Я буду смотреть тебе вслед

Как легко плывут ресницы, Не узнает твой герой Если что-нибудь случится Где-то за морем с тобой. С ним теперь другое небо, Облака над головой. И ступает ангел следом Незнакомый и чужой. «Зажигать», Би-2. Настоящие дни. По мере того, как время переваливало за середину сентября, в душе нарастала тоска. Сосредоточиться на сюжете книги и уйти в неё с головой, чтобы избежать реальности, как он это делал по обыкновению, не получалось, и порой Юнги просто откидывал ее в сторону. Принимался бродить по комнате, подолгу замирая возле окна. Широкая аллея, ведущая к главному входу больницы, горела от количества золота на деревьях, туда-сюда бродили другие пациенты в сопровождении медсестер. Солнечные лучи отражались от листвы и невероятной голубизны неба, раз в десять увеличивая пронзительность осеннего пейзажа. Прислонившись бедром к подоконнику и скрестив руки на груди, Юнги растерянным приведением скользил между островков то ли прошлого, то ли настоящего. *** Давным-давно. Некоторые дни кажутся давно канувшими в водовороте времени, но вдруг неожиданно всплывают, поддавшись странном импульсу, и предстают в полной красе, словно все произошло буквально вчера. В тот день деревья так же пылали золотыми факелами, откуда-то со стороны доносились запахи сжигаемых листьев и свежеиспечённых булочек. Солнечные лучи играли в салки на асфальте и крышах проезжающих мимо машин. Со школы их отпустили пораньше, довольный до невозможности Юнги размахивал рюкзаком и спешил домой. Пятница, впереди два выходных и минимум домашки. А ещё сегодня их с Тэ ждал целый вечер в компании новой серии любимого аниме. Забежал в соседний магазин закупиться разными вкусняхами для просмотра. Слава яйцам, Чонгук, чванливый индюк, не любил «глупые мультики» (за что чуть не отгреб от двоих братьев), поэтому хоть один раз в неделю Юнги мог провести время с братом и не собачиться с Чоном. Перекатывая во рту чупа-чупс, омега влетел в дом, громко крикнул «Привет», но ответа не получил. В доме стояла тишина, родители на работе, а Тэхен, скорее всего, еще не пришел с занятий — они обычно позже заканчивали. Пожав плечами, Юнги принялся стягивать обувь, но внезапно замер на одной ноге с полуснятым ботинком. Красивые черные кроссовки Чона уверенно и нагло стояли недалеко от двери. Они притягивали взгляд и скалились: «Выкуси, малыш». Нахмурившись, Юнги стянул второй ботинок и, перекатив леденец под другую щеку, подошел к лестнице. Прислушался. Тишина. Хотел еще раз крикнуть «привет», но передумал. Поднялся на второй этаж и едва слышно подкрался к двери брата, благо ковер скрадывал шаги. Набрал в легкие воздуха, чтобы ворваться и гаркнуть, но тут сквозняк чуть качнул дверь и она приоткрылась, ровно настолько, чтобы Юнги тут же разом выдохнул весь воздух из легких и попятился назад. Почему-то тоже на носочках прошел в свою комнату и осторожно закрыл за собой дверь. Сердце билось словно сумасшедшее, и Юнги всерьез испугался, что оно сейчас выскочит или превысит свой лимит по скачкам. Он замер посредине комнаты, бегая пустым взглядом по сторонам, но не мог ни за что зацепиться. Рука, все еще сжимающая лямку, разжалась — рюкзак с шумом сполз на пол, и Юнги следом за ним. Он растерянно смотрел на блики от солнечных лучей на крышке стола, а перед глазами две фигуры на подоконнике, лицом к лицу, губами к губам, руки запутавшиеся в пушистых волосах… Слишком тесно. Слишком неправильно. Юнги давно знал к чему это все вело, но одно дело знать, а другое увидеть. Лицо, уши, шею затапливал жар, но больше всего огня собралось внизу. Рука легла на пах, чуть сжала его и замерла. Сквозь плотную ткань джинсов прекрасно ощущался напряженный член. Стыдно. Молния неохотно поддалась под неловкими пальцами. Горячо. Толчок. Неправильно. Еще толчок. Отвратительно. Быстрее. Солнечный свет окутывает силуэты. Еще быстрее. Пальцы запутавшиеся в волосах — невольный стон. Руки на талии. Толчки сменились рывками. Тени расползлись на полу, в то время как солнце полностью ослепило Юнги. Все еще тяжело дыша, он откинулся назад и повалился на спину. Рука холодная, липкая, как и мир вокруг. *** Настоящие дни. Ноябрь. Нога вызывала ноющую боль и раздражала больше обычного. Еще больше раздражал определенный субъект, который, казалось, прописался тут и увязывался бродить с Юнги по окрестностям больницы практически каждый божий день. Омега слушал его треп, чаще пропускал мимо ушей, но собеседник не казался сильно уж опечаленным данным фактом. Несколько раз Юнги перехватывал его взгляд, голубые глаза смотрели внимательно и серьезно, что мало вязалось с легкостью тона разговора. Но слишком глубоко Мин старался не заглядывать и переводил внимание на что-нибудь под ногами. Правда — вещь хорошая, она может сделать сильнее или разорвать казалось бы знакомый мир на миллионы осколков. Мир Юнги сейчас и так похоронен под руинами взорванных иллюзий, откуда-то еще несет гарью последних событий, так что какая правда, помилуйте, еще одной он мог и не выдержать. — Как вы себя чувствуете в последнее время? — вопрос заставил мысленно усмехнуться. Лучше не придумаешь. Жизнь заиграла новыми красками. — Пойдёт. — Когда вас… выписывают? Действительно, когда? За полтора месяца нога уже зажила, остались только психосоматические боли, но, увы, даже увеличенное время с психотерапевтом никак не помогало. Не то, чтобы Юнги старался. На контакт не шел, лишь кротко улыбался и прятал взгляд за ресницами. Миловидный омега вздыхал, как это делал офицер, ставил пометки и отпускал до следующего раза. В остальном он вел себя примерно и больше не делал никаких попыток покинуть мир раньше положенного срока. Полиция, даже если он и был под подозрением, очень скоро за неимением улик вычеркнула его из списка. Так что да… Выписывайте хоть завтра. Вопрос в другом: куда? — В конце следующего месяца, — все же сказал, чуть помедлив. Альфа бросил быстрый взгляд на спутника и тут же отвернулся. — Хорошие новости, — сказал ровно, стараясь не переигрывать. И правильно. Актер из него так себе. Дальше они шли молча, альфа погрузился в собственные размышления, Юнги же… Юнги медленно брел рядом, ощущая даже сквозь вязаную кофту прикосновения к своему локтю. Ничего такого, просто поддержка — длинные пальцы придерживали во время особо тяжелых рельефных барьеров на местности, — но даже она рождала беспричинную дрожь где-то в затылке. Близко, слишком близко этот человек вдруг подобрался к нему, и практически незаметно. Он никогда ни на чем не настаивал, не ждал откровенности от Юнги, хотя сам часто рассказывал о себе, во время прогулок вел себя просто образцово и ни разу не позволил себе ничего лишнего. Взгляд опять прыгнул на ладонь с длинными пальцами: красивая кисть, аккуратный маникюр, возле левого мизинца едва заметный шрам в виде полумесяца. — Я возвращаюсь в палату, — вдруг сказал он, высвобождая руку. Альфа не высказал ни недовольства, ни удивления, лишь озабоченность: — Неважно себя чувствуете?Пойдемте, я вас провожу. Юнги бросил на него пустой взгляд, выдавил усмешку и пожал плечами: делайте что хотите. Енси предупредительно отстал на пару шагов, но и впрямь проводил его до входа в больницу. Это Мин заметил уже в окне между лестничными пролетами. Сунув руки в карманы брюк, несколько минут прилипчивый альфа просто стоял возле входа и задумчиво раскачивался с пятки на носок, затем развернулся и неспешно направился к южным воротам. *** Последующие несколько дней Юнги не выходил на улицу, ел через раз, большую часть времени просто лежал и таращился в белый потолок. Обеспокоенные медсестры приходили проверять каждый час, но увидев, что пациент лишь менял положение тела на кровати, тут уже уходили. Энергии едва хватало, чтобы просто делать вдох и выдох, какое уж там сунуть голову в петлю? Погода тоже менялась, мрачнела на глазах, холодало, небо затягивали тучи, и часто поутру он просыпался от моросящего дождя за окном. Как-то поздно вечером в коридоре раздался шум. Юнги ворочался на кровати, все не в силах уснуть, а тут еще людской гвалт. Он откинул одеяло, натянул теплый халат поверх пижамы и выглянул за дверь. Двери других палат тоже были раскрыты, народ любопытно пытался понять, что случилось. — Разойдитесь все по своим палатам, отбой, ничего страшного не произошло, — суетились медсестры. Точнее, произошло, но это явно не их дело. Просто чья-то попытка оказалась более успешной. Прежде чем скрыться в своей палате, Юнги все же успел увидеть на каталке, которую везли мимо санитары, длинные рыжие волосы. Лицо и тело были спрятаны под простыней, но это только ухудшило ситуацию. Мин поспешно зашел внутрь, закрыл дверь и, как был в халате, так и рухнул на кровать. Его знобило. А еще ныло что-то глубоко внутри, то, что уже давно должно было получить надгробие и вечную память. *** Давным-давно. Юнги лежал лицом на столе и бездумно таращился на стену — белая, несущая стена покрытая снизу и до половины светло-зеленой краской. Ничего особенного. Как и в его жизни. Осенние каникулы подходили к концу, и учебные будни должны были начаться с понедельника. За окном шумел мелкий дождь, отец еще не пришел с работы, а мать тарахтела тарелками на кухне. Справа раздался виброзвонок, и Юнги лениво приподнял голову, пытаясь разглядеть имя на дисплее. Тэ. Юнги вздохнул и опять улегся на стол. С тех пор, как Тэхен уехал учиться в Сеул, отношения братьев стали хуже и созванивались они довольно редко. Новая жизнь в большом городе заворожила яркими красками. Бары, клубы, незнакомые улицы в свете неоновых огней. Поцелуи под дождем. Стаканчики с кофе, селфи на фоне университета. Все это Юнги лицезрел из соцетей, подолгу рассматривая каждую фотографию. Кажется, он помнил в деталях каждую из них. Особенно, если там фигурировал Чон. Звук вибраций прекратился, а затем опять повторился. И так раза три. На четвертый раз Юнги не выдержал и, подтянув телефон к себе, нехотя нажал на «принять вызов». Зрачки расширились, дыхание перехватило, он выпрямился, не совсем понимая, правильно ли услышал собеседника. — Подождите, — хрипло сказал, испугавшись, когда хотели повесить трубку. Он резко подскочил, стул, не удержавшись, с грохотом повалился на пол. Почему в квартире так много дверей?! На кухню влетел бледный, с перекошенным лицом. — Что случилось, дорогой?.. — мама растерянно осмотрела сына на момент ранений. — Что-то болит? — Возьми трубку… вот… Тэ…— Юнг беспомощно смотрел на мать, не в силах собрать из разрозненных слов нормальное предложение. Женщина нахмурилась, приложила сотовый к уху и несколько минут молча слушала собеседника. Стоявший рядом Юнги видел, как кровь отливает от любимого лица, как бледнеют губы. Звонок завершился, миссис Мин осторожно отложила аппарат в сторону и, облокотившись спиной о край стола, прикрыла руками лицо. — Мам, воды?.. — сын встал близко, вцепившись пальцами в худое плечо, на случай если матери станет плохо. Та молча покачала головой. Юнги топтался рядом, не зная, что делать и говорить. Новости, словно обухом по голове, выкинули в реальность, странную и безжалостную. Неправильную. — Иди, собери вещи… Мы едем в Сеул. *** Как наступает конец света? В кинематографе и книгах все более-менее прозаично: землетрясения, наводнения, метеориты, зомби… Но никто не предупреждал Юнги, что он может наступить вот так, со смертью близкого человека. Они выехали в тот же вечер в Сеул, сели на поезд через час после звонка, но не успели: Мин Тэхен скончался в Центральной Сеульской Больнице в восемь часов вечера из-за травм головы несовместимых с жизнью. Пьяный водитель не справился с управлением машины, и… все. Минус две жизни. Юнги стоял рядом с матерью и вдыхал запах нашатырного спирта, идущий из маленького пузырька, который он держал перед собой, чтобы в случае чего опять сунуть ей под нос. Отец стоически решал вопросы с врачами, Чонгук сидел возле двери в палату, зарывшись пальцами в волосы и уставившись взглядом в пол. Словно почувствовав его взгляд, поднял голову. И впервые за все время знакомства Юнги не отвернулся. Он держал дурацкий пузырек, кусал нижнюю губу и не знал, то ли мысленно шлет «sos», то ли поддержку. А может быть все вместе. Реальность треснула и разбилась, раня своими осколками, разрезая напополам все то, что раньше казалось таким обыденным и привычным, дорогим. Тэхена больше нет, в их жизни, в другом городе и даже на этой планете. Еще пару дней назад они болтали по телефону, брат все уговаривал его поступать в Сеульский Государственный Университет, где учился сам, Юнги мычал ни да, ни нет в трубку, в душе зная, что однозначно нет. Сеул — это хорошо и учиться с Тэ было бы классно, но где Тэ, там и Чонгук. Подписаться на долгий контракт обучения в одном городе? Где-то внутри сидел червячок сомнений и уверенно шептал, что это плохая идея. Почему-то Юнги был склонен ему верить. И вот теперь… Теперь он готов согласиться на все, чтобы брат не попросил, но он уже никогда этого не сделает. Лицо Чона смазалось, Юнги моргнул и тут же опустил голову. — Ма, я отойду… — она его даже не услышала, продолжая невидящим взглядом смотреть в стену. Юнги аккуратно закрутил нашатырный спирт и сунул в карман куртки. Провел ладонью по пушистым волосам, привлекая к себе внимание, наконец, женщина дернулась, кивнула: — Да, дорогой, иди. Он в сотый раз мыл руки и не понимал зачем. Зачем мыло такое жидкое и с таким отвратительным запахом; зачем вообще их мыть, если хватит и одного неположенного перехода дороги, чтобы умереть? Юнги уперся руками в края раковины, не особо обращая внимания на чистоту и сомнительного рода пятна, которые еще бы вчера вызвали чувство брезгливости. Он смотрел, как вода вытекает из крана, свертывается в круговорот и неизбежно утекает в стоке. Но вот к ней добавилась жидкость откуда-то сверху. Она все текла и текла, смешиваясь с водой и также утекая в водосток. Омега приложил к глазам рукав худи, сильно потер, пытаясь заткнуть ненужный поток, но вышло только хуже. Худи была подарком Тэ на Рождество, красное, с мультом на спине, от которого оба брата тащились. Дыхание на миг прервалось, а потом со всхлипом сквозь стиснутые зубы выбралось наружу. Затем еще раз. И еще раз. Юнги все яростней тер глаза, твердя себе, что сейчас не время для того, чтобы расклеиваться, матери и отцу нужна поддержка, а он, Юнги, должен быть сильным. Получалось откровенно плохо. Дыхание продолжало вырываться с задержками и грозило перерасти в истерику. А боль кислотой плавила внутренности, отчего слез становилось только больше… Юнги провел в туалете чуть больше, чем полчаса, пока не смог утихомирить рвущиеся наружу чувства. Чтобы сделать меньше акцент на заплаканных глазах, натянул на голову капюшон. По пути обратно, из автомата захватил матери стаканчик с кофе. Отец же предпочитал чай и только зеленый, но где его достанешь в больнице. Дела с транспортировкой тела в Пусан были улажены довольно быстро, отец, как глава семьи, крепился, стискивал зубы, терпел, но Юнги видел, все видел в его глазах, потому что, наверное, сейчас они делили одну и ту же боль на всех. — Сегодня мы переночуем в гостинице, а завтра с утра поедем обратно. Чонгук, мальчик мой, тебе тоже надо домой, уже поздно… Альфа кивал в такт словам господина Мина, но было видно, что мысли его далеко. За массивной железной дверью, где на белой простыне лежало такое дорогое, но теперь всего лишь тело. Без души. Чуть поколебавшись, Юнги все же присел рядом и обнял за напряженные плечи. Чон, ничего не сказав, лишь опустил голову ещё ниже. Запах сандала и ванили коснулся рецепторов, добрался до глаз, заново вспарывая только утихшие слезы. Уж лучше бы наступил полный конец света.