Меня сломали, мне скучно и я хочу в подвал

Получается с трудом, но Кириллу правда надо это осознать. Он застрял в подвале с человеком, который похитил его, чтобы вернуть свою вторую личность. Да уж, от очередного повторения проще не звучит. Кирилл всё равно не хочет признавать, что с Птицей что-то не в порядке. Похитил и похитил, с кем не бывает. У них ведь может быть надежда на светлое будущее, так ведь? И сам себе Кирилл в очередной раз отвечает: «нет, не может». Птица с ним несчастлив, даже близко. Играется как ворона, увидевшая блестяшку, в гнездо вон унёс, но чтобы между ними было возможно что-то большее… Кирилл уже не плачет, просто не может. Он не нужен Птице, Птице даже Олег не нужен, только Сергей, мать его, Разумовский. И ведь сколько подсказок было, а Кирилл проморгал всё, что только было можно. И теперь он здесь, проебав все свои шансы. Потому что на самом деле не слишком понятно, на что надеется Птица, Кирилл не вернёт ему Сергея, просто не сможет. Он не Волков с его звериной преданностью, готовый сдохнуть ради улыбки. Не-а, Кирилл другой совсем. Он, в первую очередь, самому себе дорог, так ведь? Он выберется отсюда и начнёт всё сначала. Наверное. Но в конце концов Птица ведь уже ошибался, так? Он спал рядом с Кириллом, он отвлекался рядом с ним, кажется, не ожидая больше никакого вреда. Так насколько Гречкин себя любит? Больше ли больной зависимости, которая заставляет его реветь по разбитому сердцу? Кирилл понятия не имеет.

***

— Зачем ты здесь? — как ни странно, первым приходит опять Олег. Осматривает его даже более внимательно, чем в первый раз, как зверушку диковинную в зоопарке. — Разве тебе не запретили здесь появляться? — Кирилл собирает все свои силы, чтобы вернуть себе себя. Он ухмыляется, завернувшись в одеяло, смотрит на Олега точно так же оценивающе. Не дай волку почуять твой страх. — Может быть, — Олег пожимает плечами. — Думал, тебе здесь должно быть довольно скучно, — теперь Волков рассматривает окружающую обстановку. Да уж, здесь всё ещё довольно скудно. Даже нет ни одного окна, благо спасает хорошая вентиляция. — И поэтому пришёл? Развлекать меня? — Кирилл давно не испытывал злость. Отчаяние, горе, печаль — вот этого сколько угодно, но на Птицу злиться особо не получалось. Олег — совсем другое дело. — Ты просил тебя освободить, — Кирилл поспешно делает вид, что ни капельки не подавился. Олег ведь отказался, так почему? — И теперь ты согласен? — он знает, что в голосе не должно звучать надежды. — Нет, — Кирилл дёргается как от удара. Олег, сука, по болевым бьёт, даже не пытаясь смягчить. — Хотел просто узнать, зачем тебе это? — Зачем мне свобода? — Кирилл смеётся нервно, поправляя одеяло, смотрит на Олега как на идиота. — Именно, — Волков от него тоже глаз не отводит, смотрит так, как будто бы сожрать собирается. — Ты спрашиваешь, потому что она не нужна тебе? — так-то вот, теперь Олег тоже вздрагивает. Выглядит на целое мгновение совсем не таким уверенным. — Я знаю, кем ты был для него, — Кирилл почти смеётся, наблюдая как чужие пальцы в кулаки сжимаются, и шипит, наслаждаясь ощущением чужой боли, — Подстилка. Тебе так понравилось быть у его ног, что сбежал, да? Бросил совсем одного. Кирилл больше не может сдерживаться. Смеётся в голос, перебирая в пальцах звенья цепочки. — А теперь приполз обратно, только вот ведь беда, свято место пусто не бывает, — Олег не шевелится, Кириллу кажется, что тот не дышит даже. Странно, что так и не лезет в драку, Гречкин же видит, как хочется. Кириллу и самому сейчас этого хочется. Почувствовать наконец-то себя нормальным, получить по зубам за дело, а не потому, что не похож на стоящего напротив тебя уёбка. — Завидуешь, да? - Кирилл распаляется, кричит, но сам так и не поднимается с кровати. — Иди нахуй, — Олег мотает головой, как бы пытаясь выкинуть что-то из головы, разворачивается обратно к двери. Кирилл даже разочаровывается. — И даже не попробуешь ничего мне ответить? — он не понимает этого, сначала Гром, теперь этот вот. Зачем сдерживаться, если дать в морду можно. Олег ведь не паинька совсем, так почему? — Зачем о грязь руки марать, — а вот от проступившей на лице Волкова улыбочки у Кирилла по спине мурашки бегут. Он внезапно представляет себе, что было бы, если бы именно Олег был Птицей, ну, то есть Чумным доктором. Он бы Кирилла сжёг, точно сжёг бы, не отвлёкся бы на то, что Кирилл выглядит как витрина в ювелирном. — Если уж ты так хотел на это место, зачем было на колени передо мной падать? Сменить хозяина захотел? — Олег вновь подходит, цепляет Кирилла за подбородок, заставляя посмотреть на себя. У него в глазах сумасшедший огонь и та же ярость, которую до этого чувствовал Кирилл. — Нас и тут неплохо кормят, — выходит едва слышно, и уж явно не в той тональности, но Кириллу плевать. Хочется бежать и прятаться. Вот ведь, что называется, подёргал волка за усы. Интересно, а есть ли у них усы? Он осторожно выворачивается из чужих рук, так и не отрывая взгляда. Отползает к стенке. — Не трогал бы ты чужое имущество, — советует, дотрагиваясь пальцами до своего подбородка. Олег только головой качает. Разговор дальше продолжать явно не собирается, чем-то то ли встревоженный, то ли просто удивлённый. Когда он наконец-то сваливает, Кириллу даже дышать легче становится. Да уж, успешно они выяснили отношения. Он усиленно пытается убедить себя, что ни капельки не ждёт Птицу. Что не хочет, чтобы тот показал, что Кирилл всё-таки ошибся, что Птица хоть чуть-чуть к нему привязан. Ему бы окно, невыносимо хочется на воздух, и бежать, бежать, бежать, пока не кончатся силы. А потом упасть и сдохнуть. Блять, Кириллу не нравятся собственные мысли. Он открывает учебник, вчитывается, пытаясь понять откровенную китайскую грамоту. На какое-то время даже помогает, потому сложно думать о чём-то постороннем, когда надеешься сжечь учебник. Гречкину бы огнемёт, он бы всё здесь спалил нахер. Этого подвала вообще не должно было существовать. Он ходит из угла в угол, пытаясь прогнать дурную энергию. На дорожку не хочется. Хочется кричать, орать и материться. Птица приходит как раз вовремя. Кирилл его не слышит, слишком занятый тем, чтобы мерять комнату шагами и ставить ноги в правильном порядке и, когда дверь открывается, Гречкин всем собой в Птицу врезается. Гад пернатый даже не дёргается, ещё и Кирилла от падения удерживает. — Привет, — смотрит только как-то странно. — Привет, — Кирилл отвечает, медленно отходит. Птица выглядит внезапно отдохнувшим. — Помнишь, на чём мы вчера закончили? — Кирилл морщится. Он прекрасно знает, что Птица имеет в виду, но хотел бы иногда и ошибаться. Для разнообразия. — Ты меня трахнул и свалил? — выходит слишком грубо, так что Кирилл испуганно смотрит на Птицу, обратил ли внимание? Чёртов Олег, заставил расслабиться. Вспомнил из-за него, как зубы скалить. С Птицей так нельзя, если только Кирилл не хочет опять вернуться к пощёчинам. — И это тоже, — Птица внезапно не сердится, улыбается даже. — Давай же, ты знаешь, что я хочу услышать, — чёрт, зачем ему, чтобы Кирилл это вслух произносил? Возбуждает что ли? Гречкин тяжело вздыхает, он знает, что Птица уже всё обдумал, так что сопротивление всё равно бесполезно. — Ты сказал, что придумаешь наказание позже, — Кирилл пожимает плечами, как будто бы произносит что-то абсолютно обыденное, что-то, что не требует особого внимания. Птица по волосам его треплет, улыбается широко. Вот точно задумал какую-то гадость. — Точно. Можешь ведь, когда хочешь? — Кирилл не хочет, он хочет в клуб, ужраться в хлам и убрать Птицу из своей памяти. Сможет ли Кирилл когда-нибудь его забыть? — Раздевайся, — Птица ухмыляется, кивнув на прикрывающее Кирилла одеяло. Да уж, с ним однозначно было легко разобраться, — Ложись. Если честно, Кирилл ожидал, что Птица его поперёк своих колен уложит. Ну, наказание же, по заднице отшлёпает. Но нет, Птица кладёт его на бок, колени к груди почти заставляет задрать. И вот тогда Кирилл окончательно понимает, что попал. Он не хочет, чтобы в чём-нибудь таком участвовал Птица. Это, блять, ужасно просто. Даже хуже, чем вода из-под крана. — Не надо, — он не вырывается, только просит, трогает Птицу за локоть. — Будь умничкой, — Птица на него в ответ как на капризного ребёнка смотрит. — Давай я сам, — это последняя попытка, но Птица только головой качает. Гладит Кирилла. Сперва по волосам, потом по заднице. Несильный шлепок отвешивает. Он вообще не очень-то стремится причинить Кириллу боль. — Это стрёмно, — Гречкин честно объяснить пытается, с ужасом смотрит за тем, как Птица по комнате мечется, подготавливая всё необходимое. — Во-первых, ничуть, — Птица фыркает, как будто бы ему действительно предположение Гречкина просто смешным кажется. — А во-вторых, наказание есть наказание. И отказаться ты не можешь, — Кирилл утыкается лицом в подушку, закрывая глаза. Раз уж нельзя отвертеться, можно хотя бы сделать вид, что ты не здесь. — Ну уж нет, на меня смотри. Ничего такого я не делаю, — Птица за волосы его тянет, смотрит на Кирилла серьёзно, снова оглаживает его задницу, потом достаёт смазку. Выдавливает её на наконечник, чёрт, а это-то он зачем Кириллу показывает? Когда наконечник занимает положенное место, Кирилл фыркает от идиотского сравнения: это ничуть не больно, разве что непривычно. Куда хуже ожидание. И вот оно-то оправдывается на все сто. В кишечник начинает заливаться вода, и Кирилл скулит, пытаясь всё-таки съебаться. Сейчас он готов даже с Птицей подраться, лишь бы выйти отсюда. Птица фиксирует его руки своей. — Давай, ты сможешь, - подбадривает, скотина, второй рукой поглаживая живот. Кирилл сам себе абсолютно нелепым кажется. Он лежит на кровати со шлангом, торчащим из задницы, который наполняет его внутренности водой. Птица бесцеремонно обхватывает полувставший член. — Умница, — шепчет на ухо, заставляя на мгновение забыть почти обо всём, сосредоточится только на своей руке. Кириллу хочется закричать ему, чтобы перестал притворяться. Чтобы не делал вид, что ему есть до Гречкина дело, но он молчит, изредка поскуливает только от воды, продолжающей распирать живот. Очень скоро кажется, что он больше не выдержит. Живот слишком большой. Кирилл же видит. — Хватит уже, — просит, не в силах перестать толкаться в руку. Запястья его Птица давно выпустил, но Кирилл послушно лежит на месте, смотрит на Птицу мокрыми глазами. — Пожалуйста, — сквозь очередной всхлип вымаливает. — Почти всё, — Птица смотрит на него с легко читаемым восхищением, трогает везде уже, явно наслаждаясь реакцией. Кирилл выгибается, одновременно пытаясь не двигаться. — Ну вот и всё, — Птица улыбается и вытаскивает наконечник, — Теперь осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Блять, Кирилл перестаёт сдерживать слёзы, слишком сосредоточенный на том, чтобы не выпустить чёртову воду прямо здесь и сейчас. — Мудак, — шипит на Птицу озлобленно, тянется к дырке, надеясь заткнуть себя хотя бы пальцами. Птица бьёт его по рукам несильно, но Кирилл вздрагивает всем телом, тут же застывая, пытаясь вновь обрести хрупкий баланс. — Наказание, помнишь? — Птица говорит нежно, трогает живот, вновь заставляя Кирилла скулить. Это страшно и стыдно и, как ни странно, цепляться сейчас у Кирилла получается только за спокойного и улыбающегося Птицу напротив. Тот, по крайней мере, уверен, что то, что происходит прямо сейчас — нормально. — А это было не оно? — Кирилл почти хрипит. Поддерживать разговор у него сейчас сил точно не хватит. — Почти, — Птица целует, вновь пытаясь успокоить. Слизывает слёзы, — Пять ударов. Кирилл мотает головой. Нет-нет-нет, он не выдержит просто. Птица же понимает, что это нереально? Он не сможет. — Можешь, — Птица вновь цепляет его за подбородок, смотрит в глаза спокойно и уверенно. — Ты сможешь, — повторяет и ударяет Кирилла ладонью. Звонкий шлепок разносится по комнате, и Кирилл почти перестаёт существовать. Он больше не может думать, не может быть человеком. Он весь сосредоточен на удовольствии, стыде и боли, накручивающихся спиралью где-то внутри него. Он не знает, не помнит почти, как пережил эти пять ударов. В полнейшей прострации, позволяет Птице практически дотащить себя до ванной и усадить на унитаз. Птица явно колеблется, может быть, не желает уходить. Честно, Кириллу плевать сейчас, ему одновременно хуёво и охуенно до такой степени, что Птицу он отмечает только краем сознания. И всё-таки Птица уходит, а Кирилл больше не может с собой бороться. После того, того, как Кирилл избавляется от воды, он кончает, всего-то пару раз проводя по члену. Сил на то, чтобы думать, не остаётся совершенно, так что он принимает душ, вновь впадая в какое-то странное оцепенение, наслаждаясь водой, льющийся на него, а не в него. — Я тебя ненавижу, — заявляет Птице, выйдя из ванной. Он с трудом стоит на ногах, но до кровати доходит без приключений. — А я не уверен, что наказание должно приносить удовольствие, — Птица оглаживает его член, заставив Кирилла отшатнуться, и тихо смеётся. Вроде не с насмешкой даже, просто наслаждается ситуацией. — Отсосёшь? - спрашивает всё также лениво-спокойно. Кириллу бы сейчас заорать, высказать Птице накопившиеся претензии, а вместо этого он также спокойно кивает. Птица зарывается в мокрые волосы пальцами, оглаживает чужие скулы. — Ты красивый, - произносит так, как будто бы это его удивляет. Если бы Кирилл соображал чуть яснее, точно обиделся бы. — Я тебе член откушу, - обещает вместо этого, зевает устало. Чертовски из-за Птицы перенервничал за день, а уж когда припёрся Олег. Птица явно замечает, что он не в кондиции совсем, и на шутку не отвечает, только помогает опуститься на колени, подложив под них подушку. Хорошо хоть запоминает прошлую жалобу и подушку не из любимых выбирает. Член Птицы Кирилл облизывает всё так же лениво. У него глаза упорно закрываются. Птица сверху явно развлекается, за ним наблюдая, но в конце концов, пантомима «как заснуть с членом во рту» надоедает даже ему. — Рот открой и так и держи, — явно окончательно перестав надеяться на сотрудничество, Птица помогает, запихивая Кириллу в рот пальцы. Гречкин продолжает облизывать уже их. Птица сверху только тяжело вздыхает. Заменяет пальцы членом, толкается неглубоко, старательно не задевая заднюю стенку горла. Кажется, блюющий Кирилл ему здесь не нужен. Кирилл хочет помочь, у него же ещё руки есть, но, оказывается, сейчас они ему слишком нужны для того, чтобы не крениться на сторону. Птица справляется и сам. Кончает Кириллу на лицо, хорошо хоть глаза Гречкин закрыл ещё где-то в середине. — Ты просто чудо, золотце, — Птица едва слышно шепчет ему куда-то в волосы, прежде чем отправится за салфетками. Впрочем, всего этого Кирилл уже не замечает, перебравшись с помощью Птицы обратно на кровать, он обещает себе обо всём подумать завтра. Кирилл обязательно найдёт выход, просто не может не найти.