***
Если не хочешь, чтобы тебя выгнали из квартиры, в которую ты же незаконно и пробрался, действовать надо решительно. Просачиваться в любые щели, мимикрировать под плинтус, а ещё лежать на диване так, словно при его покупке ты уже был на нём вместе с клопами. Клопов Ген, правда, не нашёл. А если бы нашёл, то выселил. Кусать Сенку за задницу дозволено только одному существу на этой планете. — Выметайся, видеть тебя не хочу, – с уставшим вздохом приказал Сенку из коридора, снимая обувь и даже не смотря на старательно сливающегося с подушками Гена. Ммм… Не. Слабо. Неубедительно. — Неа. Мне сегодня звонили из службы уничтожения тараканов и сказали, что у них там какие-то проблемки… Юморить надо было ровно столько, чтобы разрядить обстановку, но не дошутиться. Потому что Ген ходил по охуенно тонкому льду. — …В общем, дом надо спалить, а когда на его месте построят новый, неизвестно, так что… Грохот хлопнувшей двери означал, что на этот раз Гена пощадили. Это хорошие новости. Теперь к плохим: объект, который надо было укусить за задницу, скрылся в рабочем кабинете. И выкурить его оттуда было той ещё задачей. — Сенку-чааан… – для пущего эффекта Ген поскрёбся в дверь. Его безусловно глубокое психологическое образование подсказывало: никто не сможет отказать милому котику. Однако, в ответ раздалась тишина. — Сенку-чааан… Ноль реакции. — Ну Сенку-чааан… Котики терпели сокрушительное поражение. — Сенку. Меняем тактику. — Рамен будешь? — Да. Итак, запомните, коллеги, даже если не все любят котиков, все любят пожрать.***
Что бы делал мир без неэтичных экспериментов, Ген не представлял. Кто бы тогда узнал, что человеку достаточно дать хоть что-нибудь, подтверждающее его власть, как из святого он превращается в монстра. Или что людей можно дрессировать. Прямо как собак. Заманчивая идея, не правда ли? А главное, работает. Работает, чёрт побери! — Проснись и пой, спящая красавица! – Ген ворвался в чужую комнату и лёгким движением фокусника содрал одеяло. Хрупкое тельце в домашней одежде умильно сжалось в комочек. — Блядь, Ген... Иди нахуй. — Фи, как грубо. Давай, вставай! Нечего прохлаждаться! Погода отличная, жары нет, в парке тишина, мы идём бегать! — Какое бегать, ты в своём уме… – сонно буркнул Сенку в подушку, сжимаясь сильнее. – У меня даже кроссовок нет… — Я купил, – Ген радостно продемонстрировал пару новеньких найков. — Выкинь их. И себя с ними. Доказывать Сенку, что в первой редакции божьих заповедей между «не убий» и «не укради» значилось: «Да не посмеет раб Господень поднять руку на тридцать четвёртые пегасы», Ген не стал. Но так оно и было, спросите Моисея! — Давай-давай, всего пять километриков — тридцать минут, и жизнь заиграет новыми красками! — Отвянь. Ни за что и никогда. — Ты хочешь успеть закончить грант в срок? – менторским тоном осадил Ген. — Как связаны глупая тошниловка с утра и наш грант? – всё-таки сел Сенку, поёжившись и потирая глаза. — Самым прямым образом! Пора приводить в норму твои извилины! Пошли! В здоровом теле — здоровый дух! От здорового тела и духа след простыл уже метров через пятьдесят, зато проснулось прекрасное в своей силе человеческое упорство. Сенку остановился. Ладно. Упорство отменяется. — Быстро сдулся, Ишигами. Хватит умирать, мы и километра не сделали, – продолжил бегать и прыгать вокруг Сенку Ген. — Мать… Ха… Твою… Асагири... – Сенку выглядел как вампир, которого вытащили на солнце: бледный, голодный, холодный и жутко злой. — Эй, я так не играю, Сенку-чан. Ты чего такой хиляк? У тебя не телосложение, а теловычитание какое-то. — Эт… Это… Бес… Бессмысленно… Бесполезная… Фух… Ха… Трата… Времени…. – ууу… Кажется, всё очень плохо. – Дрыгоножество и… И рукомашество… Фуууу… Минуты… В никуда. — Минуты в никуда? Да ты просто не понимаешь, какой это кайф: выйти утром на свежий воздух, вдохнуть полной грудью и разогнать кровь по всему телу! Я могу делать это часами, – издеваться над немощными так себе достижение, но отказать себе в удовольствии было невозможно. – Не, ну если тебе что-то не нравится, ты так и скажи. — Я так… Так и сказал! Ген недобро улыбнулся. Отлично, значит, ещё километрик!***
Пожалуй, Ген давно не чувствовал себя настолько счастливым. Провести почти целые сутки с любимым человеком — это ли не блаженство? Ему даже позволили накупить целую машину калорийной дряни! Она ему нафиг не сдалась, но оттянуть время в магазине, изображая муки выбора между шариками и звёздочками ради того, чтобы хоть немного насладиться атмосферой детства и заодно развести Сенку на эмоции… Стоило того. А целый день в лаборатории? А ужин под вечер! А взятое на понт обещание приготовить гёдза! Так ещё и впереди целый день выходных! Сказка! Насвистывая весёлый мотив, Ген продефилировал в спальню. В спальню Сенку, конечно же. Но тот почему-то не обрадовался. — Твоё место на диване. Если что-то не нравится — милости прошу идти нахуй, – Сенку красноречиво указал в сторону открытой двери, стоило Гену усесться на кровать и начать с деловым видом рассматривать комнату. Неплохое местечко. И кровать большая. Даже слишком большая для одного человека. Какая возможность и какое упущение этим не пользоваться. — Разве ты не хочешь пустить меня под одеяло? – Ген провёл рукой по красивой чёрной простыне со звёздами. Миленько. – Я буду хорошо себя вести, обещаю! Но Сенку продолжил молча стоять в проходе и ждать с грозным лицом. Ген вздохнул, состроив брови домиком. — Мне так одиноко на диване… — Пойди убейся, Асагири. — Ты жесток. — На выход. Ген всё-таки встал и поплёлся в сторону гостиной, красноречиво опустив плечи. Он понимал, что ходит по границам дозволенного и что, по-хорошему, ему бы не просто из комнаты надо выйти, а вообще из квартиры и с планеты свалить. Но что-то не давало ему покоя. Что-то не сходилось во всей этой схеме. — Может, сменишь гнев на милость? — С фига ли? — Я тебя кормлю, люблю… — Инициатива наказуема. Скажи спасибо, что тебе в принципе разрешили остаться. Если что-то не нравится, я не держу. Действительно, не держит… — Ах, как больно, – смахнул невидимую слезу Ген. — До свидания, – Сенку схватился за ручку двери. — Подожди! То, что Гену не отбили пальцы — воистину божественное везение. — Ну что ещё? – интонацию Сенку можно было записывать отдельно и вывешивать как образец под названием «Пассивная_агрессия_эталон_0». — Не засиживайся перед сном, – Ген же попытался вложить в голос немного заботы. — Давай я сам решу, когда буду ложиться? — Ну смотри, моё дело предупредить, – похоже, «заботу» не оценили. – На тренировку утром ты идёшь в любом случае. — Ага, жду не дождусь. Хлоп! И Ген чётко услышал звук проворачиваемого ключа.***
Замок оказался сущим пустяком. Даже не надо было доставать инструменты: вилкой поковырялся, рычажок оттянул и готово. Позорище, доктор Ишигами, запирайте двери лучше. Бесшумно проникнув в комнату, Ген задумался: миссия выполнена, проход открыт, а значит, можно с чистой совестью вернуться на диван, чтобы завтра утром снова беспардонно завалиться к Сенку, да повторить фокус с исчезновением одеяла. Или же… Или же можно пропустить часть с диваном и чистой совестью. Осторожно ступая по полу, Ген приблизился к кровати. Сенку мирно спал, трогательно хмурясь чему-то во сне. Дифференциалы решает, не меньше. Ну и хорошо. Ген не помешает. Быстро сбегав за второй подушкой, он притворил за собой дверь и умостился на краю, боясь сразу занимать доступную площадь. Ну всё, добрался. Ура. Спасибо всем, кто болел за Асагири, он справился. Он в кровати Ишигами Сенку. Салют и фанфары в его честь. Ну подумаешь, чуток нарушил чужое пространство. Матери это со своими детьми всё время делают, и ничего. И нормально. Неврозы, расстройства и акцентуации, но нормально. Сенку, что-то бурча, повернулся на другой бок. Ген напрягся, перестав дышать. Главное не спалиться… Вроде затих. Через пару минут Ген рискнул и подвинулся на сантиметр ближе. Он уже почти чувствовал тепло чужого тела. Было в этом что-то умиротворяющее: спать с кем-то. Доверять своё самое уязвимое состояние другому. Ведь кто знает, что может произойти ночью, не правда ли, Сенку-чан? Усмехнувшись своим мыслям, Ген придвинулся ещё немного и, найдя удобную позу, прикрыл глаза. Утром ему устроят разнос. Но это будет того стоить.***
— Ген. Уйди, – послышалось строгое шипение, когда Ген уже почти заснул. Вот чёрт. — С-сенку-чааан… – Ген попытался быстро придумать оправдание. – Я тут просто случайно оказался, дверь сама открылась, а меня ветром задуло… — Н-не… Не трогай… — Но я не трогаю! – Ген аж обиделся. Да, пробрался. Да, улёгся. Да, без разрешения. Но, вообще-то, такого безобразия он себе не позволял! Задетый по самые глубины собственной наглости, Ген приподнялся, чтобы посмотреть в лицо того, кто столь беспардонно обвинил его в грехах, которые он, между прочим, не совершал! И тут Ген понял, что есть грехи, которые он не совершал, а есть грехи, которые он определённо совершит. Потому что кое-кто напрашивается. Неповоротливо для бодрствующего брыкающийся Сенку явно разговаривал не с тем Геном, что прямо сейчас сидел у него в постели и не верил в происходящее, а с другим. Грубым, настойчивым и не видящим ничего плохого в том, чтобы взять то, что плохо лежит. Или хорошо. Это как посмотреть. В тот момент Ген пришёл к выводу, что Сенку лежит идеально. — Хв… Хватит… – заметался он по подушке. Невероятно. Гену понадобилось несколько секунд, чтобы заткнуть внутренний крик и превратить его в какое-то подобие мыслей. Это что? Эротический сон? У Сенку? С… Ним? Может всё-таки дифференциалы? — Нееет… Прошу… Или кошмар? — Н-не трог… Т-там… Да-да, точно дифференциалы. Ген не знал, что делать: смеяться, плакать или дрочить? По-хорошему, всё вместе и, желательно, не здесь, вот только… — П-пож… Извините. Но это невозможно терпеть. Сенку, дрожащий и слабый, беззащитный... Доступный. Ну разве мог Ген удержаться и не провести пальцами по краешку уха? Слишком соблазнительно. Мягкое касание отозвалось отчаянным всхлипом. Тихим. И до безумия горячим. Ген, заворожённый, забыв обо всём, повёл пальцы дальше: по щеке, под глазом, по переносице, задержался на кончике… И опустился к приоткрытым губам, чуть задевая, оттягивая. Подбородок, шея, ключицы… Всё, что не спрятано под домашней одеждой. Каждое движение откликалось стоном. И каждый стон становился громче предыдущего. Теперь это игра. Увлекательная игра, где задача и есть выигрыш: вытащить из Сенку новый звук, которого он ещё не издавал. Любой ценой. Кожа Сенку на вкус чуть сладкая. Ген понимал, что это глупый сбой его перевозбуждённого сознания, но не мог остановиться. Главное, не кусать. Главное, не прижиматься губами слишком сильно. Главное, дотерпеть до конца. Не навредить. Искать чувствительные точки оказалось глупой затеей. Сенку сам по себе целиком эрогенная зона. Если легонько поцеловать плечо, он нахмурится, если провести по талии — запрокинет голову, лизнуть кадык… Ох. На каждое движение Сенку реагировал подобно голой лягушачьей лапке, которую бьют током или посыпают солью. Ген так и ощущал себя: естествоиспытателем, в чьих руках находился экспериментальный образец. Отзывчивый и податливый. Его хотелось испортить. Его нужно было испортить. Сенку протестующе замычал, слабо отпираясь, когда Ген нетерпеливо задрал край футболки, оголяя живот. — Н-не… Н-не на… – зашептал он. Наверно, внутри сна это был крик. — Тише-тише. Я не сделаю ничего плохого. Сенку вздрогнул и протяжно охнул, стоило Гену нежно поцеловать его тонкую кожу на бедре. — Гееен… Слышать своё имя походило на пытку, но Сенку продолжал стонать на разный лад. Громко, звонко, отрывисто, а через секунду хрипло, глубоко... От каждой новой ноты Гена вело всё сильнее. А Сенку извивался под ним. До судорог. До плача. Почти за чертой. Только Ген не хотел заканчивать их игру. Не сейчас. Мало. Слишком мало. Он потянулся к горлу, на автомате ища пульс сонных артерий. Ошибаться нельзя. У Гена сильные руки. Если сейчас он сожмёт сильнее, чем может выдержать тело под ним, это будет фатально. Гипоксия, кома, остановка сердца… Разум холоден — в груди пожар. А на кончиках пальцев — смерть. Чтобы убить человека, достаточно сдавить яремные вены с силой в три килограмма. Сонным артериям хватит пяти. Трахея ломается при тринадцати. А для позвоночной артерии придётся выдать все шестнадцать. Ген решает остановиться на двух. Сенку, до предела напряжённый, вскрикнул, и это почти выбивает контроль. Ген сжал пальцы чуть сильнее, чем планировал, в последний момент успевая ослабить хватку. Жертва тут же затихла с мягким стоном. — Вот так. Да. Умничка. Не торопись. Не торопись… – скорее себе, чем Сенку, прошептал Ген и наклонился, прислушиваясь к чужому дыханию. Дышит. На уголках чуть приоткрытых, слепых, в экстазе закатанных глаз холодели слёзы. Ген аккуратно смазал их, любуясь блеском влаги на скулах в полумраке. Он обожал, когда так. Когда партнёр под ним на грани. Когда всё измеряется долями секунд и миллиметрами. Когда мало. Когда разрывает. Когда… Сенку приоткрывает подёрнутые пеленой глаза. Смотрит незряче. Пьяно. До боли порочно. И тянется к чужим губам. У Гена ухает сердце. Он успевает только сжать пальцы снова, отправляя Сенку глубже в обморочное состояние. Спи! Не сейчас, умоляю, не сейчас. Спи. Спи и плавься внутри миражей собственного сознания. Но не просыпайся. И не отдавайся. Не отдавайся мне. Не делай это так. Потому что я хочу поиграть ещё. Ген аккуратно отпустил горло Сенку, благодаря богов, что не оставил следов. Потому что он всё ещё вор. Потому что это не его сокровище. Но он в шаге от того, чтобы его присвоить. Сколько раз за эту ночь он повторял цикл — не известно. Ген сбился со счёта. Доводить до пика, пережимать артерии, контролировать, снова возбуждать… И так до конца. До тех пор, пока уставшие пальцы не смогли сжаться на чужой шее вовремя. Сенку взвыл, выгибаясь. А Ген, будто зачарованный, с восторгом наблюдал за тем, как на прекрасном лице отражаются все оттенки удовольствия. В тот момент Сенку выглядел близким к совершенству. Или это совершенство приблизилось к нему.***
Утром прилетело по морде. Вполне заслуженно, но при этом абсолютно не за то, за что должно. И то подушкой. Это даже не спортивно! Потом снова пробежка (Ген бы назвал это прогулкой), завтрак (в упаковке оказалась моделька Гуррен-Лаганна!), ворчание Сенку… Ген присматривался к нему, пытаясь найти хоть какие-то признаки памяти о событиях вчерашней ночи, но хрен там. Сенку медленно пережёвывал еду, даже не собираясь в очередной раз кидаться всеми доступными предметами. Он явно думал о чём-то другом. — Как ты открыл дверь? Парень, ты уверен, что тебя должно волновать именно это? — Всё тебе расскажи, – Ген, не в силах сдерживать прекрасное настроение, игрался с мини-мехой, изображая звуки полёта. – Сам догадайся. Сенку лёг на столешницу. Умотался, бедненький. — У тебя были ключи не только от входа, но и от внутренних дверей? — Мимо, я обошёлся без них… Ууупс! – уставшие ночью руки дрогнули, роняя игрушку в миску с молоком и хлопьями. — Что, старческое? Пальцы уже не держат? О, не волнуйся, твою шею они держали прекрасно. — Нет, это было аварийное приземление в воду, – тут же придумал глупость Ген и засмеялся. — Ещё раз спрашиваю, как ты открыл дверь? – без намёка на улыбку, строго продолжил гнуть свою линию Сенку. — Ручками. — Это не ответ. — Но это правда! И вообще, фокусники не выдают свои секреты… День прошёл не совсем так, как Ген запланировал. Сенку отказался даже от фильма и партии в мортал комбат. Ген зря, что ли, свою приставку тащил? Видимо, зря, потому что Сенку заперся наглухо. Вышел только один раз, чтобы закинуть в себя остатки карбонары, и свалил обратно. Даже слова за ужином не бросил. Скотина неблагодарная. Валяясь с ноутбуком в гостиной и от нечего делать работая (почувствуйте безысходность), Ген стал прокручивать события вчерашней ночи в голове. Он был уверен, что это не совпадение. В памяти всплыл их забавный диалог месячной давности, когда Сенку не заметил, что вместо Хрома с ним говорит Ген. Всё началось ещё тогда? Или, может, раньше? В целом, картина совпадала с общим анамнезом: гормональная и нервная системы ухватились за новый опыт как за спасательный круг, выползая со своими потребностями в самый уязвимый момент человеческого существования. Не зря Фрейд так сновидениями увлекался, не зря. Вопрос только в том, что теперь с этим делать? Ген грустно приподнял компьютер и посмотрел в район ширинки. И что теперь делать с этим?***
У Сенку чудесное тело. Гладкая кожа, еле заметный, юношеский рельеф мышц, действительно тонкая талия: между одним боком и другим помещается ровно одиннадцать поцелуев. И на каждом касании Сенку чуть вздрагивал. Но уже не отпирался, только слабо звал: «Ген-ген-ген…» Новый замок был взломан меньше, чем за пять минут. Но это не важно. Живот, бёдра, ноги — Ген мечтал изучить каждый сантиметр наконец-то доступного тела. Попробовать на вкус. С жадностью утопающего он вдыхал новые ощущения, стараясь сохранить в памяти каждое мгновение. Он ещё не насытился. Он ещё не всё изучил. На этот раз Ген даже успел поспать несколько часов, пока вдруг не почувствовал крепкую хватку на собственной заднице, вместе со смешными попытками Сенку отпихнуть и обнять одновременно. Биполярочка, доктор Ишигами, биполярочка. Зато сейчас его поведение было невероятно честным. На чём Ген там остановился? Ах да, теперь надо измерить поцелуями бёдра. Раз, два… — Хватит. Это было произнесено слишком чётко для спящего. Ген с удивлением оторвался от своего увлекательного занятия. — Хватит, прошу, – прячущий лицо за ладонью Сенку не давал посмотреть в глаза. Ген, чуя неладное, медленно отстранился. Но рук не убрал. — Ты уверен, что хочешь остановить меня прямо сейчас? – сладко протянул он, продолжая гладить кожу на стыке между животом и резинкой штанов. – По-моему, тебе всё нравится. — Я… Я уже не знаю, чего хочу, – всхлипнул Сенку, кусая губы. И тут Ген вспомнил. Одну маленькую, никому не нужную деталь. Прям совсем мелочь. Незначительную. Вербального согласия ему никто не давал. Ген убрал руки. Контрастный контур пальцев в темноте не казался таким же чётким в сознании. Они ощущались чужими. И это была плохая новость. — Вот чёрт… – шепнул Ген. Он посмотрел на Сенку: стыдливо прячущего взгляд, доступного, наполовину раздетого, будто он был брошенной, обслюнявленной конфетой со вскрытым фантиком. Стало мерзко. От самого себя тошно. — Вот. Же. Чёрт. Вернуть контроль было не так легко, как ожидалось. Тело упорно не двигалось. Вперёд — к Сенку — нельзя. Назад — от него — невозможно. — Почему… Ты остановился? – подёрнутые туманом сна глаза смотрели испуганно и просяще одновременно. Спит. Слава Юнгу, он всё ещё спит. — Потому что… Я мудак, – отвернулся Ген, подавляя рык внутреннего демона. Не смотри на него. Не смотри. — Ты… Никогда не делал так. Раньше. — Раньше? – Гену не удалось сдержать саркастичный смех. – И который раз я тебе снюсь, Сенку? — Шестьдесят… Шестой… Он даже считал. — Значит, сегодня будет первый раз, когда я тебя послушаю. И Ген, собрав волю в кулак, встал. Уходи. Не делай глупостей. До двери всего пять шагов. — Останься. Ген почувствовал, как его схватили за край футболки. Да что б вас! — Сен… Нет, – не смотреть в глаза. Не терять концентрацию. Не забыть главное. Нужно покинуть эту комнату. Нужно. Уйти. – Отпусти. — Ты уйдёшь... И не вернёшься. Хватка стала сильнее. А Ген глупо моргнул, сбиваясь. — Ч-что? — Останься… Пожалуйста. Это просто сонный бред. — Я вернусь. Это просто игры бессознательного. — Конечно же я вернусь. Это просто мешанина из подпорогового восприятия, мотивов и автоматизмов. — Ты проснёшься, и мы увидимся. Утром. Отпусти. Умоляю, отпусти меня, Сенку. — Я приду, растолкаю тебя, выпну на пробежку, накормлю, мы опять поссоримся во время завтрака из-за фигни, – Ген отрешённо улыбнулся, – я отвезу тебя на работу, а вечером приготовлю ужин, буду нести всякую чушь… Всё будет в порядке. Правда. Я вернусь. Через пару часов… А сейчас отпусти. Он попробовал сделать шаг к выходу… — Нет. …Но его потянули в другую сторону. В пропасть. — Сенку… – Ген ощущал себя висящим на краю. – Если я останусь, то не смогу себя контролировать, – отпускай! – Я и так нарушил всё, что только можно, – ну же! Отпускай! – Я и так… — Не важно. Не хочу больше… Один. Дрожь в чужом голосе оборвала все мысли. Не верящий ушам Ген машинально сел обратно на кровать и наконец посмотрел Сенку прямо в лицо. Из глядящих в никуда глаз текли слёзы. — С-сенку? Ты… Чего? — Не могу больше… Не уходи. Странные объятия, похожие на то, как дети всем телом пытаются прижаться к матери, застали врасплох. Гену понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть себе способность соображать. Это не могло быть правдой. Это какая-то ошибка. Плачет? Сенку… Плачет? Что? Стремительно намокающая футболка казалась недостаточным доказательством реальности происходящего. Ген незаметно ущипнул себя, однако боль не изменила мир ни на квант. — Не уходи, пожалуйста. Будь со мной… Окончательно потерявшись, Ген робко сомкнул руки на спине Сенку, боясь чересчур ограничить его свободу. Боясь снова стать клеткой для того, кому суждено только летать. Впервые за много лет Ген не знал, что сказать. Человек, чья работа спасать жизни словом… Не знал, что сказать. — Я ненадолго, честно... Пару часов… — Ты лжец, Асагири, – в грудь прилетел косой удар. – Почему ты такой лжец? Потому что я… Человек? — Я же знаю… – не унимался Сенку. – Вы все уходите. Всегда. Исчезаете. Вас забирают ещё до того, как я понимаю вашу ценность, – пережатый хрип норовил сорваться в истерику. – Каждый раз… Каждый грёбаный раз. Просто ставят перед фактом. Ненавижу... Не-на-ви-жу! Войны, теракты… К чёрту! — Тихо-тихо-тихо… – Ген растерянно погладил дрожащую от рыданий макушку. – Я не уйду. Всё хорошо. Я останусь. Огромные, слепые, даже в сумраке светящиеся наивной верой глаза уставились на Гена. Так смотрят только дети. Покинутые дети, которым сказали, что помогут найти мать. — Правда? — Правда. — Пообещай мне! Ген мягко провёл по мокрым щекам, всем сердцем желая стереть ту боль, что отпечаталась на драгоценном лице. Чего бы ему это ни стоило. — Обещаю. Сегодня я останусь. — Нет. Всегда. Оставайся всегда. Каждую ночь! Ты должен быть со мной каждую ночь! Ген сделал глубокий вдох. — Хорошо. Каждую.***
Подогревая соляную кислоту в любимой мензурке Сенку, Ген думал лишь о том, что в следующий раз подписывать сделку с Дьяволом он будет внимательнее. Никаких «всегда», никаких «каждую ночь», никаких абсолютных и вечных формулировок. Поймали как лоха. Ну кто так делает? За это отнимают диплом, лишают квалификации терапевта, а потом с позором бьют на задворках психфака по почкам фолиантами классиков. И параллельно зачитывают Канта. Ну это чтоб точно инвалидом сделать. В собственном дебилизме Ген перестал сомневаться ещё вчера, но сейчас, когда он на полном серьёзе собирался потратить всю ночь на попытки растворить металл нового замка хлороводородом, у него возникло острое желание понизить планку. У дебилов хотя бы IQ в районе семидесяти. Тут пахло идиотией. Весь день он витал в облаках. Даже с клиентами работал больше машинально, на опыте, чем реально вникая в суть. С Сенку что-то не так. Что-то более глубокое, чем привычка или гормональные потребности. Отчаянное желание не быть одному… Откуда это у столь закоренелого индивидуалиста? Попытки хоть что-то выяснить о прошлом Сенку днём не увенчались успехом. Бьякуя и Лиллиан в отпуске, а Хром, совсем замученный от того, что у него через пару дней экзамены в аспирантуру, только пожал плечами и отправил к доктору Уингфилду. Больше он ничего не сказал. Даже не спросил, зачем Гену понадобилась кислота, когда тот, по-хозяйски заглядывая в лабораторные шкафы, спросил, где она находится. Только указал на нужный отсек и снова уткнулся в учебник. А потом уже и Сенку пришёл. Как всегда с надменной улыбкой и полный презрения к «придурку-болтологу», дерзнувшему явиться вечером на физфак, чтобы забрать своего совершенно-точно-не-парня домой. Всем видом Сенку говорил: «Уходи, ты мне не нужен», – но Ген не мог забыть, как тот плакал ночью, не желая отпускать. Ведь если так подумать, выгнать Гена из дома не такая уж и сложная задача. Одна просьба, и Тайджу, не напрягаясь, вынес бы того до ближайшей мусорки. Ещё можно было бы заменить ключи от входной двери… Полицию вызвать на крайний случай! Но Сенку этого не сделал. Только лаконично прислал фотографию нового, купленного им для собственной комнаты громоздкого замка. Мол, смотри, какую задачу я для тебя придумал. Смотри, что я готов сделать ради игры с тобой. А Ген вёлся. Будто и не он здесь менталист со стажем. И теперь он стоит на кухне в три ночи как дебил… Простите, идиот, и искренне надеется, что его скудные знания по химии со времён первого курса ещё действуют, а железо растворяется в концентрированной соляной кислоте. Полу, двери и стенам кранты. Но так надо.***
— Задвижка, серьёзно? — Из углепластика, – Ген чуть в голос не застонал, когда невероятно довольный собой Сенку принёс это чудо инженерной лени домой. – Ни кислота, ни щёлочь не возьмут. Оно даже не горит. Ген был озадачен. Мягко сказано. Он до утра ебался с прошлым замком, надеясь хотя бы за час до подъёма успеть попасть внутрь и выполнить обещание. Не солгать. В итоге, вошёл он за полчаса. И всю ночь слушал, как из-за двери раздавалась беспокойная возня и тихий зов. Он даже завидовал. Не Сенку, конечно, а тому, кто находился внутри. Во сне. Тварь. На его месте должен быть Он. Ген. Другой. Настоящий. Оберегать и спасать, а не насиловать и мучить. В теле скопилось такое напряжение, что, преврати его в энергию, ни одна бы дверь мира не выдержала. Поэтому сейчас злой, невыспавшийся, прислонившийся лбом к косяку и нервно теребящий спусковой крючок заряженного пистолета Ген хотел пристрелить сначала Сенку, потом себя. Просто чтобы не мучились. Давай, думай-думай-думай! Что ещё ты можешь сделать? Взломать? Нечего. Разрезать? Растворить? Невозможно. Нарушить обещание? Ни за что. Оставался только один вариант. Действительно, единственный. Действительно, худший.***
Бабам! — Я тебе дверь починил. Она плохо открывалась. Гореть вам в Аду, доктор Асагири.***
Колесо Сансары дало не оборот, а Гену по лицу. Наблюдать за стоящим у кухонной столешницы и напряжённо перебирающим в уме список нужных ингредиентов Сенку было так хорошо, что аж плохо. Жить с ним прошедшую неделю в принципе больше походило на пытку, чем на спокойную семейную жизнь. Либидо давило на мозги, а красноречивые следы мортидо остались выжженными кислотными проплешинами и маленькой дыркой от пули в паркете. Сублимировать получалось с трудом. Дрочить по пять раз на дню тоже. Что бы там себе некоторые ни воображали, но человеческий организм на это не заточен. Ген уже устал от ставшей его личным проклятием рутины: продрал глаза, посмотрел на спящего Сенку, вздохнул... Пошёл выпускать пар вместе с утренним возбуждением. Лучше раза два. Чтобы наверняка. Вернулся, растолкал засранца, пнул бегать. На пробежке становилось легче. После пробежки душ, образы раскрасневшегося от физнагрузки Сенку и… Снова здорова. Давай по новой. Завтрак, работа… Окей. Здесь удавалось отвлечься. А к вечеру прижимало с удвоенной силой. Ночью вообще караул. Ген мог часами гонять по черепной коробке рой тараканов, уговаривающих своего лопуха-хозяина воспользоваться шансом и «выебать уже, блядь, этого крокодила!» Смотри, как он хорош. Смотри, как он близко. Смотри, он сам тебя обнимает во сне. Он ничего не узнает. Давай. И тогда Ген громко вздыхал, вставал, смотрел на часы, вздыхал ещё раз… И опять шёл дрочить. Невозможно. От горьких мыслей отвлёк резкий звук рвущегося пакета и тихие чертыхания сквозь чих. Взлетевшая в воздух мука красивым облачком осела на белобрысой макушке. — Помощь нужна? – Ген не сдержал смех. — Уйди с кухни. — Извини, но ты знаешь, сколько нынче стоят билеты в цирк? – сказать колкость — святое. – А здесь бесплатно. — Сиди молча! — Молчу-молчу… Чихающий Сенку снова вернулся к кулинарной «химии». Раскрутить его на спор было легко: несколько категоричных высказываний с ложным посылом, и ву-а-ля: «заткнись, болтолог, и смотри». Развёл на раз-два. Хоть где-то отыгрался. Довольный собой Ген продолжил наблюдать, как Сенку, худо-бедно расчистив поверхность, всё-таки набрал полную миску муки и резко вылил туда кипяток. Ай, ну кто так делает! Облепленная тестом ложка и потерянное лицо Сенку вызвали у Гена новый приступ смеха. Пришлось аж сползти со стула, лишь бы не помешать этой идиллии своими хрюканьями. Сенку неумело тыкнул ложкой в миску ещё раз. Пора спасать парня. — Попробуй руками. — Заткнись, Асагири, без тебя знаю. На этих словах Сенку бесстрашно запустил руку внутрь и сразу же с шипением одёрнул. Дурачина. Громко ворча, он кое-как вывалил тесто, быстро касаясь его грязной ложкой, и зачем-то размазал тонким слоем по столу. Гена чуть инфаркт не схватил. Но он терпел. Искренне терпел. А потом Сенку начал соскребать всё обратно. — Я всё-таки помогу, – Ген подошёл со спины и заглянул через плечо. — Без тебя справлюсь, – сдержанно фыркнул Сенку. — Я чуть-чуть. Искренне желая помочь горе-повару, Ген принялся снимать налипшие куски теста с его пальцев. Но тот явно не испытывал большого удовольствия от столь тесного контакта: жмурился и кривился. — Расслабься, – терпеливо успокоил Ген. – Я не укушу. Ты переборщил с водой, слишком резко вылил. — Мне твои советы… Не нужны. — Я не советую. Я исправляю. Так, где там мука? Чтобы добыть ее, пришлось тянуться через весь стол. Но не всё потеряно, тесто ещё можно было спасти. Немного колдовства, и они с Сенку станут счастливыми обладателями нескольких порций сочных и хрустящих гёдза. То, что нужно для домашнего пятничного ужина. — Я собрал всё, – довольно отрапортовал Ген. – Теперь... Дай руки, – Сенку почему-то беспрекословно выполнил просьбу. – Умничка. Даже не огрызнулся. Странно. — Смотри, – Ген мягко положил их с Сенку ладони на пока ещё неподатливую массу и надавил, – твоя задача — смешать всё вместе. Не бойся добавлять муки, если понадобится. Тесто должно быть пластичным, но не липким, – Сенку всё ещё молча позволял вести себя. Его прекрасные тёплые руки послушно двигались в такт желаниям Гена. – Да, вот так. Спрессуй. Молодец. Теперь отпускай, перекатывая. Хорошо. Так месить будет проще. Что-то изменилось. Ген понял это, когда Сенку тяжело задышал, а его бледная шея покрылась красными пятнами. Обученный ловить мельчайшие изменения в людях, выдрессированный десятками экстремальных ситуаций Ген позорным образом оторопел. Уже который раз за последние дни. Только не говорите, что это новый виток лихорадки. Вот только этого сейчас не хватало. — Ген… – просипел Сенку на грани слышимости. — Сенку? Ты чего? Эй! Сенку? Сенку? Что случилось? Что-то болит? Тихий стон больно ударил по душе. Ген уже слышал подобное раньше. Точно слышал. По ночам. И тогда до него дошло. Либо это возбуждение… Либо это возбуждение. Другого варианта нет. — В… Порядке. В порядке. Я в по… Сенку приятно пахнет. Мукой, мясом и страхом. У него дрожат плечи, а в широко раскрытых глазах марево ужаса. Даже воздух вокруг накалился от жара. Давай. Чего тебе стоит признать очевидное? Ты хочешь меня. Ты зависим от меня. Тебе нужно всего лишь принять это. Тебе даже не обязательно что-то говорить. — Сенку, посмотри на меня. Он медленно двигается навстречу. Горячий. Прекрасный. — Иди сюда. И пиздец. Просто пиздец вкусный. — Нет! Ген не боится ножей. Они красивые. Они изящные. Они функциональные. Люди использовали их тысячелетиями. В них заключена мудрость сотен поколений. А ещё ножи острые. И обжигающе холодные. Особенно когда ты ощущаешь их внутри собственного тела. Ген не боится ножей. А ещё Ген ненавидит врать. Вслед за блеснувшим остриём последовало несколько секунд темноты и тошноты. Когда Ген прозрел, он не был уверен, что окажется в стоячем положении. Но нет. Устоял. Надо же. Какая радость. Мир шатался. В груди фантомными вспышками забегали давно забытые ощущения. Под левым двенадцатым ребром. Раз. У бугорка Лисфранка справа. Два. И ровно под мечевидным отростком в центре. Три. Ген читал анамнез. Ген запомнил. Испуганные глаза Сенку тоже. Запомнил. Он прикрыл лицо ладонью и засмеялся. Сначала тихо, а потом всё громче и громче. — Ты… Настолько ненавидишь меня? – убрал он спустя минуту руку, снова являя миру образ контролирующего ситуацию хитрого менталиста. Сенку не нашёлся, что ответить. Только крепче обхватил рукоять. Молодец. Маскам верить нельзя. — Хорошая попытка, – шаг. Ещё шаг. Ген подошёл вплотную, а его пальцы грубо стиснули чужое запястье с ножом. – Действительно. Хорошая. Попытка. Не ослабляя хватку, он наклонился ближе, с каждым словом вдавливая кончик лезвия сильнее. Ровно в солнечное сплетение. В своё солнечное сплетение. — Но вот незадача, я достаточно подготовлен к смерти. Вопрос в том, готов ли ты стать её проводником. Вздрогнул. Сенку вздрогнул. Опустил нож. А Ген выхватил его и, технично перекатив между пальцами, со звоном вонзил в стол. Не дорос ещё до таких игрушек. — Хороших снов, Сенку-чан. Этой ночью Сенку спал один.