***
Сенку проснулся катастрофически поздно. Так поздно, что с таким же успехом можно было бы проспать апокалипсис. Заранее нацепив на лицо гримасу презрения и повернувшись в сторону соседней подушки, Сенку не обнаружил там ни её, ни ублюдка-Асагири. Странно. Может, конец света правда наступил, а Сенку просто не заметил? Он хмуро посмотрел на часы. Почти полвторого. А где утренняя пробежка? Где доза бессмысленного шума? Нет? Сегодня внезапный выходной? — Эй, менталист! – крикнул Сенку, выглянув из спальни. Никого. На кухне обнаружилась маленькая записка рядом с куском пирога из соседней кондитерской. «Ушёл в себя, вернусь не скоро», — вслух прочитал Сенку. В себя он, мать его, ушёл. Отлично. Скатертью дорожка. Пусть валит на все четыре стороны. С другой стороны значилось: «Извини, не успел что-то приготовить, позавтракай этим». Скомканная бумажка отправилась в мусорку. Пирог тоже. Заботливый, блядь. Пусть подавится. Жутко хотелось что-нибудь спалить. Или взорвать. Огонь на плите дал секундную иллюзию спокойствия. Хотя и этого не хватило. Пришлось выкрутить пламя на максимум. А когда все четыре конфорки синхронно начали греть и без того жаркий летний воздух, Сенку понял, что ему мало. Сжигать кислород, газ и деньги стало витальной потребностью, но не приносило никакого удовлетворения. Сенку ощущал, будто он попал в безумный субъективный Ад. Потому что он находился у него в голове. И никаких объективных причин сидеть сейчас на полу и громко рычать у него не было. Не считая, конечно, огромной трещины в столешнице, из которой он вчера еле вытащил воткнутый Геном нож. Сенку даже не помнил, как он это сделал. Помнил только, что потратил двадцать девять минут и пять секунд, отмывая кухню от муки. И всё время… Ни мысли. Только движения и простая биологическая механика. А утром вот: записка и сраный пирог. Рука сама потянулась к телефону. — Хром. Мне нужна твоя помощь…***
— Цукаса, я в дерьме. — Молодец. — Цукаса, я серьёзно. — Ты серьёзно молодец. — Цукаса! — Уже двадцать восемь лет как. Выступление окончено? — Нет! Всё очень плохо! Ахтунг! Это не учебная тревога! Код «красный»! Мэй-дэй! Спасите наши души! — Ты помешал моему сексу, Асагири. На что ты вообще рассчитываешь? — Окей. Я понял. Иду в бар. — Так, стоп! У Цукасы тяжёлый взгляд и не менее тяжёлая рука. Это первое, что нужно держать в голове при общении с ним. — Быстро сел и объяснил нормально! – Гена прижали к парковой скамье, как срез ткани к препарату. А ещё у Цукасы глубокий бас и тон, не терпящий пререканий. Но Гену было всё равно. — Нет, всё, поздно, ничего тебе не расскажу. Спасибо за дружбу, спасибо за всё, в завещании напишу, чтобы в моей смерти винили тебя, ведь когда я пришёл за помощью, именно ты предпочёл мне подтянутую женскую задницу. Нет, я тебя не осуждаю, что ты, я всё понимаю, я бы сам не отказался… Цукаса помассировал виски, всем видом показывая, как ждёт, чтобы этот болтун уже заткнулся и начал открывать рот по существу. — Ближе к делу! – устало рявкнул он. — А ты готов слушать? – тут же встрепенулся Ген. — Асагири. Не еби мне мозги. Я понял, что случилось что-то серьёзное. Чем дольше ты будешь оттягивать момент, тем хуже будет именно тебе. Так что вопрос не в том, готов ли я слушать, а в том, готов ли ты говорить. — Хули ты такой умный, Шишио? – попытки отсрочить неизбежное приобретали совсем уж жалкий вид. — Либо ты рожаешь, либо я сразу вызываю полицию и психиатрическую службу к тому бару, куда ты намылился. Выбирай. Ген задумался. Совершенно искренне. На что Цукаса с удивлением приподнял бровь. — Ого, всё настолько плохо? — Настолько. — Ладно, я слушаю. С чего начать, Ген понятия не имел. Он несколько раз открывал рот, хмурился, закрывал рот, вздыхал, снова хмурился… И с каждым разом сгибался всё сильнее, пока не уткнулся лбом в колени. — Пиздец, – наконец выдал Цукаса. — Да, – задушено подтвердил Ген. Вот она — телепатия лучших друзей.***
Три часа дня, а Сенку уже ввергнут в пучины уныния. Чего нельзя было сказать о сидящих за кухонным столом Хроме и Тайджу. Оба, почти не моргая, выпучив глаза-блюдца, ждали, пока их внезапно позвонивший друг разорится на объяснения. Или хотя бы нальёт кофе. — Вы нахрена вдвоём припёрлись? – вздохнул Сенку. Он уже пожалел, что пошёл на поводу собственной слабости. — Ты никогда не звонишь первым! – проорал Тайджу, опять не отдавая отчёт, насколько громко звучит. — Нет, ну иногда он звонит… – почесал макушку Хром. — Но не так! — Вот тут ты прав… И парни снова уставились на своего друга, как на восьмое чудо света. — Я не понял вашего ажиотажа. — Сенку, ты попросил помочь! — Не было такого. — Было! Ты позвонил и сказал: «Хром, мне нужна твоя помощь!» Сенку закатил глаза. Окей. Было. — Ты должен был прийти один. — А со мной ты, значит, делиться проблемами не хочешь?! – Тайджу аж вскочил от подобной несправедливости. – Я тоже твой друг, между прочим, и хочу знать, что случилось! — Да кто, блядь, сказал, что у меня проблемы?! – подорвался Сенку, резко ударяя кулаком по столу. Раздался жалобный звон чашек. — Сенку, эй… Ты чего? Секунда на перезагрузку. И вот Сенку с удивлением рассматривает всё ещё сжатый кулак. Расслабить руку далось с трудом. — Ой. Действительно… «Ой». — Сееен? – осторожно позвал Хром. — Вот. Вы видели это? — Что... Именно? — Я ударил стол. — Да. — И крикнул. — Да… Сенку снова несколько раз сжал-разжал ладонь. — Что со мной? Хром и Тайджу обменялись ничего не понимающими взглядами. — Мы думали, ты нам скажешь. — Если бы я знал, то нахрена бы вас звал? — Рамен поесть! — Так, до свидания. — Нет-нет-нет! – упёрся Хром. – Рамен потом, Тайджу-сан, тут суп другого плана. Сенку, скажи, давно у тебя... Это? — Не знаю точно, – нахмурился Сенку. – Не могу сказать. И это бесит. — Знаешь, я тоже заметил, что ты стал вспыльчивее, – с видом следователя кивнул Тайджу и почесал щетину. Видимо, опять спал до обеда, пока не подорвался по звонку Хрома. — И что это значит? — Если бы я знал, Сенку. Но Рури говорит, что если человек испытывает один и тот же спектр эмоций, но не понимает их причину, то надо искать какой-то общий фактор. Какой-нибудь триггер.. Стрессор… И тут Хром внезапно запнулся. Тайджу тоже перестал чесать подбородок. Оба переглянулись. — Сен… Слушай… А ты сейчас живёшь… Ну… Один? — Да. — А это тогда чьё? – Тайджу указал на висящее на спинке стула хаори. — Ублюдка-Асагири. — Он… Приходил к тебе? — Да. — Вы вместе работали? — Да. — А почему он оставил свою одежду? — Откуда я знаю? Он вернётся, сам спросишь. — А когда он вернётся? – осторожно спросил Хром. — Почему ты задаешь мне эти вопросы? Вернётся, когда вернётся. Я за ним не слежу! — Говоришь так, будто он заходит сюда, как к себе домой. — У него есть ключи. — Стой, подожди, – помассировал переносицу Хром. Сенку это начинало бесить. – Где Асагири ночует? — Последнюю неделю здесь. Хром глупо моргнул. — Так… Вы… Вдвоём... Под одной крышей... Уже неделю? — Значит, ты живёшь с Асагири?! – не сдержался Тайджу. — Нет! – опять взорвался Сенку. – Я живу один. Это он живёт со мной! Парни синхронно схватились за голову. — Сенку! Когда один человек живёт в том же месте, что и другой, говорят, что они живут вмес-те, – словно он разговаривает с идиотом, попытался объяснить Тайджу, чётко прожестикулировав на каждый слог. — Это моя квартира! Он сам в неё припёрся! Я его не звал! — Тогда откуда у него ключи?! — Лиллиан дала! — Так выгнал бы его! — Он не уходил! — Меня бы позвал! – Тайджу уже не просто стоял, он чуть ли не залез на стол, пытаясь схватить Сенку за грудки и потрясти. — Ты-то мне нахрена?! — Я бы его взял вот так, – под руку попался пытающийся остановить спорящих Хром, – поднял бы, – несмотря на сопротивления, его действительно подняли в воздух, – и вынес! Тайджу остановился в последний момент, когда показалось, что он уже прямо сейчас выкинет Хрома прямо в окно тринадцатого этажа. — Нет, – Сенку спокойно откинулся на спинку стула, – ты бы его покалечил. Эта тварь мне нужна живой. У нас с ним грант. — Ну замки бы поменял, – отряхнулся Хром. — Я менял. Он взламывал. — Что?! – опять заорал Тайджу. – Он взломал замок от входной двери?! — Нет, двери в спальню. — Двери куда?! — Сначала я не понял, что у него есть отмычки, – Сенку почесал ухо. – Потом я придумал воспользоваться сувальным замком, а не цилиндровым. Неплохой вариант, скажу я вам. Он и от силового взлома хорошо защищён, и ключ у него двусторонний… — Сенку, стой! — …Так что эта конструкция была самой надёжной в моём представлении. Но Асагири добыл соляную кислоту… — Соляную?! — Да, Хром. Соляную, – Сенку сверкнул глазами. – Ты что-то знаешь об этом? — Я… Эээ… Нет… – пролепетал тот. — Следи за реагентами, имбецил. Мне из-за тебя пришлось в который раз лицезреть морду этого придурка на соседней подушке, а потом ещё на пробежку идти. Парни молча съехали со стульев на пол. — Тайджу-сан… Мне не послышалось? Они спят вместе? — Я тоже это слышал… — …В общем, в конечном итоге я создал замок из карбона, но он его выбил пулей. Чашки опять громко звякнули, когда сидящий под столом Тайджу резко дёрнулся и ударился головой об стол, а еле выползший Хром так и остался смотреть на Сенку снизу вверх. Молча. И ничего. Ни черта. Ни херашеньки не понимая. — Почему ты не вызвал полицию? – еле прошептал он. — Зачем? — В смысле зачем?! Он же… Он же… Стрелял из пистолета, да?! — Да. — Это запрещено! — Ну он же не по людям стрелял. — Он нарушил твоё личное пространство! – ввернул умную мысль Тайджу. — Что нарушил? — Лич-но-е про-стран-ство! Такое пространство, которое нельзя нарушать! — Тайджу, ты засунул определяемое слово в определение, – фыркнул Сенку. – Ты дебил. — Нет, это ты дебил! Так нельзя! За такие вещи сажают! Настала очередь Сенку глупо хлопать глазами. — Почему? — Нарушение личного пространства! – хором крикнули парни. – Неприкосновенность! Частная собственность! Не, ну слова-то все знакомые… Но чего они так орут? — Сенку, давай поговорим начистоту. Как мужик с мужиком. — С тобой я могу говорить только как человек с обезьяной, Тайджу. — Но обезьяны не умеют разговаривать, – озадачился тот. — Так, всё! – даже Хром уже не выдерживал. – Сенку. Посмотри мне в глаза. И скажи честно. Тебе нравится доктор Асагири? Сенку аж забыл, как дышать. — Нравится?! Да я его терпеть ненавижу! — Но ты не сделал ничего, чтобы его остановить… — Я испробовал четыре замка! — Да я не об этом! – сжал зубы Хром. – Ты хочешь, чтобы он был рядом? — Нет! Пусть потеряется! — Ты хочешь, чтобы с ним всё было хорошо? — Нет! Я хочу, чтобы эта скотина сдохла! — Тебе важно то, что он говорит? — Нет, нет и ещё раз нет! Я хочу, чтобы он заткнулся, а ты последовал его примеру! — Тогда почему ты всё ещё не вызвал полицию и не отправил его в участок?! — Нам надо доделать грант! Теперь уже Тайджу пришлось растаскивать парней, пока они друг друга не переубивали или не сломали бедный стол. — Грант — это отмазка! Не хотел бы работать с доктором Асагири, остался бы с доктором Уингфилдом! – хрипел Хром, пытаясь обойти перегородившее путь тело. — Моё исследование на десять миллиардов процентов полезнее! – Сенку тоже не собирался идти на мировую. — Если это твоё исследование, то зачем тебе тогда доктор Асагири? — Он мне нужен, чтобы!.. Чтобы!.. — Давай, Сенку! Что ты скажешь на этот раз?! Я жду твоих очередных невъебенно логичных аргументов! — Я без него не справлюсь, вот зачем он мне нужен! Я ни черта не понимаю в том, что происходит! А когда он рядом, всё обретает смысл! Я хочу, чтобы он был здесь! Хочу, чтобы он больше не уходил на теракты! И!.. И чтобы мы продолжали создавать… Работать… Вместе… Хром остановился на полпути. А Сенку отшатнулся, закрыв рот ладонью. — Дело же уже давно не в гранте, да? – мягко улыбнулся Тайджу, опуская разделяющие ссорящихся руки. – Тебе нравится Асагири. Иначе бы ты не терпел всё это. — Он мне… Нет… — Он тебе «да». Потерянно смотреть — всё, что мог сейчас Сенку. Он медленно сел на стул, до побелевших костяшек сжав кулаки. Нравится… Сенку не знал значения этого слова. Он вообще ничего не знал. Но отчего-то ощущал себя так, словно решил сложную задачу. — Что… Что мне теперь делать? — Сдай его в полицию! — Не хочу… — Как насчёт бежать в Бермуды? — Тоже… — Ну тогда обнять, поцеловать и тапочки подать, – всё ещё обиженно буркнул Хром. — Но я… Уже целовал его. Уловить весь спектр эмоций на лицах друзей было нереальной задачей, однако Сенку точно разглядел там удивление. Тонны удивления. — Ты сделал… Что? Он только кивнул в знак согласия. — Зачем, Сенку? О чём ты думал в тот момент? — Я просто хотел увидеть его… Настоящего. И чтобы он — настоящий — остался со мной.***
— Ты настоящий ублюдок, Асагири! Ха-ха-ха! Конченный! Чистокровный психопат! Повтори… Ха… Повтори, блядь, что… Что ты сделал?! — Выбил… Пулей… Замок… Фу-фу-фу… — Аса… Ха-ха… Асагири! Это несмешно! И тем не менее, Цукаса не мог скрыть улыбки, как бы ни прятал её за ладонью. А Ген почти рыдал. Истерично. Глупо. До спазма в животе. И жутко заразно. — Сколько… Сколько законов ты нарушил ради того, чтобы добраться до постели Ишигами? — Кха-ха-ха… Один… — Асагири! — Ну ладно! Ладно! Пять! — А сколько из них уголовных? — Три… — Сукааа… – снова заржал Цукаса. – Как он тебя не убил ещё?! — Попытался. Он наставил на меня нож. Цукаса аж взвыл. Нельзя издеваться над убогими. Нельзя. Но этот убогий стоил лучших анекдотов. — Ха-ха-ха! Ты заслужил! — Было неприятно… — Ой, не изображай из себя святого мученика. — Я правда чуть не сдох там! — Да-да, нимб не жмёт? — На рогах держится, – показал Ген язык. — Вот и я о том же. Всё веселье испарилось с лица Гена, оставив только уставший взгляд и следы синяков под глазами. Похоже, он действительно почти не спал последние дни. — Ты одержим. — Я… Вдохновлён. — Нет. Ты зависим. Ты рехнувшийся маньяк. Ты зациклившийся, безумный, душевнобольной… — Всё. Прекращай. — Я только разогрелся! — Цукаса, мне херово. И я знаю, почему мне херово, но в душе не ебу, как выпутываться. — Никак. Сиди в своём болоте и квакай. — Ква… Ну, раз шутит, значит, всё не так плохо. — Я просто хотел нормальных, здоровых отношений с человеком моей мечты. Разве я так много прошу? Что я сделал не так? — Начнём с того, что ты проник к нему в дом… – начал загибать пальцы Цукаса. — Он меня поцеловал! Без спросу! — Продолжим тем, что ты почти переспал с ним, пока он дрых… — Но я же снюсь ему в эротических снах! — А закончим историей о том, как ты взламывал дверь в его комнату всякими подходящими и не очень подходящими для этого инструментами. — Он сам попросил меня быть с ним каждую ночь и не уходить! — Ген, он спал в этот момент, – Цукаса давно не видел своего друга настолько жалким. – Почему я должен объяснять тебе эти вещи? Разуй моргала, Ишигами не был в сознании. Может, он вообще разговаривал не с тобой, а с какой-нибудь милашкой из лаборатории, – Ген на это заявление демонстративно закатил глаза. — Нет, он точно обращался ко мне. — Очень трогательная история, я аж прослезился, только если ты такой рыцарь на белом таракане, то почему не составил ему компанию прошлой ночью, а гордой воблой ушёл на диван? — Я бы его прикончил. — Разве так поступают с теми, кого любят? Ген поднял палец… И тут же опустил. — В этой ситуации меня больше всего смущает не то, что ты нарушил обещание, не то, что довёл человека до состояния, когда он попытался угрожать тебе ножом… А то, что ты называешь всё это красивым словом «влюблённость». Почему даже я, тупой качок, не вижу здесь ни капли любви? — Вообще-то, «тупые качки» — это стереотип, и спортсмены высокого уровня обладают интеллектом гораздо выше среднего! — Ген. Цукаса прекрасно знал, что ему нравилось в Гене. Пожалуй, это был единственный человек во вселенной, которого он мог терпеть в любом агрегатном состоянии. Потому что он всегда зрел в корень. Был адекватен. И знал границы. Но сейчас перед ним сидел совсем не тот Асагири Ген, к которому он привык. — Ты заигрался. — Я заигрался, – на выдохе признал поражение тот. — Ты — взрослый мужчина, способный выжить почти в любых обстоятельствах: хоть под дулом пистолета, хоть при ядерном взрыве. Что с тобой? Где весь твой интеллект, Асагири? — Проиграл в карты с судьбой, – зажмурился Ген. — А ну не увиливать! – Цукаса тряхнул Гена за плечи и посмотрел прямо в наглые глаза. – Я точно знаю, что приди к тебе клиент с такой же историей, ты бы разрулил её на раз-два. Так почему ты не можешь помочь себе сам? — Ни один кардиохирург не способен сделать операцию на собственном же открытом сердце, – печально шепнул Ген. — Хер-рург, бля, – ещё раз для профилактики потряс Гена Цукаса. – Хорошо. Представь, что я и есть клиент с твоими же проблемами. А теперь напряги свои маленькие сварившиеся мозги и попробуй вспомнить, когда всё пошло наперекосяк. — Когда… Сенку решил, что это офигенно классная идея — поцеловать меня? – неуверенно начал Ген. – После этого я стал творить херню? — Неа, – категорично мотнул головой Цукаса. – Не пизди мне тут. — Но… — Без но. Это случилось раньше. — Почему ты так решил? — Потому что ключ от его квартиры ты выклянчил у Вайнберг заранее. У Гена отвисла челюсть. Он даже не попытался это скрыть, пока ухмыляющийся от чувства собственного превосходства Цукаса наблюдал за каждой мыслишкой на поражённом лице лучшего друга. Редкое зрелище. Смотрел бы и смотрел. — Ты прав… Это действительно случилось раньше… — Теперь соображай, когда? — Когда... Я вышел после теракта в школе Гёсей? И он сказал, что ненавидит меня... И обнял. — Окей, предположим. Это утверждение отзывается? Или как вы там, психологи, говорите? — Отзывается. — Эврика, мать твою! Ген так и продолжил сидеть с лицом ребёнка, узнавшего, что Санта-Клауса не существует, а Цукаса встал, разминая конечности. Не привык он долго находиться в одном положении. И вообще, он не закончил одно очень, очень важное дело. А некоторые ему мешают! — Вот я пидорас… — Конечно ты пидорас, – подбодрил Цукаса, хлопнув по плечу, – вопрос только в хорошем или в плохом смысле. — В плохом, тут и к гадалке ходить не надо. — Отлично. Раз ты сам во всём разобрался, можно я пойду? Я уже устал объяснять мозгу, почему полчаса назад мы веселились, а сейчас вынуждены болтать с каким-то нудным мужиком. — Ты за сиськи и жопу родину продашь… – осуждающе покачал головой Ген. — Поверь мне, Асагири, эти сиськи и эта жопа стоят того. — Да уж я заметил. Ты за них держался, как за… — Шутки про мамку отставить! Дать засранцу по лбу — меньшее, что хотелось сделать. Цукаса решил не отказывать себе в удовольствии и завалил Гена со скамьи на траву в болевой захват, пока тот, сквозь смех кряхтел и неумело отпирался. Дурак. Только бегать и горазд. Но своих дураков не бросают. — Цукаса, вот скажи мне, что бы ты сделал в моём случае? – порядком потрёпанный Ген развалился на траве, потирая конечности, рядом с довольным после хоть какой-то активности Цукасой. — Застрелился. — А если серьезно? Думаешь, у меня вообще нет шансов? Никак не повернуть назад? — Извини, но назад только вперёд ногами. Ты совершил кучу ошибок. Настолько тупых, что я искренне не понимаю, почему ты лежишь тут, а не ждёшь в участке, пока я внесу за тебя залог. — Вот и я о том же! – приподнялся Ген на локте. – Сенку сам не идиот, у него было дофига разных способов послать меня в далёкие дали, но он терпел. Он краснеет, когда я его касаюсь, видит со мной сны, пытается «присвоить» и даже просит остаться. Что это, если не симпатия? Правда, я боюсь, что это очень странная тревожная привязанность, а не что-то стабильное и здоровое. — О, наконец-то хоть что-то по существу! – победно поднял кулак Цукаса. – Узнаю лучшего болтуна Японии. Давай, включай мозги. — Не могу. У меня даже в БОСе упали показатели. Я деградировал до простейшего. — Аргх, чёрт с тобой, – вскочил Цукаса, перегораживая небо и строго смотря на Гена. – Давай так. Ты признаёшь, что напортачил? — Да. — Ты понимаешь, что теперь тебе надо исправляться? — Да… — Ну так иди и сделай это! — Но как? – застонал Ген, изображая посреди парка Уэно умирающего. – И не смей шутить на эту тему! — Ну хорошо, – проглотил с десяток заготовленных острот Цукаса. – Давай снимать слои твоих пороков постепенно. Напомни, где ты сейчас живёшь? — У Сенку дома… — Чтобы этой же ночью спал у себя! — Но как же обещание… — В топку. Ты уже нарушил его. — Но… — Нет. Хочешь держать слово — наладь нормальные отношения, а не городи ту херню, что пытаешься выдать за любовь. Вот когда тебя добровольно пустят в постель, тогда и будешь иметь полное право оставаться там. Ты меня понял? – пригрозил Цукаса. — Окей, – сжал губы Ген. – Сегодня же вечером соберу вещи. — Молодец. Теперь второй слой: отвали от него. Я знаю твой стиль. Тебя слишком много. Дай человеку вздохнуть. — Я боюсь, что тогда он забудет о моём существовании… – грустные глаза Гена могли обмануть кого угодно, но не здесь, не сейчас, и, «блядь, не держи меня за идиота, Асагири!» — Судя по тому, что ты описывал, он тебя и без того каждую ночь видит. О таком не забудешь. И я не понимаю, как он тебя ещё не прибил. — Эта информация должна остаться между нами! Я и так тебе слишком личное рассказал! — Да-да-да, даже Мирай не узнает, – скрестил пальцы Цукаса. — Мирай можно, – наконец встал с травы Ген, отряхиваясь. – Как она, кстати? — Как обычно. — Не хочешь говорить об этом? — Не хочу, – Цукаса раздражённо нахмурился и хрустнул шеей. – Ты сейчас важнее, чем человек, лежащий в коме уже шестой год. Она не убежит. — Шутник. — Я не шучу. Ген неловко почесал шею. Он правда был растерян. Цукаса видел это по его напряжённым плечам и покрасневшим от укусов губам: уметь следить за людьми крайне важный навык для спортсмена. Ловить любые проявления окружающих в принципе полезно для жизни. И не обязательно на соревнованиях. — Значит, ты предлагаешь вернуть Сенку его личное пространство и просто ждать? — Я не предлагаю, – глянул исподлобья Цукаса. – Если ты меня не послушаешь, я приду и лично вытащу твою задницу из чужой квартиры, насажу на швабру и пронесу через весь Токио как олимпийский огонь со словами: «Эта тварь не хотела слушать голос разума». И, поверь, я сделаю это не ради твоего золотого доктора Ишигами, а ради тебя самого. Подобные действия до добра не доводят, и моя задача как друга — уберечь тебя от худшего. — Очень доходчиво, Цукаса. — Язык угроз общедоступен, – поднёс он огромный кулак к носу Гена, – и даже интернационален. На. Нюхай хорошенько. — Вкусненько пахнешь, – действительно оценил тот. – Жасминовый крем? Цукаса с удивлением сам понюхал руку. Так вот каким лосьоном для тела пользуется Кохаку. — Вытерся сегодня не тем полотенцем. Но вообще, лично для тебя должно пахнуть болью и проблемами. И, – он снова приложил пальцы к носу, – немного жасмином. В остальном расклад не меняется. Уяснил? Ген страдальчески вздохнул, картинно посмотрел в небо, снова вздохнул, посмотрел вниз... Но морозиться не стал. — Уяснил. — Хороший мальчик.