***
Говорят, кошки — жидкость. Видимо, Асагири Ген тогда газ, потому что Сенку ещё даже не успел открыть дверь в квартиру, как тот уже просочился внутрь, тут же развалившись на диване в гостиной. — Выметайся, видеть тебя не хочу, – больше для проформы, чем реально надеясь, что слова возымеют хоть какой-то эффект, приказал Сенку. — Неа. Мне сегодня звонили из службы уничтожения тараканов и сказали, что у них там какие-то проблемки. В общем, дом надо спалить, а когда на его месте построят новый, неизвестно, так что… Но Сенку даже не собирался слушать этот бред, хлопнув дверью в кабинет. Пусть болтает сам с собой. Сейчас не до шуток. — Сенку-чааан, – раздались приглушённые поскрёбывания через пять минут, как раз когда Сенку выдохнул и уселся за рабочий стол. Спокойно. — Сенку-чааан… Если не реагировать, он сам уйдёт. — Ну Сенку-чааан… Терпи. — Сенку. Я сказал, терпи. — Рамен будешь? — Да. Чёрт. Один-ноль. Счёт ведёт Асагири Ген.***
Если заводишь будильник на семь утра, меньше всего ждёшь, что кто-то разбудит тебя раньше. И тем не менее, ровно в шесть пятнадцать Ген ворвался в комнату и содрал с Сенку одеяло, призывая проснуться и петь. Сенку мог предложить только пойти нахуй. — Фи, как грубо. Давай, вставай! Нечего прохлаждаться! Погода отличная, жары нет, в парке тишина, мы идём бегать! — Какое бегать, ты в своём уме… – Сенку и сжался в калачик, пытаясь смириться с отсутствием покрывала. – У меня даже кроссовок нет, – сонно пробубнил он в подушку. — Я купил, – Ген радостно продемонстрировал пару новеньких найков. — Выкинь их. И себя с ними. — Давай-давай, всего пять километриков — тридцать минут, и жизнь заиграет новыми красками! — Отвянь. — Ты хочешь успеть закончить грант в срок? — Как связанны глупая тошниловка с утра и наш грант? – Сенку с неохотой, но всё-таки сел. Утренний озноб пробрал очень быстро, а одеяло возвращать явно никто не спешил. — Самым прямым образом! Пора приводить в норму твои извилины! Пошли! В здоровом теле — здоровый дух! Ничего здорового в том, чтобы медленно стираться об асфальт и отбивать колени, Сенку не видел. Особенно когда через сто метров ты хочешь выплюнуть лёгкие. — Быстро сдулся, Ишигами. Сенку бы ответил, если б мог. — Хватит умирать, мы и километра не сделали. Или пнул, если б мог догнать. Ген неуловимой порхающей птицей прыгал вокруг. По экспертному мнению Сенку, тот сделал за это утро столько лишних телодвижений, что хватило б на разгон нескольких частиц в CERN. — Мать… Ха… Твою… Асагири... – пришлось остановиться: силы кончились. — Эй, я так не играю, Сенку-чан. Ты чего такой хиляк? У тебя не телосложение, а теловычитание какое-то. Препираться во время отдышки крайне неудобно. — Эт… Это… Бес… Бессмысленно… – в глазах потемнело. – Бесполезная… Фух… Ха… Трата… Времени…. – как же хотелось сдохнуть. – Дрыгоножество и… И рукомашество… Фуууу… Минуты… В никуда. — Минуты в никуда? Да ты просто не понимаешь, какой это кайф: выйти утром на свежий воздух, вдохнуть полной грудью и разогнать кровь по всему телу! Я могу делать это часами, – светящаяся счастьем морда Гена откровенно требовала кирпича. – Не, ну если тебе что-то не нравится, ты так и скажи. — Я так… Так и сказал! Ген недобро улыбнулся. — Отлично, значит, ещё километрик!***
Километрик Сенку не выдержал. Обратно он плёлся настолько медленно, что Ген решил не дожидаться черепаху-Сенку и, как и положено любому уважающему себя Ахиллесу, наплевать на все априории Зенона и рвануть домой готовить завтрак. — Я, конечно, мечтал довести тебя до состояния трясущихся ног, но кто думал, что мои фантазии исполнятся так быстро и подобным образом, – невероятно довольный собой Ген торжествующе задрал нос, когда Сенку чуть не споткнулся на ровном месте по пути из ванной на кухню. Он даже не смог сдержать стон облегчения, когда наконец дополз до стола и упал на стул рядом. — Устал? — Нет. — Отлично. Завтра продолжим. На лице Сенку промелькнула целая матерная поэма. — Что-то не так, дорогой? – Ген кокетливо пододвинул тарелку с горячими панкейками, политыми шоколадным соусом. Сенку поморщился. Следующей Ген пододвинул мензурку с кофе. Этот дар уже был принят более снисходительно. — Я не понимаю, ты вообще нормальный? – наконец разорился на разговор Сенку после того, как умял несколько блинчиков. Смотрите, хорошо пошло, а сначала отказывался. – Как можно вот так взять и начать бегать? — А что не так? – засмеялся Ген, отхлёбывая чай. — Ты серьёзно? Это же каторга. Я не знаю ни одного психически здорового человека, который был бы рад часами насиловать свой организм пульсом выше ста двадцати ударов в минуту. Для меня бег — это вообще одна из трёх вещей с непонятной точкой входа. — А какие ещё две? — Метание молота и кёрлинг. Ген прикрыл глаза ладонью. — Извинись перед всеми, начиная с древней Греции. Запущенная вилка опасно пролетела мимо уха. Какое прекрасное утро.***
Какое отвратительное утро. Хватило того, что спозаранку заставили страдать физически, так ещё и мозги теперь ебут. И не просто ебут. А профессионально. С чувством. С толком. С расстановкой. И с орудиями труда. Конкретно в ту секунду Сенку делал всё, чтобы чёртовы электроды на шапочке энцефалографа не вставали на место, просто потому что… — Какого хрена испытуемым должен быть я?! — Доктор Ишигами, пожалуйста, не дёргайтесь! – Кохаку, не церемонясь, схватила дёрнувшегося Сенку за плечи и усадила обратно. Сенку против воли замолк, проглотив возмущения. У этой гориллы оказалась неестественно сильная хватка. — Дорогой, у нас нет других вариантов. Финансирование и так урезано, придётся экспериментировать на себе. — Возьми кого-нибудь другого, Асагири! У тебя что, нет научных рабов на примете? — Я тоже буду участвовать, – отозвалась Кохаку, умудряясь одновременно смотреть в два экрана и ещё что-то поправлять в конструкции. – И Хром-кун, и Шишио… — Ммм, он уже просто Шишио, Кохаку-чан, ах ты сердцеедка! – тут же отреагировал Ген, уворачиваясь от меткого удара ногой. Несколько только что поставленных электродов резко сменили зелёный сигнал на красный. — Чёрт, док, – чуть ли не зарыдала Кохаку, – эти волосы просто беда, никак не пробиться, давайте их отрежем? Сенку не понравилось, как Ген придирчиво осмотрел его, будто действительно задумался о подобной возможности. — Предлагаешь побрить доктора Ишигами налысо? — Я вам дам налысо! – ну всё, это уже ни в какие ворота, он уходит! — А ну, сидите смирно! И опять мёртвая хватка. — Держи его крепче, Кохаку-чан. Пора использовать тяжёлую артиллерию.***
Худо-бедно наладив систему, Ген выдохнул. Ну всё, теперь идеально. Пережатые резинками непослушные волосы Сенку сдались под тяжестью медицинского геля, вылитого на светлую во всех смыслах голову в каких-то нереальных количествах. Весь мокрый, с топорщащимися из-под крупной сетки шапки энцефалографа прядями, в проводах… Смотреть на Сенку сейчас без слёз было невозможно. Без слёз смеха, конечно же. Отказать себе в удовольствии сделать фоточку на память Ген не смог. Потом покажет Лиллиан. Запись активности коры головного мозга пошла. — Ну и каково это, оказаться на месте гвинейской свинки, а, Сенку-чан? Столь эталонно-чёткие шумы на электрозаписи от картинно закатившихся глаз Ген видел только в учебниках. — Асагири, – Сенку попытался сложить руки на груди, но Кохаку перехватила его ладони, навешивая новые датчики, теперь уже на пальцы. – Да чтоб вас!.. Ген, ты объяснишь мне, что происходит?! — Стандартная процедура подготовки. Расслабься и получай удовольствие. — Да что делать-то?! — Будем развивать контроль над твоей вегетативной нервной системой. ЭЭГ зафиксировал ещё несколько шумов. Теперь от саркастично поднятой брови. — Асагири, ты вообще как на биофак поступал? Вегетатика не управляется сознанием. — Это устаревшая информация. — Вот только не надо мне сейчас приводить в пример шпионов, умеющих останавливать сердце силой мысли. Это миф для тех, кто не учил биологию в школе. До зловещего синхронный смех психологов заполнил лабораторию. И, судя по лицу Сенку, юмора он не понял. — Цвет неба моего, – утёр невидимые слёзы Ген, – будь добра, продемонстрируй. Кохаку с горделивой ухмылкой взяла датчик пульса и повесила на запястье. — Смотри внимательно, мой дорогой критик, – Ген тыкнул пальцем в экран на показатели сердечных сокращений. – Сейчас будет магия. Ген готов был поклясться: в магию Сенку не верил. Зато верил в науку и законы биологии, так что все эти цыганские фокусы особого энтузиазма у него явно не вызывали. Он с нескрываемым пренебрежением посмотрел на монитор, громко и устало вздыхая, будто говоря: «Ну давай, удиви меня». Что и требовалось доказать. Но магии не нужна вера. Магию достаточно просто... Не понимать. Кохаку развернулась к компьютеру спиной, по-хозяйски облокотившись на рабочий стол, и прикрыла глаза. На экране отразились цифры. Шестьдесят восемь. Шестьдесят. Пятьдесят три. Сорок пять... Ген с удовольствием отметил, как глаза Сенку округлились. — Всё, док, кажется, я упёрлась, – Кохаку быстро посмотрела на монитор. – Эх, могло быть и лучше. ...Сорок два. — Благодарю. Как всегда, великолепно. — Не льстите, сенсей, ещё есть над чем работать. — Ты… Опустила пульс… На двадцать шесть ударов за… Двенадцать секунд… – Сенку, похоже, сам не понял: он задал вопрос, или это было утверждение. — Да. — А какой предел? – прошептал он, напрягаясь как струна. — Мировой рекорд — двадцать пять ударов в минуту, – подключился Ген. – Он принадлежит Мартену Фуркаду — известному биатлонисту из Франции. — Да… Как? — Годы тренировок, Сенку-чан. Спортсменов часто тренируют на аппарате биологической обратной связи, ведь от того, как они распределяют ресурсы собственного организма, зависит многое. Мартен достиг в этом искусстве невероятных высот. Не зря же он забрал пять олимпийских медалей и стал чемпионом мира семь раз подряд. — Ещё раз? Как ты этот метод назвал? — Биологическая обратная связь. Или нейрофидбэк. Кажется, Сенку перестал дышать. — Как он работает? – еле выдохнул он. — Учёные сами до конца не понимают, – соединил кончики пальцев Ген. – Эффект-то был найден ещё в середине прошлого века, нет, даже раньше. Если мне не изменяет память, первым, кто понял, что контролировать ЧСС можно «силой воли», стал Бэйер в тысяча девятисотом… — А можно быстрее? — А долго и не получится, – развёл руками Ген. – Есть ты, есть отражение работы твоих внутренних органов, – он показал на экран, всё ещё исправно отбивающий пульс Кохаку, – есть твоё желание как-то этот процесс отрегулировать… Всё. Как только твой мозг начинает получать информацию не изнутри, а снаружи, ты становишься королём собственной жизни. — Это тупо. Мозг и так знает, с какой скоростью бьётся сердце, в чём тогда разница? — Мозг знает. А ты — нет. — И неужели это поможет… — Да. Наблюдать за тем, как с Сенку спадает маска скептичного циника, являя миру лицо искренне заинтересованного в устройстве мира ребёнка, было… Превосходно. — Ген, это невероятно. До мурашек превосходно. И если бы у Гена не было сомнений по поводу собственной бездушности, он бы продал себя Сатане. Всё — лишь бы только видеть это выражение чаще. Но раз Дьявола тут нет, кто-то должен быть за него. — Интересная вещь, не правда ли? – Ген снял датчик сердца с Кохаку и, нежно взяв запястье Сенку, нацепил прибор на него. – Ну, дорогой, что скажешь? Сенку несколько секунд молча смотрел на руку, а затем медленно перевёл взгляд на экран. Ген проследил за ним. Сто одиннадцать. — Мы должны в этом разобраться.***
Огромный пятнистый карп раззевал рот, уперевшись в толстую стенку аквариума. Глупые, смотрящие в разные стороны смешные глаза торчали на выкате, а крохотный мозг даже не догадывался, что за границами его стеклянного маленького мирка есть мир другой — большой и воздушный. И что в этом большом мире, помимо воздуха, существуют духовки и сковородки. — Сенку-чан, купить тебе рыбу? Ген уже минуту наблюдал, как Сенку с любопытством натуралиста изучал что-то внутри широкой карповой пасти посреди рыбного отдела JUSCO. — А ты знал, что у карпов зубы находятся не на челюстях, а в глотке? – не реагируя на вопрос, начал Сенку. – Они переместились туда, потому что у карпов нет потребности в пережёвывании, они просто высасывают червяков из ила. — Понятно, почему ты не умеешь пользоваться гуглом. Тебе не надо, ты сам себе ходячая википедия. Так что, рыбу будешь? — Нет. — А что ты хочешь на ужин? — Чтобы ты отстал от меня. Я сыт тобою по горло. Сдержать в себе шутку про гланды оказалось нелегко. Если ему — переговорщику — далось это с трудом, то как справляются остальные, Ген вообще не представлял. — Нет, дружочек, так дело не пойдёт. У тебя был тяжёлый день. И завтра снова на пробежку, надо поесть перед сном. — Асагири, – Сенку наконец-то оторвался от созерцания обречённой на смерть в кастрюле рыбёшки и строго посмотрел на Гена, – я никуда завтра с тобой не пойду. Ни на какие пробежки. У меня есть дела и свои планы. Отстань. — И что же это за планы? — Я должен подготовиться к новому семестру. Скоро в лабораторию вернутся люди, надо раздать им задания. — Сенку, новый семестр начнётся только через две недели, – засмеялся Ген. Какая нелепая попытка сбежать от всего-то тридцатиминутной утренней зарядки. – А ещё завтра воскресенье. — Не важно. Важно. Вот только хрен это Сенку объяснишь.***
Они продолжили свой путь по огромным рядам. Ген — верхом на тележке — с радостным «уиии!..» проехал мимо овощного отдела, не забыв обвинить своего спутника в каннибализме, когда тот засмотрелся на китайскую капусту. Сенку же, с лицом уставшей от проделок ребёнка мамаши, старался делать вид, что не имеет ничего общего с этим великовозрастным инфантилом. И иногда посматривал, чтобы «великовозрастный инфантил» не навернулся прямо в секцию с кабачками. — Сенку-чан, Сенку-чан, смотриии! – у стеллажей с быстрыми завтраками Ген задержался на неприлично долгое время. Ни один здоровый человек не будет выбирать между звёздочками и шариками три минуты и двадцать две секунды. — Ген, от тебя слишком много шума. Оставь эту дрянь и пошли. — Нет, Сенку-чан, ты не понимаешь! Они положили внутрь фигурки! — Не интересует. — Смотри, здесь даже Дораэмон есть! Лишние пять пачек сухого человеческого корма были взяты на будущее и исключительно из целей экономии.***
— Я не закупался по выходным в гипермаркетах с тех пор, как стал жить с дядей! Прям детство вспомнил! – Ген аж светился. Многочисленные пакеты благодаря чудесам инженерной мысли («спасибо, Сенку» — «засунь "спасибо" себе в задницу, Асагири») не без труда, но всё-таки были загружены в багажник пижонского мерседеса «C»-класса. Теперь оставалось только пристегнуться, включить зажигание и… — А когда ты стал жить с дядей? – Сенку, всё ещё недовольный таким огромным количеством покупок, сидел рядом, бурча как старый дед. — В двенадцать, – Ген развернулся, по-хозяйски закидывая руку на соседнее сидение и сдавая назад. — Почему? — Так было надо… Эй! Дай проехать! Ну куда!.. Сенку решил подождать, пока они покинут парковку. Ещё со времён поездок с Ксено он уяснил: не мешай человеку, когда он едет назад, иначе рискуешь обнаружить себя сначала под колёсами, потом в багажнике, а потом в ближайшем мусорном ведре с надписью «неперерабатываемые органические отходы». Очень грубая ошибка, между прочим. Из человека можно вытащить кучу полезного. Но Ген оказался гораздо более комфортным водителем, чем представлялось на первый взгляд. — Как ты смотришь на то, чтобы послушать старую добрую рок-классику? Извините, Сенку забирает свои слова про комфортного водителя назад. — Ген, никакой музыки. — Отлично. Я знал, что тебе будет интересно. — Ген, я сказал «нет». — Мик Джаггер? Ох, ну не знаю, я хотел предложить тебе Фредди Меркьюри. — Нет! Ты вообще слушаешь меня? — Хорошо-хорошо, давай Мика Джаггера. Кто такой этот Джаггер, Сенку не знал, но если бы он красил свою дверь в чёрный быстрее, цены бы ему не было. А когда мужской баритон завыл что-то про неспособность получать удовольствие, захотелось на полном ходу выброситься из окна. — Да ладно тебе, Сенку-чан, – засмеялся Ген, успев выкрикнуть «Start me up!», стоило одной песне смениться на другую. – If you start me up, I’ll never stop!.. Выяснять, почему Ген переселился от родителей к дяде в двенадцать, резко перехотелось.***
Ужин прошёл относительно тихо. Главное слово, конечно, относительно. — Сенку-чааан, тебе вкусно? Начинааается. — Съедобно. — Да ладно, скажи, вкусно же. Ну вкусно. Ну скажет он. Ну и что? Сенку специально начал жевать карбонару медленнее, чтобы дольше не отвечать. — Неужели тебе не нравится? — Вкусно, – наконец проглотил он с недовольной миной. — Точно? — Ген, да мне плевать, вкусно это или нет. Если мой организм может твою стряпню переварить, значит, приемлемо. Всё. Большего мне не надо. — Нет, я так не играю, – Ген изобразил страшную обиду. – Я хочу понимать, хорошо ли готовлю и нравится ли тебе то, что я сделал. — Я же сказал: мне плевать. — Зря ты так. Люди годами учатся: осваивают мастерство кулинарии, создают новые рецепты, бегают за редкими ингредиентами… Ой, бля… — Это просто химия. Ничего особенного. Поздравляю, ты можешь совместить в нужном порядке несколько продуктов и получить в конце блюдо. — Нет, это искусство! Это способ самовыражения! – раздухарился Ген, вскакивая и опираясь на кухонный стол так, чтобы нависнуть над собеседником, будто бы это могло сделать его позицию в споре весомее. – И вообще, я готовил это с любовью! — Хи-ми-я, – продолжил жевать без энтузиазма Сенку. – Дай мне чёткий рецепт, качественные продукты, и я сделаю что угодно. Без всякой там «любви» и прочей херни. — Если готовить без души, будет не вкусно! — Одинаково. — Нам нужен эксперимент! — Ты серьёзно? – зарычал Сенку. – Слушай, шутка зашла слишком далеко. Мне насрать. Правда. Готовь, как хочешь, меня только в это не вмешивай. — Лааадно… Ген сел обратно. Ура, пронесло. — Ладно, как у тебя будет время, мы приготовим гёдза. Да твою ж!.. — Никаких «мы»! – кидаться в Гена вилкой грозило стать традицией. — Да-да, конечно, ты прав, никаких «мы», – чёрт, мимо. – Ведь готовить будешь ты.***
Прогнать Асагири Гена с кухни было задачей простой. Выгнать его из спальни — практически нерешаемой. — Твоё место на диване. Если что-то не нравится — милости прошу идти нахуй, – Сенку красноречиво указал в сторону открытой двери, дожидаясь, пока Ген сообразит, что ему тут не рады, и оторвёт свою пятую точку от чужой постели. — Разве ты не хочешь пустить меня под одеяло? – тот провёл рукой по чёрной простыне со звёздами. – Я буду хорошо себя вести, обещаю! Сенку понимал, что любые попытки уточнить: «Хорошо это, скажи мне, блядь, как?» — ведут в очередную ловушку, поэтому продолжил молча стоять в проходе и ждать с грозным лицом. Ген вздохнул, строя брови домиком. — Мне так одиноко на диване… — Пойди убейся, Асагири. — Ты жесток. — На выход. Ген всё-таки встал и поплёлся в сторону гостиной, красноречиво опустив плечи. — Может, сменишь гнев на милость? — С фига ли? — Я тебя кормлю, люблю… — Инициатива наказуема. Скажи спасибо, что тебе в принципе разрешили остаться. Если что-то не нравится, я не держу. — Ах, как больно, – подтёр невидимую слёзку Ген. — До свидания, – Сенку попытался захлопнуть дверь. — Подожди! — Ну что ещё? Идея отбить вытянутую руку об косяк была крайне заманчивой. — Не засиживайся перед сном. — Давай я сам решу, когда буду ложиться? — Ну смотри, моё дело предупредить, – пропел Ген с видом «я-не-я, пакость не моя». – На тренировку утром ты идёшь в любом случае. — Ага, жду не дождусь. Ответил Сенку и с довольным оскалом запер дверь на ключ.***
Первое, что увидел Сенку утром, — довольную морду Гена на соседней подушке. Первое, что сделал Сенку, — вскочил как ошпаренный. Первое, что сказал: — Ёбтвоюмать, Асагири! — Доброе утро, свет очей моих. После такого подъёма даже зарядка не требовалась.***
Вымотанный после тридцати минут каторги Сенку еле держал свою тушу между стулом и столом, с отвращением пережёвывая сухой завтрак. Тошнило от такой жизни нещадно. Тело, не привыкшее к нагрузкам, уже начало ломить, даже шея болела так, словно Сенку всю ночь пролежал на неудобной подушке. Он не понимал, какой идиот решил, что спорт — это жизнь. И не понимал, что тогда смерть. Сегодня в пачке челокорма оказалась меха из… Чтоб Сенку вообще разбирался во всей этой херне, но стоило маленькой красной фигурке вывалиться в миску, как Ген радостно закричал про какого-то братана, который за что-то там его держит. Сенку и так знал, что этот придурок больной, но то, что у него острая стадия шизофрении, стало ясно только сейчас. Правда, на повестке дня был более важный вопрос. — Как ты открыл дверь? — Всё тебе расскажи, – Ген, будто маленький, игрался с моделькой, изображая звуки полёта. – Сам догадайся. Сенку лёг на столешницу. Он устал. На часах нет и десяти утра, а он уже устал. — У тебя были ключи не только от входа, но и от внутренних дверей? Нет, вряд ли. Они лежали в одном экземпляре, заныканные по ненадобности в дальний ящик, Лиллиан точно не могла их получить. — Мимо, я обошёлся без них… Ууупс! – игрушка упала в молоко, разбрызгивая его по скатерти. — Что, старческое? Пальцы уже не держат? — Нет, это было аварийное приземление в воду. Шутка показалась смешной только Гену. — Ещё раз спрашиваю, как ты открыл дверь? — Ручками. — Это не ответ. — Но это правда! И вообще, фокусники не выдают свои секреты... Достал. Как же он достал. Весь выходной день Сенку потратил запершись в кабинете и не отзываясь ни на какие манипуляции. Поесть он вышел только один раз, проигнорировав предложение посмотреть фильм или поиграть в приставку. Отвали. Сосредоточиться на работе удавалось с трудом. Стоило только погрузиться в дела, как мозг снова возвращал хозяину всё тот же вопрос: «Как?» Как Ген попал внутрь? Сенку понимал, что это какой-то простейший трюк, но никаких зацепок не было. Он придирчиво осмотрел дверь с каждой стороны, пытаясь найти хотя бы микроскопические признаки повреждений, хотя бы трещинку, однако… Всё выглядело так, будто она просто открылась сама. Правда, теоретически её можно было аккуратно взломать. Теоретически. Достать из закромов замок посерьёзнее и заменить старый вариант на более надёжный новый заняло у Сенку не то, чтобы много времени. Ехидно похихикивающий Ген всем своим видом показывал, что его эти пляски с бубном совсем не касаются. И что он — невинное создание — совсем не собирается опять вламываться утром в чужую комнату. Щёлк. Язычок встал на место. Пора проверить теорию на практике.***
Первое, что увидел Сенку следующим утром, — довольную морду Гена. Первое, что Сенку сделал, — ударил таракана подушкой. Первое, что он сказал: — Да, блядь, как?! — Доброе утро, рассвет души моей. И снова полчаса пыток.***
— Отмычки! У тебя есть отмычки! – Сенку выбежал из ванны, подобно Архимеду, с криком «Эврика!». – Ты вытаскивал их в тот день, когда Хром тебя напоил! — Ну наконец-то, – выглянул с кухни Ген, не забыв облизать взглядом полуголого, еле прикрытого полотенцем Сенку. – Десять баллов Рейвенкло! Хотя мог бы и быстрее сообразить. — Ты!.. – Сенку топнул мокрой босой ногой. – Всё. Я меняю замок. Больше ты не попадёшь ко мне в комнату. — Конечно-конечно, дорогой. Чем пыжиться, лучше собирайся быстрее, у меня сегодня клиенты, но я подвезу тебя на факультет. — Да чтоб тебя! Громкий бунтарский хлопок прекрасно завершил сцену. А Ген так и остался стоять в проходе, облокотившись на косяк, сложив руки на груди. — Давай, запри все двери. Мне это льстит.***
Как говорится, дорога вниз имеет мало остановок. Сенку решил не размениваться по мелочам. — Ого, впечатляет! – Ген осмотрел новый вариант защиты от него самого. – Ты подошёл к делу серьёзно! Если прошлые замки были, как называл их Сенку, цилиндрические, то теперь в двери красовался монстр, которого и не в каждой квартире-то встретишь. Хлюпенькими отмычками его не взять. — Ты не пройдёшь! – пародируя Гендальфа, злобно засмеялся Сенку. — Да, задача не из лёгких, – покачал головой Ген. — Лучше сразу сдавайся. — Я ещё поборюсь.***
И снова утро. Первое, что увидел Сенку, — морду Гена. Первое, что Сенку сделал, — закатил глаза. Первое, что сказал… Да ничего он не сказал. Сразу встал и подошёл к двери. — Ты, блядь, серьёзно? Кислота? На деревянном полотне, полу и косяке красовались огромные выжженные проплешины. А на месте щеколд зияла красноречивая пустота. — Соляная, – с интонацией довольного кота подал с кровати Ген. – Я ещё подогрел, чтобы реакция быстрее пошла…. — Надо было покрыть замок платиной, – сонно прохрипев, потёр глаза Сенку. — Ну… Царскую водку я намешать бы смог. Пришлось бы, конечно, подождать день и сделать ещё одну ходку к тебе в лабу за азотной… — Ты стащил реагенты?! — Не стащил, а позаимствовал. В Гена полетела ближайшая вещь. Пора брать матч-реванш.***
Эдисон и Паркс были гениями. Раньше Сенку этого не осознавал, но карбон и пластмассы — лучшие изобретения человечества, что бы там эко-активисты ни говорили. Простите. Правда, простите. Но если ценой глобального потепления можно было выиграть войну с самим Асагири Геном… Ну что тут попишешь? Выбор очевиден. — Задвижка, серьёзно? — Из углепластика, – демонстрировать своё изобретение врагу — отдельный вид удовольствия. – Ни кислота, ни щёлочь не возьмут. Оно даже не горит. Ген был озадачен. О да. Ген был озадачен. Простой шпингалет. Из толстого и прочного карбона. Решение поражало своей грубостью и в то же время практичностью. Засов да навесной замок, этот засов скрепляющий: дёшево и сердито. Сам замок-то простой, не стоило сомневаться, что Ген бы с ним разобрался за пару минут, но… Он издевательски висел внутри. Внутри комнаты. И к нему уже никак не пролезешь. Жри песок, Асагири. И готовьте шампанское победителю.***
Ба-бам! Сенку вскочил посреди ночи от невероятно громкого звука и яркой вспышки. Сердце бешено заколотилось в груди, дыхание сбилось. Он знал, что это за звук. И знал, что это за вспышка. Но как на них реагировать, в душе не представлял. Сенку медленно повернулся в сторону входа. Там стоял Ген. С пистолетом в руке. — Я тебе дверь починил, она плохо открывалась. Понадобилось несколько красноречивейших в своей тишине секунд, чтобы подобрать слова. То ли послать, то ли… — Грубо работаешь, Асагири, – Сенку сам не поверил, что этот спокойный голос принадлежит ему. Ген вошёл в комнату и скромно прикрыл за собой. — Прости, ничего лучше придумать не смог, – он разрядил пистолет. — Я считаю это признанием твоего поражения. — Ты прав. Я сдаюсь. Готов сложить оружие. Зигзауэр оказался на столе. — Можно?.. – Ген сделал шаг к кровати. Нет. — ...Пожалуйста. Сенку с утробным рыком упал на подушку. — С соседями будешь разбираться сам. Ремонт пола и двери за твой счёт. Завтра никаких пробежек. — Как пожелаешь, любовь моя. И Ген тихо нырнул под нагретое одеяло.***
Сенку, словно прикованный, смотрел на рецепт. Не моргая, не двигаясь, даже не дыша. Не смея упустить ни детали. Мука, фарш, та самая злополучная китайская капуста, чеснок, имбирь, лук, уксус… Весы? Где весы? Он осмотрел рабочую поверхность кухни, в десятый раз перепроверяя, всё ли на месте. Ничего не должно испортить эксперимент. Меньше всего хотелось в последний момент понять, что чего-то не хватает, а потом судорожно тратить время, искать нужное. Или, что ещё хуже, просить помощи у Гена. Вообще Сенку считал, что умеет готовить. Доширак как минимум. Яичницу там. Рис, между прочим, тоже может сварить. Спросите у Ксено, он ел. И ничего, не сдох. Сказал, лучше, чем Стенли. А раз на базовом уровне провалов нет, то и следующую стадию можно осилить. Так. Гёдза. Сенку выдохнул, фокусируя внимание. Давай. Ты биолог. Ты физик. Ты, сука, химик. Ты можешь доказать одному идиоту, что готовка — это просто техника. Всё как в лаборатории. Никаких эмоций. Чистая механика. Что там первое? Он вчитался в инструкцию. Ага. Полкило фарша. Сенку до щепетильной точности отмерил пятьсот грамм и с чувством выполненного долга отставил мясо в сторону. Теперь капуста… Мыть, снова отвешивать, шинковать, разделывать — Сенку неплохо справлялся. Нож в руке не казался совсем уж чужеродным инструментом, а всякие чеснокодавки и тёрки говорили сами за себя: что непонятного? Сюда кладёшь и давишь, здесь прижимаешь и трёшь. Тоже мне, искусство. А потом всё испортила она. Мука. Попытка высыпать ровно четыреста грамм провалилась с треском разрывающегося пакета. Сенку даже не догадывался, что перемолотое зерно так прекрасно распыляется в воздухе. «Если поджечь, будет отличный взрыв», — еле сдерживая себя, чтобы не претворить идею в жизнь, подумал он. Весь побелённый, чихающий Сенку ненавидел производителя бумажной упаковки. Однако больше всего Сенку ненавидел хозяина смеха за своей спиной. — Помощь нужна? Он, мать его, ещё что-то там вякает. — Уйди с кухни. — Извини, но ты знаешь, сколько нынче стоят билеты в цирк? А здесь бесплатно. — Сиди молча! — Молчу-молчу… Не надо было даже оборачиваться, чтобы увидеть, как Ген с гадкой ухмылкой поднимает руки в жесте «сдаюсь». Всё было так хорошо, всё было просто чудесно, пока этот вредитель не напомнил о своём существовании. В носу опять засвербело. От второго чиха поднялось новое облачко белой взвеси. И почему Сенку вообще на это согласился? Где он допустил ошибку? В какой момент «нет, я не буду ничего готовить» превратилось в «заткнись, болтолог, и смотри»? Каждый вопрос риторический. И каждый ответ с подвохом. И всё-таки, начатое надо заканчивать. Худо-бедно расчистив поверхность, Сенку решил дать готовке второй шанс. Когда знаешь, как реагент себя ведёт, жизнь становится гораздо легче, так что уже через минуту Сенку стал счастливым обладателем полной миски муки. Теперь дело за малым. Ещё раз внимательно перечитав инструкцию, Сенку начал вливать горячую воду. Почему горячую — хрен знает. Так было написано. А вот чего не было написано, так это как мешать. Ложка покрылась одним огромным слипшимся комком, остальное оказалось неприглядно размазано по посуде… Сенку в замешательстве осмотрел результат своих стараний. И… Что теперь? Он ещё несколько раз на пробу тыкнул в мешанину ложкой. Никакого эффекта. — Попробуй руками. — Заткнись, Асагири, без тебя знаю. Сенку бесстрашно запустил руку внутрь и сразу же с шипением одёрнул. Ещё не остывший кипяток больно облизал пальцы. Да к чёрту это всё! Громко ворча, Сенку кое-как вывалил содержимое, быстро касаясь его облепленной ложкой, чтобы размазать тонким слоем по столу. Чем больше площадь, тем больше теплопотери. Быстрее остынет. Тут физика не подвела. Подвела она, когда тесто пришлось соскребать обратно. Противное, неоднородное, липкое, оно будто нарочно не хотело собираться в одну красивую шарообразную массу. Откуда Сенку знал, что он должен получить в итоге? Так он же не дурак выбирать рецепт без поэтапных фотографий. Только там всё было идеально: чистый стол, послушное тесто, а тут… Стоило отодрать его с одной стороны, как оно прилипало с другой. Ладони покрылись неприятной коркой. — Я всё-таки помогу, – раздалось над ухом. Сенку застыл. Ткань футболки ни на джоуль не отвела тепло чужого тела. Стало жарко. — Без тебя справлюсь, – сдержанно выдохнул Сенку. — Я чуть-чуть. Сильные руки мягко перехватили инициативу. Аккуратно очерчивая каждый палец, Ген снимал налипшие куски теста, успокаивающе шепча каждый раз, когда Сенку вздрагивал. — Расслабься, – дыхание пощекотало шею. – Я не укушу. Ты переборщил с водой, слишком резко вылил. — Мне твои советы… Не нужны. — Я не советую. Я исправляю, – и Ген потянулся к пакету с мукой. Внезапно зажатый между твёрдым краем стола и чужой спиной Сенку зажмурился. Слишком. Просто слишком. Открыл он глаза, уже когда Ген покрыл тесто тонким слоем муки и начал потихоньку соскребать его с поверхности. — Отлично, – горячий след слова вызвал ещё одну волну мурашек, – оно не успело засохнуть. Всё будет хорошо. Что там будет хорошо? Почему оно должно стать хорошо? Каша в голове не помогала. — Я собрал всё, – от мягкого тембра прокатилась волна острой дрожи. – Теперь... Дай руки, – Сенку, не контролируя себя, послушно выполнил приказ. – Умничка. Ложь. Сенку не был умничкой. — Смотри, – Ген мягко положил их с Сенку ладони на пока ещё непослушную массу и надавил, – твоя задача смешать всё вместе. Не бойся добавлять муки, если понадобится. Тесто должно быть пластичным, но не липким, – кожа плавилась от контраста между холодной, мокрой субстанции снизу и горячих рук Гена сверху. – Да, вот так. Спрессуй. Молодец. Теперь отпускай, перекатывая. Хорошо. Так месить будет проще. Речь Гена медленно обволакивала сознание. Что он говорил, Сенку перестал понимать ещё полминуты назад. Слыша всё через шум, он машинально повторял за направляющими движениями, теряясь в пространстве. Мир плыл. И всё ещё жарко. Очень. Жарко. — Ген... Слова застряли в горле. Всё на мгновение показалось таким глупым. Несущественным. Жутко мешающим. Нелогичным. Как складывать единицу десять раз, вместо того, чтобы умножить. Как вливать воду в серную кислоту. Как… Как же это раздражало! — …ку? Сенку? – вибрация внезапно прострелила тело от уха через лопатки до бёдер. Раскалённый воздух застрял в лёгких. — Что случилось? Что-то болит? Да. Болит. В груди. Сжимается. Пульсирует. Расходится горячими волнами. — В… Порядке. В порядке. Я в по… — Сенку, посмотри на меня. Он знал, что смотреть нельзя. Знал, что если он повернётся, то… Тело само, не слушаясь хозяина, подчинилось чужой воле, медленно, через силу, мучительно, почти ломаясь, двинулось навстречу неизбежному. Навстречу чёрным глазам и всепожирающему огню. — Иди сюда, – чужие пальцы мягко коснулись напряжённого живота, неспешно опускаясь ниже. Под ткань. Кожа к коже. Никогда ещё Сенку не ощущал в себе столь отчаянное желание умереть. Раненый, прижатый к кухонному столу как бабочка булавкой… Он был уравнением с неизвестным оператором. За секунду до решения. За секунду до… — Нет! Это ошибка! В попытке спастись Сенку схватил первый попавшийся под руку предмет, замахиваясь им. В воздухе сверкнуло лезвие. И тут Ген, этот вечно наглый, смеющийся, плюющий опасности в лицо Асагири Ген… Отшатнулся. Растерянный ужас в глазах решительно не мог принадлежать тому, кто ещё мгновение назад смотрел на Сенку... Не так. Иначе. А сейчас… Сейчас только бледное лицо и ненависть. Первобытная ненависть. Ген прикрыл лицо ладонью и засмеялся. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. Сухо и до стынущей крови безумно. — Ты… Настолько ненавидишь меня? – убрал он спустя минуту руку, снова являя миру образ контролирующего ситуацию хитрого менталиста. Сенку не нашёлся, что ответить. Только крепче обхватил рукоять. Маскам верить нельзя. — Хорошая попытка. Шаг. Ещё шаг. Ген подошёл вплотную. Его пальцы грубо стиснули чужое запястье с ножом. — Действительно. Хорошая. Попытка. Не ослабляя хватку, он наклонился ближе, с каждым словом вдавливая кончик лезвия сильнее. Ровно в солнечное сплетение. В его солнечное сплетение. — Но вот незадача, я достаточно подготовлен к смерти. Вопрос в том, готов ли ты стать её проводником. Вздрогнул. Сенку вздрогнул. Опустил нож. А Ген выхватил его и, технично перекатив между пальцами, со звоном вонзил в стол. Но острее его взгляда не было ничего. Тяжёлый и долгий, он словно пригвоздил собой. Ни вздохнуть. Ни возразить. Ни оправдаться. — Хороших снов, Сенку-чан. Этой ночью Сенку спал один.