Потерянные дети

Дети с изумлением смотрела на Эрена, словно он рассказал им фантастическую историю, но это была правда его жизни. Вернее, то, что он запомнил из рассказов своего отца, когда тот был еще в здравом уме, и матери. Хоть это было очень давно, он прекрасно помнил каждую деталь, услышанную в детстве. — Ваша мама была суфражисткой? — восхищенно спросила Зофия. — Да, но отказалась от политики ради меня. Я говорил уже тебе, Зофия, что нам было не до политики. Вообще, все немногочисленные женщины в моей жизни все отдавали ради меня. — Эрен встал и подошел к окну. — Ради них я должен был бороться, изменить этот мир, но стал фишкой в казино, хотя думал, что смогу стать игроком. Маленький мальчик, оставшийся без родителей, хотел найти виновного и наказать. Вот он вырос, прошло почти двадцать лет со смерти матери, и ничего в этой жизни не изменилось. — Вы правда думаете, что в этом всем виноваты мы? — слезливым голосом спросил Фалько. — Нет, конечно. Вы просто дети, какими были и мы. Армина залихорадило. Он приоткрыл затуманенные глаза и закашлял. Зофия быстро положила ему термометр, чтобы измерить температуру. Она была критической. Удо побежал за медсестрой. — Армин, где ты вечно находишь эти болезни? — полушепотом спросил у него Эрен. — Держись, дружище. Мы все выдержим, вынесем десять таких недугов. Нас уже не сло... Эрен прервался на полуслове: в палату забежала сестра. Она стала чем-то растирать грудь Армина, попросила детей охладить ему лоб, подключила ИВЛ. В конце концов, она сказала Эрену: — Месье Жаке, Вам лучше не оставаться тут с ним. Это инфекционное заболеванием. Эрен кивнул в знак того, что понял ее, но говорить о том, что ему некуда идти, не стал. Он чувствовал всем своим сердцем, что дети сотворят какую-нибудь глупость, например, предложат пойти к ним или еще что-нибудь в этом духе. Так и случилось. — Нет, — отрезал Эрен. — Я не могу пользоваться вашим гостеприимством. Уж лучше пусть меня заберут вместе с политическими преступниками. — Тогда мы купим Вам билет на поезд, Вы вернетесь к себе, — настаивал Фалько. — Я не могу вернуться без Армина и Микасы. Я даже не знаю, где она сейчас. — Дрова умеете рубить, хэрр Йегер? — впервые подала голос Габи. — В городке недалеко отсюда требуются лесорубы. Жить можно в охотничьем домике. Хозяин — старый дед, он даже не поймет, на каком языке Вы говорите. Эрен согласился. Ему нужно было дождаться выздоровления Армина, найти Микасу и вернуть их домой — в то место, которое они называли домом. Вместе с детьми он отправился в городок под названием Кюценхаусан, что находился относительно недалеко от города Агно, где располагался госпиталь. На своих ногах они дошли за несколько часов и ужасно устали. Старик Робер Дюбуа знал Габи, поэтому с радостью принял их у себя. Время было позднее, они устали и проголодались. Месье Дюбуа наказал им приготовить что-нибудь на ужин, а сам в это время повел Эрена к месту, где рубил дрова. Говорил он не на диалекте, но местную речь понимал. Эрен даже не надеялся понять его дословно, но общую суть уловил и не стал задавать старику лишних вопросов, чтобы не выдать себя. Удо и Зофия готовили утку, пока Габи и Фалько накрывали на стол и заваривали чай. Фалько то и дело смотрел на подругу исподлобья, довольно улыбаясь. Ему понравилось, что она предложила Эрену прийти сюда. Его личность заинтересовала Габи, чего она не могла скрыть, как бы ни старалась. А Фалько просто радовался, что война покинула их дома и оставила их в покое и безмятежности, ведь по большей части из-за подруги он не мог ощутить эти едва уловимые нотки. Старик пообещал попросить соседа, чтобы он отвез детей потом по домам, а сам пошел спать, оставив их хозяйничать в своем доме. Вместе с Эреном они сели за стол и принялись за еду. Утка выглядела неаппетитно, но на вкус оказалась потрясающей. — Когда вы сказали, что городок недалеко, я думал, до него можно добраться за несколько минут, — признался им Эрен, пока они сидели за столом. — Пешком ходить к вам будет тяжеловато. — У моего брата есть велосипед. Он может одолжить, — сказал ему Фалько с набитым ртом. — У тебя большая семья, я погляжу, — заметил Эрен. — И щедрая. Спасибо вам. Я все верну, когда Армин поправится, а Микаса найдется. — Расскажите еще что-нибудь, — попросил Удо. — Про Ваших друзей. Вы очень интересно рассказываете. — Эрен засмеялся и сделал глоток чая. — Правда! Как будто газетные рассказы читаем. — Я в детстве вел мемуары в надежде стать великим человеком, чьей биографией будут интересоваться историки, — признался Эрен. — Оттачивал навык. — Немного понаблюдав за плавающими в чашке чаинками, он снова произнес: — Расскажу вам про Армина. Надеюсь, он не будет против.

***

Армин с детства был болезненным ребенком. Сколько ему помню — всегда чем-то болел. Не знаю, было это наследственным или же его особенностью. Но он всегда вставал на ноги, как бы плохо ему ни было. У него и правда очень сильное сердце. Он родился к востоку от Эльбы. Точных сведений о происхождении его родителей он не имел, поэтому ему всегда было тяжело с властями. Сами родители ему ничего не говорили: не хотели или просто не успели рассказать. Они были крестьянами и вели свое хозяйство, выращивали культуры, разводили скот. Армин никогда не голодал с ними, несмотря на общую разруху в стране. Их счастливую семейную жизнь разрушило правительство. Экзекуторы искали, кого можно обезглавить, чтобы утолить жажду крови. Тогда НСДАП еще не пришли к власти, но шовинистские настроения превалировали еще со времен кайзера и Бисмарка. Один неверный шепот, и вся твоя семья становится объектом ненависти всех вокруг. В их деревне поговаривали, что они были выходцами из славян. Властям нужно было кого-то обвинить во всех бедах, и они винили чужаков. Они придумывали различные способы как их изжить. Родителей Армина, когда ему было пять, обвинили в краже скота у других крестьян. За свое «богатство» им пришлось платить, причем очень дорого. Они обнищали за несколько дней. Мать Армина не желала сыну такой судьбы, поэтому хотела отдать его в католический приют, где работала их дальняя родственница. Она собрала его вещи и отправила на поезд, пообещав навещать его. Но Армин так испугался, что потерялся на вокзале. Ему нужно было просто показать билет и сесть внутрь, но у него началась сумасшедшая паника. Он сидел у каменной колонны на станции и плакал, пока его не нашел полицейский. Армин ничего не мог сказать ему про родителей и приют, да и офицера это не волновало. Он забрал мальчика к себе, пообещав его кормить и поить. Армин доверился ему. И с того самого дня начались круги самого настоящего ада на земле. Поначалу полицейский казался добрым и порядочным, пока Армин не подрос. Когда он стал более крепким и выносливым, его использовали как прислугу. Он не мог возразить, поскольку офицер шантажировал его тем, что расскажет властям, что мальчика прислали поляки или сербы или прочая «славянская нечисть» шпионить для них. У Армина не было ничего, чем он мог бы это опровергнуть. Он слушался, чтобы его не били, выполнял всю грязную работу по дому, будучи еще совсем ребенком. А тот полицейский отыгрывался на нем. Если его день прошел плохо, то Армина ждало наказание в виде порки или чего-нибудь похуже. Он либо ничего не ел, либо его перекармливали. «Так он играл в заботливого отца», — сказал мне как-то Армин, когда я слушал его историю. — «Показывал, мол, вот как я люблю тебя и хочу, чтобы ты был сытый. На самом деле он демонстрировал власть». Однако у этого полицейского все же была какая-то привязанность к мальчишке: он отдал его в школу, не позволял другим детям издеваться над ним. Хотя этим он, скорее, тоже показывал свое превосходство, проявляющееся в том, что только он имел право издеваться над Армином, и больше никто на всем белом свете. У него появилась жена, у этого больного рассудком офицера. Она невзлюбила мальчика. Лишний рот, северное отродье, бесполезная мелочь, таракан — она не называла его по имени, только такими словами. И относилась она к нему как к куску грязи. Эта женщина мечтала о своих детях, но у нее никак не получалось забеременеть. Она говорила Армину: «Почему бог не может подарить мне ребенка, но создал такое отродье, как ты?» Поначалу такие слова задевали его, он плакал, пытался рассказать, что у него есть родители и они порядочные люди, которых оклеветали. Но в скором времени он понял, что они все равно не послушают. Они хотят кого-то винить в разрухе — они винят славян, цыган, евреев, но не себя. Жене офицера удалось забеременеть. После этого она стала меньше времени уделять Армину. Он превратился в тень, бродящую по дому, которую никто не видит и не замечает. Женщина становилась все более раздражительной из-за постоянной боли в пояснице, в груди, внизу живота. Ребенок еще до своего рождения подавал им сигналы о том, что он будет больным. Но их это не волновало, а Армина только радовало. Ему было уже 9 лет, он ничего не знал про своих родителей, что с ними стало и где они были. Он мечтал поскорее сбежать из этого дома и вернуться в родной, к маме и папе. Но его наивным мечтам не удалось сбыться: ребёнок родился с увечьями. Его мать упала в обморок, когда увидела младенца, и после этого не хотела на него смотреть. Вся ответственность за воспитание малыша легла на Армина. Армин ненавидел его всем сердцем: из-за него он почти не спал, не делал уроки и получал в школе плохие оценки, а за плохие оценки его ждало наказание. Из-за наказаний он не успевал поесть. Однажды утром он проснулся и попил воды, а потом просидел у туалета около часа, выблевывая желчь из желудка вместе с водой. Ребёнок ревел и просил еды, мать пришла в бешенство от того, что слышала эти вопли, а у Армина просто не было сил подняться на ноги и что-то сделать. Он опоздал в школу, и за это его лишили пищи ещё на неделю. После этого он ещё долго не переносил твёрдую еду, выживал на бульонах и молоке. В какой-то момент он забыл, когда начался этот кошмар и почему ещё не закончился. Ему казалось, что то беззаботное детство с мамой и папой — это был мираж в пустыни, а на самом деле их никогда не существовало. Армин проклинал тот день, когда из-за страха не обладал собственным телом, поэтому его забрал незнакомый человек и привел в свой дом. «Я бы вывел у входа в дом слова из Данте», — говорил мне Армин, — «Оставь надежду всяк сюда входящий». Несмотря на весь ужас, он всегда был умным парнем. Он читал книги, даже когда у него было времени сходить в туалет. И малышке этой читал сказки, хотя та ещё ничего не соображала. Армин не любил болеть. Когда он болел, о нем никто не заботился. Он говорил, что каждую болезнь встречал как начало смерти, поскольку не знал, выживет ли он. Тело не выдерживало нагрузки, инфекций и всего того, что легло на него за всю жизнь в том доме, но сердцем он продолжал бороться. В один из таких случаев он даже самостоятельно дошел до доктора, взяв деньги из кошелька офицера, за что получил потом наказание, но ни капли не пожалел. Единственное, что заставляло его сердце биться, была мечта вернуться к родителям в родные края. Бывало по утрам Армин ложился на газон рядом с домом и тянул руки к солнцу, представляя, что это свет улыбки его мамы. Его мечта оказалась ближе чем когда-либо, когда полицейский заболел. Маленький мальчик десяти лет сидел в углу своей комнаты и, держа крест в руке, молился, чтобы этот мужчина умер. Ему не было стыдно и совестно за свои желания — он просто хотел вернуться домой. К тому моменту прошло уже около пяти лет с того дня, как его забрали, но для Армина все эти годы длились как один большой страшный сон, которому, казалось, конца не было. Полицейский умер, оставив жену с двумя детьми: родным и приемным. Армин, ничуть не мешкаясь и не дождавшись похорон, стал собирать все свои вещи и деньги. Он знал, где офицер хранил сбережения, и взял оттуда ровно столько, сколько ему нужно было на дорогу и немного на еду. Убегая из дома с сумкой и мешком он впервые услышал, как та женщина назвала его по имени. Она сказала ему: «Армин, как же твоя сестра?» Армин ответил: «Вы никогда не были моей семьёй». И после этого убежал, не оглядываясь по дороге. Ему понадобился целый день, чтобы найти дорогу к его старому дому. Вернувшись туда, он обнаружил старый дряхлый домик, обросший паутиной и покрывшийся мхом и плесенью. Родителей он там не нашёл. Местные жители отвечали на его вопросы то, что ничего не знали об этой семье и что с ней стало. Тогда ему ничего больше не оставалось, кроме как пересечь Эльбу и приехать в тот приют, куда мать отправляла его пять лет назад. По дорогу он все же зашёл в дом полицейского и, увидев, что вдова повесилась в своей спальне, забрал ребёнка с собой. Дорога была достаточно длинная, особенно для младенца. Армин не знал, чем его кормить, и даже не стеснялся подходить к пассажиркам поезда с просьбой покормить чем-нибудь его. Маленькая девочка была больна, поэтому Армин не рассчитывал, что она доедет до приюта. Но её сердце было ничуть не слабее, чем у её приёмного брата. Они добрались до того самого приюта, и уже от нянечки, которой оказалась та самой родственницей матери Армина, он узнал, что после его исчезновения его родители тоже исчезли. Что с ними стало — не знал никто. Мы познакомились с Армином спустя пару дней, когда сидели на уроках и читали Библию. Он сказал мне, что читал уже и Ветхий и Новый заветы. Я удивился, как такой маленький мальчик мог столько прочитать за свою жизнь, а он ответил мне: «Когда твои тело и душа неустанно болят, ты ищешь утешение в книгах». Хоть я и нечасто читал книги, я всецело понял его. Потерянное детство сблизило нас.