Из огня да в полымя

      Новая работа и занятие не приносили радости, но отвлекали от насущных мыслей, больно впивавшихся в голову, побуждая к отчаянию. Елена никогда не любила быть одной. Даже когда отчаяние и ужас момента приводил её к инициативе и свершению доселе незнакомых ей действий, ей всегда после этого хотелось спрятаться под чьё-нибудь крыло, лишь бы пригрели и успокоили. Даже в самых ужасающих местах, где обитали чудовища, она могла рассчитывать на то, что рядом есть человек, способный помочь ей. Даже если она могла разминуться с ним, их пути вскоре свяжутся в единый клубок.       Здесь же, на фабрике, такая мысль быстро утихла. Резиденция Хайзенбергов словно отрезалась от всего остального мира, запутывая девушку в своих коридорах, ставя всё больше и больше заборов, заколачивая окна так, что ни один миллиметр свободы нельзя было разглядеть, только сущий мрак, в котором ей отныне приходилось выживать.       И пусть лорд спас её на лесопилке и больше не стремился убивать или калечить, Лупу не видела в нём опоры, на которую она могла бы опереться в случае угрозы её жизни. Не могла узреть в нём пример для подражания, как в том же Итане. Всё ещё опасливо, как мышь перед кошкой, девушка обходила его стороной, петляя из-за всех сил, хотя стоит признаться, владыка, будто понимая их положение, отзеркалил ситуацию, из-за чего установил ряд правил.       Передав в её дрожащие руки карту, он отметил ей маркером все места куда ей можно заходить, куда нельзя, где убираться, конечно же пометив всё скверными словами и рисунками, от чего было порой сложно хоть что-то разглядеть в этом безобразии. Хайзенберг следил за Еленой, она это знала. Порой, когда она уставала выносить мусор в обозначенную им комнату, и стоя у стены, чуть ли не срастаясь с ней, под аккомпанемент работающих механизмов и паров, в такие моменты звучащих успокаивающе, над самым ухом разносился его строгий кричащий голос, от чего она каждый раз подпрыгивала от страха.       «И что ты расселась, засранка?! Работай давай! Вы в деревне все такие ленивые бездари!? Небось только и делали, что молились, куда там до дел!»       Его любимое, то больное на что он с удовольствием давил, чуть ли не с маниакальным смехом посыпая солью на рану как безумный учёный. Не смотря на то, что Хайзенберг удостоверился, что Лупу уже не была прежней последовательницей Матери Миранды, его презрение к её происхождению никуда не делось, на этот раз выливаясь не в игры, а в обидные слова, на радость Елены. По крайней мере ей не нужно было видеть лорда каждую секунду. Стоило ему заходить в мастерскую, как она тут же возвращалась доделывать работу в его комнате или другом помещении и так по кругу. Хайзенберг эту беготню никак не комментировал, а значит, он только поддерживал их дистанцию.       Но она была в тот же миг нарушена, стоило Елене начать возиться с не оттираемым жирным пятном на полу в его комнатушке. Сколько бы она его не пыталась вывести, ничего не помогало. Было ощущение, что в своей мастерской Хайзенберг проводил куда больше времени, чем в казалось бы, родном уголке. Хотя возможно причина заключалась в приклеенных фотографиях у стены, заряжающих лорда злобой против Матери Миранды. Её портрет вместе с другими лордами сразу бросался в глаза, но вглядываться в остальные картины, девушке не хотелось совершенно, предпочитая не видеть то, что может напугать её. Куда больше родного помещения, она была и более аккуратно обставлена с парочкой кресел, помимо стульев, тремя столами и огромным количеством книг, пусть и несравнимым с числом в библиотеке Димитреску, но всё равно впечатляюще.       В любом случае, та немногая литература, хранившаяся и действительно принадлежащая семейству Лупу, а не одолженная у Луизы по доброте или у Герцога за низкую цену вместо покупки, во многом уступала Хайзенбергу.       Здесь же всё было навалено, чуть ли не покрыто паутиной. Единственная причина по которой мужчина мог сюда приходить заключалась в телевизорах, раскинутых по столу, включая микрофона и других полезных приборов по этой технической части.       В то же самое время, как в мастерской Хайзенберг продолжал с неистовым азартом работать над своим «великим проектом». Елена не пыталась поймать взглядом его работу у стола, считая, что похождений на фабрике ей хватило. Но голубые глаза всё же выцепили светящийся реактор, окружённый различным металлоломом. Длинные металлические зазубренные части валялись то тут, то там, пока лорд пытался сложить их в единую конструкцию, напоминающую чем-то пропеллер. Не смотря на возникшую искорку любопытства, девушка так и не решилась спросить мужчину, что это, вместо этого положив вопрос в наполненный ящик, не надеясь получить за собранную коллекцию и долю ответов.       Продолжая тереть со всей силы, Лупу и не заметила, как лорд уже разложился на диване, вытянув вперёд ноги, даже не потрудившись снять обувь. Стоило ей обнаружить, что она не одна и уже довольно долго, девушка только сильнее сконцентрировалась на пятне возле стола, мысленно проклиная и его, и свою безалаберность, и Хайзенберга, у которого уже видимо давно чесалось желание прикопаться к ней.       - Вот чего я не могу понять – пафосная манера лежащего лорда, во всю уже курившего новую сигару непроизвольно вызвало закатывание глаз слушающей его в пол уха девушки, благо сидевшей на корточках к нему спиной. – Это как вы деревенщины всё ещё не превратились в неандертальцев? Миранда же с каждым годом запрещала вам всё больше и больше. А вы только и выполняли всё с открытыми ртами, ждав не дождавшись, когда можно всё сглотнуть.       - Неправда! – перепачканная тряпка с хлюпаньем бросилась на пол, пока разъярённая девушка обернулась на сверкающего глазами лорда. Яркие светильники были хорошо различимы из чуть опущенных чёрных очков. – Не всем нравились эти правила. Более того, некоторые из них мы тайно нарушали!       - Да ну? – потянувшись спиной, мужчина опёрся локтём о диван, выпуская новый сгусток дыма в воздух, разглядывая разъярённую девушку, которую ему всё же удалось вывести из себя. – И какие именно? Мне жуть как интересно. – издеваясь, протянул лорд, блеснув белоснежными зубами, не веря ни единому слову Лупу.       - Во многих домах, включая мой, люди использовали радио. – сжав зубы, прошипела Елена, всё ещё сдерживая свой праведный гнев. – Мы слушали музыку, общались с друг другом на расстоянии в случае... всякого. – чуть замешкав, не видя никакой реакции от собеседника, девушка чуть ли не прокричала, выплёвывая слова, надеясь доказать свою правоту. - Некоторые жители покупали газеты у Герцога и прятали их от Матери Миранды!       - И как они тебе? – узрев непонимающий взгляд от Елены, мужчины шумно цокнул, прежде чем, размахивая руками, насмехаясь, объяснил девушке свой вопрос. – Ты читала газеты? Понравилось, что там в реальном мире?       В ту же секунду девушка зарделась, как помидор. Она была точно уверена, что даже в тёмном уголке, где она сидела, лорд мог разглядеть её стыдливый румянец. Защищая жителей и свою деревню, Елена сама не заметила, как привела свою персону в тупик. Чуть ли не с радостью полила себя бензином перед тем, как отдать лорду зажжённую спичку.       - Н-ну я... нет – услышав разочарованное хмыканье, в голове начало всё кружиться, беспорядочно доставая из полок мозга различные факты о своей жизни, лишь бы предъявить их, как хорошее доказательство. – Н-но я пару раз подсмотрела их у Василя.. а ещё я покупала другие вещи у Герцога... Да! Раскраски, журналы. Даже жвачку попробовала!       Она хорошо помнила тот счастливый момент, когда купленная сладость за собранные деньги была съедена девочками в тот же день, не сумевших противостоять соблазну и растянуть удовольствие. Со вкусом непонятной им некой «кока колы» она не была похожа ни на что другое, вызывая лишь счастливую улыбку у прильнувших к друг дружке девочек, схватившихся за обе щёки. Конечно, эта вещица не была такой же вкусной, заполоняющей животы, как те же папанаши, от которых Лупу сходила с ума, но эта еда была из мира чужаков. Сам этот факт делал её во многом особенной. К сожалению, для Хайзенберга жвачка ничего не значила.       - Охуеть, и как смелости хватило. – мужчина только изогнул бровь на её всплески эмоций, даже не задумавшись о том, как это было сложно морально и физически провернуть мирным жителям. Легко было судить их, когда сам одним мановением руки способен изогнуть металл, как хочешь.       Девушка продолжила вытирать грязь, раз ей уже не было смысла скрываться от лорда, особенно после такого разговора. Горечь поселилась в ней, с каждым напором на тряпку, возрасталась до непомерных размеров. Это правда было сложно. Все, кто когда-либо затаривался товарами от Герцога, связанными с чужаками, действовали максимально осторожно, пряча их от глаз. Непослушание настолько сильно выбивалось из общей массы и учения, которому все безоговорочно верили, что многие даже не знали в лица тех, кто совершал те же преступления. Торговец только загадочно усмехался, говоря о точно таких же ценных покупателях, как они, храня при этом имена, ибо это было бы неэтично, и его бизнес понёс бы убытки.       Каждый волновался о том, как бы их не поймали. Раскраски и журналы купленные девочками после использования всегда сжигались и закапывались в укромным местах, несмотря на желание сохранить вещицы себе. Может им не следовало бы в таком случае покупать их, раз в любом случае пришлось бы избавляться... но лучше минутное удовольствие, оставившее после себя приятные воспоминания и ворох предположений о мире чужаков, чем скудная жизнь под дланью Миранды. Вечная работа, вечная мольба, где не всякий мог найти радость в семейном доме. Елене повезло.       Порой она слышала, как в соседнем доме, мальчишку, душу компании, часто обижавшего её подругу за внешность, колотили родители, кричали на него, заставляя громко плакать. Наверное поэтому он так отчаянно находил себе жертв. Лишь бы сорваться на ком-нибудь и повторить тоже самое, что делали с ним его родные отец с матерью. Леонардо бы себе руку отрубил, нежели позволил поднять её на свою родную дочь. Их дом не искрился весельем, но был уютным и тёплым, где каждый уголок, каждая посуда с игрушкой выражали такую любовь и заботу, в которой хотелось с радостью захлебнуться.       Тряпка резко замерла на полу, так и не оттерев хоть толику жира. Видимо совсем гиблое дело. Тусклыми глазами, Елена неотрывно глядела на грязь, чувствуя, как с каждой секундой ей становилось всё хуже и хуже. Затхлый воздух проник в самые лёгкие, а тело от изнурительной работы дало о себе знать, требуя отдыха. Голова закружилась, радугой цвета заблестели перед глазами.       - Можно... – тихий, ослабевший голос разрезал тишину, привлекая лорда, видевшего только спину деревенской девушки. – Можно мне на улицу? – голубые глаза всё же встретились с чёрными очками. Елена только могла представить, как выглядела жалко, сидя на коленях с грязной тряпкой в руках, прижимающих ткань к груди. – Я не убегу, обещаю.       Мужчина продолжил валяться на диване, подложив руки под голову, разглядывая Лупу сквозь чёрные дужки, уже не спадающих с его носа. Без эмоциональное выражение лица, как маска, отпугивало и заставляло Елену с каждой секундой съёживаться, мысленно произнося ругательства в свою сторону. Лорд уже пошёл к ней на встречу, решив не держать её в четырёх стенах как пленницу, глупо было рассчитывать на ещё одну добрую уступку.       - А у тебя не получится – только и хмыкнул владыка, прежде чем насмешливо обвести её взглядом, мягко оттачивая страшные слова напуганной мыши, чуть ли не наслаждаясь своим голосом. – Стоит тебе дотронуться до ограждения, и ты поджаришься как курочка.       Стушевавшаяся на столь верное и больное заявление, Елена только и могла, что молча переглядываться с лордом, прежде чем он глубоко вздохнул, осыпая пепел с сигары, чем-то похожей на те же, что курил Герцог, стоило Лупу внимательнее присмотреться. Использованная сигара с треском упала на только что чистый и отмытый пол, откатываясь на несколько сантиметров, оставляя за собой грязный след. Чтоб его.       - Ладно, пиздуй от сюда, позову, как понадобишься. – не веря словам скучающего лорда, девушка медленно поднялась с колен, прежде чем подойти к двери, еле как обходя неубранный или только что появившийся мусор. – И ещё, заебала не обращаться ко мне по имени. – новая сигара блеснула малиновым цветом, по телу мужчины прошлась дрожь от удовольствия. – Называй меня Хайзенбергом. - чуть погодя, мужчина в последний раз обернулся на притихшую девчонку, сверкая чёрными очками. Угрюмое лицо резануло по сердцу, предупреждая о том, насколько его просьба, нет, приказ, серьёзна. - Даже не вздумай использовать приставку «лорд», убью.       Лупу только и могла, что в шоке смотреть на лорда, стоя истуканом. Она сама не замечала за собой то, что никак не называла мужчину, обращаясь исключительно на «вы». Ещё с первой встречи чувствовала в нём опасность, не веря, что можно надавить на жалость или молиться, также как Матери Миранде, всё равно не отпустит. Имя так сильно ассоциировалось с прежним образом, висевшей фотографии на церкви, что предпочла не использовать, лишь бы не давать себе ложную надежду о благословении владыки.       - Хорошо. – не отрывая глаз от лежащего мужчины, девушка с удовольствием отметила, что пока всё шло хорошо, и они как-то да уживались, от чего долгожданная встреча с Итаном замелькала перед глазами, даря спокойствие. Облизнувший губы лорд, чуть остановился на шраме, уперев глаза в потолок. Не долгое время находившаяся здесь Лупу без ошибки установила, что прямо сейчас он раздумывал о своём проекте, поглощённый теорией. Развернувшись спиной к лежащему мужчину, Елена как бы невзначай бросила ему благодарные слова. - Спасибо, Хайзенберг.       Не теряя времени девушка чуть ли не бегом направилась по ржавым, тёмным и душным коридорам, на встречу долгожданному свету и глотку свежего воздуха. Жаркая фабрика давила раскалённым металлом, стискивая в своих объятиях, распаляя вокруг искры. Хотелось поскорее увидеть холодное солнце, не способное достаточно согреть в таком холодном крае. Впервые в своей жизни, Лупу была только рада этому.       Зайдя в мастерскую, Елена занервничала, стараясь не подавать виду. Что если Хайзенберг решил подшутить над ней, и дверь на самом деле заперта, а она уже успела напридумывать себе всякого, надеясь на сострадание со стороны лорда, не смотря на его угрозы по поводу побега. Но нет, дверь без всякого напора легко поддалась девушке, открывая взгляд на знакомый кирпичный коридор, усеянный трубами и другими техническими приборами, которых она не знала, в силу деревенского образования. Любопытство распирало её и хотелось расспросить, для чего нужна каждая вещица, однако возникший образ раздражённого лорда перед глазами сразу же отмёл эту идею.       Место чем-то похожее на сарай обдало холодом, стоило Елене войти внутрь. Двери в фабрику были широко открыты, распахивая перед собой дивный, свободный мир, к которому она так стремилась. Голубые глаза невольно зацепились за весящее приличное количество пальто, многие из которых были до жути одинаковыми не только по цвету, но и по покрою, рядом с забитыми мешками и большим ящиком, на котором притаилось ведро с жёлтой краской. Недолго думая, Елена, будто у себя дома, стянула первое попавшееся пальто, прежде чем натянуть на себя. Видит Бог, замок оказал на неё очень скверное влияние.       Обшарпанные, со слезшей краской стены с кучей мусора приятно встретили девушку. Разбросанные тут и там балки, контейнеры, светильники и прочая утварь уже не вызывали брезгливости у привыкшей к порядку, как у себя дома, девушки. По крайней мере, она могла претвориться, будто бы фабрика полна жизни и скоро сюда прибудет работник, чтобы взять какую-нибудь вещицу нужную для ремонта.       Елена на пару мгновений тихо стояла у дверей, наслаждаясь долгожданным покоем, после знойной работы. Светлое небо с кучевыми облаками приятно ласкали зрение, а пожухлая трава славно прикасалась к ногам. Стоило ей ступить на землю, как лицо приняло скорбный вид. Выросшая в деревне, чуть ли не каждый день, видя перед собой природу, она совсем не ценила такие мгновения, мечтая попасть в большие города, полные шума и гама, и недоступных их краю различных вещей и веселья, которые она вычитала в книгах. Семейная фабрика Хайзенбергов с лёгкостью заменяла ей город, от чего ей хотелось горько пожаловаться кому угодно. За исключением конечно хозяина фабрики, чья реакция на её заявления будет, мягко говоря, не положительной.       Воздух приятно щекотал кожу, в старом потёртом пальто было тепло. Покрепче обернув его вокруг себя, Елена гуляла вокруг фабрики, наматывая круги. К счастью, большинство мусора, в виде шин, колёс, балок и запчастей из каких-то машин были собраны в одну кучу и не сильно мешали. Одинокий трактор, стоящий возле ворот не был единственной машиной в округе. К своему удивлению, Елена обнаружила множество танков, раскиданных по всему полю. В прошлый раз, когда мужчина уводил её в крепость, а после отвёл обратно на фабрику, они так быстро шли, что у неё не было толком времени разглядеть всю картину. Теперь же, Лупу как ребёнок ходила с широко раскрытым ртом, вглядываясь в машины для убийств, тихо, мирно спящих, дожидаясь своего хозяина. Однако, их заброшенный вид чуть ли не кричал о забытых и брошенных игрушках, надоевших нерадивому мальчишке.       Встречавшийся во многих местах, не успевший растаять снег, притягивал к себе внимание, неожиданно красиво смотрясь на забытых танках, сливаясь с золотистым цветом травы и техники. Особенно его было много возле решётчатых ограждений, чуть ли не наваливаясь них. Скорее всего, владыка смёл мешающий ему снег, хотя по мнению Елены тогда ему следовало бы полностью прибраться.       Лупу резко остановилась возле ограждений, вглядываясь в далёкий горизонт. Водонапорная башня с электровышкой отбрасывали широкую тень на сжавшуюся фигуру, стоявшую рядом с кучей мусора, как какая-нибудь крыса. Снежные горы, возвышающиеся над всей деревней и долгое время скрывавшие деревню от посторонних глаз, из защиты превратились в некое подобие клетки, удерживая девушку в цепких лапах, не желая свободы плашке. Зелёные ёлки с белоснежными макушками тихо завывали под песню ветра, отдавая хвойным запахом, от чего уставшая от моторного масла, Елена счастливо улыбалась, вдыхая его полной грудью. Слышимое журчание реки успокаивало нутро, даря покой от бесконечно работающих механизмов.       Будь её воля, она навсегда бы осталась на улице, даже если ограждения не могли бы выпустить её на более дальнее расстояние, стискивая в своих объятиях, сжимая до хруста костей, и всё же даря что-то взамен. Извращённые мечты, но когда под боком у тебя стоит фабрика по изготовлению мертвецов, выбирать не приходится.       Мгновения пролетели быстро, следя за солнцем девушка отчитывала драгоценные минуты, подаренные лордом, сидя на земле, чуть ли не засыпая, плотнее укутавшись в его одежду. Пар из труб фабрики мягко поднимался над землёй, скрываясь в облаках, оставляя после себя лишь пыль, да копоть. Пожухлая золотистая трава сверкала в лучах солнца, а от бледного неба, выглядела ласковее, пока ржавшие ворота сливались с пейзажем, растворяясь в дымке.       Как же здесь много жёлтого... Как снаружи, так и внутри. Елена думала, что утонет в этом приятном оттенке, не смотря на скудность и убогость сего места. Эх, она врала самой себе. Семейное предприятие Хайзенберга поражало воображение, сравниваясь как с городами, в которых она не была, так и с мрачными описаниями волшебных мест сказок, так и с воображением о мире чужаков, что в последнее время не отпускало Лупу. Всё сразу и вместе, в котле, варимым неумёхой ведьмой. И всё же, как странно, что благородный и священный золотистый цвет Матери Миранды превалировал в этой обители, особенно с учётом того, как сильно презирает её владыка.       - Ну, спящая красавица, на сегодня с тебя хватит. А теперь тащи свою задницу обратно в мастерскую. – бархатный, мурлычущий голос разнёсся по всей территории звуковой волной из динамиков, положив конец мнимому спокойствию девушки. Прежде чем зайти обратно внутрь мрачной обители, владыка, сдерживая то ли гнев, то ли смех, отчётливо произнёс по динамику мрачным голосом над самым ухом. – И не забудь вернуть пальто на место, воришка.       Лупу только вздохнула на такое заявление, возвращая вещицу на своё исконное место. Быстро прошедшая, чуть ли не в одну секунду, передышка растворилась в тумане, пришедшим с завода, куда ей было суждено вернуться. И всё же, само её наличие согревало сердце, даря сгустки радости в таком тёмном месте. Крохотная надежда на то, что дни на фабрике до прихода Итана пройдут такими же серыми и бездушными как этот, поселилась в душе. Елена очень надеялась, что так оно и будет.