***
Хорошее вино расслабляло. — Доктор Уингфилд, присоединяйтесь! — Простите, я пока пас. Приветливая улыбка, приподнятый бокал, дружелюбный кивок. Уходим. С этими идиотами нет смысла проводить время. Второй день свадьбы был похож на детский сад на выезде. Скучный детский сад на выезде. Лиллиан решила, что это отличная идея: выставить в парке точки с настольными играми по типу «ударь крота» или «операция», чтобы гости сами себя занимали весельем. Смех, радостные вскрики, шуточные ссоры… Не интересует. Ксено свернул на другую дорожку. Здесь тише, здесь можно спокойно подумать, здесь… — Асагири? По какому поводу перформанс? Знакомый силуэт чётко выделялся на фоне неба. Как этот придурок забрался на вершину фонарного столба, так и осталось для Ксено загадкой, но это абсолютно не помешало Асагири непринуждённо продолжить осматривать местность, приложив свободную руку ко лбу, словно он капитан дальнего плавания. Понятно. Мозгоправу больше не наливать. — Да так, выслеживаю одного засранца, – спокойно ответили с девяти футов над уровнем моря, не отвлекаясь от дела. — Лично я его вижу прямо перед собой. — Не, мне другой нужен. Невысокий, метр семьдесят примерно, на голове нечто похожее на вышедший из-под контроля эксперимент Флеминга, а ещё как посмотрит — душа в пятки уходит. И зовут его Ишигами Сенку, кстати. Ну так что, не видали? — Нет. — Вы уверены, доктор Уингфилд? — Уверен. И вот тебе совет, человек-проблема, не трогай моего малька. — Док, я серьёзно. Мне с ним действительно надо кое-что обсудить. Очень важное. Ксено устало посмотрел на Асагири снизу вверх. Этому идиоту должно же хватить психологического образования, чтобы расшифровать выражение лица собеседника как «иди нахуй», правда? Но идиот в ответ лишь солнечно улыбнулся со своей высоты. Ладно, давайте ещё раз. Для дебилов. — Повторяю, не порть мне парня. Асагири артистично скривился, чуть ли не свалившись. Кажется, он не очень оценил тезис. — Не порть?! Да кто кого портит! Да он грех ходячий! — Умерь своё либидо, посублимируй. Ты же психолог. — Я бы с радостью, вот только что-то не выходит! Особенно тяжело это делать, когда тебя берут и без спроса целуют! Ксено раздражённо помассировал переносицу. — Я думал, ты умеешь шутить лучше. — Но это правда! — Правда то, что мне хотят дать вторую нобелевку, а ещё правда то, что Сенку трепетный девственник. Рассказывай сказки другим. — Доктор Уингфилд, это не учебная тревога. Его чёртовы губы каким-то невероятным образом совершили квантовый скачок и коснулись моих, – Асагири начал активно жестикулировать свободной от держания за столб рукой, пытаясь изобразить произошедшее через пантомиму. – И ничем другим, кроме как «поцелуем», я этот уникальный физический феномен окрестить не могу. И нет, он сделал это са-мо-сто-я-тель-но. Я к этому не имею никакого отношения. — Оу, ну надо же, а я уже начал забывать, какой у меня, оказывается, способный ученик, – усмехнулся Ксено. – Жалко, конечно, что он отдал пальму первенства тебе, а не симпатичной лаборантке, но что поделать. — Да ну вас! То с длинноногими блондинками сравнивают, то с симпатичными лаборантками. Никому не нужен обычный доктор психологических наук и генерал на полставки, – театрально поник Асагири. — Каждый… Развлекается, как хочет. — Если вы хотели сказать «дрочит», то Сенку этого, кстати, тоже не делал до встречи со мной. Ну надо же. Вечер перестаёт быть томным. — У меня много вопросов к тому, как ты это узнал. — Выбил информацию Камасутрой. — Вопросов стало больше. — Волнуетесь за своего змеёныша? — Да. — Серьёзно? Вот так просто признались? — Да. — Это мило, – смахнул невидимую слёзку Асагири под раздражённый вздох Ксено. — Короче, мозгоправ, ближе к сути. Сенку я не видел. Хочешь его найти — иди к Бьякуе, но лучше нахуй. — А почему к Бьякуе? — То есть с остальным ты согласен? — Ну, в базе своей… Да. Особенно если это будет конкретный хуй. Ксено нравились такие наглецы. Они не юлят и говорят действительно то, что думают. С ними комфортнее всего иметь дело. — Короче, слезай уже отсюда, не мозоль мне глаза. Иди к Бьякуе и попроси его позвонить Сенку. Этот долботряс обязательно возьмёт трубку. — Вы уверены? — Да. Своего «старика» он берёт всегда. Без исключений. — Отлично. Асагири проворно сполз с фонаря, будто пожарный по столбу. Вот же ловкое животное. — А где там Бьякуя? — Скорее всего, около центрального входа играет с Лиллиан в настольный футбол. — А вы уверены, что?.. — Вали уже. Слава Эйнштейну, призыв подействовал и этот легкомысленный шут, помахав рукой, вприпрыжку отправился в другую сторону. — И не возвращайся, – пробубнил Ксено в бокал, отхлёбывая. — Согласен, – раздался голос ещё одного кандидата на роль главного идиота местного праздника жизни. Сенку с невозмутимым видом выбирался из колючих недр соседнего куста. Он что-то держал в кулаке, поэтому раздвигать неприветливые ветки приходилось лишь одной свободной рукой. Получалось с переменным успехом. — Решил прятаться на самом видном месте? Хорошая стратегия. — Спасибо. — И как там в кустах? — Вполне комфортно. Нашёл интересного жука. Смотри, это onthophagus nuchicornis, – наконец выползший Сенку аккуратно продемонстрировал ладонь с насекомым Ксено. — Кто, блядь? — Калоед короткорогий. Ксено как-то не оценил. — Кстати, нет какой-нибудь коробочки? — Извини, единственная, которая есть, занята твоим одноклеточным мозгом. — Оставь свою иронию для Шнайдера. — Зачем? Он не лезет к Асагири целоваться и потом не ныкается по углам, выковыривая из земли каких-то калоедов. — Не каких-то, а короткорогих. — Да забудь. Всему миру глубоко насрать на твою хитиновую тварь. — В японской коллекции Токийского университета её ещё нет, не бухти, дед. — Мне тридцать восемь! — Тридцать восемь, а ворчишь, как старый пердун. Почему каждый чёртов раз подобные высказывания сходят Сенку с рук, Ксено не понимал. Однажды Стенли сказал, что это воистину самые токсичные отношения между учителем и учеником, что он видал за всю свою жизнь. И когда это говорит человек в звании полковника, прошедший военный университет, немецкий спецназ и службу в НАТО, становится немного… Совсем чуточку… Неловко. Но Ксено упорно считал, что пострадавший тут именно он. Кто следил за мелким спиногрызом, пока Бьякуя развлекался в космосе? Кто высылал реактивы через половину земного шара для самых зрелищных опытов? Кто по выходным устраивал многочасовые лекции по физике и химии вместо того, чтобы заниматься своими делами? А? Кто, в конце концов, до сего дня был единственным человеком, понимающим амбиции Сенку? Вот так, Хьюстон. Променяли тебя на пронырливого мозголаза и мифическую квантовую психологию. Пригрел змею, называется. Раздался звон телефона. Сенку хмуро посмотрел на экран дублирующих информацию со смартфона часов. — Я бы на твоём месте не брал, – снисходительно заметил Ксено, пригубив чуть ли не забытое им вино. – Мы оба знаем, кто там. — Да, но ты верно подметил: я всегда беру трубку. — Всё когда-то бывает впервые. Сделаем вид, что ты был занят. Искал калоедов. Очень важное занятие. Редко демонстрирующий покорность Сенку согласно хмыкнул и сбросил звонок. — А не ты ли сказал, что калоеды миру нафиг не нужны? Ксено примирительно пожал плечами и двинулся в сторону людей. — Пойдём, поищем тебе коробочку.***
— Не отвечает, – покачал головой Бьякуя, растерянно смотря на сброшенный вызов. И судя по саркастичному смешку Ген-куна, тот-то как раз не был удивлён. — Я так и знал. — Странно… – нет, правда, странно! – Он всегда берёт… — Доктор Уингфилд сказал мне то же самое. — А зачем тебе Сенку? Что-то случилось? — Да нет, ничего особенного. Когда это говорит человек, заявивший два месяца назад, что он будущий зять, верится с трудом. Особенно если вспомнить, в каких обстоятельствах произошло первое знакомство. — Ген-кун, что вы натворили на этот раз? — Ничего, – до ангельской чистоты искренние глаза напротив, – честное самурайское! — Ох, не нравится мне это… Бьякуя — ответственный родитель, и, как подобает любому ответственному родителю, он тут же попытался вспомнить, не произошло ли вчера чего такого, что могло бы дать ответ на происходящее сегодня. Но память — предательница — посылала на три буквы. А на что тут вообще можно рассчитывать, когда единственное, что ты видел — это солнечную улыбку жены? Серьёзно, от Лиллиан невозможно было оторваться. Бьякуя уже десять лет не мог этого сделать, чего вы ещё от него хотите? Он даже не мог точно восстановить, как добрался сегодня до постели. Задачка. Хорошая ли это идея: свести двух учёных-маньяков, машину для убийств и сумасшедшего психолога в одной точке пространства — никто не знал до последнего. Даже Лиллиан иронично окрестила их странную компанию «всадниками апокалипсиса». А когда Ген-кун сложил с себя полномочия ведущего, вернувшись за стол окончательно, Бьякуя так вообще занервничал. Но время шло, и ни выстрелов, ни взрывов не последовало. Даже странно. В любом случае, тогда уже не оставалось ничего, кроме как три раза попросить у духа Гагарина, чтобы свадьба завершилась без эксцессов, и с чистой душой пойти доедать свадебный торт. Между прочим, до этого Гагарин никогда не подводил. И вот теперь Сенку не берёт трубку, а его… Его… Коллега? Партнёр? Парень? (С нормальным определением того, кто такой Асагири Ген, ещё предстояло поработать.) В общем, сын не берёт трубку, а его личный кошмар стоит рядом и недобро улыбается. Может, ещё не поздно нанять Стенли? — Мне точно не надо вмешаться? — Да. — Ген-кун, я не шучу. Ты уве?.. Вдалеке раздалось несколько весёлых воскликов: — Давайте, доктор Уингфилд!.. — …Вперёд, доктор Ишигами! К ним присоединились свистки, хлопки, громкое улюлюкание и обрывки других подбадривающих фраз. — Вот ты и нашёлся, тварёныш. Бьякуя не успел даже поинтересоваться, за что Сенку получил столь нежное прозвище, как Ген-куна уже и след простыл. Ну что ж. Бегает он действительно быстро.***
Сосна. Четыре на четыре на пятнадцать. Десять деталей сверху. — Сенку, твой ход. Плотность? Ноль пять. Влажность? Пренебречь. Умножь. — И да, мой дорогой ученик, я всё ещё жду объяснения твоей великолепной выходки. Килограмм двести грамм. Силы действуют перпендикулярно. Геометрическая точка в центре. Система стабильна. Отлично. Сенку твёрдо, без капли дрожи и сомнения вытащил брусок из недр дженги, переставляя его на вершину. — Я не обязан отчитываться за каждый свой шаг. Конструкция не шелохнулась. Толпа наблюдающих выкрикнула что-то подбадривающее, но мозг услужливо выкинул эти сигналы. Они бесполезны. Сосредоточься на игре. — Твой ход, Ксено. Ксено хмыкнул и начал обходить башню по кругу, придирчиво её осматривая. — Асагири, похоже, в ярости. Похвально. — Мне всё равно, что там с ним. — Так всё равно, что пришлось искать червей в кустах? — Калоедов. Перебесится. Главное, чтобы перестал страдать фигнёй и работал нормально. — Конечно-конечно, – длинные пальцы зацепили деталь, – может, заодно расскажешь мне, как связаны поцелуй и ваш с ним грант? – мягкий стук дерева о дерево. – Твой ход, змеёныш. В архитектуре башни стали появляться опасные прорехи — меньшего ожидать от главного инженера НАСА было бы оскорблением. — Я уже сказал, что не собираюсь это обсуждать. Двенадцать деталей. Центр тяжести сместился. Не критично. Деревянный брусок легко поддался внешнему давлению. Расчёт проведён верно. — Ходи, Ксено. Следующая деталь была извлечена играючи, почти не глядя. — Извини, но мне действительно интересно, как ты умудрился за пару часов перейти от нотаций про слюни, слизистые и заболевания, передающиеся воздушно-капельным путём, к идее засосать Асагири? — Засо?.. Что? Фу! Не было такого! Я просто!.. – стоп-стоп-стоп, не поддавайся, будь умнее этого! — Ты просто что? — Ничего. Так было надо. — Ха, как скажешь. И опять твоя очередь, Сенку. Безопасных вариантов стало меньше. Этот напыщенный тиран не зря вытащил в прошлый раз именно боковой элемент. Пришло время ответить тем же. Зрители восхищённо захлопали. Ещё несколько ходов прошли в тишине. — А что дальше? Вы будете встречаться? Рука дёрнулась в самый неподходящий момент. Башня угрожающе качнулась под десяток громких вздохов… И вернулась в стабильное исходное положение. Физику не обманешь. — Мы не будем встречаться, – ещё один кирпичик переместился наверх. — Нет? — Нет. — Даже не дашь ему шанс? — Мне нужно, чтобы он закончил исследования. Больше ничего. Ставки повышались. Теперь конструкция доросла до подбородка Сенку и груди Ксено, а прорехи внутри удивляли несведущего в инженерии человека своим расположением. — А разве он когда-то собирался бросить грант? — Он собирался сдохнуть, не предупредив меня. — Но он выжил. — Это не отменяет того факта, что Ген мне лгал. Подобное поведение неэффективно. — Мы оба понимаем, что, скажи он правду, это ничего бы не изменило. — Как насчёт заткнуться и уже походить? Ксено явно не торопился. Он долго изучал, примеривался, но всё-таки решился и — в одно мгновение — быстро и чётко, выдернул деревяшку почти из основания. Лёгкая дрожь в системе… Окружающие нервно сглотнули. …Устояла. — Не представляю, как ты теперь будешь выкручиваться, Сенку, – Ксено поставил деталь на крышу. Безопасные места кончились. — Не празднуй раньше времени, дед. Есть ещё несколько рисковых, но вполне стабильных вариантов. — А я не про башню, малёк. Пришлось обойти дженгу аж несколько раз в поисках лучшего решения. Сложный момент. Центр тяжести неустойчив, как никогда. Шестнадцать блоков. Килограмм девятьсот двадцать грамм. Авантюра, но… Секунда на примерку, секунда на замах и одна сотая секунды на точный удар. Кусочек отлетел в сторону. Ровно под ноги разводящему руками Ксено. Снова аплодисменты. — Элегантно. Он поднял и протянул деревяшку ученику, тот принял её с лёгким горделивым фырком. — Конечно элегантно. Четвёртый закон Ньютона. Теперь пришла очередь смеяться учителю. — Только не забудь, ты должен ещё поставить деталь на вершину. — Не волнуйся, это самая простая часть. И вторя пренебрежительно брошенным словам, Сенку изящно водрузил брусок на самый верх. Ровно в центр и на меньшее основание, как свечку, словно издеваясь над соперником. Ну почему же словно? Теперь башня была выше их обоих. — Я действительно близок к тому, чтобы признать поражение. — О, я на десять миллиардов процентов уверен, ты как-нибудь выкрутишься, – сладкий вкус победы уже чувствовался на языке, но с подобным монстром никогда нельзя расслабляться. — Посмотрим-посмотрим, правила игры в науке для всех одинаковы. Правда… Пока мы не закончили, у меня есть ещё один вопрос. — Не собираюсь на него отвечать, играй молча. Как ни странно, Ксено действительно притих, придирчиво осматривая каждый сантиметр построенного их трудами забавного дырявого домика в поисках места для новой прорехи. Жаль, там не было ничего подходящего. Они оба это понимали. Вот только эта гадкая улыбка никогда не сулила ничего хорошего. — Да, ты прав, ещё рано задавать последний вопрос. Зеваки не сразу поняли, что произошло. А Сенку видел всё. Видел, как Ксено молниеносно выхватил одну из деревяшек… Видел, как он перехватывает её и… Тут же ставит наверх в противоположную точку, уравновешивая систему. Поразительная скорость. Поразительная точность. Даже неустойчивая вершина не пошатнулась. Пришлось подождать минуту, пока стихнут восхищенные охи и ахи за спиной. Повторить столь… Действительно элегантный трюк было практически невозможно. Но другого выбора не было. Вот же!.. — Я смотрю, ты решил воспользоваться аксиомой статики, – делая вид, что абсолютно не впечатлён, почесал ухо Сенку. — Не ею, а той секундой, пока мир не вспомнил, что она существует. — Не секундой. У тебя было не больше двух сотых. — Готов поспорить, прямо сейчас ты обозвал меня «хитрым дедом». — Пронырливым старпёром. — Я был близок. Ну что, – Ксено сложил руки на груди и чуть вздёрнул нос, смотря на Сенку сверху вниз, – повторишь фокус? Он ещё спрашивал! — Выбирай с умом, парень. Выбор действительно непрост. Где-то система была устойчива, но противовес находился слишком далеко, чтобы дотянуться до него за отведённое время, а где-то шансов не было в принципе. Но всё-таки ситуация не совсем безвыходна. Сотни расчётов заполнили голову стройными, последовательными рядами, маршируя во имя победы разума над разумом. Хорошо, попробуем вот так. — Признай, что ты поцеловал Асагири из эгоизма, а не ради науки. Сенку только коснулся кирпичика, как тут же резко отдёрнул руку. Произнеси Ксено эту фразу чуть позже, катастрофы было бы не избежать. — Блядь, ты специально ждал, пока я начну? — Да, – сука, он даже не скрывается! — Всё, закрыли тему! Не мешай! Ответа не последовало. Сенку вздохнул, успокаиваясь. Не напрягайся. Забудь, что рядом вообще кто-то есть. Цель — задача — реализация. В схеме не должно быть ничего лишнего. Он снова примерился к конструкции. — Ну? – лениво протянул Ксено, опять выбрав самый ответственный момент. – Так я получу ответ на свой вопрос? — Старик, ну за что? Я же тебе не мешал, и ты не мешай! — Ответь, и будешь спокойно демонстрировать чудеса ловкости рук. — Это шантаж? — Да. Как они друг друга за четырнадцать лет знакомства не убили, Сенку не понимал. Наверно, они живы ровно по той же причине, по которой один считал, что может чему-то научиться, а другой — научить. — Ты собираешься использовать нашего талантливого мозгоправа в своих корыстных целях, – невозмутимо продолжал Ксено, скорее утверждая, чем спрашивая. — В нашем гранте нет моей выгоды. — Да неужели. — Мне больше нравится создавать проекты по колонизации Марса, чем страдать, моделируя несуществующие вещи. — Ещё не поздно вернуться ко мне. — Нет, – постарался вложить всю силу в голос Сенку. — Ты уж определись. Кстати, твой ход. — Да знаю я, что мой ход! Работать в таких условиях невыносимо. Попытка номер три. — И всё-таки, ты просто хочешь его использовать. — Я хочу, чтобы он качественно выполнял свою работу! Больше ничего! Отстань! Просто дай мне сыграть этот ход! — Да. Ты точно его используешь. Используешь и даже не краснеешь. Клокочущая ярость сузила восприятие, фокусируя внимание на сучьей башне и маленьком блядском кирпичике, держащем конструкцию. — Заткнись, Ксено. Заткнись и смотри. Запала хватило, чтобы хирургически точно извлечь брусок и молниеносно опустить его в противодействующую точку. И пусть внутренние часы утратили свою точность, Сенку готов был поклясться, что сделал это движение быстрее, чем мир отсчитал хотя бы девять миллисекунд. Ещё чуть придерживая деталь, не убирая руки, он грозно взглянул на соперника. Жри своё поражение, чёртов Уингфилд! — Наконец-то. Горжусь вами, доктор Ишигами. Пальцы дрогнули. Первой упала заботливо поставленная несколько ходов назад «свечка», утаскивая за собой соседний брусок. А затем, словно в замедленной съёмке, конструкция пошатнулась, потеряла опору и… Надломилась. С оглушительной полифонией рассыпалась под собственной тяжестью. Сенку так хотел увидеть падение этой башни. Но так не хотел быть виновником этого. — Ты сам себя переиграл. Толпа зашумела, с весёлым смехом окружая победителя, который снисходительно поднял ладонь, жестом прося людей выражать эмоции потише. Ложная скромность. Он даже не попытался скрыть довольного оскала. Вот только это всё было не важно. Не важно, что под ногами валяются деревяшки. Не важно, что затраченные усилия не принесли результата. Даже не важно, кто проиграл. Важен был только один человек, стоящий поодаль и смотрящий на Сенку, словно охотник на добычу. Ксено закончил принимать поздравления и обратился к проигравшему. — Кто уронил, тот и собирает, – он кивнул на россыпь деталей. – А я пойду. Но не волнуйся, тебе помогут. Ведь так, доктор Асагири? Подошедший Ген даже не посмотрел на Ксено, уперевшись взглядом в жертву. — Конечно, доктор Уингфилд. Сказанное прозвучало настолько неестественно ровно, что идея позорно развернуться и убежать перестала казаться такой уж страшной трусостью. — Отдаю на растерзание. Только сильно шкурку не рви. — Не волнуйтесь, я сосредоточусь на внутренностях. — О, тогда наслаждайся.***
— Не знаю, Сенку-чан, как ты видишь сложившуюся ситуацию, но, извини, с этого момента мы в отношениях. Гену хватило выдержки вернуть дженгу в изначальный вид, подождать, пока Сенку найдёт какую-то коробочку, спокойно дотащить свою задницу до тихого места и только затем начать этот неприятный разговор. — Мы. Не. В. Отношениях. — Тебя никто не спрашивает. Надо было думать раньше. — Пойди потеряйся, Асагири! М-да. Упрямства тут не занимать. — Вот так, да? Сначала бесчестно крадёшь мой поцелуй, а потом гонишь? – для пущей драматичности Ген картинно приложил ладонь ко лбу и закатил глаза. — Асагири, хватит паясничать! — У меня трагедия, не мешай страдать. — Иди разыгрывай спектакли в другом месте, – сжал кулаки Сенку. – А меня в это не вмешивай. Если вам, глупым людям, так надо найти какого-нибудь социального симбионта для иллюзии спокойствия и нормального функционирования, то на время гранта я готов предоставить себя. Но с остальным разбирайся сам. — Твою мать, оно не так работает! От одного поцелуя ты не стал моим… Как ты там выразился? Симбионтом? Хотелось вскрыть голову этому идиоту, понять, где производитель накосячил с контактами, вырвать всё к чертям собачьим и пересобрать заново. У этой модели вообще есть гарантийный талон? — А почему нет? Разве поцелуй не способ обозначить принадлежность одного человека к другому? — Давай начнём с того, что не принадлежность одного к другому, а людей друг к другу! — А разница? Чёрт, он даже тут умудряется тупить. — Друг к другу. Теперь ты тоже мой. Ген с удовольствием отметил, как собеседник подвис. Внутри явно происходили сложные мыслительные процессы. Хорошо, подождём. Прошло несколько секунд. Окей, подождём ещё немного. Сенку наконец пришёл в себя и уставился на Гена, с недоверием прищурившись. — Ох, какой ты грозный. Не смотри на меня так. — Этого в правилах не было. Ты мне врёшь. — И почему же? – диалог уже походил на разговор немого с глухим. — Потому что целовал я. И ты — мой. Ген схватился за голову. В тот момент он простил каждого студента, которого считал тупым и не осознающего элементарные вещи. Извините. Правда, извините. Бывают случаи похуже. Но он умел играть на поле идиотов. — Отлично, значит, по твоей логике важно, кто кого целует, и от этого зависит, кто кому будет принадлежать? Сенку опять задумался, не замечая, как Ген крадущейся кошкой стал подходить ближе. — Получается, что так. — А ты понимаешь, что если тебя поцелую я, то ты тоже станешь моим? В округлившихся глазах проскочила искра осознания, но было уже поздно. Слабое тело ничего не смогло противопоставить мёртвой хватке, тисками сжавшей действительно невероятно узкую талию. Оставалось только брыкаться и вертеться ужом на сковородке, пока сильные пальцы не сжали челюсть непокорной жертвы, заставляя её умерить сопротивление. — Тв… Мть!.. Асагири! — Не сопротивляйся. Будет не больно. Смотрите-ка, действительно чуть притих. Попробуем ослабить захват. — Отпусти меня! Немедленно! Не надолго же его хватило. — Ну и что ещё ты прикажешь мне сделать? М? – пальцы сжались сильнее, и не важно, что Сенку издал болезненный всхлип. – Давай, я жду. Вещай. Ты же меня зачем-то «присвоил»? Поздравляю. Вот ты и добился желаемого. Диктуй свою волю. Ген сам не заметил, как разозлился. — Отв… Отвали! Поправка: пиздецки разозлился. — Нееет, дружочек, ответственность выглядит не так. Новые попытки вырваться не увенчались успехом. Только позабавили Гена. — Не нравится, когда лезут без согласия, да? – Сенку зажмурился, но явно не смирился. – Неприятно? – злое сопение. – Ну? Я жду ответа! Не слышу! — Да! Неприятно! Иди нахуй! Ненавижу тебя! – ох, этот загнанный взгляд дорого стоил. — Повтори ещё разок. — Ненавижу! Ген хрипло засмеялся. — Грубо. Очень грубо. Так со своими вещами не обращаются. — Исчезни! Рычит Сенку властно, а сам сжался в комок и даже не дышит. Доступная маленькая ящерка, потерявшая хвост. Пришло время потерять и голову. Ген приблизился. Сантиметр. Может, меньше. Тело в руках пластично, словно глина. Сожми — и плоть прогнётся, подчиняясь силе пальцев. Надави — и энергия перетечёт из точки в площадь. И не важно, что на скульптуре останутся вмятины. И не важно, что в руках уже наполовину обожжённый кусок. Ломать. Разбивать. Использовать. Мы же всегда этого так хотели, правда, Мастер? Железная хватка ослабла настолько резко, что Сенку не успел найти опору в ногах и неуклюже упал. Он схватился за пережатые челюсть и бок, вымученно зашипев. — И где же обещанное возмездие? – удивительно, ещё хватает смелости огрызаться? Ген ответил не сразу. Опять потерял контроль. Опять сделал больно. Сука. — Я не буду уподобляться тебе. — Что? – Сенку наигранно засмеялся. – Даже не присвоишь меня? — Нет. Только не так. Я не хочу… Так, – вина тягучей волной поселилась в груди. Либо ты уходишь, либо пытаешься всё исправить. Выбирай. — Прости. Я… Я был неправ. Ген протянул ладонь, предлагая помощь. — Убери свои грязные руки, придурок, – Сенку отмахнулся, сам принимая вертикальное положение. – Без тебя справлюсь. Нет. Не справишься. — Знаешь, Сенку… Я отзываю грант. Наблюдать за обычно невозмутимым доктором Ишигами, глотающим слова от удивления, можно вечно. — Ч-что? Ну ладно. Полюбовались и хватит. — Хотел бы я это сказать. Но не буду. Мы начнём и завершим его, не важно, сколько времени понадобится и насколько больно мне будет… Пускай. Хочешь распоряжаться мною, словно вещью — пожалуйста. Но запомни мои слова, – Ген с вызовом посмотрел в карие глаза, – вчера был не последний наш поцелуй. Это раз. Два — следующий поцелуй ты отдашь мне сам. И вот он станет по-настоящему первым. — Не будет никакого следующего раза! — Будет. — Нет! Превратить конфликт в детское перекидывание фразами «будет» — «не будет» звучало как лучший способ закончить спор между двумя не сходящимися в мировоззрении докторами наук. Все же учёные так делают, правда? Жаль только, смеяться почему-то не тянуло. — Извини, Сенку, но… Будет, – твёрдо подытожил Ген. – За сим откланяюсь. И он, не сомневаясь ни секунды, направился в сторону выхода. — А ну вернись! — Увидимся. Отлично. Последнее слово за тобой. А теперь не оглядывайся.***
На следующее утро Ген улетел. Кажется, он должен был вернуться к клиентам, поэтому не мог провести в другой стране больше времени, чему Сенку несказанно обрадовался. Бьякуя еле упросил сына остаться в Америке ещё на пару дней, и если сначала это предложение не было воспринято с энтузиазмом, то теперь, без «радужной перспективы» встретиться с придурком-болтологом, жизнь заиграла новыми красками. Дышать стало легче. Буквально легче. Будто кто-то распустил сжавшийся под диафрагмой узел из толстой морской бечёвки. Пару суток тишины и спокойствия. Точнее шумных переездов и попыток сбежать от гиперопеки Бьякуи с Лиллиан, пока те не свалили на медовый месяц. А ещё Ксено всё-таки затащил Сенку к себе в отдел. Идея провести пять часов, тащась по пробкам трассы Нью-Йорк-Вашингтон в компании вечно спорящих друг с другом замужних мужиков пахла отвратительнейшей безнадёгой. Хоть вешайся. Сенку уже наизусть знал, через сколько выкуренных в салоне сигарет Стенли скажут, что он задолбал дымить, и через сколько итераций непрерывного пиления стальная выдержка первоклассного снайпера пойдёт трещинами. — Блядь, Шнайдер, какая это по счёту пачка?! О, началось… Оставалось только снять обувь, лечь плашмя на заднее сиденье, по-детски задрав ноги, и попытаться отвлечься, слушая вполуха бессмысленные препирания да наблюдая за облаками вперемежку с мелькающими верхушками деревьев за окном. Жутко хотелось спать. Прошлая ночь прошла в кошмарах. На замену уже привычным снам непозволительного контента сегодня пришла совсем уж непонятная история: ничего осмысленного, только нескладывающиеся в единую картину цветные пятна, громкие звуки, жуткая боль и чей-то голос. Но смысл… Ускользал. Мысли сами разбежались, копошась тараканами во всех углах сразу. Думать обо всём и ни о чём одновременно… Почти непозволительная роскошь. Последний раз Сенку ловил себя на таком состоянии лет четырнадцать назад. А потом… Только логика. Только сухая выжимка. Только по делу. Ничего лишнего. Вашингтонскую штаб-квартиру NASA Сенку не любил. Скучные кабинеты и конференц-залы — ни одной лаборатории. Даже пентагон из окон не видно. Всем известно: весь смак находится на космической базе рядом со Флоридой, а тут… Так. Место, где Ксено с важным видом может положить свою жопу в мягкое кресло да закинуть ноги на рабочий стол. Хотя этот диктатор чувствует себя как дома где угодно. Ему трон британской королевы покажи — он сядет и ещё скипетр стащит. Никаких сомнений. — Не жалеешь, что сбежал от меня в Японию, Ишигами? Ксено открыл дверь с табличкой «Dr. Wingfield» и по-хозяйски махнул рукой, приглашая ученика внутрь. Не то чтобы Сенку требовалось разрешение. — Поверь, даже если бы пожалел, то не признался бы. Сенку лениво оглядел комнату. Всё по-старому. Те же чертежи первых луноходов, те же макеты ракет, те же таблицы и приборы… Ровно как и много лет назад. Только теперь Ксено не юный соискатель, а тот самый доктор Уингфилд, что придумал методику обнаружения экзопланет и получил за это нобелевскую премию в тридцать. Он же гений аэрокосмической инженерии. Он же главный претендент на должность следующего директора NASA. Он же головная боль всего научного физического мира. И он же… — Будешь стоять с такой кислой миной, Сенку, пойдёшь до аэропорта пешком. В общем, знакомьтесь: Ксено Хьюстон Уингфилд. Невыносимый деспот, шутить при котором, что у вас проблемы, — верный способ потерять работу и, возможно, жизнь. А в остальном талантливая тварь с IQ за двести, воспринимающая весь мир так, словно нет никакой теории эволюции, а есть лишь список существ, которых он пощадил. И лучший учитель. Другого Сенку не желал. — Так ты объяснишь уже, зачем притащил меня сюда? — Да вот сам думаю… – протянул Ксено, загадочно приложив палец к губам. Хорошая попытка, Хьюстон. Но не на того напал. — Так, дед, харэ морозиться. Проприорецепцией чую, ты что-то хочешь мне показать. Давай сюда. Решим задачу, и я пойду, находиться в твоей пропахшей пылью каморке сил нет. Справедливости ради какое-то чувство ностальгии штаб-квартира NASA всё-таки вызывала. Когда все в классе проводили каникулы в деревне у бабушки, Сенку на другом конце полушария читал Фейнмана, смотрел трансляции пробных запусков ракет и слушал, как будущий доктор Уингфилд ворчит на закостеневших в своих правилах стариков, не дающих всего-то малость: пять миллиардов долларов на новые эксперименты. Зато теперь Ксено сам распределяющий финансы старпёр. — Знаешь про ARM? – вопрос заставил вынырнуть из нахлынувших воспоминаний. — Ты про ту тупую попытку захватить кусок астероида и подтащить его поближе к Земле? — Да. — Предположим. Но всё же отменили. — Отменили и закрыли. Именно. Я уже даже забыл об этом неэлегатном позоре родины. Но… – опять эта хитрая улыбка. – Внезапно в бухгалтерии нашли часть выделенных тогда денег. А у нас как раз на примете несколько других проектов требует вливаний… А, понятно. Знакомая история. — Ты действительно думаешь, что я поверю в твои сказки про внезапно найденные деньги? ARM сдох в две тысячи семнадцатом! Восемь лет назад! — Ох, ну ты же знаешь, научное финансирование, бюрократия, столько ресурсов… За всем и не уследишь. Что Сенку знал точно, так это то, что Ксено умеет материализовывать деньги из воздуха. Обоснуй, заинтересуй, назови сумму, и уже через сутки ты обнаружишь под окнами фуру, забитую до отказа зелёными в два раза больше, чем тебе было надо. — Так. Короче. Что ты от меня хочешь? — Самую малость, – после таких заявлений Ксено обычно забирал душу. – Небольшой экспертный обзор. Деньги — ресурс ограниченный, а проектов много. Оценишь перспективность? Никто во всём штабе не может дать вразумительный ответ, зато ты — лицо незаинтересованное — сможешь увидеть ситуацию в целом и трезво. — Ну надо же. Его преосвященство Уингфилд советуется с нижайшим и недостойным? Вместо ответа раздалось шуршание бумаг. Ладно, посмотрим, что там.***
В тот день они засиделись допоздна. Стенли, не дождавшись мужа, вместо того, чтобы тратить время на бессмысленные звонки, которые всё равно останутся без ответа, решил лично заглянуть в отдел. Зашёл он вовремя. Аккурат в момент, когда все логичные доводы были исчерпаны, а дискуссия дошла до стадии: «пойди сожги свою докторскую, Ишигами» и «разуй глаза, старик, ты сдохнешь раньше, чем получишь первые результаты». Удивительно неконструктивно. Единственное, что учёных всё-таки заставило худо-бедно закруглиться и прийти к консенсусу — ночной рейс из аэропорта Вашингтона до Токио. И если бы не острая необходимость вернуться к научному заседанию по гранту, спор мог бы затянуться ещё на несколько дней. Когда речь заходит о вопросах истины, не стоит сдерживаться. Показав друг другу на прощание несколько нецензурных жестов, Ксено пошёл претворять обсуждённые планы в жизнь, а Сенку со спокойной душой сел в самолёт. Уже почти привычным движением он посмотрел на часы, калибруя внутреннее время со внешним. Потери колоссальные. Как можно было не почувствовать пропажу трёх часов? Отвратительно. Чёртов Асагири! Вспоминать о болтологе было ошибкой. Если раньше Япония была стабильным островком спокойствия, то теперь… Из огня да в полымя. Хоть действительно угоняй самолёт и беги на край света. Если будем пролетать над Сибирью, надо выпрыгнуть. Но ни над Сибирью, ни над Джакартой Сенку не выпрыгнул. На какие только жертвы не пойдёшь ради науки. Поспать практически не удалось. Стоило прикорнуть, как мозг услужливо подкидывал не самые приятные образы из вчерашнего сна. Но думать об этом совершенно не было сил. Виноватыми в жутких играх разума было решено назначить неудобные кресла. Так проще. Домой Сенку добирался в полусонном состоянии. Ещё поворачивая дверную ручку, он почувствовал неладное. Под ложечкой засосало от тревоги, когда вместо привычной тишины до ушей донёсся шум, а в нос ударил запах чего-то пряного. Взгляд упал на пару кроссовок у входа. За спиной хлопнула дверь. — О, Сенку-чан! Ты уже? Чёрт, думал, позже будешь, но ладно, я почти закончил. Разувайся, проходи, скоро будет обед. И гетерохромная голова скрылась за проходом, ведущим на кухню. Вместе с этим на пол упала сумка. Сенку свалился следом.