***
- Ты вообще что умеешь? – малиновый огонёк блеснул на конце сигары, отражаясь в чёрных очках. Сидевший на стуле мужчина, расслабленно закинул ноги на стол. Шляпа валялась там же, открывая девушке вид на грязные серые волосы. – Или совсем бесполезная? Щёки порозовели от такого отношения к её персоне. Заправив волос за ухо, Елена уставилась на пол. Обычная работа в деревне плескалась перед глазами, от чего Лупу было трудно вытянуть самое важное, что может пригодиться ей здесь на фабрике. - Ну, я умею убираться – неуверенно прошептала девушка, вызвав недоверчивое лицо со стороны лорда. Ещё немного и он совсем разочаруется в ней. Стараясь придать голосу уверенности, Лупу продолжила. – Могу ткать, шить и готовить. Следить за животными. - Как будто они у меня есть. Это тебе не твоя сранная деревня. Это фабрика! – рука с сигарой взметнулась в воздух, расплёскивая запах по всей комнате ещё с большей силой, пока лорд неотрывно смотрел на свою «подопечную». – Ты хотя бы думай, прежде чем говорить. Пристыженная, Елена сцепила руки в молящем жесте, прежде чем потереть их о свою юбку. Сидя на жёстком и пыльном матрасе, Елена рассматривала комнату лорда, заваленную различным барахлом, лишь бы не смотреть ему глаза. Нагнетающее чувство не смело покидать её, но сейчас оно было слабее, чем раньше. Оставленная наедине с собой, прежде чем лорд успел вызвать её к себе, девушка каким-то образом смирилась с тем фактом, что на какой-то промежуток времени ей придётся жить с Хайзенбергом под одной крышей. Компания может и не самая лучшая, но поприятнее будет, чем кровожадные мухи или безмозглые ликаны. Сам же виновник их неловкого диалога, глядел в стену, обдумывая её слова. Или же свои. Горящая сигара жевалась зубами, пока глаза, едва заметно выглядывающие из-под очков, лихорадочно глазели на стену. Лупу только и могла, что зачарованно смотреть на кипящего внутри лорда, но всё ещё остающегося спокойным рядом с ней. Думает, что если кинется на неё, то Елена снова убежит? Девушка чуть отвела глаза на пол, признавая собственное поражение. И надо было ей уродиться такой пугливой? Мужчина долгое время раздумывал над словами Елены, скользя глазами по фотографиям. Внезапный его порыв увидеть девушку удивил её, но она даже была рада хоть с кем-то пообщаться. “Нет, что за глупости.” Ногти больно впились в ладони, заменяя пощёчину. “Я и одна прекрасно провожу время.” Девушка только горько вздохнула от вранья самой себе. Резко скользнувшая ухмылка по обветренному лицу, вернуло Елену с небес на землю. Посмеявшись своей надуманной шутке, мужчина резко развернулся к сидящей рядом деревенской девчонке. - Так и быть, ты – тыкнув сигарой в её направление, мужчина растянул губы, сверкая улыбкой. – удостоена великой чести, о которой вы, деревенские барышни, поголовно мечтаете. Будешь моей домохозяюшкой! – при виде вытянувшейся мордашки девушки, мужчина продолжил, уже не так восторженно, махая руками в стороны. – За исключением того, что это конечно не домик мечты, а я не сранный муженёк. - Тебе всего лишь нужно прибраться здесь, дабы местечко выглядело презентабельным. – рука в чёрной перчатке пару аз махнула в разные направления, будто отгоняя муху. – Просто ходи рядом, но не слишком близко. Я с тебя глаз не спущу, так и знай. – маленькая угроза, не способная напугать Лупу быстро сменилась покровительственным тоном. - Ну а как только я прихлопну сучару Миранду, можешь катиться на все четыре стороны. Тёплая и опаляющая фабрика вмиг обратилась холодной пустыней, завывающей и одинокой. Елена хлопала глазами, пока Хайзенберг только и делал, что улыбался, смеясь над её внешним видом. “Не понимаю.” Мозги старались начать работу заново, перед тем, как заглохнув, возвращались в убогое состояние. Бред не иначе. Владыка мог бы просто оставить её гнить в той комнате до приезда Уинтерса. Не известно было, когда тот нагрянет, что могло быть тем ещё поводом, чтобы Лупу сошла с ума от одиночества и скуки. И вдруг решивший занять её хоть чем-нибудь владыка, совершенно не контрастировал с человеком, которому она, мягко говоря, надоедала. Спасение, протянутый платок, разговор, а теперь и предлагаемая работа. Прекрасные подарки судьбы и жесты доброты, но только тогда, когда они исходят от правильных и манерных людей, а лорд был не таким. Желание спросить обо всём этом, вытянуть истинную цель всех этих идиотских действий, всё ещё отдавало первобытным ужасом, ощущением власти над тобой. Ибо как смеет раб сомневаться в словах своего хозяина. И может быть ассоциация не самая приятная, но Елена не могла скрывать от самой себя неприятную правду. Её жизнь в его руках. - Никто из девушек в деревни не мечтал работать у вас. – сморщенный нос, и сомкнутые губы. Одним своим видом, Лупу так и выражала недовольство по поводу слов лорда. Его наплевательское отношение к деревенским раздражало с каждой минутой. Она до сих пор не забыла, как он обращался к ней, как к «деревенщине», когда ждал от неё молитвы Матери Миранде. “Ублюдок бы убил меня, если бы я исполнила его волю.” Не произнесённое вслух оскорбление в сторону мужчины, приятно щекотало нервы. Мужчина только хрюкнул на её замечание, выпятив грудь вперёд. - Брось, детка – мужчина потянулся на стуле, прежде чем встать и плавно подойти к сидящей девушке, плохо соображавшей. “Как он меня назвал?” – Знала бы ты, сколько дам хотели откусить по кусочку от меня. Не могу их осуждать. – проведённый по зубам язык, вызвал дрожь по спине Елены, не скрывающей осуждающего взора, направленного на лорда. Ситуация выглядела не то что правдоподобной, больше сюрреалистичной. Но какой был у Лупу выбор? Нежданная возможность не сойти с ума в камере от одиночества должна вызывать радость, а не обиду и неподобающее поведение для её статуса. Что она могла противопоставить лорду? Она во всём ему уступала, в силе, влиянии, возрасте. Будь здесь отец, он бы непременно вступился бы за свою дочурку, к которой «подкатывает невоспитанный мужлан». Только вот отец бегает где-то вместе с другими ликанами, так что придётся справляться самой. Научиться общаться и сожительствовать с таким человеком, как Хайзенберг. Да и она ему не была интересна, как мог бы подумать, слишком беспокоящийся о ней папа, а значит, всё будет хорошо. - Ладно, - голос почти скучающий, будто она делает ему одолжение. Главное только не смотреть в глаза, иначе Елена снова стушуется перед ним. – Я согласна. Нависший над ними двумя осадок напряжения разом исчез, стоило девушке довериться уносящему её вдаль течению. Уверенность в том, что раз она справилась с другими проблемами, то и с грубым лордом всё будет также, окрыляла, позволяя вздохнуть с облегчением. Нависший над Еленой лорд, только хмыкнул, прежде чем схватить оторопевшую Лупу за плечи и рывком поднять её на ноги. Яркие, как звёзды, глаза хитро смотрели из-под очков, прежде чем бархатный голос не разрезал тишину, возвращая ответом язвительность совиной почтой на язвительность. - А у тебя иного выбора и не было. Увы, Елена не могла не признать, что он был прав.***
Василь хотел умереть. Собственное существование тяготило его с каждым днём, погребая и утаскивая на дно. Даже убежище, в котором он находился, было под землёй, в насмешку ему. Не хватало только опарышей, дабы завершить работу. Вместо этого он торчал с такими же жалкими людьми, как он. Став неназванным лидером, он старался сохранять спокойствие и надежду на лучшее будущее, играя из себя «старейшину». Только он был мужем оного, а не им самим. Его милая Луиза. Когда Елена рассказала ему страшную новость, он не сразу смог её осознать. Вёл себя, как ни в чём не бывало, общался и руководил всеми. Семейка Олару только и могла, что с подозрением поглядывать на него. Чёрт, да он сам себя ненавидел за такое наплевательское отношение к своей мёртвой жене. Он пытался, он правда пытался стать лучше, помочь всем. В тёмной ночи ему казалось, что все смотрели на него свысока. Даже Елена, которую он видел ещё ребёнком, спорила с ним, не слушалась его, как будто бы его и нет. Когда она ушла к Герцогу, попросив сказать Итану, что она ждёт его... на секунду он возненавидел её. Это её отец, старый хрыч Леонардо, убил его дорогую жену и других жителей. Ему хотелось схватить её за волосы, потянуть на себя, и дать смачную оплеуху последней из Лупу. А когда он понял, что за мысли были в его голове, ему хотелось провалиться под землю. Он был слаб. Пришедший чужак страдал за них всех в два раза больше, знал о гнусных деяниях лордов, включая ужасы кровавого замка Димитреску. Знал больше, чем сам Василь. Он собирался спасти их. Сделать то, что не мог Янку. Он не уберёг свою жену, зачем беспокоиться о других? Всё равно все подохнут. И тогда он принял решение. Подошедший Ион с идеей о поисках машины получил поддержку от мужчины, не верящего в успех. Мысли о побеги Янку встречал с внутренним смехом. Как же, спасутся они. Бред собачий. Присоединившаяся к ним Елена разбудила в нём желание поскорее осуществить задуманное. Он не мог больше смотреть на неё. Нет, к чёрту. Он всегда хорошо относился к их семье, а как она отблагодарила его? Если уж ей так нравился взявшийся ниоткуда чужак, так пусть остаётся с ним. Уходя вдаль к своему родному дому, с каждым шагом, мужчина понимал, как жалка была его жизнь. Спрятанные от взора Матери Мирнады газеты из внешнего мира, показались какой-то несмешной шуткой. Информация из них никак не помогла ему выжить в развернувшемся аде. Но то, что он узнал из газет... не место деревенским в реальном мире, не выжить им. Множество религий и развивающаяся медицина, как и технологии, завораживали и пугали. Жизнь в деревне была куда проще, особенно под крылом пророка Чёрного Бога. Здесь они родились, здесь они и умрут. Как и предсказывал Чёрный Бог, настанет всему конец. И их жизнь, положенная на алтарь, поможет исполнить главный замысел Матери Миранды, никому неизвестный, скрытый тайной от их безмозглых мозгов. Его милая и прекрасная Луиза, всегда собранная и величественная, умела вести за собой людей, подобно пасторе Николе. Черноволосая в тон своему платью она казалась строгой и холодной, но внутри она была настоящей душкой. Он подолгу любил целовать каждую её морщинку на лице, заявляя, что все они прекрасны, под её ласковый смех. Её глаза с самой первой встречи пленили его, ни на минуты не даря покоя. Он не нашёл трупа. Ни куска мяса, ни костей, ни ткани. Всё унесли кровожадные ликаны в лес. Всё поглотил огонь. Любимый и уютный дом превратился в груду чёрных руин, при взгляде на которых, желание покончить с жизнью возымело с большей силой. Раздавшееся за воротами карканье, привлекло внимание мужчины, погружённого в свои думы. Открывшаяся перед глазами картина так и искрила мерзостью. Сумасшедшая карга, со скрипучим смехом, кидала воронам сырое мясо, которое птицы поедали с большим удовольствием. Весь её вид и то, что она всё ещё была жива, в отличие от Луизы, отдались болью в сердце. Это место было проклято с самого начала, а они этого не замечали, предпочитая глотать, что дают. - Ты что здесь забыла, бабушка? – слепая старуха только скривила свои губы в оскале, на это обращение. Привыкла, что её называют куда более оскорбительными словами. Но даже в самый трудный для себя момент Василь продолжал казаться всё тем же добродушным человеком, коим он никогда не был. А может и был, но давно. Теперь уже и не вспомнить ничего, кроме ужасов и крови. – Ты бы спряталась, где-нибудь, а то сожрут. Ему захотелось ударить её, когда она засмеялась в ответ на его слова. - Охохо, а сам-то, что здесь делаешь? Никак сам хочешь помереть? – возбуждённая улыбка украсила сморщенное лицо, стоило увидеть положительную реакцию на её слова. Старуха знала, как надавить на больное. Не такой уж сумасшедшей она была. Настырное лицо старухи приблизилось к уставшему Янку. Карга заговорщически шептала, глядя тому в глаза. – Неужели не хочешь исполнить долг нашей Матери Миранды? На это заключение Василь только и мог, что поднять бровь. Старуха не растерялась, указывая на церковь, светящуюся изнутри. Узревший это зрелище мужчина только и мог, что с раскрытым ртом, глядеть на эту красоту. Сердце забилось сильнее, дыхание приостановилось. Покинутый всеми, он почувствовал прилив сил, давно забытое счастье. Веру. - Давай же, - скрипучий голос раздался над самым ухом, под карканье ворон, вцепившихся в друг друга за лежащий рядом кусок мяса. – Он ждёт. Тело перестало слушаться своего хозяина, как и душа, преисполненная божественного света, окрылённая, благословенная под сводом религии. Проклятия в сторону Матери Миранды сменились стонами прощениями и горькими слезами. Голова трещала от боли, но ему было даже приятно Сладкая и мучительная, она обхватила его в кокон, ведя по тропинке в сверкающую яркую церковь, что как маяк освещала ему путь, в то время как весь оставшийся мир потонул в темноте и сырости. Не было ни сожалений, ни страха, только счастье.