***
Кирилл не сопротивляется. Только в клубок сворачивается, руками прикрывая голову. Где-то на грани сознания мелькает узнавание, но он просто не в состоянии сейчас думать. А ведь как хорошо всё начиналось. Олег приходил теперь почти также часто, как и Птица. Молча смотрел, чуть ли не принюхивался. Кирилл всё ждал, что когда до Волкова дойдёт, что непрямой поцелуй передаётся не только через кружки. До Волкова доходить не спешило, он только всё продолжал смотреть, голодный шерстяной волчара, которого отлучили от миски. Заговаривать с ним Кирилл даже не пытался, Олег, по всей видимости, воспринимал его исключительно как мебель. Птица опять ввязался в какой-то проект, по крайней мере, Кирилл делал выводы по синюшным кругам под глазами и потому, что Птица не стремился трахаться, только в постельку. Захапать себе Кирилла как большую мягкую игрушку и спать. Мнения Гречкина никто привычно не спрашивал. Вот и сегодня Кирилл ждал кого-нибудь из этих двоих и думал, как скоро он уже отучится разговаривать с такими «великолепными» собеседниками. Только вот тот, кто открывает дверь, Кириллу не знаком. Мальчишка, младше самого Гречкина лет на пять, наверное. Смотрит волком, Кирилл даже успевает фыркнуть от неожиданного каламбура, и внезапно бросается на Гречкина с кулаками. Бьёт больно и, главное, сволочь, прекрасно знает как бить. Кирилл поначалу пробует что-то сделать, но пацан явно сильнее и к тому же уж точно не просидел последние пару месяцев в подвале. Кирилл упрямо стискивает зубы, сворачивается в клубок. Если ему суждено умереть из-за того, что его отпинает незнакомый ребёнок. И тут наконец-то снисходит озарение. В багровых тонах. Он ведь уже видел этого мальчишку, коленями приземлившегося прямо в кровь сестры. Становится иррационально легче. В конце концов, теперь он хотя бы причину знает. В реальность Кирилла возвращает бешеный клёкот и мат. Блять, действительно клёкот, Кирилл не может назвать этот звук никак по-другому. И, кажется, Кирилла перестали бить. Довольно странно, что он не замечает этого сразу. Открывать глаза не хочется, но он всё же открывает, даже сесть пытается. Тело ноет, просит его одуматься, полежать ещё на уютно прохладном полу. Птица сжимает пацана за горло, почти отрывая того от земли. Шипит что-то на ультразвуке, Кирилл только собственное имя разбирает. Пацан в шоке кажется, смотрит на Птицу выпученными глазами. Что, не знал его такого, да? Кирилл с трудом сдерживается, рассмеяться сейчас точно оказалось бы больно. — Отпусти его, — Олег говорит размеренно, как будто бы заворожить опасную змею пытается. Кирилл только теперь его замечает. Чёрт, он во второй раз видит их с Птицей в одном помещении. Сколько можно было бы сделать, если бы не мальчишка. Птица неожиданно слушается, позволив Волкову перехватить красного, потного, до дрожи перепуганного мальчишку. — Почему он здесь? — пацан чуть ли не плачет, хотя всего пару минут звучал куда увереннее, называя Кирилла мразью и падалью. Гречкин смотрит на наливающиеся багрянцем отпечатки пальцев Птицы на чужом горле с удивившем его самого удовольствием. Птица заступился, хотя был совершенно не обязан. Мог бы даже решить, что Кирилл сам заслужил. — Обсудим это снаружи, — Волков непривычно мягкий, подталкивает парня в спину, лишь бы убрать его подальше от взбешённого Птицы. — Я больше никому не позволю к тебе прикасаться, — Птица смотрит на него нездорово горящим взглядом. Вот ведь бля, возбуждаться тоже оказывается почти больно. Птица садится рядом, гладит Кирилла по волосам, прижимая к себе. Задевает, сволочь, большинство повреждений, а Кирилл идиот, который даже не пробует ничего с этим сделать. Голову только Птице на плечо кладёт и затихает. Птица позволяет ему это, но совсем ненадолго. После этого уходит, возвращается уже с аптечкой. Обрабатывает Кириллу ссадины, действует нежно, будто бы на Кирилла ему вовсе не наплевать. Будто бы Кирилл сам себе чужое безразличие придумал. — Я выясню, как он сюда попал! — нежность прикосновений так резко контрастирует с ледяным злющим голосом, что Кирилл в себя приходит. Дёргается, думает даже вырваться, но игра не стоит свеч. Птица отпустит его, Кирилл знает, даже злиться не будет. — Он меня ненавидит, — выходит практически безразлично. Кирилл понятия не имеет, что ощущает мальчишка на самом деле, но ненависть — самое разумное предположение. Птица в ответ только хмыкает. Тему они так и не развивают, и Кирилл привычно расслабляется под чужими руками. Рядом с Птицей легко и спокойно. Это ненормально, но Кириллу надоело обвинять себя за это. Ну влюбился и влюбился, не вчера же он это понял, в конце-то концов. — Он больше тебя не тронет, — кажется, Птица предполагает, что Кирилла всерьёз это волнует. Гречкин кивает, рассматривает с непривычного ракурса кровать, — Ты мой. Птица говорит так серьёзно, а Кириллу в ответ как никогда расплакаться хочется. Он хочет заорать, чтобы Птица перестал давать ему надежду. Что он ни капельки не принадлежит чёртовому пернатому страусу и вовсе не потому что не хочет этого сам. — Он не должен был к тебе прикасаться, — Кирилл почти глаза закатывает. Кажется, пацану глубоко плевать было на то, что он должен, а чего не должен мистеру Птице. Птица даёт Кириллу какие-то таблетки, просит выпить. Гречкин не видит смысла отказываться. Ему вроде даже становится легче, Птица дотаскивает его до кровати, и Кирилла вырубает, стоит его голове коснуться подушки.***
Утром одного из дней Птица притаскивает ему часы, так что Кирилл теперь хотя бы знает, какое нынче время суток. Это до странного успокаивает, как будто бы чуть-чуть приближая к отобранной нормальной жизни. Птица уже ушёл, и Кирилл вновь предоставлен сам себе. Состояние: «тело ломит, хвост отваливается». Хочется ещё раз столкнуться с мальчишкой и хорошенько дать ему в морду. Надо же, видеть он Кирилла не может. Так это не Гречкин к нему вламывался, всё наоборот случилось. За кем только проследил интересно: за Птицей или за Олегом? И как те ничего не почувствовали со своими звериными замашками? Откуда вообще этот пацан в доме Птицы взялся? Кирилл почему-то не замечал раньше в пернатом склонности к подбиранию больных зверушек, тем более бешеных. Чёрт, когда Кирилл садится, становится только больнее. Хочется ещё парочку волшебных таблеточек и сдохнуть. — Почему ты позволил ему это сделать? — Олега Кирилл почками чувствует. Благо хоть, не отбитыми. — Кому и что? — да ладно, кажется, Волков не против контакта. Гречкин фыркает раздражённо, разворачивается всем телом, охая от боли и смотрит прямо на Олега. — Птицу пацан бы не спалил. Ну никак. Тебя бы тоже не спалил, только если бы ты позволил ему это сделать. Так хотелось отлучить пацана от дома? — а теперь вот вздрагивает Олег. Как у них вообще каждый раз за живое друг друга тяпать получается. — Птица не тронет Лёшу, — Кирилл фыркает, заслышав в чужом голосе неуверенность. Вот не рассчитал же Волков, не рассчитал. Всегда, небось, всё просчитывал, но только не со своим Серёженькой. Что там Птица про их отношения говорил? — Зато Лёша тронул меня, — Кирилл не отводит взгляд. Всё это время ему казалось, что какой-то план есть только у него, но, может быть, Олег и не был совсем пропащим. — Ты что, хотел чтобы он меня убил? — не-а, не хотел, Кирилл по глазам видит. Вот сам бы горло выгрыз с удовольствием, а волчонка своего подставлять не хотел. — Уйди, а, и без тебя тошно, — отметив, что Волков опять не спешит поддерживать беседу, Кирилл возвращается в лежачее положение. Сон больше не идёт, но так хотя бы почти ничего не болит. — Он держится от меня на расстоянии, — Волков всё-таки заговаривает, отвечая совсем не на тот вопрос. — Лёша? — от подзатыльника Кирилл почти уворачивается. — Серый, — Олег садится рядом, смотрит в стенку. С чего он вообще решает обратиться с этим именно к нему, Гречкин не понимает, но несмотря на то, что Олега он терпеть не может, Волков, объективно, его товарищ по несчастью. — Это не Сергей, ты не понимаешь, — Кирилл вдавливает пальцы в один из синяков. Тот успокаивающе отзывается болью. — Это ты не понимаешь, — Олег внезапно бьёт ладонью прямо рядом с его головой, заставив Кирилла вскрикнуть и дёрнуться, — Птица — это и есть Серёжа. Олег фыркает, улыбается мечтательно. — Просто та его часть, которая имеет дело с проблемами, вышедшими из берегов. Он и в детдоме иногда таким становился. Сейчас пиздит, утверждая, что рядом со мной Птица не объявлялся. Как же, когда я из-за одного пацана руку себе сломал, кто, думаешь, этого пацана в окно едва не выкинул? — Серёжа что ли? Это кажется логичным, хорошо ложится на мысли самого Кирилла. — Так почему ты ничего с этим не сделаешь? — Кирилл не хочет продолжать этот разговор, не хочет ни во что вмешиваться. Знает, то, к чему всё это ведёт, совсем ему не понравится. — Ты ведь говорил мне, что хочешь сбежать? — Кирилл кивает неуверенно, не понимая, когда ложь успела превратиться в правду. — Тогда помоги мне, а я помогу тебе, — Олег смотрит серьёзно, явно готовый теперь и против воли Птицы идти. — С чем? — Кириллу чужой энтузиазм не нравится, слишком уж явственно он ощущает, как дело начинает пахнуть керосином. — Помоги мне вернуть Серёжу, — Кирилл просто сдержаться не может. Смеётся в голос, ощущая себя идиотом. — Как? — отсмеявшись, он всё-таки уточняет. — Я должен доказать ему, что вернулся, — Олег краснеет. Кирилл аж замирает, сдерживается, чтобы не начать любоваться. Олег пиздецки красивый, но Гречкину до этого никакого дела быть не должно, это уж точно. Когда Олег достаёт из кармана кожаную полоску ошейника, Кирилл утыкается лицом в подушку. Уж точно не ему ржать над идиотскими планами. Отсмеявшись, он всё-таки смотрит на Олега. — Мне это зачем? — теперь он спрашивает вполне серьёзно. — Потому что ты сходишь с ума, — Олег улыбается. Его улыбка неожиданно приятная, несмотря на тему их разговора. Волков гладит кожу ошейника, но это больше похоже на машинальное, чем на осознанное движение, — Ты ведь чувствуешь это? — И поэтому ты вернулся? — Кирилл понимает, о чём он. — Я думал, что справился, — судя по всему, это оказалось совсем не так. Кирилл чертовски боится, что с ним случится всё то же самое. Кто вообще сможет ему гарантировать, что на свободе он не вздёрнется от тоски? — И с чего ты взял, что справлюсь я? — Кириллу сейчас было бы достаточно любой причины. Но вообще-то странно искать утешения именно у Волкова. — Ты не знаком с ним настоящим, — Олег пожимает плечами, — То есть, Птица — часть его, а не весь он, и прекрасно это понимает. Кирилл кивает задумчиво. Он всё ещё уверен, что Олег его хоть в чём-то да наёбывает, но это единственный шанс. Вернуть Разумовского и предоставить ему разгребать весь бардак. — С чего ты взял, что меня отпустит Сергей? Ведь если я заявлю на Птицу, посадят их обоих, — благоразумнее было бы промолчать, но когда Кирилл поступал благоразумно? — Не заявишь, — а вот теперь улыбка Олега превращается в оскал. Кирилл испуганно отшатывается, едва не падая с кровати. — Не заявлю, — соглашается, чувствуя как дрожит его голос. Кирилл знает, что Олег ему ничего не сделает, что он Волче ручной, способный дождаться от хозяина приказа. Но вот как только Разумовскому начнёт угрожать опасность… — Так чего ты от меня-то хочешь? — в сотый раз спрашивает Кирилл. Он чувствует себя страшно усталым, несмотря на то, что только недавно проснулся. Он знает, что скоро его жизнь изменится ещё раз, и только от них с Волком зависит, в какую сторону. А ведь Олег ему ни друг, ни даже союзник. Олег говорит. Кирилл собирается последовать чужому плану. И плевать почти, чем это закончится. Хуже уже не станет. Наверное.***
Когда Птица возвращается, застывает уже в дверях. — Что именно непонятного в словах «не лезь больше за эту дверь»? — уточняет он у Олега, застывшего на полу возле кровати. Кириллу кажется это идиотским, но он всё-таки отдаёт Волкову покрывало, чтобы жопу не отморозил ненароком. — Почему? — пожалуй, им следовало лучше продумать речь или хотя бы накачать Олега успокоительными, чтобы он него настолько явно не пасло паникой. Чёрт, Кирилл уверен был, что в обычной жизни Волк не боялся вообще ничего. — Потому что, — Птица передразнивает его тон, глаза закатывает. Кирилл не думает, что когда либо раньше видел Волкова настолько уязвимым. Тот снял всю свою броню, не оставив даже кусочка, и теперь сидел, уставившись прямо на Птицу. Кирилл даже завидует подобной решительности. — Пожалуйста, — одно слово звучит отрывистым лаем, Олег подбирает ноги под себя, оказываясь на коленях, отгибает ворот водолазки. Кирилл думает, что вот тут бы ему и удалиться. Он не хочет смотреть на продолжение. Но Гречкин остаётся на месте, потому что, ну конечно же, он прикован к стене. — Прости меня, — Олег, кажется, действительно не видит разницы между Сергеем и Птицей, по крайней мере, в том, как он к ним относится. На лице у Птицы застывает крайне удивлённое выражение, кажется, он совершенно не ожидал, что Волков способен выкинуть что-то подобное. Кирилл думает, что раньше, почти в другой жизни, именно Разумовский был инициатором всех их контактов. Олег же таскал ошейник и делал всё, что попросят. Впечатление явно поверхностное, но уж какое есть. — Ты бросил его, — он звучит печально, но почти без злости. Так, как будто бы поступок Олега раздробил ему кости, но Птица во всём этом видит только свою вину. Кирилл откуда-то понимает, что просто не будет. Им, конечно, не ему. Он совсем скоро свалит отсюда. Встанет на праведный путь, доучится и продолжит прожигать жизнь. — Я бросил тебя, бросил вас, — Олег говорит так, как будто бы есть большая разница. Судя по всему, она действительно есть. — Я должен был остаться, — он смотрит на Птицу глазами побитого волка. Кирилл думает, что не ожидал, что до этого дойдёт. Олег скулит и почти умоляет, стоя на коленях, а Птица ещё раздумывает. Чёрт, конечно, Кирилл испытывает здоровое злорадство, но ещё он готов восхититься чужой трусостью. — Вытащи голову из песка, — шипит злобно на Птицу. Тот дёргается, смотрит на Кирилла как на инопланетянина. Гречкин подавляет рвущееся откуда-то внутри осознание. Птица вообще забыл о нём. Думал только о вернувшемся Олеге. Кирилл вдыхает-выдыхает, изо всех сил пытаясь справиться с эмоциями. Делу время, как говорится. Он закончит здесь и потом уже придумает, как взорвать их к чёртовой бабушке. — Ты слишком много говоришь и слишком мало делаешь, — Кирилл продолжает, почти уверенный, что Птица придушит его прямо здесь и сейчас. Тот же даже не шевелится. Смотрит только нехорошо, Кириллу хочется бросить всё и пойти утешать. Зачем обижать Птицу, спрашивается? — Ты хотел попробовать, Олег тоже не против, — Кирилл старается оставаться спокойным. Он не должен был поддерживать это, и всё же он поддерживает, продолжая давить. — Рот закрой, — а вот из тела Птицы внезапно будто бы вся дурная энергия уходит. Он опасен не меньше, чем раньше, может быть даже больше, но Кирилл его не боится. Он будто бы завёл себе крокодила домашним животным. Затыкается послушно. Смотрит на Птицу уже вовсе без вызова, пытаясь внушить, что не представляет опасности. Что они оба, божечки, Кирилл всё ещё не может даже думать об этом без содрогания, тут только ради Птицы. Птица подходит наконец к Олегу, трогает ошейник кончиками пальцев. — Он думал, ты от него избавился, — Олег вздрагивает виновато, но не перебивает, — Мы же видели, как ты его в речку выкинул. А вот тут Олег вновь краснеет. Подбирает слова. — Вернулся за ним потом, — пожимает плечами и улыбается, накрывает пальцы Птицы своими, — Не знаю каким чудом, но нашёл. — Видимо, потому что совсем мало шансов было, — Кириллу совершенно не нравится то, что Олег, кажется, шутит, а он, Гречкин, понятия не имеет о чём. — Ты же понимаешь, что может ничего и не выйти, — Птица не вырывается, садится спокойно рядом. Чёрт, Кирилл почему-то ждал чего-то погорячее. — Уже вышло, — Олег боком на Птицу опирается, выглядит куда более живым, чем когда только переступил этот порог. — Ты — это ты, — он пожимает плечами, — И только от тебя зависит, когда он захочет вернуться. — Я пытался, — Птица вновь закрывается, сбежать в себя пытается. Кирилл неслышно протягивает ногу, попадает Птице куда-то в бок. Тот реагирует мгновенно, перехватывает, скидывая Кирилла на пол. — Бля, ну зачем так делать? — Кирилл полёт даже не замечает особо, только не шибко мягкое приземление, возмущается, потирая ушибленный затылок. — Это ты меня спрашиваешь? — Птица смотрит хищно, явно прикидывая, с чего именно начать претензии предъявлять. — Ты не пытался, — Кирилл головой мотает упрямо, отползает подальше, пока снова не перехватили. — А ты самый умный, конечно, — в Птице азарт просыпается. По крайней мере, за удирающей добычей он следит с интересом. — Когда Волков вернулся и когда ты понял, что со мной ничего не добьёшься? — произносить это вслух — больно. Кириллу хочется и дальше обманываться, но если он хочет выбраться — стоит узнать правду. — Ты знаешь, когда он вернулся, — Птица так и не двигается, продолжая сидеть вплотную к Олегу. Тот собственным молчанием не тяготится, в разговор внимательно вслушивается, — И я не думаю, что ничего с тобой не добьюсь. Вот же сволочь, у Кирилла кулаки от вспыхнувшей злости сжимаются. Ну конечно, давайте включим ёбанную вежливость именно тогда, когда она никому нахер не сдалась. — Спасибо большое, — Кирилл глаза закатывает, но больше к Птице благоразумно не приближается. — Может, тебе медитацию попробовать? — а вот теперь ясно, почему Олег с такой готовностью заткнулся. Первая реплика — и сразу совершенно несерьёзный ржач среди высоких договаривающихся сторон. А ведь Кирилл почти успел себя торговкой на рынке почувствовать. Кому отвесить свежей волчатинки? — Я пробовал, — отсмеявшись, Птица продолжает куда более мрачно, — Заснул, но так ничего и не добился. Кириллу внезапно становится интересно, а любит ли йогу Сергей? — Идея, — Кирилл поднимает руку, молчит послушно, пока Птица картинно не тыкает в него пальцем, — Почему бы тебе не трахнуть Олега и не посмотреть, что из этого выйдет? На внезапный кашель Кирилл внимание тактично не обращает. — Разумовскому либо слишком понравится, либо наоборот выбесит, что Олежу трогает кто-то кроме него, — вот Кирилла-то точно выбесит, но он, к сожалению, тут на второстепенных ролях. Увы. Птица смотрит оценивающе. Задумывается даже, хотя Кирилл правда не понимает, о чём тут думать. То есть вот как его трахать ради чужой кукухи — это всегда пожалуйста, а как Волка — нужен целый консилиум? — А мне идея нравится, — Волков улыбается шало, прижимается к Птице ещё ближе. — В любом случае, мы ничего не теряем, — ага, кроме последних крох здравого смысла, естественно. Если у кого-нибудь из них они вообще присутствовали. — Ну, раз нравится, — вау, осознанное согласие. Кирилл понимает прекрасно, что юмор — защитная реакция вусмерть заёбанного организма, но это совершенно не мешает ему веселиться. Птица целует Олега поначалу даже нежно. Кирилл залипает на них насмерть, не в силах отвести взгляд. Впрочем, меняется всё почти мгновенно. Птица почти вгрызается в чужие губы, тянет Олега ближе к себе за затылок, стонет довольно. Когда они друг от друга таки отлепляются, больше всего Птица похож на обожравшегося вампира. Такой же довольный и с кровью, размазанной по всему лицу. Олег выглядит не лучше, с поплывшим взглядом и зацелованными губами. Птица стягивает с Волкова водолазку, вгрызается в шею чуть выше ошейника. Олег не сопротивляется, слишком сосредоточенный на ремне. Кирилл чертовски жалеет, что у него телефона нет. Такая запись может быть даже частично примирила его с мыслями о разлуке. Но камеры нет и приходится просто смотреть, запоминая. Олег большой и сильный, но абсолютно покорный рукам Птицы. Тот даже подготовкой себя особенно не утруждает. Кирилл бы после такого орал бы наверное, возмущался бы точно, а у Олега ухмылка сумасшедшая, и Птицу он только ближе притягивает. — Давай же, ну, — провоцирует, смотрит на Птицу, только на нём концентрируется. Птица даёт. Ебёт жёстко, вновь грызя несчастное горло. Олег затыкается, вроде как, наконец, довольный. Когда Птица перестаёт кусаться, Кирилл ожидает чего угодно, но только не того, что происходит дальше. Сильная рука сжимается вокруг ошейника, и Олег замирает, смотрит в голубые глаза напротив. Охает, поцеловать тянется, совершенно забывая о том, что его придушить пытаются. Потом, впрочем, вновь смиряется, подставляется под толчки, трепетно гладит длинные рыжие волосы. Воздуха ему не хватает, Кирилл видит, как замедляются его движения, стекленеет взгляд. Но Олегу плевать. В какой-то момент он выгибается, окончательно перекрывая себе дыхание, и кончает. Только тогда Разумовский убирает руку. Мягко целует Олега куда-то в нос, не прекращая двигаться. Впрочем, хватает его ненадолго. Сергей выходит из Волкова и смотрит на него по крайней мере потерянно. Кирилл бы тоже удивился наверное, внезапно оказавшись в койке с мёртвым мужиком. Сергей оглядывается кругом, краснеет под цвет волос, поняв, в какой именно комнате они оказались, потом натыкается взглядом на Кирилла. — Олег, — зовёт странно дрожащим голосом. Неужели испугался? — Что здесь делает Кирилл Гречкин?