутренней подкладки накидки. – Будешь ёрничать, пальцы сломаю. — Ой, ты такой страшный, Шнайдер. Стен же, не оценив юмор, тихо зарычал. Долгожданная сигарета была уже в руках, но сначала надо было аккуратно промять табак сквозь папиросный пергамент. Иначе вкус не раскроется — важный момент. Возможно, только это и спасло пальцы Гена от незавидной участи. — Ну ладно-ладно, – Ген будто делал одолжение, – верну. Но только когда скажешь, в какой момент я его у тебя… Позаимствовал. Стенли сделал несколько успокаивающих вдохов и выдохов, лишь бы не сорваться в последний момент и не надавать кое-кому по почкам. Если бы сигарета уже не была во рту, кто знает, в каком виде Ген вернулся бы в кафе. Да и вернулся бы вообще? Правда чтобы насладиться куревом, срочно требовалась зажигалка. — Ты стащил мой нож в лаборатории, – Стенли звучал спокойно, но его руки уже по второму кругу нервно проверяли карманы. — Точнее, Шнайдер. Святой Македонский, он сейчас доиграется! — Когда мы обнялись, – Стенли ходил по грани. Да во имя всех богов смерти, где огонь?! — Хороший мальчик, держи подарок. Так и не найдя любимую zippo, Стенли уже был готов отправиться в отчаянное мародёрство по улицам в поисках хоть чего-нибудь, что может поджечь сигарету и заодно осветить тот тёмный вакуум, что был у него вместо души, но блеснувший на солнце металл в ладони Гена отвлёк от тревожных мыслей — маленький нож скрытого ношения. И зажигалка. Ну конечно. Куда же без этого. — Асагири, sch!.. – из последних сил сдерживая ругань, схватил вещи Стенли. – Хватит тренировать меня как своих ребят! — Тренировать? О, не обольщайся, я просто над тобой издеваюсь, – по-лисьи съехидничал Ген. – Бросай курить, это плохо сказывается на твоей выдержке. — Давай я сам буду решать, чем себя травить, а? — И всё-таки рекомендую бросить. — Ген, я думал, мы закрыли эту тему. Ген же лишь осуждающе покачал головой и сел на лавочку, наблюдая за тем, как Стенли на удивление неторопливо и с нескрываемым удовольствием делает первую за сутки затяжку. — Значит… Ксено Хьюстон Уингфилд? – спустя минуту начал Ген. Стенли дымно выдохнул, чему-то тихо улыбнувшись. — Значит, Ишигами Сенку? Ген горько усмехнулся. И если бы Стенли не знал его уже пять лет, решил бы, что Ген сейчас заплачет. — Кажется, мы с тобой крупно влипли. — Я влип уже больше десяти лет назад и отлипать не собираюсь. А вот у тебя всё только начинается. — Что думаешь по этому поводу? — Я… Впечатлён. Ксено, конечно, тот ещё бездушный маньяк, но даже по его меркам Сенку похож на бесчувственную машину. Хоть и с положительным моральным компасом. Может, они потому и сработались, что Сенку никогда не боялся Ксено?.. В общем, я не понимаю, как ты будешь теперь выкручиваться. С другой стороны, сегодня я увидел от этого мальчишки в миллион раз больше экспрессии, чем обычно. Твоих рук дело? — Да так, наколдовал немного, – скромно потупил хитрые глазки Ген. — Будь аккуратнее. — Тяжело быть аккуратным, когда надо забивать гвозди, а у тебя в руках только микроскоп. — Я лишь предупредил, дальше решай сам. Ген махнул рукой и устало зевнул. Выглядел он измотанным. — Стенли… Скажи, что ты почувствовал, когда впервые увидел Ксено? — А почему спрашиваешь? – приподнял бровь Стенли. — Да так, научный интерес. — Хочешь сравнить со своими ощущениями от встречи с Сенку? — Ой, Шнайдер, ты такой проницательный. Стенли пожал плечами, сделав вид, что пропустил колкость мимо ушей. — В принципе, секрета тут никакого нет. Правда, мне было бы комфортнее рассказывать историю на родном языке, ты не против? — Нет, так даже лучше. — Gut, – Стенли резко перешёл на немецкий, но продолжать не спешил. Он снова сделал глубокий никотиновый вдох, задержал дыхание… И только после того, как чад кайфа распространился по венам, выдохнул. Теперь можно и поговорить. – В первый раз я увидел Хьюстона в Америке, в одной из лабораторий NASA, когда он проверял на претендентах в космонавты какую-то новую систему. Меня хотели использовать как лётчика со стажем в качестве тестировщика. В космос я никогда не стремился, мне всегда были интересны более приземлённые вещи: смерть, война… Знаешь, такие нормальные человеческие дела, а не пустые мечтания о небе. — И тем не менее ты отменный пилот. — Стрелок я лучше. Воздух меня интересует только как средство, позволяющее быстро и почти безнаказанно добраться до цели. Космонавты же до трясучки одержимы небесами, словно там их смысл жизни, а не безвоздушное пространство с нулевым градусом по Кельвину, – поморщился Стенли. – Но возвращаясь к Ксено. Первое впечатление… Хм. Честно говоря, он мне сразу не понравился. Надменный, жёсткий, казалось — вот она — самая заносчивая тварь, которую только могла породить американская нация. В принципе, так оно и есть. — Какое нежное описание. — У нас это взаимно. Полагаю, он видел во мне те же качества, с поправкой на арийскую кровь, которая, ну так, если кто забыл, и в подмётки не годится всяким грязным бесчестным англосаксам. — Кажется я понял, – заржал Ген. – Вы друг друга настолько ненавидите, что потеряли тонкую смысловую разницу между «уебать» и «выебать». «Знал бы ты, как близок к истине», – подумал Стенли. — Когда нас познакомили… – как ни в чём не бывало продолжил он, всё-таки прервавшись на затяжку. – О да… Никогда не забуду этот взгляд. Он оценивал меня, словно гвинейскую свинку. Его интересовало только, сколько «G» я выдержу в центрифуге и как долго смогу просидеть в сурдокамере. Полнейший скепсис. Должен сказать, что проходить его испытания было забавно. И только спустя время я узнал, что он периодически нарушал установленные заранее границы, нагружая меня сильнее, чем было запланировано. А мне-то что? Я на самом деле приехал туда от скуки. Мне выдали несколько месяцев обязательного отпуска, так что, выбирая между бесцельным валянием на диване с сигаретами и пивом или тренировками тела, я выбрал второе. Ох, как меня потом главный ругал, узнав, где я был… Но не суть. Видеть озадаченную мордашку Уингфилда после очередного удачного теста того стоило. Это была действительно увлекательная игра. — И когда ты понял, что… Доигрался? — Хороший вопрос, – Стенли оставил сигарету во рту. – Это произошло незаметно. Я сам не понял, когда начал думать об одном помешанном хомяке чаще, чем следовало бы. Стоило закончить испытание, как мне сразу становилось интересно, где Хьюстон и что он будет делать дальше. Правда тогда я ещё не понимал, насколько наши мысли были взаимны. — Он тоже?.. — Тоже. Судя потом по рассказам некоторых его коллег, он днями и ночами чертил орудия пыток пострашнее, чтобы точно меня достать. — Высокие отношения, – фыркнул Ген. – И долго вы так друг за другом «ухаживали»? — Нет. Всё закончилось, когда испытания новых технологий подошли к концу. В честь завершения работ учредили огромный банкет: учёные, военные, космонавты… Там был и Бьякуя, кстати. Неформальное общение, милые беседы под шато марго пятилетней выдержки… Астронавты пили сок, конечно. Но вот Ксено… Он стоял поодаль от всех, явно не получая удовольствия от подобного праздника жизни. Думаю, он хотел поскорее вернуться к исследованиям, но что-то его всё-таки привело на эту тусовку. — Что-то? Или… Кто-то? Стенли развёл руками так, словно заданный вопрос не нуждается в ответе. — Весь банкет я делал вид, что не замечал его острого взгляда. Естественно, специально. — Набивал себе цену, а, Шнайдер? — Скорее смаковал и предвкушал. Не стоит сразу бросаться на добычу, которая по ошибке возомнила себя хищником. — А потом? — А потом наши взгляды пересеклись. — Искра, буря, безумие? — Ну почти. Стенли помолчал, стряхивая пепел. — Как сейчас помню, он отпил из бокала, не сводя с меня глаз, облизнул губы, а затем… Показал средний палец, развернулся и направился к выходу. — Оу. Представляю, насколько элегантно это было. — Поверь, я в долгу не остался. — Дважды «оу». — А утром мы проснулись уже в одной постели. — Великий Ялом, мужики, вы великолепны! – Ген восхищался искренне. — Ну что, я удовлетворил твоё любопытство? — Нет, теперь я жажду больше подробностей! Что было дальше? Ты почти всё упустил! — А вот этого я уже рассказывать не буду. — Ах ты задница! Скажи мне тогда, каково это быть таким чудовищем, а, Стенли? — Прекрасно. Но что-то мне подсказывает, что ты и сам это знаешь. Даже шум вечерней пятничной столицы не перебил смех двух мужчин. Любой бы прохожий решил, что стал свидетелем съёмки доброго комедийного сериала в стиле псевдодокументального кино, того самого, когда создаётся ощущение, будто подсматриваешь за тихой, мирной жизнью героев, таких живых и похожих на зрителей. Нужно совсем немного времени, и вот… Уже не можешь оторваться от повествования, искренне сочувствуя маленьким бытовым проблемам и радостям персонажей. Кажется, ещё чуть-чуть, вот-вот, сейчас… Они отсмеются, утрут слёзы счастья, докурят и пойдут дальше. Жить. Да. Было бы неплохо.***
— Ладно, а теперь к делу, – голос Гена резал сталь. – Доложите обстановку, полковник Шнайдер. Желательно в формате METT-TC. — А ты догадливый, – Стенли выпустил очередную струю дыма. – Давно понял? — С самого начала. Вероятность того, что тебя — саму великую «гончую НАТО» — спокойно выпустили из Америки в другую страну просто сопроводить мужа до его ученика, крайне мала. Так что давай, выкладывай. А то Хьёга-чан как всегда всё в последний момент расскажет, чтобы у меня меньше времени на подготовку было. — Na ja, – Стенли понизил голос, – ты ему постоянно вставляешь палки в колёса своими действиями. Не так ли, Мастер? – пальцы Гена дёрнулись, почти сжавшись в кулак. Слава Штерману, он успел поймать себя на столь непозволительной его уровню профессионализма реакции, искусственно расслабляясь. — И продолжу этим заниматься, – недобрая ухмылка. – Так что там? — Известно меньше, чем хотелось бы, но кое-что действительно есть, – Стенли снова выдохнул дым. – Во-первых, это «Алеф». Гену опять пришлось подавить позорный тремор в руках. В душе проснулось беспокойство. Тревожное, липкое, мерзкое и такое… Воодушевляющее. Как перед прыжком с десяти тысяч метров. С той разницей, что ты без парашюта. И, чтобы спастись, надо успеть договориться с богом. А ты только что с ним поссорился. — Давно мы от «Аум синрикё» весточек не получали, – Ген слышал свой спокойный голос издалека, будто это и не он сам. — Ты прав. После того случая они практически молчали. — А когда не молчали, я их затыкал, – процедил он сквозь зубы. — Конечно, ты же наш «Джокер», непревзойдённый Мастер, гроза всех делинквентов, а главное… — Шнайдер, закрой варежку. И давай по делу. Задачу понял, кто враг тоже, что там дальше? — Территория, – кивнул Стенли. – Не ясно точно, где, но понятно, что Токио. — Очень размыто. — К сожалению. — Они любят нападать на места, где много детей и стариков, надо установить меры безопасности… — Пусть об этом думает генерал Хьёга. Ты можешь ненавидеть его сколько угодно, но свою работу он выполняет на отлично. Оставь эти задачи, они не твоя вотчина. — Но он же наверняка будет использовать ничего не подозревающих людей в качестве приманок! — Мы на войне, Асагири. Если тебя что-то не устраивает, ты всегда можешь помахать ручкой и сбежать в тихий и спокойный мир гражданских. — Ты же знаешь: они меня не отпустят, – мученически вздохнул Ген. — Я знаю, что, во-первых, ты сам в это ввязался, а во-вторых, сам же и не хочешь уходить. — Пока не могу. Мои ребята не готовы. У меня нет преемника. — Твои проблемы, – потушил окурок Стенли, лёгким движением высвобождая новую сигарету из пачки. — Ладно, Шнайдер, хорошо, тут ты выиграл, перестаю жаловаться, – поднял руки Ген. – Ты единственный приглашённый снайпер? — Да, – звон крышки zippo и скрежет огнива. На солнце блеснула еле заметная гравировка «Meine Ehre heißt Treue». Мало кто знал, что она там находится, однако Ген всегда замечал такие детали и догадывался, кто вытравил эту опасную надпись на любимой зажигалке Стенли. — Раз ты единственный, значит, ожидается не больше трёх мишеней... — Скорее всего, даже одна. — Откуда такой подарок? Давно нас так старушка судьба не радовала, чтобы Алеф, так ещё и только один член… — Они почти развалились, – затянулся Стенли. – Нашими силами. И твоими в том числе. В их рядах смута, много кто уходит. Скорее всего это будет их последнее выступление. Агония умирающей гидры, – ещё одна затяжка. – Поговаривают, на сцене окажется сам Фумихиро Дзёю. — Он и будет твоей жертвой. — Да. Стенли продолжал смотреть прямо перед собой, делая медленные никотиновые вдохи и долгие выдохи, наслаждаясь процессом. А Ген устало запрокинул голову, смотря в небо. Скоро будет теракт, скоро закончится история длиною почти в тридцать лет… Ему надо поставить точку. Жирную и непререкаемую. А главное — не кровавую. — Он — мой. — Обойдёшься. Фумихиро — моя цель, – улыбнулся одними губами Стенли. — Неа, забудь. Можешь поставить телефон на беззвучный режим и даже не просыпаться. — Извини, Мастер, но практика показывает, что мои услуги тебе порой очень даже нужны. — В этот раз я не проиграю. Все будут живы. И гражданские, и преступник. — А смысл? Фумихиро всё равно повесят, так зачем надрываться? — Нет. Он человек. И судить его надо по-человечески. В том числе и с психиатрической экспертизой. — Всё ещё считаешь, что смерть от пули — это слишком легкий для них путь, да, Асагири? — Именно, Шнайдер. Они должны ответить за всё. А отвечать может только живой. — Ну и какой же ты после этого гуманист? – саркастично выдохнул Стенли, красиво выпуская клубы дыма вместе с тихим смехом. — Злой и опасный, – оскалился Ген. – Очень злой. И очень опасный. Они не посмеют сдохнуть раньше времени. Пусть посмотрят в глаза тем, кто пострадал от них. Я лично всех приведу. — Ох, боюсь-боюсь. — Не ёрничай, Шнайдер. Последний вопрос: сколько у нас есть времени? — От недели до месяца. — Мда, разброс, конечно, как у астрономов. А точнее можно? — Было бы точнее — я бы сказал. — Резонно. Ещё что-нибудь? — Всё. Доклад окончен. Ген прикрыл глаза и помассировал переносицу. Задача сложная, ставки высокие, ошибаться нельзя… И времени… Времени почти нет. Надо отоспаться. Отоспаться и с новыми силами за работу. Чтобы потом не заснуть навеки. — Вольно, полковник Шнайдер. — Честь имею, генерал Асагири.***
Стоило всемирно известному нобелевскому лауреату Ксено Хьюстону Уингфилду добраться до съёмной квартиры в Токио, как он заново завёл свою непрекращающуюся со времен Америки шарманку. Это был, пожалуй, единственный минус Ксено: если он находил несостыковки между его пониманием мира и реальной ситуацией, то зацикливался на проблеме до тех пор, пока всё не заработает так, как он хочет. Он мог сутками бегать по кругу — будь то исследование или какая-то жизненная ситуация — пока не измусолит их до конца, не изучит каждый атом, каждую логическую связь… Без шансов. Он не успокоится. А Стенли уже откровенно начинали надоедать эти бессмысленные вопли. Да, Хьюстон, смирись, дети вырастают, да, Сенку изначально был самым свободолюбивым из всех твоих студентов, да, он отбитый на голову, да, ты его за это и любишь, да, он собирается начать цикл самостоятельных исследований, привлекая тебя только как авторитетного советника, да-да, Ксено, он нашёл себе компаньона поинтереснее… Да заткнись ты уже! Стенли с хладнокровной безмятежностью разбирал доставленные из аэропорта вещи, первые полчаса просто не реагируя, но, когда общее время нытья грозило перевалить за шестьдесят минут, а руки сами невольно потянулись к табельному оружию, Стенли понял, что не выдерживает. Пора начать действовать решительно! Долговязая, рычащая отборные ругательства, целеустремлённо топящая печаль в вине за барной стойкой на кухне тушка Ксено была крайне неэлегантно схвачена за шкирку и оттащена к дивану. — Так, всё, Ксено, пора успокаиваться, – вырваться тому не дали. — Да ты вообще видел этого змеёныша?! Как он мог?! Я взрастил его, он был моим идеальным учеником, девственно чистым невинным мозгом, трудящимся во благо космической науки! А потом пришёл один узкоглазый придурок и всё испортил! — Там было, что портить, в тихом омуте черти водятся, – терпеливо пояснил Стенли. — Но почему из всех людей за ним увязался тот, кто, по твоим рассказам, этих чертей с ладошки кормить будет? — Потому что он единственный, кто в принципе видит и усмиряет чертей. Это его работа. — Да что не так с этой башкой крашеной? — Он не крашеный. Это натуральная седина. — Витилиго, что ли? — Нет. Приобретённая. Но не важно. Мне безусловно нравится смотреть, как ты, мой дорогой рациональный муж, пытаешься отрицать очевидное, но смирись, – Стенли аккуратно сел сверху на Ксено, вжимая бёдрами в подушки. Идеальный способ отрезать пути к отсутплению. – У любого холодного гениального ума должна быть слабость в виде горячей красотки. Или красавчика... Тебе напомнить, сколько изобретений ты мне посвятил? — Тебе напомнить, сколько раз я чуть ли не срывал сроки из-за твоих игр? — Ты всегда имел право отказаться. Ведь приказываю я только подчинённым, – Стенли откровенно проехался пахом по ширинке Ксено и чуть закусил губы. — Твои попытки перевести наш разговор в постель абсолютно неэлегантны, – в противовес недовольству Ксено мягко обхватил ладонями бёдра Стенли. Тот подался ближе. — Может, тогда… Покажешь, как надо? Лёгкий смешок. Капитуляция. А уже ненужный ответ потонул в поцелуе.***
Ксено не соврал, когда сказал, что поможет. Будучи абсолютно уверенным в пунктуальности Сенку, он пришёл в лабораторию за пятнадцать минут, однако вместо несносного ученика встретил там уже работающего за компьютером Асагири. Это первое, что удивило Ксено. А потом время перевалило за девять утра. — Доктор Уингфилд, не паникуйте, Сенку-чан скоро придёт, – почему-то флегматично отреагировал Ген, не отрываясь от ноутбука и что-то очень быстро печатая. Ксено же места себе не находил. Если Сенку не пришёл вовремя, то это может означать только одно: его сбила машина, пока он выбегал из горящего дома после того, как поругался с китайской мафией, отвоевал Перл-Харбор, построил коммунизм на Кубе, вступил в контакт с инопланетной цивилизацией… И только если всё это произошло в течение одного часа, вот тогда Сенку мог опоздать на минуту. Ну или ему позвонил Бьякуя. Но это вряд ли. Так что Ксено уже в сотый раз нервно взглянул на часы. Прошло пять минут с назначенного времени. Шутить про «Хьюстон, у тебя проблемы» было откровенным моветоном. Однако каламбур медленно перерастал в жестокую правду.***
— Да блядь! — Док, что за принцесса в беде? – Ген приподнял взгляд над экраном компьютера. — Сенку никогда не опаздывает. Никогда. — А, это, – Ген снова вернулся к делам, махнув рукой. – Да расслабьтесь, он просто ещё не привык к тому, что у него сломался внутренний таймер. Скоро адаптируется. Бум! Ген еле успел выдернуть руки из-под резко захлопнувшейся крышки ноутбука, как через секунду его, совсем не церемонясь, прижали к стене, выбивая дух резким движением. Затылок с глухим стуком поцеловал бетон. Ауч. Прямо по еле зажившим синякам. — Что?! Что ты сделал с моим отвратительным учеником, тварь?! – Уингфилд в гневе был воистину страшен. — А чего… Кхк… Сразу я? Чувствовать руку на горле было мягко говоря неприятно. — Больше некому! Повторяю, что ты с ним сделал, ублюдок?! Этот таймер был его лучшей частью! — Таймер… Кха-кха… Всё ещё с ним, просто внутреннее время Сенку… – пришлось прерваться на кашель, хватка чуть ослабла. – О, спасибо, так лучше. В общем, внутреннее время Сенку просто перестало идти в ногу с физическим. — Почему? – прорычал Уингфилд. — Потому что у нашего гения стали просыпаться эмоции. — Нахрена они ему! Он и без них прекрасно жил! — Он медленно, но верно разрушал свою психику. Через пару лет он бы вам два плюс два не сложил, – вести переговоры с пережатой трахеей было проблематично. – Может, отпустите меня? — Обойдёшься! – пальцы снова сжались. – Ты уничтожил уникальную способность! — Не взрывайтесь… Кх… Раньше времени. Я дал ему… Кое-что взамен. — Ничто не может быть лучше встроенных часов! — Спорим, может? — У тебя есть десять секунд, чтобы спасти свою шкуру. — Если дадите… Дадите залезть в телефон… Кхакх… То мне хватит и одной. — Время пошло, – рука перестала сдавливать горло. Ген, интеллигентно прокашлявшись, спокойно выудил смартфон из кармана и разблокировал экран. Уингфилд коршуном следил за каждым его движением, похоже готовясь в любой момент заново сжать шею Гена, однако сам Ген не видел ни одного повода торопиться. — Время вышло. — Ну сейчас, далеко засунул, кстати, хотите посмотреть на собачку моей студентки? Такой милый хаски, – Ген повернул экран к Уингфилду, еле успев увернуться от нацеленного прямо в печень колена. – Да ладно-ладно! Вот! Уингфилд, ругаясь скудным английским матом, сосредоточенным в основном вокруг дерьма и секса, выхватил телефон. — Это, мать твою, что? – Кажется, завирусившаяся в студенческом чате фотография с экзамена по вышмату его не впечатлила. — Это уравнение, которое решил Сенку. — Вообще-то я не сомневался в его способности решать интегралы. — А что, если я скажу, что он сделал это за несколько секунд в уме? Уингфилду понадобилось время, чтобы осознать услышанное. Он ещё раз взглянул на фотографию и начал увеличивать часть изображения с исписанной доской, досконально вчитываясь в каждую букву. — Да неее… — Зуб даю. Правда не свой, могу чужой у кого-нибудь выбить. — Ха-ха-ха… – Уингфилд схватился за голову. – Не может быть! — Ну да, у меня удар хорошо поставлен... — Да заткнись, лиса японская, я про уравнение! На этот восклик Ген сделал такое лицо, словно он отец ребёнка, выигравшего всемирную олимпиаду по математике. Он был очень горд. И очень доволен собой. У Уингфилда выражение почему-то не сильно отличалось. — Поразительно! Этого не может быть! Но… Как?! — Он так долго решал подобные задачи в течение жизни, что благодаря наконец-таки задействованным лобным долям у него, во-первых, увеличились вычислительные мощности, во-вторых, процесс решения начал происходить автоматически. Он буквально чувствует, как надо правильно думать: при верном пути срабатывает положительный эмоциональный отклик — контролируемая интуиция во всей красе. Но если вы попросите его записать решение, то ему придётся потратить гораздо больше времени, чтобы осознать алгоритм, по которому прошёл. Как-то так, если в двух словах, – улыбнулся Ген. – Ну что, это лучше, чем метроном в голове? — Сойдёт. — Да ладно вам, это не просто удачный обмен, это как отдать уголь, а получить алмаз. Часы есть и в телефоне, а вот решать сложные задачи со скоростью вычислительной машины не может никто. Кроме Сенку, конечно же. — Хорошо, мозгоправ. Помилован. — Спасибо, док. Ген внутренне выдохнул. Гроза миновала. — Асагири, блядь, иди сюда, тварь проклятая, я из-за тебя проспал сегодня! – ворвавшийся в лабораторию Сенку выглядел так, словно только что развил третью космическую и случайно пролетел на половину земного шара больше, чем планировал. А Ген понял, что рано расслабился. Сегодня явно не его день. Только проснулся, а уже и звонок от Хьёги, и от Хьюстона шишка на затылке, и любовь всей жизни вот-вот накостыляет… Может, ну это всё? Может, уехать на Мальдивы, запереться на необитаемом острове и сидеть писать книгу про то, как достичь просветления, послав всех в пешее эротическое? И пусть хоть весь Токио взорвут. Он не вернётся. Так и знайте. — Опаздываешь, Ишигами. — Заткнись, дед, и без тебя знаю! — Бьякую дедом зови, а я тебя переживу! — Что-то я не уверен. — Иди сюда, мелкий, сейчас проверим! Перепалка между Сенку и Уингфилдом переросла в плохо контролируемый поток физических терминов, зато Гену удалось тихонько пробраться ко столу обратно, надеясь, что о нём забыли. Впервые он видел, чтобы творческий процесс был настолько эффективным и настолько агрессивным одновременно. Исследования по психологии труда, убеждающие, что лучший результат достигается только в дружественной атмосфере, нервно курили в сторонке.***
— Одобрено! Пришедшее на почту сообщение о предварительном принятии гранта вызвало бурю ликования у Гена, сдержанное «хм» у Сенку и фейспалм от Ксено. — Не радуйся так раньше времени, Асагири, здесь написано, что через месяц вы должны явиться с докладом к комиссии и объяснить, что за хрень собираетесь учудить. — Я знаю. — Ты осознаёшь, что если вы их не убедите, то денег вам тоже не дадут? — Да, доктор Уингфилд, мне не нужно объяснять столь очевидные вещи. — Тогда почему ты радуешься так, словно уже всё решено? — Потому что они заинтересованы, – многозначительно улыбнулся Ген. — Да тут, мать твою, любой бы заинтересовался! Но не любой даст на это деньги! — Просто… Предоставьте это мне. Ксено решил, что спорить с идиотами себе дороже.***
Этим же вечером, как пришло письмо от фонда научных исследований, Сенку обнаружил себя в шаге от дверей психологического факультета. Он не очень понимал, что тут делает, и единственным логическим объяснением происходящего было то, что его буквально тащили в сторону вражеской территории. — Ген! Я же сказал, что я не пойду, отпусти! — Давай-давай, пора тебе размяться… Охранник корпуса аккуратно кивнул доктору Асагири в знак приветствия, с удивлением проследив, как один взъерошенный белобрысый студент-иностранец покрывает столь уважаемого человека десятьюэтажными конструкциями. Вот поколение пошло, никакого уважения к старшим! Даже когда Сенку буквально впихнули в какой-то странный зал, где почему-то находилась уйма народу и играла музыка, он не прекратил ругаться. В принципе, он и не собирался заканчивать. Во-первых, что за дискотека посреди университета, а во-вторых… — Ого! Сенку! Привет! Ты тоже пришёл поучаствовать в соревновании?! – Хром-мать-твою-иди-готовься-к-экзаменам радостно бросился обнимать друга, которого не видел уже несколько дней. — А ты-то что тут делаешь? – увернулся от объятий Сенку, нервно озираясь по сторонам. — Как что? Меня Рури-чан позвала. Здесь же сегодня всеуниверситетский турнир по BeatSaber! Я не мог такое пропустить! — По Beat… Что? — Ты не знаешь, что это?! – Хром чуть ли не за сердце схватился. — Ген, куда ты меня привёл?! Ген сделал вид, что не услышал вопрос, но Сенку очень не понравилось, как у того недобро сверкнули глаза. Пора было бежать. Желательно подальше и туда, где дадут политическое убежище, вот только Сенку опять схватили, и, теперь уже вместе с Хромом, потащили в самый эпицентр бури. Перед Асагири-сенсеем и его спутниками расступились, являя нелепую картину, как четыре человека, стоящих в очерченных на полу квадратах метр на метр, активно прыгали и махали руками, как будто желая поймать что-то невидимое. Их лица были закрыты виртуальными шлемами, а на экране рядом транслировалось происходящее. Сенку с удивлением вперился в видеоряд, где под музыку летели странные двухцветные кубики со стрелочками. Кажется, игрокам надо было рубить их в такт. — О, док, вы пришли! – Кохаку, восседавшая над всем этим шабашем, довольно улыбнулась и помахала рукой учителю. — Здравствуй, персик моей души! Как продвигается сбор данных? — Отлично! — Смотрю, идея устроить чемпионат сработала? — Идеально сработала. Сенку прищурился. — Это что? Какой-то психологический эксперимент? — Именно, – Кохаку довольно оглядела танцующих и сделала какие-то пометки в телефоне. Музыка закончилась, а запыхавшиеся игроки сняли шлемы. – Так, отлично! В этой четвёрке больше всех баллов набрал участник номер пять. Кто теперь готов составить ему конкуренцию? — Сенку, ты обязан попробовать! – Хром явно был в восторге от происходящего, выталкивая себя и Сенку из толпы. — Я не собираюсь… — О, доктор Ишигами? Рвётесь в бой? – вот этого человека Сенку точно не ожидал тут увидеть. — Цукаса, и ты тут! – Ген с довольной моськой закинул руку на плечо лучшего друга. Сенку поморщился. — Кохаку-чан попросила меня стать местным финальным боссом, если кто-то наберёт такое же количество очков, как у меня. Правда я не уверен, что хоть кто-нибудь, – быстрый взгляд-вызов в сторону Сенку, – доберётся. Окей. Возможно, этой игре стоит дать один шанс.***
Обучение прошло быстро. Пока турнир продолжался, Ген в стороне за пару минут показал Сенку на тренировочном уровне, как взаимодействовать с виртуальным миром. Там действительно не было ничего сложного: красный кубик режешь красным мечом, синий — синим… Главное — попадать под музыку и рубить в направлении стрелочек. Чем выше левел, тем больше и быстрее летят объекты. Всё логично. Вот только мозг с этой логикой не справлялся. Сенку пришлось несколько раз перепроходить простейшую карту, потому что руке приказываешь одно, она делает другое, а на самом деле надо было двигаться вообще иначе. Найти корень от минус единицы казалось менее напряжённой задачей. Но Сенку не отступал. Сначала пришлось признать, что если у тебя в руках находятся виртуальные световые мечи, то это значит, что они ничего не весят и вкладывать в удар массу — только зря напрягать руки. Потом оказалось, что кубики летят не рандомно, а с заданным рисунком, который часто повторяется. А что повторяется, то можно и предсказать. А в конце так вообще стало очевидно, что ритм в музыке был придуман не просто так. После этого факта дело пошло лучше. Ещё через несколько песен Сенку осилил тяжёлый уровень, не совершив ни одной ошибки, что для новичка считалось неплохим результатом. — Смотрю, наш великий доктор освоился? Поздравляю, твои учёные мозги поспевают за кубиками, летящими со скоростью раненого лося. — Лоси, на самом деле, очень быстрые существа, Шишио. Даже если они раненые, – не остался в долгу Сенку. — От леопарда не убегут. — А им и не надо. Они живут в разных ареалах. Ген и Хром, следящие за перепалкой, тихо хохотнули. Один — ноль в пользу Сенку. Ещё через полчаса Сенку смог осилить первый уровень на «эксперте». Тут заволновалась даже Кохаку. А улыбка Гена с каждой минутой становилась всё шире и шире. Сработало. Чёрт побери, сработало! — Ну что, Цукаса, кажется, у тебя сегодня будет конкурент, – подытожил Ген. — Посмотрим. Если справится со следующим уровнем, – получил он спокойный ответ. Однако, когда спустя десять минут взмокший Сенку всё-таки снял с себя шлем, не осилив последнюю ступень, Цукаса не сдержал вздоха облегчения.***
Турнир закончился поздно вечером, и, хоть Сенку зарёкся снова входить в виртуальную реальность, всё-таки согласился остаться, уже с нескрываемым интересом наблюдая за тем, как Кохаку, Цукаса, а потом и Ген тоже, показывают мастерство скоростной шинковки пиксельных кубоидов под ритмичную музыку. Удивительно. А со стороны кажется так легко... Однако эти монстры в общем зачёте не участвовали: нельзя ставить олимпийских чемпионов с юниорами. К тому же Хром-хватит-прокрастинировать почти дошёл до конца, трагично проиграв несколько очков в полуфинале, а затем красиво вырвав победу в битве за третье место. Он явно был счастлив, что так далеко забрался по турнирной лестнице. И не мудрено: одним из зрителей была Рури. Ладно, пусть живёт. В общем, на удивление Сенку, вечер пролетел быстро. И, вот уж во что действительно было тяжело поверить, даже информативно! Сенку просто не смог пройти мимо представившейся возможности обсудить воистину сложную техническую проблематику прямой и косвенной регистрации активности головного мозга во время движения. Понимаете... Электроды отвратительно держатся на голове! Они всё время слетают! Даже у крепко зафиксированных к одному месту испытуемых! Чего уж говорить о тех, кто аки блохи скачут и машут руками? А артефакты на записи... А пока всю конструкцию установишь... Нет, коллеги, это действительно серьёзно. И Кохаку прекрасно понимала восхищённые комментарии доктора Ишигами, вертящего в руках видоизменённый под нужды исследования шлем виртуальной реальности. Она придумала воистину элегантное решение проблемы и даже согласилась поделиться с Сенку наработками. Это был финальный удар. Вы серьёзно? На бесполезном психфаке оказался человек, способный поддерживать разговор о био-физико-химических преобразованиях в моторной коре? Сенку ни в жизнь бы в это не поверил, если бы сам не оказался частью беседы. Поразительно. Может, в этом мире ещё не всё потеряно? Жаль только, ему не дали дослушать лекцию о трудностях чистки получаемых данных от шумов, потому что Хром и Цукаса уже ждали Рури и Кохаку на улице, собираясь продолжить вечер в пиццерии рядом со студенческим кампусом. Асагири почему-то на предложение присоединиться к ним вежливо отказался, благородно разрешив не убираться в лаборатории, а идти развлекаться дальше. — Мы там не нужны, – покачал головой он на немой вопрос Сенку, оставшегося помогать с проводами и прочей аппаратурой. – Эти дурочки и так сутками сидят в исследованиях. Пусть пообщаются с другими людьми. Так и жизнь пропустить можно. — Жизнь в науке, Ген. — Наука в жизни, Сенку. Каждый явно остался при своём мнении.***
Ген сложил последний шлем в коробку. Наконец пространство очистилось, являя лабораторию в первозданном виде. Он по-хозяйски осмотрел зал, кинул взгляд на шкафы с книгами, стол в углу, виниловый проигрыватель… Проигрыватель. Собственно говоря, а почему бы и не рискнуть? — Эй, Сенку, а давай потанцуем? Сенку широко раскрыл глаза, смешно уставившись на Гена. — Ты сдурел? Каков вопрос… — Да. …Таков и ответ. — Я не умею, – придумал ещё одну причину отказать Сенку. — Зато я умею. Давай, я научу тебя. — Не надо. — Чего ты боишься? — Я не хочу. — А если я скажу, что это поможет тебе утихомирить сбитый таймер? — Это каким ещё боком? — Станцуешь со мной — узнаешь, – Ген хитро улыбнулся. – Интересует? И он, не дожидаясь ответа, направился к электрофону. Он выудил из тумбочки под ним целую коробку с чёрными пластинами, хранящими в себе таинство чувств и эмоций, выраженных нотами. Музыка должна быть максимально живой, поэтому в своей лаборатории Ген приветствовал столь древний способ извлечения звука, ведь как на винил записали, так оно и воспроизведётся. Никаких электронных сглаживаний, никаких дополнительных эффектов, шумоподавления… Никакой рафинированности. Только настоящее. Только истинное содержание. Ген выбрал пластинку со спокойной и ненавязчивой классикой. — Ну что? – будто мнение Сенку его совсем не интересует, переспросил он. — Ладно. Один раз. Ген знал: ради информации Сенку готов на многое. — Давай начнём с чего-то, что умеет танцевать каждый. Если он не доктор трёх наук, конечно. — И что же это? — Венский вальс. — Ни о чём не говорит. — Это поправимо, – Ген подошёл к Сенку, аккуратно взял его ладонь и отвёл её в сторону. – Считается, что в танце есть ведущий, а есть ведомый, хотя это умозрительное разделение. На самом деле контроль находится у обоих в руках, плавно перетекая между партнёрами. Отлично, положи левую руку мне на плечо, правую вот сюда, ага, голову чуть вбок, плечи расправь… Ген мягко положил руку на талию Сенку, почувствовав, как тот вздрогнул. — Всё в порядке? — Д-да... Продолжай. — Хорошо. Сейчас формально ведущий в нашей паре я. И первый шаг тоже делаю я. Твоя задача не сопротивляться, а почувствовать направление движения. Заранее предупреждаю, что цикл состоит из трёх шагов. Это понятно? – Сенку сосредоточенно кивнул. – Отлично. Иии… Раз. Сенку споткнулся и чуть не упал. Он явно не ожидал, что Ген так резко потянет его вперёд. — Тихо-тихо, – успокаивающе засмеялся Ген, ловя горе-танцора и ставя на место, – ты чего? — Почему ты не предупредил, что мне надо будет идти на тебя! — Чтобы ты сам почувствовал мою инерцию. — О таком говорят заранее! — Тогда не будет процесса научения. Давай ещё раз? Сенку в ответ лишь нетерпеливо рыкнул, но всё-таки встал обратно. — Ладно, – он тихо ругнулся. – Хорошо. — Спасибо, – Ген тоже принял позицию. Рука — талия — голову в сторону... — Иии… Раз! Отлично. Теперь Сенку врезался лицом аккурат в грудь Гена. — Асагири, блядь! Почему ты пошёл на меня, если в прошлый раз делал шаг в другом направлении?! — Сенку, мы вольны танцевать в любом направлении, я хочу, чтобы ты выдохнул. Успокойся. — Я спокоен! — Практика показывает, что нет. Ты мне не доверяешь. — Действительно, с чего бы это?! — А что не так? – Ген невинно улыбнулся. — Если кто забыл, то из-за тебя у меня ломается мозг! Тебе действительно кажется, что это повод доверять такой гнусной твари, как ты? — Резонно, – согласился Ген. – Однако сделанного уже не вернуть, мы можем менять только будущее. И возможно, если ты сейчас закроешь глаза и расслабишься, всё получится. Всё получится, обещаю. Только дай шанс.***
Сенку сжал челюсти. И почему он каждый раз ведётся на эти игры? — Окей. Последний раз. — Я ценю это. Они снова встали в исходную позицию. Расслабиться, довериться... Разбежался. Однако, вопреки мыслям, Сенку зажмурился, искренне стараясь отпустить ситуацию. Тяжело. Но и Ген тоже не торопился, спокойно ожидая, пока закрывший глаза Сенку не расслабится, а его дыхание не станет размеренным и медленным. Куда они пойдут в этот раз, Сенку понял ещё за мгновение до. Спустя примерно пять удачных шагов, он наконец открыл глаза… И тут же споткнулся о чужую ногу. — Ауч! – зашипел Ген. — Так тебе и надо! — Ну спасибо! Сенку думал, что Ген остановится, однако он, как ни в чём не бывало, продолжил. Спустя минуту более-менее получающихся кругов Сенку всё-таки рискнул потребовать причитающуюся ему информацию. — Каждый танец — это ритм. Каждая мелодия тоже. И вся наша жизнь состоит из миллионов тактов, Сенку. Ты знал, что изучение психики человека началось именно с этого? Только человек слышит «тик-так». На самом деле это бесконечный «тик» или бесконечный «так»... Один и тот же звук. — Предположим. — Не знаю как, но ты удивительным образом настроил себя на секундную периодичность, удерживая её в сознании. Однако взамен тебе надо было быть всё время «ровным», чтобы «тик» не начал превращаться в «так», и наоборот. — Мудришь, болтолог. — Отнюдь. Это простые вещи. Тебя же не смущают альфа, бета и прочие ритмы, которые регистрирует энцефалограф? — Хорошо. Продолжай. Неловкие движения потихоньку начали обретать рисунок, теряя рваную нескладность первых мгновений. — Эмоции — это тоже ритмы. Они вклинились в твою стройную систему, разрушив старые настройки. — Я заметил. Раз, два, три… — И если ты научишься принимать эти ритмы, то сможешь ими управлять. Например… — Как сейчас? Ген лишь кивнул, сжав руку Сенку чуть сильнее и направляя в другую сторону. Шаг, шаг, три... Поворот. — Ты неплохо понимаешь партнёра, Сенку. И явно чувствуешь ритм, у тебя талант в этом. — И что… Что это значит? – чуть запыхался тот. — Это значит, что я буду танцевать с тобой, пока ты сам не начнёшь получать удовольствие от процесса. Умничка, теперь давай сюда… Они сделали ещё несколько фигур по залу. С каждой минутой Сенку становился всё расслабленнее, уже не наступая на ноги Гену и позволяя вести себя в любую сторону. Но когда его неожиданно прижали сильнее, напряжение вернулось с утроенной силой. Между ними оставалось всего несколько сантиметров. — Что случилось? – заметил изменения Ген. — Зачем ты так близко!.. — Близко? – он как будто бы правда не понимал. — Верни как было, я не соглашался на подобное! — Ах, ты об этом! Вот беда… – Ген не отстранился ни на миллиметр, продолжая танцевать и утаскивая за собой неумело сопротивляющегося Сенку, за что снова получил несколько неприятных встреч с подошвами ботинок, теперь уже стремящихся наступить намеренно. – Эй, полегче... Всё это время мы исполняли вальс неправильно. В идеале между партнёрами почти не должно быть воздуха. Я подумал: раз ты освоился, то можно и… Сблизиться. — Ты… – дыхание Сенку сбилось. – Ты врёшь! — Я абсолютно серьёзно, Сенку. В своё время это был невероятно откровенный танец. Сейчас он воспринимается людьми как степенная и утончённая классика для изысканных мажоров, но на самом деле, когда он возник в семнадцатом веке, он произвёл настоящий фурор. Так близко к себе легально держать девушку на публике до этого никогда не позволялось, – Ген сделал ещё несколько квадратов, наконец отпуская Сенку. – Итак, поздравляю, только что ты освоил азы вальса. Сенку, ещё чувствующий мираж тепла на собственной спине, немного потерялся. Ген же отправился в сторону проигрывателя, меняя пластинку. — Ну как тебе? – бросил из-за спины он, параллельно что-то настраивая в электрофоне. — Нормально, – Сенку быстро отряхнулся, не желая признавать поражение. — Отлично. Значит, ты готов к танго! — Ген, хватит! — Ха-ха, да шучу я, шучу. Танец страсти оставим на будущее. Но если позволишь... Подари мне ещё один вальс? Этот был учебный, а теперь будет просто обычный. Пожалуйста… — Я так понимаю, выбора у меня на самом деле нет, да? – нервно сглотнул Сенку. — Конечно он у тебя есть, – Ген нажал на кнопку, диск завертелся. – Но я уже знаю, под какую мелодию мы будем танцевать дальше.Yann Tiersen - La valse d'Amélie
Мягкие шумы под звукоснимающей иглой прервались тихой нотой. Затем ещё двумя… Спокойная мелодия разлилась по залу, а Ген, так и не отходя от проигрывателя, посмотрел на Сенку, нежно улыбаясь. — Ну что, я могу рассчитывать на вашу милость, господин дракон? – он протянул руку в приглашающем жесте. Мир замер. Надо бы уйти, надо бы вернуться домой, с высоко поднятой головой покинуть чужую территорию… Да только Сенку знал, что увидит сегодня ночью. Как же ему надоели эти сны. Так сильно, что подойти ближе и добровольно вложить кисть в ладонь Гена перестало быть чем-то страшным. Какие же у него горячие пальцы. Хотелось что-то съязвить, срочно спасти своё положение, сказать, что это ничего не значит и что это единственный и последний раз, когда… — Спасибо, Сенку. Тихая благодарность растворилась вместе со штормом в голове. Плечи расправить, руку на плечо, голову чуть в бок, сантиметр между бёдрами, а может и меньше… Не важно. Раз, два, три… Поворот. Ген позволил вести. Мелодия ускорилась, и Сенку, поддавшись желанию успеть за вибрацией струн, тоже закружил быстрее. Мягкий аллюр, идеальный ритм. Лёгкая улыбка коснулась его губ, во взгляде, направленном в сторону, заалел уголёк. Ген пальцами поймал пульс, участившийся от быстрых движений. Шёлк тёплого дыхания на шее… Мурашки. Мурашки, мурашки, мурашки… Ощущение невесомости разлилось по телу. Сейчас можно забыть обо всём. К чёрту грант, к чёрту игры, к чёрту завтрашний день. Сенку нравилось ощущать, как его шаг тут же отзывается синхронной поступью партнёра. Чтобы не разлить жидкость, ускорение должно быть равномерным, это всем известная истина, и Ген идеально соблюдал баланс, не расплёскивая ни капли из их общего резервуара. Только длина шага, только вперёд, только… Буря в стакане воды. Ещё поворот. Мелодия убежала вперёд. Огонь в зрачках разгорелся сильнее. Сенку не хотел проигрывать бессердечным тактам. Быстрее, быстрее, быстрее… Не имеет смысла ждать, не имеет смысла о чём-то думать. Сейчас. Надо двигаться сейчас. Догнать, перегнать, схватить амплитуду за хвост, воспользоваться силой отталкивания атомов, обогнать бозоны, фермионы, даже гипотетические частицы. Мчаться. Пока есть энергия. Она не должна заканчиваться, энтропия невластна в закрытой системе. Смена направления. Не сбиться бы, не разорвать связь… — Ближе, Ген, – сорванный тяжёлым дыханием рык. Ген тихо засмеялся. — Как скажешь. И тут же резко отпустил. Чтобы закружить вокруг своей оси… И снова схватить. Вестибулярный аппарат Сенку еле справился, а вот его тело безвольно вернулось обратно в объятия Гена, не управляя уже ничем. Теперь по-настоящему. Теперь правда. Близко. Ген опять забрал контроль. Хорошо. Пусть так. Только не останавливайся. Довериться было страшно только первые мгновения. Раз, два, три… Поворот. Раз, два, три… Музыка чуть стихла, позволяя выровнять дыхание и вернуть себе ясность… Ума? Ха-ха, какое издевательство, называть так эту позорную кашу в голове. Перед глазами мягко мельтешило, набат сердца вибрировал по телу. Удивительно, что ноги всё ещё были в состоянии поспевать за мелодией, вырисовывая на паркете невидимый геометрический узор. Попадать в такт стало сложнее, однако теперь Сенку чувствовал, что решает эту задачу не один. Давай продолжим. Только Сенку не знал, что Ген сам еле держится. Вы когда-нибудь держали в ладонях живую энергию? Танцевали с солнцем в руках? Ген не мог смотреть и не мог отвести взгляд одновременно, потерявшись где-то между кончиками улыбающихся губ и уголками светящихся глаз, между румянцем и чуть нахмуренными от напряжения светлыми бровями, между капелькой пота на виске и бьющейся жилкой на шее… Между влюблённостью и любовью. Остановись, мгновенье, ты прекрасно! Шаг. Ещё шаг. Танец замедлился вместе с мотивом. Последние плавные ноты… Финита.***
Ген даже не сразу понял, что они больше не двигаются, а просто стоят вместе, почти в обнимку, посреди пустой лаборатории, пока электрофон доигрывает мелодию. Он протрезвел чуть раньше Сенку, медленно убирая руку с талии и отстраняясь. Задержись Ген ещё на несколько секунд, неизвестно, чем бы это обернулось. Его заметно потряхивало. Будто в лихорадке. Он успел только кинуть болезненный взгляд и, быстро отворачиваясь, сделать вид, что пошёл выключать технику. Ген не заметил, как рука Сенку буквально на мгновение, но невольно потянулась вслед. Прошла минута. Ген уже пять раз проверил звукоснимающую иглу и виниловую пластинку на предмет повреждений. Оба молчали. Никто не знал, что должен сказать. — Ген… – наконец смог выдохнуть Сенку. — Да, Сенку? – тут же отреагировал тот. — Ты… Хорошо танцуешь. — Ты тоже. Ген пообещал дома выдать себе затрещину за этот отвратительный ответ. И снова неловкое молчание. Сенку потерянным котёнком стоял посреди лаборатории, озираясь так, будто впервые видит комнату, в которой находится уже несколько часов. Часов… А сколько сейчас вообще? — Эм, Ген… Нам не пора?.. — Ты прав. Уже поздно. Смотреть на Сенку не было сил. Ген быстрым шагом направился к остальной аппаратуре, выключая питание. Бежать. Бежать и не оглядываться. Но Сенку всё так же стоял на том месте, где они закончили вальсировать. — Ты идё?.. — Скажи мне название этой мелодии. От одновременно смущённого и крайне уверенного личика Сенку Ген чуть не взвыл. И только когда он понял смысл просьбы, оторопел. — Тебе... Понравилась? — Я попросил прислать название, а не задавать глупые вопросы. — Ты же понимаешь, что пока не ответишь, никакое название не получишь? Кажется, для Сенку закатывать глаза при общении с Геном стало таким же естественным и само собой разумеющимся, как закон сохранения массы и энергии. — Предположим, мне понравилось. — Отлично! Тогда я могу прислать ещё что-нибудь похожее… – развёл деятельность Ген. — Нет. Мне нужно только это. — …Можно начать с лёгкого блюза, потом, может, рискнём и попробуем джаз… – никакой реакции. — Ген. — …А если уж повезёт, то так и до рок-н-ролла дойдём! — Ген! – всё ещё без ответа. – Твою мать… Ген! — Да, Сенку-чааан? – ехидный голосок не сулил ничего хорошего. — Только. Это. Больше ничего не присылай. Ты понял меня? Ген сделал вид, что задумался. — Ммм… Нет. — Асагири! Если бы совершающий вечерний обход охранник психологического корпуса не знал, как выглядят все преподаватели факультета, ни за что бы не поверил, что доктора наук могут так быстро убегать от пинков под зад.