Я буду смотреть тебе вслед

We were rollin', rollin', rollin', rollin' stones When I'm all alone, I wish you had a clone I take that puff, you take that puff You know we never care to overdose Travis Scott. Drugs You Should Try it. Не так давно. «Выйди на улицу, я на углу». Юнги минут пять раздражённым взглядом мозолит сообщение, не зная чего хочет больше: хлопнуть рукой по столу или по чьей-то глупой башке. Он же просил не появляться на работе! Тут его, Юнги, убежище от всех внешних событий, их резкости и порой неприемлемости, от драм и трагедий! Тут Хосок, в конце концов! И его всевидящее око. Телефон издает опасно-мелодичный звук, и Юнги едва со стула не падает. Скрипит зубами, задевает локтем скрепки и те бесконечным веером слетают на пол. Предатели! Вам что неймется! « Если не выйдешь, я сам зайду…» — парень быстро удаляет сообщение, чтобы оставить чистым чат, но собеседник и не думает угомониться: «Пять». Юнги одним махом успевает собрать злосчастные скрепки обратно в коробку. «Четыре». Подрывается на ноги, хватает плащ. Телефон переходит на вибро режим, и счет до конца уже происходит в голове у омеги. «Три». Широким шагом пересекает салон галереи. Хосока нигде не видно. Но он радоваться этому не спешит, еще не хватало с ним на улице столкнуться! «Два». Юнги тянет на себя дверь, впуская внутрь запахи холодного вечера. Выходит на порог и, одергивая себя от того, чтобы не строить из себя киношного шпиона, расслабленным шагом поворачивает за угол, где обычно паркуются машины. «Один». Черный Ягуар стоит в метрах двухстах, и Юнги искренне старается не перейти на бег. А еще не обернуться. Он демонстративно проходит мимо машины и идет дальше по проулку. Машина, словно дикий зверь, крадется следом и, стоит только жертве оказаться в шаговой доступности, как тут же делает прыжок. Выразить все свое негодование чьим-то безответственным поведением Юнги, правда, не успевает — его нагло притягивают к себе. Губы сминают, плавят, но на удивление, тут же дают заднюю и теперь уже нежно и аккуратно пробуют на вкус. Пальцы больше не давят на затылок, а лишь слегка поглаживают волосы, выпрашивая мурашки у тела. Вся сердитость тут же машет ручкой и дымкой вылетает в окно. — Ты совсем спятил… — все же хмурится Юнги, пряча взгляд за ресницами. Мы же так просто не сдаемся, да, Юнги? Альфа лишь усмехается и опять касается его губ, правда тут же отстраняется. Перегибается через сиденье, (запах духов — тяжелых, властных, как и сам человек, перемешивается с кислородом), цепляет что-то сзади и тут же водружает это «что-то» ему на колени. — Цветы — тебе, поцелуй — мне, все честно, — и Юнги даже «спасибо» выдохнуть не успевает, как его тут же бесцеремонно выталкивают наружу. Взъерошенный, с покрасневшими губами, он держит в руках букет тюльпанов и растерянным взглядом провожает машину. Спасибо. Наверное… Обратно в галерею заходит с каменным лицом, ни разу недрогнувшим голосом говорит прищуренному бете: — Захотелось тюльпанов… вот… — и, тряхнув букетом в доказательство, быстро исчезает в своем кабинете. Но даже скрывшись за четырьмя стенами, чувство растерянности не проходит. Юнги стоит с цветами, как дурак, посреди комнаты и понятия не имеет, что делать. Собственно, процесс понятен: найти вазу, налить туда воду, подрезать стебли и поставить тюльпаны. Но… Он не может с места сдвинуться. Зачем? Юнги не то, чтобы большой фанат свежих цветов. А если начистоту, то не то, чтобы его баловали этим раньше. Разве что благодарные клиенты галереи, но это же другое. Джин предпочитает, чтобы подарок имел вес, желательно в несколько тысяч. Он подносит цветы к лицу и утыкается в них носом. Запах свежести, легкости, трепетности… Как хорошо, что в свое время отказался от стеклянных стен в кабинет, чтобы лучше видеть зал и что там происходит. Благодаря тому же Хосоку, кстати. Правая рука тянется в карман и достает оттуда телефон. Хочется написать: «Зачем?», а вместо этого получается «Спасибо». *** — Дорогие пассажиры, добро пожаловать в Шанхай, время по пекинскому часовому поясу одиннадцать утра, температура за бортом десять градусов тепла. Благодарим, что воспользовались нашими авиалиниями. Удачного вам дня! Голос пилота замолкает, стюардессы вокруг бегают, Юнги отстегивает ремень безопасности и достает телефон из кармана сумки. Снимает режим авиаполета. Первым делом стоит обзавестись сим-картой в аэропорту, затем зарегистрироваться в гостинице и до вечера можно расслабиться. Пудонг не особо поражает воображение, разве что громадный, но с четкими указателями, дублируемые на трех языках, что где находится, не приходится плутать до посинения по его коридорам. Открыв сайт с адресом гостиницы, Юнги молча сует его под нос водителю, дожидается кивка и еще какого-то бормотания, которое делает вид, что не слышит — с китайским у него так себе, ну точнее вообще никак. Пейзаж за окном утопает в серости и тумане, видны лишь автобаны да машины на них, ранняя весна в Шанхае не особо радует глаз — постоянная сырость и кратковременные дожди, иногда даже ураганные ветра. Поэтому большую часть пути до отеля он просто таращится в окно, прислонившись головой к двери. Отель находился практически в самом центре, они приехали мимо главной торговой улицы, свернули на светофоре направо и еще поплутали по улочкам минут пять. За исключением своего козырного положения, особым пафосом гостиница не отличается, но сделана добротно и больше рассчитана на постоянных клиентов. О ней ему рассказал Чонгук, который, оказывается, успел уже прилично поездить по миру. Мин расплачивается с таксистом через код, бросает короткое «благодарю» и выходит из машины. Из багажа — всего лишь небольшой чемодан, рассчитанный на пару- тройку дней путешествия. Что, собственно, так и было. «Ми Цянь сейчас в Шанхае готовит свою персональную выставку, нам было бы неплохо заманить его и к нам в галерею. Я забронирую тебе билеты на следующие выходные. — Эмм… тут такое дело, у меня… гм… у парня отпуск намечается и мы хотим поехать отдохнуть… — Ок. Услышал. — Прости, пожалуйста, в следующий раз я отправлюсь хоть куда! Обещаю!» Ехать изначально никуда не хотелось вообще. И знал, что ничего не изменится с его отсутствием в пару дней, но все равно, нечто черное внутри скребло когтями, цеплялось за город, словно стоит ему покинуть его пределы, как все, человек исчезнет, растворится в воздухе. Опять. Положив голову на локоть, он долго сидел за столом в кабинете и вертел в руках телефон. Разблокировать. Найти контакт. Вздохнуть. Закрыть. Мысли глупые, в слова не оформляются, хотя чего уж проще: «Поехали в Шанхай на следующих выходных». Вздохнуть. Разблокировать. Найти контакт. «Привет, на следующих выходных ничего не получится. Командировка». Отбросить телефон в сторону и почти растечься по деревянной поверхности стола. Вся комната залита светом, лучи солнца легко вспарывают даже самые дальние углы, впрочем, все же оставляя место для тени. Через полуоткрытое окно слышится возня на улице: гудки машин, голоса людей, легкий перелив птиц. Ранняя весна выдалась в этом году. Она шагает по городу, распространяя вокруг свою странную, заразную энергию. Внутренние струны вибрируют под ее ловкими пальцами, сладкое томление растекается по крови, но одна мысль, одна единственная в крошево рушит все волшебство. Мелодия сообщения метлой сдвигает остатки радости. Приоткрыв один глаз, Юнги тянется вправо и дотрагивается до экрана. Вместо ожидаемого, черными буквами светится: «Куда?» Он отвечает. Ответ приходит мгновенно. Юнги смотрит растерянно то на окно, то на телефон. Черный монстр тоже потерян. Трется о стенки желудка и издает странное мурчание… Мимо с громким гудком проносится мопедист, вздрогнув, Мин провожает его взглядом. Упирается в конец улицы, за которой высятся старые и новые дома вперемешку. Вроде бы те же люди, тот же воздух, асфальт, а запахи совершенно разные. Что-то новое распрыскано вокруг и Юнги пытается уловить это что-то, да смутное ощущение так просто не дается. Запускает руку в карман, вместе с телефоном на свет появляются еще пара жвачек и пачка сигарет. Мельком осмотрев здание на наличие знака, он чуть отступает вправо, не желая маячить на входе, и закуривает. Небо вверху темное, свинцовое, то ли дождь пойдет, то ли снег, хотя для этих широт последнее это редкость на пару часов. Людей вокруг немного, не сезон, хотя есть любители и такого вот сплина. Телефон вибрирует, он читает надпись на экране, усмехается и принимает вызов: — Да. — Как долетел? — Нормально. Ты что? — затертые фразы, избитые слова. — Через пару часов вылетаю в Осаку. — Удачного полета. — Спасибо. Я наберу потом из отеля. Мин кивает. Спохватившись, говорит: — Конечно. И никаких тебе «люблю, скучаю, детка». Хотя он даже и рад. Детка в зубах застревает и песком на языке оседает. К черту. Потушив сигарету, кидает ее в урну и делает шаг в сторону двери. Милый китаец услужливо открывает дверь и, стоит зайти в уютный холл, как рецепторы кривятся от чересчур удушливого освежителя воздуха. Этот сладкий парфюм когтем режет что-то внутри, невольно выпуская наружу забытое, замыленное памятью. Красная дорожка на ступенях. Куча пьяного народа вокруг. Дым, как часть потолочного антуража. Музыка бьет по ушам. Взгляд расплывается, течет, рука невольно хватается за ладонь рядом. Такой же плывущий взгляд. Загадочная улыбка на пухлых губах… — Добрый день, добро пожаловать в нашу сеть гостиниц, — вежливый голос резко развеивает часть иллюзии. Он моргает, наводит взгляд на миловидное лицо девушки, кивает и достает из кармана паспорт. — Добрый день, — говорит запоздало. Вся регистрация занимает от силы минут пять, затем его тенью провожает до нужного этажа работник гостиницы. Юнги успевает расположиться в номере, принять душ и выпить чаю на балконе с видом на набережную, когда раздается стук в дверь. Бросив мимолетный взгляд на время, идет проверять нежданных или жданных визитеров. — Привет, — запах гостя тут же берет в плен, а его губы мажут по лбу. — Привет. Как долетел? — Проспал весь полет, — альфа кидает сумку на кресло, сам же первым делом лезет в бар. — У, неплохой выбор. Шампанское? — Кто куда, а ты сразу к алкоголю лезешь, — фыркает Юнги, прислоняясь бедром к столу. — Пить на голодный желудок — вредно. — Ты смотри, — восхищается Чон, не особо вникая в нравоучения и, тем более, не собираясь им следовать, в принципе, как и всегда, — это отсутствие секса делает из тебя такую брюзгу? — Да ну тебя, — тут же вспыхивает Юнги, отпихивая от себя цепкие руки, что пытаются развести полы халата в сторону. — Не дуйся, — смеется Чонгук. Он вдруг оказывается близко-близко, так, что легкие спирает, и сопротивление Юнги уже практически сходит на нет и больше похоже на игрища, чем реальное желание избежать тесного контакта. Горячие ладони проворно ныряют внутрь, без проблем захватывая себе территорию. Юнги все еще не сдается и не стоит покорной куклой, но куда ему против альфы, что его физической силы, что просто чудовищного магнетизма. Дыхание сбивается, выходит наружу, а обратно как-то не спешит, и он задыхается от влажного языка на горле, от бесстыдных пальцев на бедрах, от своего же чертового желания подчиняться… — Ладно, я в душ, — шепчет Чон с усмешкой, целует кадык и отстраняется. — Скотина, — вырывается невольно изнутри, на что альфа хохочет еще громче и сваливает в ванную. — Не скучай, детка. Юнги только рассерженно фыркает на это, хватает бутылку с шампанским и устраивается на балконе. Ощущения… странные. Нереальные. Находиться за две тысячи километров от родного дома, в чужой стране, в одном городе и одной гостинице. Это переплюнуло все самые смелые фантазии, которые он в последние года закапывал по самую макушку, чтобы не пролезли, не дали ростков, не озвучили миру свои самые потаённые желания. Воздух на улице все еще холодный, за оградой несколько подсвеченных зданий и часть Пудонга, освещающий реку, как инопланетный вторженец. Жемчужина переливается всеми оттенками радуги, и все вокруг кажется принадлежащими не этой реальности, и он, Юнги, и Чонгук- все является отражением того, что по ту сторону зеркала. Настоящее пугает. Теперь точно пугает, ибо холод снаружи не так страшен, как внутри. Кажется, с шампанским пора завязывать. Юнги убирает бутылку обратно в бар и, осторожно ступая, идет в сторону подсвеченной изнутри светом двери. Несколько секунд просто смотрит сквозь стеклянную перегородку душевой кабины. Она вся в водных разводах, человеческий силуэт внутри теряет четкость, но так даже лучше. Струи воды с волос стекают на накаченные плечи, рисуют дорожки по мышцам спины, темной татуировке, змеящейся по всему позвоночнику, очерчивают маленькие, но круглые ягодицы, бегут дальше вниз по развитым мышцам бедер… Юнги облизывает губы и делает легкое движение плечами. Халат остается лежать на черном кафеле. Шагает осторожно, словно боясь спугнуть свою жертву, хотя кто тут жертва, еще стоит обдумать. Бесшумно тянет стеклянную дверь и через секунду оказывается под горячими струями. Ладони ложатся на спину и медленно очерчивают одну мышцу за другой. Губы тянутся вверх, к самому началу рисунка, позвонок за позвонком опускаются вниз. Доминирует недолго, человек разворачивается и утягивает его еще глубже в кабинку. Струи воды теперь летят прямо в лицо, Юнги щурится, губами ловит капли, прижимается тесно, но этого мало, хочется еще теснее, можно прямо под кожу, чтобы никогда не вывести. Стать несмываемой частью, словно татуировка на спине. Температура повышается, за паровыми облаками видимость заметно снижается, остаются лишь ощущения… Гладкая кожа, особенно мягкая и чувствительная там, внизу. Колени упираются в скользкий кафель, язык дразнит внутреннюю сторону бедра, пальцы путаются в волосах, оттягивая за корни назад. Взгляд темных глаз заглатывает в самую пучину, но их покорность на данный момент заставляет пульс участиться. Юнги жадно вылавливает на родном лице микроэмоции. Раскрытый рот с прерывистым дыханием, судороги верхнего века, напряженные крылья носа — все это неустанно записывается куда-то внутрь, на носитель, что потом будет самовольно производить кадр за кадром, но поделать с этим ничего нельзя. Вирус уже давно забрал все кнопки управления, вжился в органы, растекся по венам и артериям. Его оттуда не вытравить, как бы не старались. Не придумали еще лекарства, нет. — Хватит…— режет воздух хриплый голос, — иди сюда, хочу быть внутри тебя. Юнги покорно подстраивается под движения, крепкие руки на бедрах помогают не сбиться с ритма, пальцы соскальзывают с мокрых стен, но их тут же придавливают чужие ладони. Грань впереди маячит ярким светом, добраться туда всегда было главной целью. Раньше. А сейчас мир вокруг перестал казаться безнадежно серым. Когда одна часть находит другую, энергии замыкаются и больше уже ничего не важно. Главное рядом, под кожей… — Я голоден, — выдыхает Юнги, головой развалившись на чужом животе. — Какие предпочтения? — Чонгук, не менее разморенный, лениво водит пальцем по его плечу. — Останемся здесь или выйдем поужинать? — Тут только китайская кухня? — Нет, но повар сменился с последнего раза и это может оказаться сюрпризом. — Ты жил в Шанхае? — чуть помолчав, спрашивает Мин. — Где только не жил, — парень слышит внутренний смех. — Самое долгое в Аньхойской провинции, название города тебе вряд ли что-то даст. Пока сюда не приехал, я и сам о нем не слышал. Юнги пытается представить Чонгука тут, в чужой среде. Как он тут жил? С какими людьми общался? Что успел пережить? Зачем вообще приехал? — Почему Китай? — озвучивает лишь последний вопрос. — Так получилось, искал варианты и этот оказался самым оптимальным. Мин лишь вздыхает, слегка поворачивая голову вправо и утыкаясь носом под ребро. Прикрывает глаза, слушает отзвуки внутри. Едкое чувство росчерками пробегается по сердцу и чуть ниже. Поверхностные ответы, полу ложь, полу правда, ноты недосказанности в каждом предложении. «Ты мне больше не доверяешь?» Нет. Не так. А когда он вообще ему доверял? — Пошли выйдем, я поищу оптимальные варианты в сети, что тут есть съедобного поблизости. Юнги поднимается, и минуя чужой взгляд, ищет свой халат. Ах да, в ванной же… *** Набережная вечером переполнена, толпы туристов облепляют парапет для фото на фоне подсвеченных огнями зданий. Мин лишь головой качает, осматривая толчею любопытным глазом. Красиво, но соваться в это жерло нет никакого желания. Чонгук, судя по всему, придерживается того же мнения. — Надо было такси взять. — Тут восемь минут пешком, какое такси? — закатывает глаза Юнги. — Такое, чтобы быстро и с комфортом. Холодно. — И кто тут брюзга? Пристальный взгляд заставляет ноги запутаться, а нежное касание к подбородку совсем выкидывает из реальности. — Хочешь фото? — внезапный вопрос застает врасплох. — Что, прости? — моргает Мин, — фото? — Ну да, иди сюда, сделаем селфи на память. Альфа тянет его за рукав на себя. Юнги не хочет, но покорно становится рядом, плечом к плечу. Фронтальная камера фиксирует два лица, одно — узкое с темными глазами и смешливым ртом, другое- бледное и с вопросом в глазах. — Улыбайся, ну… Мин улыбается, дежурно и искусственно. Сам понимает, что фальшивит, но ничего не может поделать со своей мимикой. Зачем ему еще одно фото в копилку? Старых и так хватает за глаза. Хорошо спрятанная папка на съемном носителе лишь пополнится на несколько мегабайт. — Так дело не пойдет, — альфа свободной рукой аккуратно разворачивает его голову к себе и целует в губы. Поцелуй должен быть быстрым, всего лишь для снимка на камеру, а затягивается на долгие секунд двадцать. Юнги приходит в себя, когда руками зарывается под чужой свитер и Чонгук издает фырчанье. — У тебя руки ледяные. — Извини, — он неловко отступает на шаг назад, пряча ладони в карманах своей куртки. — Пошли, мы уже почти на месте. Итальянский ресторан располагается в довольно непримечательном проулке на втором этаже. С виду и не скажешь, что внутри может оказаться что-то достойное. Полумрак встречает на пороге и провожает дальше мерцающим светом свечей, расположенных по обе стороны достаточно широкого коридора. Панорамные окна открывают не менее захватывающий вид на набережную, столики находятся на расстоянии наименьшего смущения, слева — барная стойка и огромная печь, возле которой колдует итальянский повар в белом колпаке. — Уютно, — выносит вердикт Юнги, устраиваясь напротив Чона. — Гугл не обманул. В следующий раз ты выбираешь место. — Есть, мой маленький генерал, — Чонгук открывает меню и затихает над блюдами. Уперевшись подбородком в руку, Юнги посматривает в окно, но взгляд то и дело соскальзывает влево. На длинные черные ресницы, загнутые кверху, как у куклы, маленькие уши, спрятанные под стильно подстриженными волосами, на выемку под носом, формирующей арку губ. В неверном свете свечей человек напротив кажется всего лишь образом. Его самым потайным желанием. Грязным. И очень заветным. — Доверяешь мне? — Чон бросает хитрый взгляд поверх кожаной папки в руках. Вопрос кажется с подтекстом либо Юнги просто становится параноиком. Доверяет ли он Чонгуку? Врать нехорошо, самому себе так тем более. Юнги лишь усмехается и кивает головой. — Не пожалеешь, — хрипло смеется голос, только настоящего веселья в нем кот наплакал. Пальцы сминают тканевую салфетку, он отворачивается к окну и бессмысленным взглядом блуждает по ярким огням набережной. Путь назад уже давно затерялся где-то в бесчисленных количествах дверей, оставленных за спиной. А неизбежное тянет вперед, шепча «Поздно запирать двери, когда все кони разбежались…». Шепоту этому он не верит, испытывая почти ужас от его звучания внутри, но самое страшное, полностью с ним согласен. Приносят вино, Юнги даже не смотрит на марку и название, не интересно, да и вкусы у них с Чонгуком сходятся. В отличие от их с Джином. Точки соприкосновения можно по пальцам одной руки пересчитать. Юнги крутит бокал в руках, подносит к лицу и смотрит на мир сквозь стекло. Главное, что для всех они чудесная и романтическая пара. Глава «Империала», занимающегося строительством инфраструктуры и обычный на тот момент работник художественной галлереи «Версаль». Газеты обмусолили их встречу с точностью придуманных деталей, для создания образа «любви не страшны никакие социальные неравенства». Современная Золушка получила своего принца даже без бала и утерянной хрустальной туфельки. Правда людям вряд ли бы пришлась по душе. Вот он, главный герой, не пожелавший даже взять фамилию мужа, сидит напротив своего не-принца (какое там, скорее уж антигероя), цедит белое вино и впервые за пять лет чувствует трепет ожившей души. Звонок и «извини, я на минуту», легко брошенное Чонгуком даже не расстраивают. Юнги отписывается Джину, спрашивает, как дела, успевает закончить как раз к моменту возвращения Чона. Альфа идет уверенной походкой в чёрном свитшоте и светлых брюках, зачесанными на правую сторону волосами, лицо расслабленно-насмешливое, губы искривлены в загадочной улыбке. Сладкая горечь пробегается по языку, оседает где-то в горле. Юнги сглатывает, отводит взгляд в сторону и делает глоток вина. Прикоснуться хочется нереально. Ему мало, катастрофически мало тактильного контакта. Будь его воля, он бы ходил за ним за руку даже в туалет. Вспышка вдруг ослепляет на секунду, затем все опять погружается в приятный полумрак. — Чего ты? — хмурится блондин. — Фото на память. Твое задумчивое лицо смотрится очень красиво в этом антураже. — Покажи. — Нет, это чисто для меня. — Не слишком ли много фотографий за последний час? Словно…— прикусывает язык за мгновение до. Чон смотрит выжидательно, чуть приподняв брови, предлагая продолжить «словно что?..». — Словно компромат собираешь, — дурацкий ответ, но за такое короткое время придумать что-либо достойное сложно. — Бессмысленно, — хмыкает Чонгук, пожимая плечами. Блокирует телефон и кладет его рубашкой вверх на стол.— Мы же в одной лодке. Тонкий лед ощущается под ногами и идти дальше нет никакого желания. Явно не то время, не то место. К счастью, приносят заказ и сменить тему получается легко и непринужденно. Невзирая на все еще по-зимнему холодную погоду, улицы заполнены людьми. Они бредут куда глаза глядят, берут кофе навынос и шатаются по этой части города. Разговаривают. Молчат. Держатся за руки. Иногда ныряют в проулки, и темнота скрывает их то нежные, то жаркие поцелуи. Несмотря на холод, внутри всё горит, несмотря на холод, Юнги тает, словно мороженое, крепко держась за тёплую, широкую ладонь. Проходят мимо известного сада Юй и шагают дальше, вдоль по кривой улице, утопающей в старых домах еще пятидесятых годов. То тут, то там на балконах развивается чье-то нижнее белье. Старики рубятся в карты под принесенными светильниками. Маленькие магазины перемигиваются лампочками над входом. Мелькают шустрые тени уличных кошек. Юнги хочет потеряться тут навечно. Среди французской концессии, среди узких улочек, среди запахов жареных каштанов. Они заходят в один из магазинов со скромной вывеской «У Джона» и еще более скромной припиской «алкоголь 24/7». Внутри тесно от количества набитого народа, в основном иностранцы, но есть и китайцы. Бармен, забавный экземпляр, похож на голландского пастуха с кучерявыми рыжими волосами и зеленой шапочке набекрень. Они заходят на пару минут просто взять бутылку виски, а застревают надолго. Юнги трется возле стенки, медленными глотками растягивал пиво, не особо вступая в разговоры. Чонгук… Чонгук же как обычно. — Йоу, малой, шоты? — Мин мысленно только головой качает, поражаясь, как за жалкие минуты тот успевает стать центром внимания. Как среди альф, так и омег. Талант ли это? Или долгие годы практики? «Да ты же любишь быть в центре внимания!» «Я? Не говори глупостей». — Давай, — с трудом проглотив осточертевшее «малой», парень протягивает руку. Одним раундом не ограничиваются, под действием ауры Чона народ вокруг оживляется еще больше, особенно бармен. Раскрасневшись от выпитого, тот шустро орудует за стойкой, что-то смешивает, куда-то переливает, раздает стоящему вблизи народу, и опять по новой. Чонгука оттесняют на другой конец, Мин только посмеивается восхищению на других лицах. Хотя чего уж там, сам недалеко ушёл. «Мы были первыми, — ворчит внутренний голос». Да, за миллион лет до всего. И, кажется, до самого конца. Чья-то ладонь как бы невзначай ложится на предплечье, затянутое в чёрный свитшот, замирает, пробуя, проверяя. Ползет чуть выше… Наблюдение за столь занимательной картиной прерывает альфа, внезапно споткнувшийся на ровном месте и расплескавший пиво прямо на брюки Юнги. — Оу, тысячу извинений за свою неловкость, — мулат с искренним раскаянием копается в кармане куртки и вытаскивает пачку мокрых салфеток. — Давайте помогу… — Спасибо, я сам, — Мин не особо парится по поводу пятна. За пару секунд оттирает его и оглядывается. — Еще раз приношу свои извинения, — альфа мягко забирает из рук салфетку и отправляет в урну под столом. — Всё в порядке. — Рауль, — мужчина протягивает руку, делая маленький шажок вперед. Совсем маленький, но в этом пространстве они становятся очень близко. Выражение глаз человека меняется, и не то, чтобы Юнги не мог не понять их значение. — Юнги, — чужие пальцы чуть дольше положенного сжимают его, легко проходятся по внутренней стороне ладони и затем отпускают. — Один здесь? — голос у нового знакомого снижается на полу тон. — Я? — Мин невольно отклоняет корпус чуть назад, лопатками упираясь в деревянную обшивку.— Нет, — машет головой в сторону Чонгука, — с ним… — А вы?.. — альфа слегка прикусывает губу, подаваясь вперед, внимательно следя за каждым движением Юнги, словно хищник на охоте. Мин делает глоток пива, стараясь отгородиться хотя бы бутылкой. Хотя, в эту игру можно играть вдвоем? Да? — Мы с ним… — парень запрокидывает голову и улыбается: — друзья. Выходит слишком уж неестественно и человек, думающий верхней головой, услышал бы заминку, Рауль же считает, что получил зеленый сигнал. — Откуда ты? — Сеул. — Я — из Португалии. — Ваш язык весьма сексуален… — Полагаешь? — красивое лицо приближается миллиметр за миллиметром и Юнги уже без проблем может рассмотреть маленькие родинки под правым глазом. Зеленые глаза затянуты поволокой и полной уверенностью, что один сегодня он точно не уйдет. — О да, — выдыхает Мин куда-то в чужой подбородок. Губы полны той чувственности, что хочется лизнуть, попробовать на вкус действительно ли они такие мягкие, как кажутся. — Могу немного… научить своему языку, — Юнги усмехается, запрокидывает голову, открывая часть шеи и кадыка. — Звучит заманчиво. — Ну что вы, — мурлычет голос позади стальными нотами, — благодарим за чудесную возможность, но не будем отвлекать от всеобщего веселья. Рауль растерянно оборачивается. — Ты кто? А, — он расслабляется при виде друга миленького омеги, но зря. — Тебе не понравится ответ. Пошли. Под перекрёстными взглядами обоих альф, Юнги неспешно допивает остатки пива и кидает тару в урну. — Было приятно познакомиться, Рауль. Хорошего тебе вечера. Не дожидаясь чужого ответа, Чонгук хватает Юнги чуть выше запястья и тянет за собой. Совсем не нежно. И хватка — железная. Выйдя из помещения, они проходят вперед в молчании еще метров сто, когда Чонгук вдруг резко толкает его в темный угол дома и, навалившись сверху, целует. Ни капли ласки, жесткие поцелуи больше похожи на укусы. Сложно даже слово сказать, Юнги лишь ощущает, как пальцы бесятся, пытаясь расстегнуть пояс на брюках. — Чонгук… Стой… Да стой же! Мы на улице, тут людей полно. — Насрать, — слышится невнятный рычащий голос. Пояс поддаётся напору и лишь ширинка представляет последний барьер. Мин стонет от сильных пальцев на члене, которые прекрасно ощущаются даже сквозь ткань брюк. — Я не хочу тут… Давай вернемся в отель. Кто бы его спрашивал. Юнги только успевает вцепиться в чужие плечи, чтобы не упасть. Темное небо без намека на звезды вдруг становится настолько низко, что можно задеть головой. Где-то слышатся голоса людей, взрывы смеха и сигналы машин. Вверху чуть приоткрывается створка окна, и звонкий голос вспарывает темноту. Мин смотрит зло в глаза напротив, крепко сжав зубы, дышит через раз, боясь вместе с выдохом выдать то, что не предначертано для чужих глаз и ушей. Зрачки в других глазах расширены до самых краев, настоящего цвета радужки и не видно. Внутри только тьма, скалится, затягивает удавку на тонкой шее. До хрипа и без надежды вырваться. Да и кто пытается?..