Место второе,
Кружок? Не футбольный!
Кольцо потерялось,
Сдерживай ярость.
Антон чувствует себя героем дня Сурка, в третий раз за пять дней оказываясь в одном и том же гребаном медпункте с одним и тем же человеком. Арсений, снисходительно улыбаясь, рассказывает о потасовке в другом лагере год назад, обрабатывая Антону ссадину на локте. Шастун иногда комментирует сюжет, который завязан на том, что сколько слов в сумме в произнесенных матах, столько приседаний провинившийся и делает. Парень и не замечал, что у Попова в глазах собрано огромное количество оттенков синего и голубого, украшенное белыми разводами, которые идут от зрачка во все стороны неоднородным волокном. Как будто белую пряжу распустили и искупали в воде из-под голубой и синей акварели. Психолог аккуратно ставит бирюзовые точки ватной палочкой, предварительно окунув её в бутылек с зелёнкой, напоследок рисуя на внешней стороне локтя улыбающуюся физиономию, и отпускает Шаста, не обнаружив больше никаких повреждений. Антону внутри очень тепло от этого незначительного жеста заботы, и вылетает он из больничного домика с улыбкой, не обращая внимания на саднящий локоть. Толкнул его, кажется, Выграновский, когда по морде прилитело Богдану, и Эд решил своеобразно заступиться. Зачем, Шаст не понимал. Этот «недостаток» их отряда уезжает сегодня вечером, больше они его не увидят, смысл искать с ним коннект? Лучшим решением сейчас видится высказать все, что вертится на языке, этому оболтусу повторно, а Антон в тайне, конечно, но надеется, что Богдан уедет после свечки, а не до, чтобы успеть припомнить ему последние выходки под щелчки со всех сторон. Заходя в пятнадцати-местку, Антон замечает Богдана и с облегчением находит, что тот не сидит в окружении вожатых, драматично захлебываясь в слезах и возмущениях, ведь ему бы, вероятно, поверили. Он сидит в своём углу и не менее увлечённо рубится в гаджет, чем до этого. Выграновский куда-то испарился. На кровати Антона — между прочим, он не разрешал! — валяется святая двойка, Даша и Ди, как их уже окрестил Шаст. От подруг Антон узнает, что танец они поставили, а помощь парня нужна будет только на финальном выступлении вечером — потрясти покрывалами у краёв сцены, аки спецэффекты умные придумали. Второй новостью, которая, к слову, стала лучше предыдущей — Выграновского отчитывает Николай Викторович и Саша. Антон ехидно посмеялся про себя над его участью, потирая, ручки, словно злой волшебник. Богдана ждал такой же серьёзный разговор с мужчиной, а допом и физические нагрузки уже по милости Николая, чтоб «вся дурь вышла». Девчонки, собравшись четверкой, демонстрируют отученный до блеска танец, Антон приятно удивлён их ответственности. Если бы ему в лицо какая-то зажравшаяся малолетка оскорбляла то, над чем он старается в данный момент, то он для начала хорошенечко бы врезал, а потом свалил куда подальше, не изъявляя желания находиться с этим человеком в одном помещении. А девочки правильно поступают, не реагируя, как парню кажется. Несмотря на все выкрутасы мальчиков, все подготовили и предоставили в лучшем виде. — Этот пиздюк все равно уезжает вечером, так что мы не для него, считай, старались, — объясняет Даша, стаскивая с кроватей покрывала синего цвета с цветочной вышивкой — будущие «волны», которыми Шасту было поручено трясти на протяжении всего танца. Шастун только сейчас понимает, насколько он рад, что таких малолетних долбаебов как Богдан, у них в отряде больше не находится. Есть, конечно, несколько ребят, которых можно охарактеризовать как «мебель», но Руслан, Вадим и Артём хотя бы никому не мешают и не действуют на нервы лишний раз. Они спокойно принимают тот факт, что если для отряда они не страраются, то не надо вертеться под ногами с непрошенными советами и прочей лабудой. Разумеется, прикрикивать на них приходится, когда всех зовут на обед, а они, застрявши в гаджетах и нацепив наушники, не услышат и атомного взрыва. Это бесит, однако, лучше Богдана. Антону нравится, как в этом лагере кормят. Ему нравится атмосфера. Парень сидит в компании Димы, Серёжи и Никиты за самым дальним столом. Мальчишки по трое каждый день отправлялись накрывать, а тётенька на выдаче питания оказалось невероятно крепкой нервной системы и даже спокойно объяснила, где взять подносы и корзинки для хлеба. Душ Антону не нравится от слова совсем. Малолетки стираются в девятом часу, а когда очередь доходит до его отряда, там уже нужно быть благодарными за наличие воды. То, что она будет обязательно тёплой, никто не зарекался. А хлюпать ледяными ногами и с танцующей от холода нижней челюстью метров двести до пятнадцати-местки понравится мало кому. Однажды по пути с душа ребята даже нашли жабку, сидящую в углу на кафеле, фактически распластавшись на нем. Несчастную освобождал Шаст, не преминул ткнуть животинку в лицо Богдану, который по несчастью мылся с ними, но тут же пожалел о содеянном, когда бедняга вылупила на него свои огромные блестящие глаза, пытаясь не нытьем так катанием вырваться на свободу.***
На сцене Антону выступать очень боязно — он как-то нечасто там бывал, а адаптироваться за каких-то двадцать минут до выступления не получается. Успокаивает лишь тот факт, что его, вероятнее всего, вообще не будет видно за синими покрывалами. За девочек он не беспокоится. Парень необъяснимо уверен, что все пройдет хорошо. Танец девочки показывают идеально, правда, Виолетта на свечке говорит, что им могут снять баллы из-за того, что выступало слишком мало народу из отряда, потом возмущается, что именно в ее отряде попалось четыре девочки. Шаст не обижается, а вот Богдан опять сидит, состроив кислую мину. У него, кажется, безлимит на недовольное жизнью выражение лица. Пока там до Антона очередь доходит, Сережа, сидевший раньше Шаста, успевает выразить всеобщее негодование по поводу поведения мальчишки, даже обойдясь цензурными словами. Мелкий нарцисс не удостоил отряд даже тем, чтобы сидеть с нормальным лицом последние полчаса, проведенные вместе. Провожать его отправился Саша, да и только потому, что был обязан заполнить документы об отъезде. Выграновский, только зайдя в комнату, начал веселиться, совершенно забыв об отъезде «друга».***
Наутро у Антона болят руки. Здраво рассудив, что это из-за вчерашних свистоплясок с тряпками, он успокаивается. Улыбающийся Саша оповещает о том, что сегодняшний день будет одним из самых легких, сегодня начинают на пробу работать кружки по интересам, а на оставшееся время установлен «День кино», который проводится в лагере три раза за смену — раз в неделю, чтобы дать детишкам передышку. На линейке директриса оповещает о том, что «Белые чайки» заняли второе место из-за четырех выступающих, вручает Никите грамоту, которая напоминает газетную бумагу, окрашенную в кислотный зеленый цвет. Девчонки расстроились, конечно, и Антон их понимает — они весь прошлый день шпарили как не в себя, даже тихий час потратили на репетиции, а первое место достается третьему отряду, который танцевал «Мы маленькие звезды», косясь на свою вожатую, которая очень уж заметно крутилась на своем стуле, подсказывая детям движения. Эта вожатая — полноватая женщина лет тридцати, вечно ходила хмурая, будто в лагерь ее вынужденно привели жизненные обстоятельства, но никак не любовь к детям. Антон крутит на пальцах побрякушки, в один прекрасный момент с ужасом не обнаруживая массивного кольца с рельефным черепом, которое подарил ему на пятнадцатый день рождения Воля. Он вчера оставил его на бортике в душе, боясь спустить в слив, дыра которого спокойно пропустила бы сквозь себя даже такой большой предмет. Парень чистосердечно молится всем богам, но душевой домик оказывается безнадежно запертым, а старенькая охранница, отказавшись давать ему ключи в целях безопасности, советует прийти с вожатыми или более важной причиной для впуска. А ведь старушка казалась намного дружелюбнее. На улице пасмурно и ветренно. Синоптики Яндекса обещают дождь к обеду, поэтому день кино приходится очень кстати, правда, Антон спокойно не может сидеть, осознавая, что с его кольцом сейчас может играться ребёнок, засовывая железную штуковину себе в глотку, или проверяя зубами на прочность, или палкой пытаясь выломать черепу глазницы. Или его могли просто выкинуть уборщики, коим уже осточертело количество оставленных украшений. Да уж, думать — не всегда лучше. Пару раз на линейке объявляли о пропавших вещах, даже устраивали что-то вроде шуточного аукциона, заставляя забывчивых танцевать или приседать за потеряшки. Посещение кружков обязательно, а Антона не заинтересовал ни один ровном счётом. Футбольное поле навсегда ранило его детскую нежную душонку, поэтому футбол тут же был послан к ебеням, особенно когда Шаст заметил, что в списке тренеров указан Николай Викторович. А вот волейбол ему приглянулся со всех сторон. Во-первых, туда же записались Даша с Ди, а за ними и Никита. Во-вторых, тренер — Арсений Сергеевич. Парень мало понимал, чему может обучить гиперактивных деток гитарист и полухудожник, но факт остаётся фактом. Количество маленьких детей, столпившихся у железного зелёного ограждения площадки не немного напрягало. Шаст не любил детей откровенно, а мелких особенно. Ему они кажутся слишком странными, непоследовательными и гиперимпульсивными, чтобы в принципе сосуществовать с ними. В детском доме один из таких цветов жизни вцепился ему в волосы, параллельно шлепая ему на голову такой пластиковый шарик с зазубринами, которые в то время продавали как детский конструктор, хотя это оружие массового убийства. Пришлось вырывать вместе к клоком волос, а хотелось вырвать этому чаду руки. Ребёнку, конечно, не досталось по щам, но дать хотелось ой как. Вот такие же куски счастья тут же вешаются на шею пришедшего Арсения, который вымученно улыбается, пытаясь отпихнуть от себя особо наглую девчонку лет семи. Между прочим, это домогательство! Антон надеется, что Арс терпит это только потому, что ему хорошо платят. Начинается кружок. Даже солнце выглядывает из-за огромной светло-серой тучи, пришедшей со стороны леса. Площадка оказывается очень оборудованной: покрыта специальной спортивной резиной, есть разметка, нормальная сетка, не то, что была в детском доме — старая и тонкая, подранная неконтролируемыми дебилами и кое-как зашиваемая людьми, которым реально нравилось играть. И трибуны установили с навесом от солнца, с ума сойти, какие мы предусмотрительные. На площадке чуть больше двадцати человек, все как на подбор из младших отрядов и девочки. Все «настоящие мужики»-то отправлялись на футбол, а про Никиту Антон молчит. Он всюду мотается за девочками, и Шасту кажется, что его другу кто-то из них нравится, но он упорно пытается это скрыть. Арсений даже притащил с собой пластиковый стул, а на груди мужчины висел свисток, а-ля я важный такой и за игру по правилам. Технику безопасности даже рассказывает, но слушает его людей всего-ничего, а малыши уже положили глаз на «блестящий амулетик». — Так! Первую игру уступим младшим отрядам, идёт? — предлагает он, оглядывая всех присутствующих, большая часть которых закивала. Кто-то достаёт колонку, врубая те же песни, под которые в лагере проводят зарядку и подъем. Ветер усиливается, и на волейбольное поле сквозь железные прутья летит тополиный пух — символ лета. Антон находит себе место справа от стула Арсения Сергеевича, плюхая пятую точку прямо на жёсткое темно-зелёное покрытие, и усаживается по-турецки. Наблюдать за игрой малолеток неинтересно от слова совсем, в состязании этих команд побеждают они за счёт противников, которые подать нормально не могут. Очки идут вровень, и пятый отряд вывозит просто на том, что они подали вторыми, а соответственно, у них постоянно на одно очко больше. А радуются так, будто на олимпийских играх золото сорвали, честное слово. Через некоторое время Арса сгоняет со стула Ди, которой, кажется, надоело сидеть на трибунах — хочется же в главное место! Попов без лишних разговоров освобождает стул, встаёт и, жмурясь, потягивается на солнце как довольный кот, а Антон залипает на движения рук мужчины. Руки, безусловно, красивые, а вот ощущения после не очень. Антон до сих пор ночами переживает о чувствах Арсения Сергеевича, ему, что, недостаточно было? О себе ещё беспокоиться теперь? Ожидаемо, нет, это же Шастун. Такой он дурак у себя. Арс усаживается рядом с Антоном, продолжая вести счёт в блокноте и то и дело включая режим актёра, неподдельно удивляясь очередному выигрышу одной из команд. Не найдя себе занятия поинтереснее, парень открывает телефон, проверяя уведомления. Новых сообщений оказалось не слишком много, зато Воля опять объявился в сети, написывая мальчишке в режиме реального времени. Дон Воля, 10:40 а кто это у нас в сети Шастуночек, мне тут вожатая ваша звонила, говорит, будет день для посещения завтраВы, 10:41
о
не знал, не знал
Дон Воля, 10:41 тебе надо что-то привезти? Антон буквально в шоке, что узнает обо всех событиях так поздно, а главное — так неожиданно. Паша и раньше ему помогал, где-то раз в месяц привозя в детдом вкусностей и забирая Шаста на несколько часов гулять с Лясей по паркам, хотя парень и пытался отпираться, говоря, что это для мелких, сам любил светодиоды на аттракционах, сахарную вату и ту игру, где дротиками надо кидать в шарики, чтобы получить игрушку.Вы, 10:42
если можешь, купи какой-нибудь шампунь нормальный, а то я как долбаеб взял какой-то ебучий ополаскиватель, а банка нормального кончается
Антон слышит совсем близко сдавленный смешок, тут же косясь на Арсения, который шкодливо улыбается, продолжая старательно записывать партии малолеток в тетрадь. Павел вышел из сети, черкнув ещё пару сообщений о том, что сегодня вечером с Лясей они отправятся покупать корги, которую его девушка уже окрестила Коржиком. Рядом с Антоном садится маленький мальчик, в руках которого Антон замечает... своё любимое, мать его, кольцо. Потерянное в душе кольцо. Уже, блять, поцарапанное этим антихристом. До того, как Шаст сорвётся, осталось две секунды.