Я буду смотреть тебе вслед

That little kiss you stole It held my heart and soul And like a deer in the headlights i meet my fate Don’t try to fight the storm Your will tumble overboard. Tides will bring me back to you… Bring Me The Horizon. Deathbeds. Не так давно. — Поздоровайся, дорогой, это Чон Чонгук, — Юнги на автомате протягивает руку, встречаясь взглядом с черными, неуступчивыми глазами. — А это его муж — Чон Лэй…— и также на автомате переводит взгляд на… Тэхена? Юнги моргает. Нет, не Тэхена. Но кого-то очень похожего. Медно-рыжие волосы, восторженно-лучистые глаза и улыбчивый рот заставляют Юнги неприлично зависнуть и лишь голос Джина возвращает его в реальность: — А это мой муж — Мин Юнги. Мысли просто не успевают, не успевают оформиться (слава богу) и дать толчок эмоциям, поэтому улыбка легко ложится на губы: — Приятно познакомиться… ммм… — он в замешательстве смотрит на Джина. — С моим одним из самых тесных партнеров по бизнесу, — вопреки добродушному выражению лица альфы, голос его звучит прохладно, даже насмешливо. — Надеюсь, мистер Чон, наше сотрудничество будет взаимодополняющим и долгим. В глазах Чона мелькает все та же неуступчивость, но интонации голоса остаются ровными: — А я как на это надеюсь, мистер Ким. Юнги не особо вдавался в подробности бизнеса мужа и понятия не имел каким боком Чон Чонгук может быть с ним связан, хотя, что он вообще знал о жизни последнего? — Поздравляем молодожёнов, — улыбается спутник Чонгука. Юнги отвечает ему той же фальшиво-радостной улыбкой. Положение хозяина вечера, к счастью, обязывает его пожелать приятного вечера чете Чонов и отчалить общаться с другими гостями. Он переплывает от одной группки людей к другой, поддерживает светские беседы, шутит, за полчаса выпивает пять бокалов шампанского и определенно справляется. По крайней мере, ему так кажется, пока он не промазывает бокалом и едва не ставит его мимо стола. Пробегающий мимо официант вовремя успевает подхватить: — С вами все хорошо, мистер Мин? — интересуется озабоченно. Юнги растерянно кивает, берет себя в руки и уже увереннее говорит: — Все хорошо. Но рисковать не стоит, иначе обложки таблоидов будут в восторге и получат двойную, если не тройную прибыль. А он — взбучку от Джина. Мин оглядывается, находит взглядом мужа рядом с невысоким плотным человеком (кажется министр здравоохранения или чего-то там, Юнги не особо читал досье на триста приглашенных гостей). Джин, словно почувствовал взгляд на себе, чуть поворачивает голову, читает по губам Юнги: «Я сейчас вернусь». Прикрывает глаза в знак согласия и слегка улыбается собеседнику. Юнги неспешно лавирует между группками гостей и выходит из банкетного зала. Пересекает холл и по лестнице поднимается на второй этаж. Он справляется. Даже ни разу не спотыкается и нет необходимости держаться за поручни. Он со всем справляется, даже захлопывая за собой дверь ванной и сползая по ней на пол. Ты молодец, Юнги. Справился. Сбежал и спрятался. Как обычно. Он закрывает лицо руками и утыкается подбородком в колени. Это странно. Слишком неожиданно. Не тут. Не сейчас. Он теряется в своих чувствах, не зная за какое ухватиться, ощущает, как плывет, расплывается жирным пятном на воде и не может собрать себя воедино. Алкоголь не помогает, утягивает, словно вихрь, в темный закоулок, мимо всех замков, всех цепей, к двери, тычет носом в нее — открой. Юнги мычит, упирается ладонями в шершавую поверхность. Не хочет. Задыхается, скребет пальцами, раздирая их в кровь, сползает вниз, на самое дно. Думал полил бензином, сжег и на этом все? Теперь можно не беспокоиться? Увы, это так не работает. Юнги несколько раз что есть сил прикладывается головой о дверь. Затылок заныл от боли да и только. Вселенная не меняется, кнопки перемотки никто не придумал. Та даже банальной «стоп» нет. Ничего нет. Только потерянный Юнги и она, никому не нужная, покореженная, исковерканная и все еще живая. Выбралась? Выжила? Юнги чувствует ее холодные прикосновения, не двигается, лишь закрывает глаза. Хочется курить. Шею свернул бы кому сейчас за сигарету. Даже карманы проверяет, но откуда им там взяться? Оттуда, откуда же Чону Чонгуку взяться на этом вечере и жизни Юнги в который раз. Он проводит в ванной минут двадцать от силы, а кажется вечность. Его воля, ушел бы в свою комнату, принял бы душ и лег спать (кому ты врешь, Юнги?), но вечер ещё не окончен и его поведение может вызвать ненужные подозрения у Джина. Упираясь руками позади в дверь, Юнги неуклюже поднимается на ноги и также неуклюже, прихрамывая на затекшую ногу, подходит к раковине. Включает воду, несколько секунд таращится, как струя бежит из-под крана, затем зачерпывает ладонью и умывает лицо. Поднимает глаза. Неуверенно проводит пятерней по волосам. Это Мин Юнги собственной персоной. Он сильно изменился за эти пять лет? Больше морщин, меньше блеска в глазах, другая прическа — но в целом все тот же. Разве что тряпки и салоны красоты сделали его похожим на тех омег, чьи мужья-снобы курят кубинские сигары, а по выходным ездят в пригород на дежурную игру в гольф. Уголки губ опущены вниз и никак не хотят возвращаться хотя бы на середину. Он пальцами несколько раз тянет их вверх, но они под действием гравитации неизменно опускаются вниз. Ну и черт с ними. Юнги выключает воду, вытирает полотенцем лицо, затем руки. Еще раз зачем-то проверяет карманы костюма. Увы, пусто. Чуда не произошло. Он криво улыбается своему отражению. Человек в зеркале с перепуганными глазами в точности повторяет мимику. — Чудеса не по твоей части, да, парень?.. Вторая часть вечера проходит без происшествий, еще бы, Юнги так старается избегать четы Чонов, что разве под стол не ныряет, стоит только завидеть их приближение в радиусе нескольких метров. Радар Юнги никогда не врал. Хоть что-то в нем работает исправно. Только… от себя не убежать, да? Высокая подтянутая фигура стоит перед глазами, словно была высечена на обратной стороне зрачка, худое скуластое лицо видно четко, а сейчас даже с новыми деталями, которые память не могла воспроизвести по причине отсутствия соприкосновений. И увы, хуже от этого не стало. Взгляд его хоть и направлен на собеседников, губы хоть и отвечают что-то банально-скучное, мысли же постоянно тянут то вправо, то влево, в зависимости от смены положения объекта. Высокая фигура легко улавливается в толпе, возвышаясь над многими почти на голову. Весь вечер вдруг в одночасье потерял всю свою прелесть, хотя и до этого не являл собой сосредоточие радости, просто обязанность, пережить и забыть. Но как же… так? Как такой огромный мир со столькими людьми и их жизнями вдруг резко теряет все свои краски и сжимается до размера точки-мошки? Беготня от неожиданно свалившегося «счастья» и самого себя забавно убивает время. Стрелки на часах уверенно подбираются к полуночи и толпа гостей понемногу рассеивается. Отчалили министр культуры и обороны со своими вторыми половинами, еще парочка бизнесменов, чьи лица Юнги чаще всего видел в компании мужа, а потому сумел запомнить. Папарацци собирают свои вещи, большая часть операторов уже убрали камеры в сумки и лишь парочка акул всё ещё рыскает по залу да тёмным углам в надежде на сенсацию. Юнги их не винит. Каждый в этом мире выживает, как умеет. Мин устало прислоняется спиной к колонне и делает глоток воды из стакана. Ноги гудят, в голове шумит, а эмоциональный фон сбоит. Прием в честь свадьбы должен был стать самым счастливым днем в жизни Юнги, а получилось… получилось как всегда. — Вам что-нибудь принести? — рядом останавливается молодой парень в форме официанта. Лицо доброе, но уставшее. Еще бы, восемь часов на ногах без передышки. — Нет, благодарю, Мао, можете начинать уборку с дальних помещений. Бета понятливо кивает и торопится прочь, чтобы поскорее закончить работу. Большая часть гостей уже ушла, поэтому свет приглушили, оставили лишь там, где еще сидит компания. Они звенят бокалами и о чем-то достаточно громко переговариваются. О чем, Юнги плевать, он пробегается по ним равнодушным взглядом, Джин там, Чонгук тоже, значит можно расслабиться и сделать то, о чем омега мечтает весь долбанный вечер. Ведет головой в разные стороны, разминая мышцы и бесшумно покидает зал. В холле толпится бдительная охрана, ну как бдительная, сейчас почти все вальяжно развалились на диване, закинув ноги на столики. Даже появление Юнги их не особо встрепенуло, хотя кто он такой, чтобы они переживали? Правильно, никто. Юнги это знает, охрана это знает, да все вокруг это знают, впрочем, на данный момент ему откровенно всё равно. Намджун, начальник безопасности, лишь лениво приподнимает бровь, выжидательно уставившись на своего «хозяина». — Что изволите? — спрашивает насмешливо. Мин несколько минут мозолит взглядом пол, затем подходит поближе и вытягивает руку: — Дай мне сигарету. Пожалуйста. — Сигарету вам…— все также насмешливо тянет Ким, но лезет в карман брюк и вытаскивает оттуда пачку. — Прошу… Юнги мажет по нему взглядом, где-то в стороне отмечая, что все будет доложено Джину, это ж его цепной пес — Ким Намджун. Самый верный и преданный работник. Ну и черт с ним. Юнги так устал, он целый вечер носил на лице маску радушия и милого восхищения, что если сейчас не покурит, то окружающим придётся туго. Шелковый костюм явно не предназначен для конца февраля. Погода в последние несколько дней стояла сырая, мелкий дождь и сейчас мажет каплями, нерешительно стуча по крыше особняка, словно сомневаясь надо ли это ему. Юнги прислоняется плечом к колонне и сует в рот сигарету. Лезет в карман брюк. Выдыхает ругательство. Зажигалка. Он забыл чертову зажигалку. В поле зрения неожиданно появляется большая рука с длинными пальцами и красиво щелкает затвором зажигалки. Мин прикуривает, делает вдох-выдох и только тогда поворачивает голову: — Спасибо, — пересекается взглядом с тёмными глазами, делает опять затяжку, чтобы скрыть замешательство. — Рад услужить, — от голоса ведет и Юнги ощущает этих жирных тварей, что толпой устремляются вниз по спине. Стряхивает пепел на пол. — Как вам прием? — интересуется вежливо. — Чудесный, — как-то слишком уж безразлично отзывается собеседник и знакомым жестом закуривает. Света фонаря достаточно, чтобы увидеть шрам в виде полумесяца на пальце. Дурацкая светская беседа режет самообладание ржавой тупой пилой. Юнги отводит взгляд, упираясь им куда-то вдаль, а точнее в забор, что метра два высотой и по периметру окружает весь особняк. «И зачем Джину такая защита?» — мелькает незваная мысль. — Почему на «вы»? — вдруг мягко спрашивает Чон, и Юнги невольно вздрагивает от тембра его голоса. Сердце делает кульбит, и омега искренне рад, что человеческие уши не настолько чуткие, чтобы различать такие звуки. — Я имел ввиду тебя и твоего супруга, — на слове «супруг» голос даже не дрогнул, и Юнги поздравляет себя с маленькой победой. Альфа только хмыкает, но никак комментирует. Реальность вокруг на мгновение кажется выдуманной, сознание все еще не может понять, поверить, что вот на уровне вытянутой руки стоит Чон Чонгук, не очередной плод воображения, а самый настоящий, из плоти и крови. Аромат сандала перемешивается с мужским одеколоном и запахом дорогих сигарет, но он все равно прекрасно его различает. От и до. — Поздравляю со свадьбой. — Благодарю… Горечь мелькает на языке, но это скорее всего от табака. Юнги делает последнюю затяжку и отправляет бычок в пепельницу. «Где ты был все это время?» — хочется спросить, а вылетает: — Что ж… Был рад увидеть тебя, но прием вымотал сильно, — он вздыхает и наигранно трет пальцами глаза. — Верю, — следует лаконичное. — Тогда до встречи, — Юнги поворачивается в сторону двери, спеша скрыться от чересчур внимательного взгляда. — До встречи, — насмешливо доносится уже вслед. *** С прошлым всегда так. Если оно идет в твою жизнь, то не крадется, словно вор, нет, оно пинками распахивает двери или без зазрения совести сносит их к чертям. Сопротивляйся, не сопротивляйся, толку не будет. Незнакомые номера Юнги всегда игнорировал. Давайте будем честными, что может быть хорошего от незнакомцев? Обычно, от них происходят одни неприятности. Вот и сейчас цифры на подрагивающем экране не несут в себе ни капли хорошего. Но рука сама тянется и мажет вправо. Низкий голос добирается до самых глубин, проходится по струнам в темных, обесточенных углах: — Здравствуй. Юнги не удивлен. Подсознательно он ожидал этого звонка в последние дни, интуиция подсказывала, что та встреча последней не будет. И оказалась права. — Здравствуй, — вырывается невольный выдох. Юнги открывает верхний ящик стола. Перерывает кучу ручек, бумаги, ежедневников, еще каких-то бесполезных вещиц, пока наконец, не находит то, что искал. — Как дела? Он подходит к двери, прислушивается, что происходит снаружи, затем аккуратно поворачивает защелку. — Дела? Хорошо. Как сам поживаешь? — Неплохо. Ручка никак не поддается, Юнги давит сильнее, но ничего не выходит. Он чертыхается. — Что ты делаешь? — Пытаюсь открыть окно, — почему-то честно отвечает. — Сбегаешь из дома через окно? — С работы. Юнги, перекидывая одну ногу через подоконник и, цепляясь свободной рукой за раму, перетаскивает вторую ногу и спрыгивает на асфальт. Трубка смеется. Короткими перебежками он достигает соседнего проулка и прячется за углом. Хоть бы Хосоку не приспичило зайти сейчас. Затем достает сигарету и с удовольствием закуривает. — Надеюсь, не сильно тебя отвлекаю? — не дожидаясь ответа, собеседник продолжает: — Я почему звоню, мы так давно не виделись… На вечере ты был явно занят, поэтому хотелось бы встретиться, поговорить, вспомнить старое, так сказать. Как насчет ужина? — Я обычно ужинаю с мужем. И почти правда. Собеседнику вовсе не обязательно знать, что они ужинают вместе только тогда, когда Джин в городе, но чаще всего муж пропадает в вечных командировках. — Обед? Завтрак? — Обед подойдет, по утрам я не сильно разговорчив… — Я помню, — трубка опять смеется, а у Юнги екает сердце. Он прищуривается, делает глубокую затяжку, выдыхает дым в воздух. — В конце недели, скажем… ммм… в пятницу около двенадцати устроит? — Вполне. — Адрес скину позже. — Ок. — Тогда до встречи. И не слишком усердствуй со скалолазанием. Юнги, скривив лицо, сбрасывает звонок и ещё долгих несколько минут таращится на потухший экран телефона. *** Пять лет — это много или мало? Юнги затрудняется ответить. С одной стороны, достаточно, чтобы оглянуться назад и увидеть произошедшие изменения. С тобой, мыслями, миром. С другой… С другой, как оказалось, не так уж и много. Наверное, удар под дых не имел бы такого эффекта, как встреча с тем, с кем уже и не думал никогда увидеться. Юнги проторчал целый час у зеркала, рассматривая себя вдоль и поперек и три долбанных часа выбирая, что надеть. Слишком открытое, слишком закрытое, официальное, простое, вызывающее… — О господи…— стонет, стягивая очередную футболку и отбрасывая ее в сторону. — Что за ерундой ты страдаешь, Юнги? Опустил подбородок на грудь, зарывается рукой в волосы и замирает так посреди комнаты. Весь этот переполох был абсолютно бесполезным и безнадежным. Он, Юнги, был безнадёжным. Зеркало в шкафу отражает достаточно приятную для глаза картинку — подтянутую фигуру, благодаря фитнесу и йоге, не кубики на прессе, но жиром не заплыл. Но… Но нам всегда кажется, что до таких встреч мы изменимся в корне, станем красивее, худее, умнее, смешнее, а получается… Получается, что получается. Все тот же ты в том же теле. Ничего нового. Юнги вновь вздыхает, расправляет руки и так и падает спиной на кровать, подминая под собой шикарный костюм, купленный Джином в Лондоне. Плевать. Ты есть ты. Разве что старее, а возраст, как и глупость, не скроешь. Сердце сбоит, и Юнги понятия не имеет от чего больше: страха или предвкушения. Чонгук… Что с тобой происходило все это время? С каким настроением просыпался? Где обычно обедал? Кто поддерживал тебя в самые темные минуты? Ты… хоть помнишь? Юнги переворачивается на бок, утыкаясь носом в покрывало. Зачем? Зачем опять встречать человека, которого и не думал больше никогда увидеть? Удалил все социальные сети, поменял номер, чтобы больше не возникло соблазна… «Так зачем, господи? Чего ты от меня хочешь на этот раз?» Встречаться с Чонгуком — откровенно плохая идея. И тот факт, что он неожиданно появляется в новой жизни Юнги — тоже плохо. Да что там, каждый раз с его приходом можно смело готовиться к апокалипсису. «Почему рядом с тобой я нарушаю все заповеди Господни?» Иногда кажется, что Чон послан ему, как наказание за грехи. Персональный демон. Что на этот раз? Карма прошлых воплощений? Судя по всему, Юнги убивал детей и котят, не меньше. Джина, как обычно, нет дома, прилетает из Тайланда только завтра вечером. И некому вправить ему мозги и некому потянуть назад за шкирку, чтобы не рыпался. Потому что сам себя остановить он не может. Даже если Чонгук объявился бы через двадцать лет, Юнги и тогда не смог бы отказаться от встречи. Не потому что еще надеялся, нет, просто… Просто душа все еще помнит. Иногда заходит в тот пыльный угол, достает с полки тонкую книжку и дрожащими пальцами водит по хрупким страницам. *** Мелькает позорная мысль отправить сообщение и откреститься от встречи. Юнги вздыхает, мусолит бычок пальцами, топчется под козырьком галереи и нечитаемым взглядом смотрит на потоки дождя, что с веселыми пузырями проносятся мимо. Ливень на улице достаточно убедительная причина для отказа? Нет, не достаточно. Омега закуривает еще одну сигарету, хотя мысленно и корит себя. Запах останется на одежде и волосах, станет свидетелем всего того, что Юнги думал успел похоронить под плинтусами собственной души. Рядом тормозит машина с зеленой табличкой. Он отбрасывает недокуренную сигарету в урну и, раскрыв зонт, шагает под дождь. Приезжает, к сожалению, вовремя, но торчит еще минут десять за углом, скуривает две сигареты и только тогда решается войти. Официант ласково улыбается, словно душевнобольному (Юнги именно так и себя и ощущает), забирает зонт и проводит к забронированному столику в дальнем укромном месте. Запах настигает раньше, чем Юнги успевает подготовиться. Он сбивает с уверенного шага, тонкими струйками проникает внутрь через ноздри и шелковой удавкой оборачивается в области сердца. Он готов развернуться и бежать. Вот прямо сейчас, пока альфа еще не заметил его. Но тут Чонгук поворачивает голову и омега повторно сбивается с шага, встречаясь взглядом с тёмными глазами. Поздно. Он цепляет на губы привычную улыбку и садится напротив альфы. Благодарит бога, что не запнулся, не снес приборы и вполне даже грациозно оказался за столом. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга. Примериваются. Подмечают детали. Юнги не нравится пристальный взгляд, которым его оценивающе осматривают. Этого взгляда он никогда не видел, холодный и жесткий, словно принадлежит зверю, а не человеку. Точно не Чонгуку. Он никогда раньше не смотрел… так, особенно на Юнги. В голове опять мелькает мысль, что зря пришел. Надо было отделаться обычным: «Занят на ближайшую неделю. Или жизнь». Но он уже тут, сидит, спрятав растерянность за вежливой улыбкой, и не знает, куда девать руки. — Что будете заказывать? — раздается голос официанта. Юнги вздрагивает, локтем цепляет стакан и тот с веселым трезвоном падает на пол. Смущение затапливает шею. Ну, это был бы не Юнги, если бы вся посуда осталась цела. Странно, но, кажется, именно этот звон бьющегося стекла разрезает неловкую тишину надвое. Чонгук смеется, взгляд зверя исчезает, меняясь на нечто более… человеческое что ли?.. Юнги извиняется перед официантом, но тот лишь вежливо улыбается: — Не переживайте, все в порядке. Конечно, в порядке. Они здесь на чаевые оставят столько, что можно купить маленький стеклозавод по производству таких вот стаканов. — Ты уже определился с заказом? — спрашивает Чонгука, чтобы увести акцент от неловкого происшествия. — Да. — Тогда мне тоже самое. И кофе. Парень принимает заказ и степенно уходит на кухню. Второй официант шустро и ловко орудует веником. Через минуту о позоре Юнги ничего не напоминает. Кроме веселой ухмылки напротив. — Не смотри на меня так, — ворчит он, все еще смущенно поглядывая сквозь ресницы. — Как? — опять смеется альфа. — Как будто ничего другого и не ожидал. — Ну, ты весь такой зашел, нос к потолку, шаг чеканкой… — Я? — изумляется Юнги. — … что, представь, был даже рад, когда понял, что эта часть тебя так никуда и не делась. И вот так всегда. Что за магия? Почему стоит ему встретить Чонгука, как тысячетонное прошлое неловко отступает, обиды кланяются и тоже спешат раствориться в воздухе, а улыбка сама, без спроса, лезет на губы? Юнги пять лет искал ответ на свой вопрос, но так и не смог на него ответить. Что это? Дурацкая любовь, которая ничего не требует взамен, или просто собственная глупость? Натянутая нить внутри звенит колокольчиками, дыхание опять перехватывает, и Мин поспешно делает глоток воды. — Ну привет, — говорит Чонгук, расслабленно откидываясь на кресле, — как дела? Юнги не спешит с ответом. Проводит рукой по ремешку часов, чтобы скрыть свое замешательство. Как дела? У него столько ответов, что он понятия не имеет, который из них самый верный. «Что ты хочешь услышать, Чонгук? Что у меня все отлично? Своя галерея. Натер ноги новыми туфлями. Выпил кофе. Держу ли обиды за прошлое?» Он пожимает плечами и отделывается неопределённым: — Лучше не придумаешь. Ты сам как? — По-всякому. Бывает хорошо, бывает плохо. — А на данный момент? — На данный момент карты сложились не очень, но жизнь неожиданно подкинула козырь. За что я ей безумно благодарен. — Что ж, поздравляю, надеюсь, ты не просрешь его как обычно, а с умом воспользуешься… Грудной смех заставляет Юнги недоуменно-вежливо приподнять бровь. — Не сомневайся, малой. Последнее обращение почему-то оседает на кончиках пальцев, вызывая в них легкую дрожь. Юнги сцепляет зубы, чтобы не сболтнуть лишнего. Слава богу, приносят закуски. — Так чем ты сейчас занимаешься? — спрашивает, вилкой поддевая зеленый горошек. — Попробуй угадай, — Чонгук делает глоток вина. — О господи, я и забыл твои вечные секреты и любовь уходить от прямых ответов. Разведка? НАСА? Дворник? Чонгук смеется, показывая ровные белые зубы. Юнги на несколько минут залипает. — На кого я похож по-твоему? Омега пережевывает кусочек зелени и задумчиво рассматривает человека напротив. Делает он это медленно, раз уж выдалась оправданная возможность рассмотреть того, кого не видел пять лет и сравнить новый образ с тем, который отложился в памяти. Судя по костюму и часам на запястье, дела у Чона идут неплохо, по крайней мере, шли до этого. Аккуратно уложенные волосы, шикарный загар, даже маникюр на пальцах вызывают скорее глухое раздражение, нежели восторг и желание поклоняться. Но… это был все тот же Чонгук. То же скуластое лицо, большие глаза в обрамлении темных ресниц, одна бровь уходит неловко вправо на изгибе, словно у человека всегда вопрошающе-скептическое выражение на лице, тонкие крылья носа, под аккуратными усами пухлые губы — ничего не изменилось, даже время не тронуло морщинами. Разве так бывает? Разве за такой срок можно просто увидеть чужое лицо и уже порезаться о его черты? Чонгук у него на подкорке в голове вырезан, впаян в сердце, врос в душу… … или какого хрена?.. — Дон Чонгук? Альфа вежливо-недоуменно приподнимает бровь, как несколько минут назад это сделал Юнги. Уголки губ дергаются, но так и замирают без намека на улыбку. — Я похож на мафиози? — Не особо, — всё же качает головой Юнги, но добавляет: — Скорее на альфонса. — И что навело тебя на такие мысли? — Тебе зеркало протянуть? — Сейчас преступление за собой следить? — Ну что ты, конечно же нет. В наше время можно все, вплоть до смены пола и громкого скандирования перед ратушей радужными трусами. — Сколько тебе лет, брюзга? В любом случае оба раза мимо. И у нас же общий бизнес с твоим мужем, не страшно? — А вы что, трупы в стенах новостроек закапываете? — с иронией спрашивает Юнги. — И не только там. — Тогда избавь меня от лишней информации. Мне она ни к чему. — Варианты исчерпаны? — Так разговора у нас не выйдет, —печалится он, подпирая щеку кулаком. — Юнги… — Что Юнги? Ладно, давай по-другому. Сегодня замечательная погода, не находишь? Тема достаточно нейтральная, чтобы не покуситься на границы наших жизней? Ливень такой изумительный, с пузырьками, мне еще в детстве бабушка говорила, что такие дожди обычно долго льют, странно, что прогноз погоды не предупредил. Гляди, даже сейчас пишет, что на улице солнечно. В заднице у меня солнечно. — А ты отрастил себе яйца, — Чонгук криво усмехается. Руки его ловко разделываются со стейком, отправляя в рот кусочек за кусочком. И делает он это так аппетитно, что Юнги с неудовольствием смотрит на свое блюдо. — Учитель хороший был, — фыркает он, пододвигая к себе поближе стакан с водой. — Лучший, я бы сказал, — и без перехода: — Я содержу несколько отелей в Рио. В голове куча вопросов, на которые Юнги совсем не уверен, что хочет знать ответы. Хотя, врать самому себе плохо. На самом деле хочется, но задавать он их не станет. Он поспешно опускает взгляд вниз, чтобы не выдать себя, но, видно, делает это недостаточно быстро и частичную эмоцию альфа успевает считать, иначе почему тот медленно, словно раздумывая стоит ли, но все же говорит: — Перебрался туда пару лет назад. Скопленный капитал помог обзавестись одним отелем, а в прошлом году и вторым. — Поздравляю. Так ты в Корее теперь нечасто бываешь? «Рио-де-Жанейро… Как далеко ты забрался, Чонгук. Как далеко сбежал». — Достаточно для того, чтобы не успевать за ней соскучиться. — Твой муж тоже с тобой? Или вы на две страны? — До этого сидел безвылазно в Рио, сейчас соскучился по родине. — Ясно. Все узнал, что хотел? Юнги боится поднимать глаза обратно на собеседника. Звонок на телефон спасает ситуацию и он еще никогда так не радовался разговору с мужем. Их обмен дежурными любезностями длится от силы минуты две, Джин сообщает, что по делам вынужден улететь в Токио и явится теперь аж послезавтра. Юнги желает ему удачного полета, заверяет, что ждет и сбрасывает звонок. Мельком бросает взгляд на альфу напротив, спотыкается. Всего лишь секунда и Чонгук тут же берет себя в руки. — Мне нужно отлучиться на пару минут… Ответа Юнги не дожидается. Просто встает и направляется в уборную, спиной все еще ощущая взгляд далекий от дружелюбия. От него чешутся лопатки, хочется спрятаться, скрыться. Что за?.. В туалете он с удовольствием умывает лицо, горящие щеки, проводит влажными ладонями сзади по шее. Юнги смотрит на свое отражение в зеркале. Каким видит его сейчас Чонгук? Тем же ребенком? Чувствует ли разочарование от увиденного? Или наоборот нравится картинка? Сравнивает того прежнего Юнги и нынешнего? — Не придумывай того, чего нет, парень, — он невесело скалит зубы, поправляет волосы и выходит из помещения. Чонгук сидит, уткнувшись в телефон. При виде Юнги улыбается и откладывает аппарат в сторону. — Десерт будешь? — спрашивает его. Юнги равнодушно кивает, десерт так десерт, его больше заботит другое. Он несколько минут присматривается к собеседнику, но не замечает больше отголоска той эмоции, что случайно углядел ранее. Черты лица расслаблены и даже довольны жизнью. Могло померещиться, но интуиция редко его подводила. — Надолго в этот раз? — Слушай, мне кажется это немного несправедливо. Ты же знаешь, чем я занимаюсь. Твоя очередь рассказывать. — Такой большой мальчик, а до сих пор веришь в справедливость, — хмыкает Юнги, теребя ремешок часов. — У меня своя галерея. Уже года полтора. Особой направленности нет, стараемся экспериментировать с разными художниками. — Когда следующая выставка? — Работаем над этим, возможно через пару недель. — Я приду. «Зачем?» чуть не вырывается у Юнги, но вместо этого отстранённо произносит: — Конечно. Приходите, мы всегда рады гостям. — Знаешь, за это время ты так и не научился скрывать свои эмоции, — вдруг вкрадчиво усмехается альфа, и Юнги едва не давится водой. — «Что этому чурбану там понадобилось?» Да? Вот что ты подумал? — Да ладно, — фыркает он, салфеткой промокая уголки губ. — Чурбана там не было. Не выдерживает и сам смеется. В черных глазах напротив мелькает торжество. — В чём-то ты прав. Не то, чтобы я сильно интересовался искусством, но взглянуть на твою галерею все же хотелось бы. — Я пришлю пригласительные, когда все устроится. Ладно, мистер Чон, увы, но рабочие обязанности ждут. Благодарю за чудесный обед и компанию, извольте откланяться, — Юнги вежливо улыбается ему и уже собирается встать, когда его ладонь сверху накрывает ладонь побольше с длинными смуглыми пальцами. Ему это не нравится. То, как резко сгущается атмосфера вокруг них, серьёзность на лице альфы, и еще больше не нравится своя реакция. — Малой… Юнги подавляет желание резко вырвать руку и сидит, выпрямив спину, словно ему кол вбили туда. Молчит. Ждёт продолжения. — У меня были причины так поступить. Можно прикинуться дурачком, спросив как «так» и убить еще кучу времени. Не стоит. Они оба знают, что скрыто в этой фразе. — Я не мог по-другому. Горечь оседает на языке, в легких, добирается до сердца. Юнги понимает. И давно уже простил. Поэтому не стоит отрывать доски от давно заколоченного подвала. Он аккуратно освобождает свою ладонь, поднимает серьезные глаза на собеседника: — Я знаю. Передавай привет Лэю и заходите к нам на ужин, мы с Джином будем всегда рады.