***
Птица выглядит всё более и более заёбанным, так что Кириллу его почти жалко становится. Кажется глупым жалеть пернатого психа, запершего его в подвале, но какие вообще свои поступки Гречкин может назвать умными? — Что-то случилось? — Кирилл уточняет сразу же, как только Птица заходит. Не может больше нервничать молча. — Ничего, — Птица головой качает, ставит на стол очередной поднос. — Так сложно рассказать мне? — Кирилл встаёт прямо перед ним. — Я ведь всё равно сижу здесь, так что как минимум никому тебя не сдам. Вообще-то, Кирилл всё ещё надеется слинять, но Птице знать об этом явно не нужно. — Это не твои проблемы, — и всё-таки Птица колеблется. Ему надо кому-то рассказать. — Может быть, я смогу как-то помочь, — Кирилл пожимает плечами, и похоже, эти слова склоняют чашу весов в его сторону. Потому что Птица снимает маску. Кирилл садится на жопу, в прямом смысле этого слова, потому что ноги его держать отказываются. Перед ним Сергей Разумовский собственной гениальной персоной. Кирилл просто поверить не может. Пытается незаметно ущипнуть себя за руку. Блять, а вот о Разумовском он и не подумал. — И ты ничего не скажешь? — Кирилл обращает внимание на жёлтые глаза. Разве глаза такого цвета бывают у людей? Хочется отползти подальше, но нельзя. — Я поверить не могу, — выходит хрипло. Он, конечно, предполагал, что у Птицы должны быть деньги, но Разумовский, которого Кирилл видел по телеку и даже пару раз пересекался с ним лично, на Птицу не походил от слова совсем. — И всё же — это я. Точнее, не совсем я. В этом-то, собственно, и заключается проблема, — Птица устало трёт глаза, потом снимает перчатки, прихватывает снятую амуницию и идёт к двери. — Вот только не вздумай скидывать на меня такую бомбу и сваливать, — Кирилл думает, что было бы неплохо всё-таки подняться с пола. — Скоро вернусь, — перед тем, как окончательно уходить, Птица всё-таки отзывается.***
И он действительно возвращается в футболке с дурацкой надписью и в домашних штанах. Смотрит на всё-таки перебравшегося обратно на кровать Кирилла. — Так в чём твоя проблема? — Гречкин задумывается над тем, будет ли смысл называть Птицу Птицей, если он уже знает его настоящее имя. — В Серёже, — вначале Кирилл не верит, что ему и вправду отвечают, потом понять не может, что Птица имеет в виду. — С головой, то есть, проблема? — уточняет неуверенно, не зная, как воспримут его слова. — Почти, — Птица теребит хвост, смотрит куда-то в стену. — У него шизофрения, по крайней мере, такой диагноз нам поставил один из врачей, — Птица фыркает, кажется, сам он в этом не уверен. — У него — это у кого? — до Кирилла доходит вообще-то, но он хочет услышать это от Птицы. — Я появился, когда Серёжа был ещё совсем мелкий. Всегда знал, что должен защищать его, — Птица улыбается почти ласково, а Кириллу вдруг жалко становится людей, которые осмеливались обижать Серёжу. — Я защищал его, пока в детдоме у него не появился настоящий друг, — Кирилл сидит, подтянув колени к подбородку и внимательно слушает, — И после того, как я стал ему не нужен, мы как будто бы снова стали одним человеком. По крайней мере, я больше не был отдельной личностью. А потом Олег решил нас бросить. Птица сжимает кулаки, едва дышит. Кириллу кажется, что неведомый Олег до алой пелены перед глазами его бесит. — Серый тогда сорвался почти, но взял себя в руки и принялся ждать. Дождался. Извещения о смерти. И его бы не получил, если бы не был так хорош в компьютерах, — Птица замолкает. Продолжать ему явно не хочется, но он всё-таки берёт себя в руки. — И вот тогда снова появился я. Заменить его чёртову похеренную любовь. И всё было бы хорошо, только по раздельности мы становимся нестабильными. А тут как раз появился ты. Сбил девочку из нашего с Олегом детдома. Серёже стало ещё хуже. Он всё говорил о потере веры в справедливость, о том, насколько сильно прогнила система, — Птица пожимает плечами. Он выглядит грустным, и Кирилл только сейчас замечает, что о Серёже он в прошедшем времени говорит. — И знаешь, если от смерти Олега я уже никак не мог его уберечь, мог только им притвориться, то с тобой я мог сделать кое-что другое, — Птица улыбается, как будто бы он только что охренительно смешно пошутил. — Но ты был бы слишком мелкой рыбёшкой. Хотелось начать с кого-то более серьёзного. Кирилл вздрагивает, вспоминая сожжённую банкиршу. А ведь, в сущности, неплохая тётка была. Плевать хотела на людей, конечно, но мог ли Кирилл её за это осуждать? — Понятия не имею, как нас вычислили, — теперь у Птицы лицо почти обиженное. — Но грёбаный Гром пришёл и прямо в лицо высказал Серёже то, что Олег погиб. И меня внезапно окончательно на первый план вышвырнуло. Хреновое, скажу я тебе, ощущение. Особенно, когда больше всего внезапного собеседника удушить хочется. Но ничего, пришлось улыбаться и косить под дурачка. Только это не помогло. У меня в голове пусто, понимаешь. Я остался один… Кирилл честно пытается переварить информацию. Пока получается плохо. У Птицы проблемы с головой и он врал своей второй половине, притворяясь её погибшей любовью? — И что случилось дальше? — голос подчиняется с трудом, но Кирилл старается казаться расслабленным. Птица всё ещё не дошёл до самого главного. До Кирилла Гречкина. — А дальше нужно было вернуть его обратно. Я почему-то подумал, что может помочь завершение плана. В конце концов, от всех этих людей хотел избавиться именно Серёжа, — ну да, точно, теперь Птица говорит об убийстве мусорного короля. Кирилл морщится, слишком просто оказывается представить, что Птица это именно с ним сделал. — Не помогло, — Птица пожимает плечами, как будто бы эти убийства действительно ничего для него не значили. — Но оставался ещё один человек в первоначальном плане. И я пришёл к тебе, — Птица зубасто улыбается, Кирилл непроизвольно отшатывается. Он всё ещё помнит собственные эмоции. Птица спокойно мог спалить его вместе с машиной. — Я должен был сжечь тебя и даже почти сделал это, когда вспомнил своё возвращение после банкирши. Знаешь, Серёженька почему-то не выглядел так, как будто бы я сделал ему подарок. Не-а, он был испуган, растерян и больше всего хотел сдать меня ментам. Так что мне вдруг показалось, что этот способ не сработает, тем более, что именно он привёл к нам Грома, к тому же, я всегда бы успел убить тебя позже. — Кирилл вздрагивает и поспешно отползает к изголовью. Умирать ему всё ещё не хочется. — Серёжа ушёл из-за Олега. Его я не верну, сомневаюсь, что смогу ещё раз убедить Серого галлюцинациями. Зато могу предложить кого-то другого, — Кирилл нервно хихикает. Странный какой-то получается обмен. Неравноценный. — А с чего ты решил, что это прокатит? — он всё-таки заговаривает. На самом деле, оказаться с Птицей в постели Кирилл даже не против, он не раз и не два думал так о Разумовском. Правда, не совсем в той роли. — Ты мне понравился, — простодушно сообщает Птица, и Кирилл утыкается лицом в ладони. Нельзя, ну никак нельзя смеяться над чужими признаниями. К тому же, Гречкин достаточно с Птицей пообщался, чтобы понять, что тому понравилось на самом деле. Блестяшки, не иначе. — Так и с хрена ли ты так долго телился? — Кирилл и правда не понимает. Переспали бы и давно разбежались бы полюбовно. Без всех этих сидений под замком. — Олег принадлежал Серёже, а ты сопротивляешься, — ну, вот опять, откуда обида-то в голосе. Как будто бы Кирилл виноват. — Ты меня похитил, напугал и запихнул в подвал, — Кирилл всё-таки поясняет. Птица смотрит, скотина, непонимающе. — Ты — мой и ты оказался там, где я хотел тебя видеть, — Кирилл легонько приложился головой о спинку кровати. Птица отчаянный жест нагло игнорирует. Кажется, верит, что вот именно Кирилл и должен понять подобную логику. Гречкин тяжело вздыхает. Он понимает прекрасно, просто всё ещё охуевает с того, что это случается именно с ним. — Если я скажу, что я твой, и на твоём члене попрыгаю, мы исполним программу «минимум»? — судя по охреневшим глазам, такого Птица от него не ожидал. Но всё равно лишь мрачно головой в ответ качает. — Не-а, я думал, что будет достаточным притащить тебя сюда, дать почувствовать Серёже, что ты от него зависишь, что мы в любой момент можем тебя сжечь, или выебать, или просто привязать к кровати, — Кирилл чертыхается, чувствуя, что снова краснеет. Привязать, ну надо же. — Но ты всё равно сопротивляешься, — Кириллу внезапно подумалось, что Птица так-то не совсем человек. По крайней мере, нормы социальных взаимодействий он явно за никому ненужные условности принимает. — Это всё можно было сделать с Олегом? — Кирилл решает больше не препираться. И правда сопротивляется весь, не очень понятно только, как это исправить. Птица задумывается, потом всё-таки кивает, тоскливо глядя куда-то в сторону беговой дорожки. — И если мы вернём твоего Серёжу, ты меня отпустишь? — это выглядит как шанс, и на вкус тоже скорее всего будет как шанс, так кто Кирилл такой, чтобы отказываться? Птица не очень-то спешил трахнуть его до этого момента, да и сейчас Кирилл сомневается, что тот именно об этом думает. Принадлежать ему Кирилл должен и не иначе. — Да, — Птица кивает, горбится потерянно, признаётся. — Мне без него плохо. Похоже, и вправду Кирилла опасным не считает. Может быть, даже доверяет чуть-чуть, пока Кирилл заперт в подвале. — Тогда мы попробуем, — Гречкин изо всех сил пытается изобразить уверенность. Он надеется, что Птица знает Сергея достаточно хорошо, чтобы у них что-то получилось. Но как можно принадлежать кому-то? Кирилл же всё-таки не вещь, как бы не пытался Птица доказать обратное. Кем вообще был этот Олег, если ухитрился так зацепить даже Птицу, который явно не очень-то его переваривает? — И не будешь больше рыпаться? — Птица спрашивает, а Кирилл только не очень уверенно головой кивает. Всё-таки куда девать выёбистый характер он представляет слабо. Птицу вновь кто-то дёргает, так что он поспешно сваливает, так ни о чём с Кириллом и не договорившись. Гречкин раздосадовано шипит. Ему не нравится подвешенное положение, в которое он раз за разом вляпывается. Хрен вообще знает, что Птица понимает под словами «мне принадлежащий». Кирилл задумывается. Ну, выебать себя связанным он в принципе без проблем даст. На что-то большее, наверное, тоже пойдёт, знать бы только что из себя это большее представляет. Кирилл бредёт в душ и долго пялится в зеркало. Небьющееся и к стенке привинченное. Сам-то Птица не доверяет ему абсолютно, так как Кирилл сможет?***
Теперь Птица надеванием маски не удосуживается. Вновь приходит, улыбается даже неуверенно. Кириллу, вообще-то, от такого Птицы тревожно становится. Всё-таки куда легче было, когда тот бы полностью упакован и закрыт. — Так что конкретно я должен сделать? — Кирилл только что из душа после пробежки вышел, ему жарко и хорошо, а ещё он чувствует себя достаточно уверенным, чтобы продолжить вчерашний разговор. В комнате уже ничем не пахнет, спасибо выёбистой системе вентиляции. — Понятия не имею, — Птица пожимает плечами, потирает пальцы одной руки пальцами другой, любопытно Кирилла рассматривает. Выглядит, в общем, значительно лучше, пусть и нервным. — Но хочу, чтобы ты разделся, — Птица улыбается неожиданно мягко, Гречкин фыркает, кидает в него мокрым полотенцем. На нём в любом случае остаётся очередной подогнанный Птицей халатик. — А может сперва свидание? — Кирилл, не дожидаясь ответа, развязывает пояс. Птица ухмыляется уже более зверски, притягивает Гречкина к себе, усаживает на колени. — Принести сюда свечи и устроить романтический ужин? — Птица едва-едва его губ касается. — Только если у тебя нет пиромании. Если ты всё-таки решишь в процессе меня сжечь, лучше не надо, — Кирилл уже задолбался сидеть здесь и ждать у моря погоды. Он сам к Птице вплотную наклоняется, целует наконец-то нормально. Ощущает чужие ладони на своей заднице, Птица нагло стягивает с него трусы. — Ну вот, ты испортил мне стриптиз, — Кирилл приподнимается, позволяя окончательно себя раздеть, и обиженно хмурится. — Ты всё ещё можешь исполнить танец на коленях, — Птица улыбается, возвращает ладони на место. Кирилл только плечами пожимает. Он чужой стояк через ткань чувствует, ему несложно. Трётся уже голой задницей о чужие штаны, хватая для устойчивости Птицу за плечи. Целует его куда-то в ухо, зарывается носом в волосы. — Какой же ты пиздецки красивый, — это срывается почти ненамеренно, но Птица не злится, только и терпение у него истекает почти моментально. И вот Кирилл всё ещё вроде как сверху, но двигает его уже Птица. И кончает тоже Птица. Кирилл тянется к собственному члену, но получает по рукам. Взвывает обиженно. — Так нечестно, — пытается слезть с чужих колен, но Птица не пускает, только ближе притягивает, шепчет прямо в ухо. — Спасибо, — отчего Кирилла перетряхивает. — Можно мне кончить? — когда из их возни ничего путного так и не выходит, Гречкин решается попросить. Попытка, в конце концов, не пытка. — Нет, — Птица гладит его по волосам, перебирает серёжки. Кириллу хочется уже дать ему по морде, отойти на пару шагов и уже подрочить как следует, но вместо этого он тяжело вздыхает и перестаёт сопротивляться. — Совсем? — выходит грустно, почти жалобно, только Птица не ведется, хихикает гаденько на ухо. — Совсем-совсем, — подтверждает, стягивает наконец-то с себя заляпанные спермой штаны и сваливает в душ. Кирилл валится на спину, взвешивая за и против. Оргазм сейчас или свобода когда-то в будущем. Выбор сложный, но Кирилл справляется, горестно вздыхая. У него секса уже пару месяцев не было с момента попадания в это зазеркалье долбанное, а тут Птица с его хотелками. Обидное самое, что Кирилл сам на всё согласился. — А теперь свидание? — спрашивает у вернувшегося Птицы, так и пялясь в потолок. — Приготовить что-то особенное? — Птица, козёл, блять, вполне доволен, а Кирилла по кровати разматывает. Ему уже даже кончить не хочется, только тёплое тело под бок и поваляться пару часиков. — Себя, только перья ощипать не забудь, — Кирилл шутит, но сразу же чувствует мгновенно возникшее напряжение. Принимать вертикальное положение не хочется, и всё же он садится. — Что случилось? — Птица выглядит почти испуганным. — Почему ты заговорил про перья? Вопрос, если честно, идиотский, но Кирилл отвечает. — Пошутил, не смешно, да? — ложится обратно, не в силах слишком долго сидеть прямо и продолжает. — У тебя ведь вместо маски птичий клюв был, — он зевает, не прикрывая рот. Руками двигать тоже не хочется. — А я твоего имени не знал, вот и решил, что будешь Птицей. В ответ Кирилл слышит сухой смешок, потом ещё и ещё. В конце концов, Птица ржёт, не в силах остановиться. — И вот что смешного я сказал, — Кириллу становиться как-то обидно даже. Он со всей душой, а в ответ — смех. — Когда смотрю на себя в зеркало, вижу чёрные перья, — Птица проводит руками по телу, видимо показывая, где эти самые перья располагаются. Кирилл понимающе кивает. — А крылья у тебя есть? — спрашивает почти с детским интересом. Конечно, те в любом случае не настоящие, но ведь круто получилось бы, да? Кирилл даже почти видит их, два огромных изломанных паруса, покачивающихся за спиной у Птицы. — Тоже чёрные, — Птица дотрагивается до собственной спины. — Здорово, — Кирилл улыбается, кладёт свою ладонь поверх чужих пальцев. — Хочу связать тебя и трахнуть, — тема меняется неожиданно, но Кирилл просто кивает, прижимаясь к Птице чуть крепче. — Смазку не забудь только, — просит. Птица задумчиво кивает, вновь залипает на волосах и серёжках. — Ты блестишь весь, — Кирилл кивает важно, улыбается. Звучит уже лучше дешёвой блестяшки, не так ли? — Я собирался закончить главу, — от Птицы Кирилл отрывается почти с сожалением. Заворачивается обратно в халатик, потрогав так и не опавший член. Оборачивается обратно с жалостливым лицом. Ну, должно же подействовать. Птица только головой качает. — После того как я вернусь, — Кирилл обречённо чертыхается. Сейчас часов двенадцать, а вернётся к нему Птица не раньше шести, и это если не вспыхнет внезапный приступ трудоголизма, который не позволит ему сделать очередной перерыв. — Я тебя сейчас почти ненавижу, — тоскливо смотрит на валяющиеся на полу трусы. Подниматься и подбирать их лень, так что на стул он садится так, придержав край халата руками. Не хочется прилипать задницей к покрытию.***
Птица возвращается в восемь, когда Кирилл его уже и не ждёт почти. Он пытается читать какую-то заумь фантастическую, даже название которой запомнить не может. Птица приходит кстати. Можно наконец отвлечься. Птица в кои-то веки без еды, но с довольно большим пакетом. Кирилл только начинает прикидывать, какого размера бутыль со смазкой туда бы поместилась, когда Птица отдаёт пакет ему. — Подумал, что одного только лубриканта нам не хватит, — у Кирилла от его слов жаром дёргает низ живота, но он стоически притворяется ничуть не задетым. — Лучше бы ты мне так шмотки приносил, — сетует, первым делом доставая из пакета именно смазку. Презервативы Птица тоже, умничка, притаскивает. — А кровь ты тогда зачем у меня брал? — Кириллу вот совсем внезапно вспоминается. Он тогда об этом не подумал, но вот сейчас начинают терзать смутные сомнения. Птица только плечами пожимает. — Должен же я был убедиться, что если всё-таки дойдёт до секса, ничем от тебя не заражусь, — Кирилл кивает, поражённый до глубины души чужой сознательностью. Ну или взбешённый. — Я не спал ни с кем без резинки, — заявляет угрюмо, нерешительно поглаживая край пакета. — А вот хер тебя знает, — вообще-то справедливо, но Кирилла скорее бесит, что сам он у Птицы кровушку выпить не может. — А наш следующий лот, — он наугад выбирает предмет и вытаскивает его из пакета. — Блять. Кирилл смотрит на клизму. Клизма смотрит на Кирилла. — Да пошёл ты, — выходит неуверенно, но больше из-за взгляда Птицы, конечно. Тот глядит хищно, во все глаза, явно ожидая конца представления. — Я не хочу больше поражаться, — честно предупреждает Кирилл, но пакетик с кровати не скидывает. Думает, стоит ли признаться, что он с парнями до этого только обжимался пару раз, да на одной из студенческих тус ему отсосал пьяный одногруппник. У этого одногруппника Кирилл потом спиздил курсач, так что длительных отношений не вышло. Собравшись с мыслями, он просто переворачивает пакет, вытряхивая остатки содержимого на кровать. Анальная пробка его не напрягает, а вот резиновый член… — А ты уверен, что это чисто физически осуществимо? — Кирилл дотрагивается до поверхности кончиками пальцев. — Осуществимо, — заверяет его в ответ Птица, довольно ухмыляясь, хлопает себя по бёдрам. — Сюда иди. — Может, всё-таки сперва свидание? — Гречкин уточняет, но уже перекидывает через Птицу ногу. — Если секс можно считать полноценным свиданием, то без проблем, — великодушно разрешает Птица, вылизывая ему шею. От укуса Кирилл вздрагивает, но отстраниться не пытается. — А давай на этот раз на берегу условия обсудим, — предлагает вкрадчиво, рисуя пальцами на чужой спине круги. — Смотря что именно тебя интересует, — Птица отвечает на автомате почти, тот слишком занят ощупыванием и вылизыванием. Кирилл свои условия вспоминает с трудом. — Кончить хочу, — вздрагивает от слабого шлепка. Птица удовлетворённо кивает. — Без проблем, золотце, — Кирилл морщится. Ему не нравятся аналогии с драконами, пещерами и золотом. Впрочем, больше Птица не болтает. Залипает ненадолго на клизме, но потом сдвигается к краю кровати и аккуратно стряхивает Кирилла на пол. Тот испуганно взвизгивает, но только слегка ударяется коленями. — Не бойся, — Птица его по голове гладит, и Кирилл постепенно расслабляется, уже с интересом смотрит на член, когда Птица стягивает с себя штаны. — Кто тебе сказал, что я боюсь? — Кирилл придвигается почти вплотную и улыбается, когда на затылок ложится рука. Птица прижимает его к члену губами, Кирилл чмокает, от чего оба опять начинают смеяться. — Так, ладно, ты хотя бы зубы убрать сможешь? — Гречкин кивает, задетый недоверием. Глаза у Птицы полыхают золотым, и Кирилл думает, носит ли он на людях голубые линзы. — Расслабься, — ага, очень просто последовать такому совету, когда тебе в рот пихают член. Кирилл старается, но почти сразу давится. Откашливается, и они пробуют снова. На этот раз Птица двигается медленно, но, блять, неотвратимо. Кирилл почти в транс погружается. Челюсть ноет, воздуха почти что не хватает, а ему по-идиотски улыбаться хочется и ни о чём не думать. — Ты кончить вроде хотел, — напоминает ему Птица. Кирилл только вяло кивает. Чтобы кончить, надо подрочить, а у него на это концентрации не хватит. Птица сверху только хмыкает неопределённо. Кончает, заставляя Кирилла проглотить. Тот ощущает очень сильный позыв прямо тут выблевать всё обратно, но всё же сдерживается. Птица затаскивает его обратно к себе на колени, обхватывает ладонью член. Кирилла хватает не надолго, он кончает и потом лениво наблюдает, как Птица втирает его сперму ему же в живот. Надо бы возмутиться, но абсолютно не хочется. В душ они не идут, отрубаются на пять минуточек, а просыпаются только от истерической трели мобильника. Птица трубку снимает, слушает собеседника с хмурым ебалом, коротко целует Кирилла куда-то в нос, натягивает валяющиеся на полу штаны и сваливает. Кирилл машет на всё рукой и переворачивается на другой бок. Спать.