Кровавые слезы

Сложно представить, что ничего не произошло, ничего не было, что это просто сон, видение, не больше. В какой момент жизнь так перевернулась... Когда ты перестаешь радоваться жизни, когда ты пытаешься прекратить осозновать происходящее, когда ты теряешься в себе, в своем мире и в целом во вселенной? Чувство такое, что ты никому не нужен, нет, ты никому никогда и не нужен был, ты просто тряпичная кукла, тобой можно играть, возить по полу, швырять, пока не сломаешься. Ты марионетка. Теперь тебе не нужно ни о чем заботиться, все сделают за тебя. Вместо тебя. Ты нужен только для того, чтобы в очередной раз высказать на тебе чью то ярость, недовольство, гнев. Ты не играешь особой роли в этой жизни, в прочем ты даже и не играешь. Не двигаешься, не говоришь. Просто молчишь. Смотришь в голую, без обоев, чистую не ровную бетонную стену, высматривая каждые недочеты и такое же наплевательское отношение к ее созданию. Где то стена темнее, где то чуть светлее. По всей ее длине и ширине видно, как воздух попадал под шпатель, замазанные бетонной смесью проплешены не скрывают своего уродства. Ты такой же. Такой же не идеальный, не ровный, не красивый, просто живой. Пока что. Это тебя немного отличает от бетонной стены. У тебя так же почти нет хороших сторон, хотя кажется из далека, что нет ни одной изъяны, если не присматриваться. Но приглядевшись, ни стены, ни потолки, ни двери, даже люди не так идеальны, как кажутся. Наверно глупо сравнивать вполне живое и многофункциональное, разумное существо с частью помещения. Кто знает, может и в будущем от нас ничего не останется и мы будем не лучше той же самой стены. Будущее невозможно предугадать, привидеть, в него нельзя заглянуть, никто не знает что случится через тысячу лет, что произойдет через сотню лет, или же через день, два. Мир так непредсказуем. И не стоит с особой уверенностью утверждать, что время не бесконечно, нужно действовать сейчас, нужно сторониться непонятных вещей, избегать даже самых маленьких опасностей и неудач. По сути, если тебя завтра собьет камаз, убьет маньяк, пристрелят на улице без причины, ничего не изменится, почти. Одна жизнь из семи миллиардов не всегда так уж важна кому то, конечно люди, знавшие одного из всего мира такого человека, будут горевать, может и недолго, а может и вовсе не будут. Суть в том, что пока по миру насчитываются миллионы смертей, ты никому не нужен. И как же гладко сложилось.. ты снова никому не нужен. О тебе никто не знает, ты сидишь в грязной, пыльной бетонной коробке, ждешь своей участи, разглядываешь более сильные признаки побоев, свежие раны от острого лезвия, местами продолжает течь кровь, где то уже не так сильно. Где то она и вовсе уже давно запеклась, стянув кожу еще больше и прорезая ее от каждого движения, опять вспарываясь, причиняя жгучую боль, и так по кругу. На собаке раны заживают быстро, на человеке раны заживают быстро, на душе и сердце раны не заживают. Они остаются такими же, просто приглушается боль, становится легче на какое то время, но никто не сможет наложить на душу пластырь или бинт, сказав "у собачки боли, у птички боли, у кошечки боли, а у Мин Юнги не боли". Никто еще не придумал телепорты, машины времени, никто еще не смог изобрести то, что может помочь при любой ситуации. Перемешанные, перепутанные эмоции. Хочеться провалиться под землю или же хочется просто нормально уснуть, второй вариант менее надежный. Врядли теперь когда то будут посещать хорошие сны, да и вообще врядли получится закрыть глаза на несколько часов. Лучше бы и не очнулся тогда. Да ведь? Так было бы лучше? Наврятли это было бы хуже по ощущениям. Бледный, покалеченный парень с белыми волосами лежит на холодном полу, не шевелясь. Он уже не сидит. Вчера сидел, позавчера сидел, он уже устал находиться в одном и том же положении. Юнги прикован к железной основе кровати, ножки которой намертво упираются в пол. Из этой серой комнаты есть только два выхода - через форточку, которую он сначала принял за окно, закрытую решеткой и размером с голову парня или через дверь слева за углом, которая закрыта на замок с обратной стороны и до которой невозможно дотянуться из за короткой цепи. На шестнадцати летнем парне нет никакой одежды, ее испортили, разорвали и вышвырнули в другой конец комнаты. Что там, на нем нет даже трусов, с ними произошло тоже самое. Радует немножко только то, что такой же бетонный пол, как и все помещение покрыт каким то старым линолеумом, делая прослойку между холодным бетоном и жопой Юнги, который не хочет ложится на кровать из-за мыслей о произошедшем на ней. В комнате пусто, никого нет, ни еды, ни воды, которую он вылил из бутылки на пол, боясь, что там что то подмешанно тоже нет уже два дня как. Мин научился еще у себя дома приспосабливаться к такому положению, но там он хотя бы был не прикован и у него был шанс выйти на улицу, чего не сделаешь сейчас. Он начинает потихоньку сходить с ума, жажда уже давно мучать начала, во рту сухо, живот вурчит, хочется пристрелиться сразу и не мучаться, не сидеть сейчас здесь и медленно истощать свой организм. Еще пару часов мук и Юнги начинает грызть толстую цепь зубами, не думая о том, что их можно легко сломать. Твердый металл начинает слегка деформироваться, но это не больше чем небольшая царапина с выимкой. Парень кусает со всей силы, давя зубами на десна и немного продавливая кольцо цепи, успех прогрызть которую обвенчался крахом, зато получилось вызвать кровь, которая начинает прорезаться сквозь жевательные зубы. На языке ощущается вкус кисловатого металла, после которого начинает тошнить. Юнги, не сдаваясь, пытается доломать металл руками. В ход идет железная ножка кровати, он стучит затянутым кольцом металла на ноге об эту ножку, снова берет цепь в руки и просовывает пальцы другой ноги в это кольцо, помогая ей и руками растягивать его в разные стороны. На месте стыка начинает расходиться щель, образуя небольшое пространство между двумя концами. Кольцо ломается. У парня получилось разломать это кольцо на ноге, расколов его на пополам. Одна половина отлетела под кровать, другая же осталась на самой цепи. Он поднимается с тяжестью в ногах и быстро идет к двери, похрамывая ногой, которая была прикована. Подойдя к железной небольшой двери, он видит только щель для ключей и круглую ручку, сначала на всякий случай просто толкает дверь на себя и от себя, но ничего конечно не получается. Мин пытается найти что то по типу отмычки, но из металлического только большая цепь. Он идет к стене напротив двери и видит в углу тюбик краски, закрепленный на конце скрепкой. Парень снимает эту скрепку и бежит к двери, просовывая разогнутый в обычную проволоку конец скрепки в отверстие для ключей и аккуратно шевеля им внутри. Получилось. Ему страшно, он дергает ручку двери, но с обратной стороны что то ее держит. — Еще один замок? Да штоб его! Юнги толкает дверь сильнее, думая, что замок небольшой и его можно просто сорвать. Нихера. Он долбанный час пытается его сорвать, но ни-че-го! Обсалютно. Он испробовал уже все методы, каждый способ, вспоминал, как отчим срывал замок с его двери, который также находился с обратной стороны, бил ногами, но безрезультатно. На последних каплях надежды, он толкает дверь ближе к ручке ногой со всей уже истраченной силой. Замок падает. По крайней мере он надеется, что это был замок. ДА! это был он. Юнги толкает дверь против себя, она открывается. Парень уже видит, как выходит из дома, выпрыгивает через окно первого этажа и убегает подальше от этого места, мечтая больше не возвращаться. Что то помогает ему быстрей открыть дверь, резко толкая с той стороны. Мина тут же передергивает, его тело покрывается мурашками, а по спине пробегает до жути липкий холод, оседая где то в сердце. — Ну привет. Беглец. — последнее слово звучит медленно и пронзительно, выталкивая блондина в глубокий страх. Ему не верится, нет, этого не может быть. Почему? Почему именно сейчас? На бледную щеку подростка падает горячая слеза, прожигая холодную кожу. Хосок, будто уже продумав все свои действия и подготовившись, быстро достает из кармана джинс небольшой электрошокер и жалит им Юнги в шею. Чон на лету ловит тело парня, закидывает его себе на руки и несет наверх, поднимаясь по лестнице. — Ты такой легкий... — он смотрит на совсем еще молодое лицо подростка, сдувая с лица упавшие блондинистые пряди. Милый. Мальчишка очень милый и красивый, не смотря на его худое бледное лицо, на его выплаканные глаза, ресницы которых еще мокрые. Он еще ребенок. Невинный мальчик, попавший в плохие руки маньяка. Мальчик, окунувшийся в луже крови, ничем не провинившись. Хо поднимается с ним выше, выходя на крышу своего дома, ему не хочется, но он идет к распятью посередине. Крыша здания плоская, поэтому не составит труда соорудить и поставить на ней какую то постройку. Чон кладет парня у основания его собственноручного места для пыток, предворительно погладив большим огрубевшим пальцем руки его нежную щеку. Он начинает слышать первые крики очнувшегося подростка, когда вбивает молотком первый гвоздь в его правую руку. У Юнги боль начинает нарастать еще больше, что понятно по душераздирающим крикам, падающим с искусанных губ. Хосок продолжает делать свое дело по четко отработанной стратегии, прибив первую руку пока что не ржавым, но очень кривым гвоздем, он начинает делать тоже самое с другой рукой. И он знает насколько это больно, когда острый и толстый гвоздь проходит меж тонких косточек и вен запястья, разрывая ткани рук. Почти сразу после первого большого гвоздя из отверстия, заткнутого сейчас куском железа, начинает литься кровь, парень, стоящий напротив Юнги забивает и второй гвоздь, теперь тот истекает с двух сторон. Мин не шевелит руками, они онемели от такой боли, глаза парня тоже находятся сейчас в шоке, у него не текут слезы, у него не накапливаются они возле глазного яблока. Его взгляд в прямом смысле сухой, только голос показывает как ему сейчас херово. Еще один гвоздь полностью проходит через стопы ног, скрепляя их между собой и прибивая к основанию деревянной конструкции. Пальцы подростка ужасно холодны и красны, вены на верхних сторонах стоп взбухли, обтягиваясь тонкой кожей. Хо оставляет молоток с деревянной рукояткой и испачканным по бокам бойком в каплях крови около коробки с гвоздями прямо под смертником. — Живучий гад. Как ты только выбрался из комнаты? — он дергает головой в бок, натягивая ухмыльную улыбку. Чон, стоя на против Мина приближается к нему ближе, смотря впритык лицом к лицу, — Ты первый, кто смог дойти до крыши живым, мои поздравления. — теперь он нескрываемо улыбается, смотря прямо в глаза подростка и произнося слова негромко, в этом нет особой нужды, он находится к его носу в двух миллиметрах, поэтому такого тона предостаточно чтобы услышать. — Мне это нравится. — эти слова уже было почти не слышно, но в голове Юнги они отражались эхом, потому что было достаточно посмотреть во взгляд психа, чтобы разобрать его тихие три слова. Хосок впивается в тонкие промерзшие губы мальчишки, прикрыв глаза и приложив свои теплые ладони поверх его, прибитых гвоздями. Зачем..? Хо задает этот вопрос сам себе, но не отрывает губы, открыв глаза он видит взгляд полный страха. Он отходит, присаживаясь на корточки и задумавшись о своем поступке. От этого недолгого поцелуя губы подростка значительно согрелись, но привкус недопонимания остался, он вопосительным взглядом смотрит на него, но не решается ничего сказать. Чон берет рядом лежащий молоток в руки и встает на ноги, не смотря в лицо парня. Он раздвигает пальцы на его руке и бьет по ним сильно, но не на столько, чтобы их лишиться. Не ожидавшуюся этого, Юнги смог произнести только закрытый внутренний крик, все же пальцы не совсем онемели. Хосок продолжает поочередно бить пальцы, с искренним пофигизмом и спокойствием на лице, у него ни одна мускулка не дрогнула. Когда не избитых пальцев на руках не остается, он бросает молоток и уходит с крыши, спустившись обратно в дом. За такое короткое время, что его не было, Юнги еще не успел отойти от ударов молотком. Чон поднимается по лестнице, выходит на крышу и снова идет к парню. Откручивает крышку новой купленной бутылки и подносит к его рту, — Пей. — он настойчиво прижимает горлышко впритык к губам, парень решается и делает первый глоток, после чего жажда дает о себе вспомнить и он выпивает большими глотками пол бутылки. Поставив ее вниз, Хо достает из кармана порванной джинсовки какую то маленькую упаковку продолговатой формы, завязывает свою куртку на тонкой талии парня, прикрыв его небольшой от холода член и распаковывает сладкий батончик. Он сует конец покрытой шоколадом нежной нуги в рот подростка и полностью скармливает его, после чего кидает фантик вниз, который сдувает ветром с крыши. Хосок оставляет парня в таком виде и уходит в дом, почувствовав первые капли дождя. Юнги же деваться некуда, он снова прикован, точнее приколочен. Все что его прикрывает - это джинсовка Чона. Он немного утолил голод, но этого надолго не хватит, так как он не ел два дня, да и после сладкого батончики снова хочется пить, но он не сможет поднять бутылку и открыть ее. Капли становятся крупней, Мин поднимает через силу голову вверх и смотрит на серые тучи, затянувшие небо. Через пару минут дождь усилился, но он не такой холодный, даже теплый для парня в данный момент, он приоткрывает рот, пытаясь поймать капли воды.