***
Восстановиться в институт без денег оказывается непосильной задачей. Кирилл хорошо, действительно хорошо знает теорию, зря он что ли в подвале скучал, но чтобы поступить на бюджет этого мало. Чтобы поступить на бюджет надо пересдавать ЕГЭ, потому что его баллы — коту на валерьянку, больше всё равно ни на что не хватит. А долбаные экзамены начнутся уже через неделю. Это блять, просто нереально, так что Кирилл решает даже не пытаться. Он всё равно не помнит ни черта из школьной программы. С работой тоже обстоит не очень весело. За неделю его выгоняют из двух магазинов и даже Макдака. Языком чесать меньше надо и хотя бы по делу. Кирилл не привык. Кириллу кажется, что мир плетёт против него огромный заговор. Ещё можно явиться с повинной к папочке, но этого сделать не даёт внезапно проснувшаяся гордость и слишком сильно кусанувшая обида. Вот ведь казалось, привык уже, что собственной семье не нужен, и всё равно херово. Кирилл наконец-то узнаёт, что кулинар от бога вовсе не Гром, что того к плите без крайней необходимости вообще лучше не подпускать. Просто однажды в квартиру заявляется рыженькая журналистка, Гречкин её помнит: настойчивая барышня, всё выпускала про него разоблачающие репортажи. Он тогда смеялся только, мол, сначала что-то доказать надо, девочка, и только потом разевать пасть. А теперь эта девочка, которая, между прочим, старше его как минимум лет на пять, проходит мимо него на кухню, старательно игнорируя, и начинает разбирать сумки. Игоря дома нет, он вообще в квартире появлялся довольно редко, и Кирилл понятия не имел, как ему себя вести. А если девица решит его прогнать? Гром ведь явно скорее прислушается к ней. Чёрт, хочется сбежать, закрыться в гостевой комнате, но Кирилл слишком долго думает, и журналистка успевает раньше. — Умеешь чистить картошку? — она всё-таки идёт на контакт, протягивая ему мешок. Гречкин мотает головой, всё ещё не зная, чего от неё ждать. — Окей, смотри тогда, — она вздыхает грустно, усаживает его на табурет рядом с собой, даёт в руки нож и достаёт из мешка первую картошину. Она показывает и даже рассказывает, и Кирилл послушно кивает на очередное «понятно?», потому что просто не выдержит, если ему объяснят всё в сотый раз. Девушка смотрит на него недоверчиво, потом всё-таки встаёт, даёт миску. — Только помни, что картофелина не должна уменьшиться в размере больше чем на четверть, — Кирилл почему-то подозревает, что даже одна четвёртая — это слишком много, но не спорит, почему-то сомневается, что удастся чётко следовать её указаниям. Так и случается. Кирилл никогда не задумывался, что чистить картошку настолько трудно. Нож постоянно соскальзывает, так и норовя попасть по пальцам, а шкурка выходит далеко не тонкой. Пожалуй, теперь и четверть картошки кажется недостижимым идеалом. — Кстати, меня зовут Юля, — журналистка представляется у разделочного стола, где с зверским видом разделывает куриную тушку. Если честно, Кирилл не может на неё смотреть. — Я — Кирилл, — он знает, что она знает, но представиться кажется вежливым. Юля издаёт какой-то неопределённый звук, вновь погружаясь в подготовку мяса. К счастью, она не собирается ругаться из-за картошки. Когда заканчивает с остальным, садится с ним рядом, и вместе они расправляются с остатками. — Спасибо! — Юля улыбается, и Кирилл замирает, понимая, что это ни черта в нём не задевает. Она, объективно, очень красивая, но он с того момента, как она представилась и научила его чистить картошку, почему-то не может воспринимать её как объект. Он чувствует себя растерянным, желание сбежать становится ещё сильнее, и на этот раз его никто не останавливает.***
Вечером возвращается Гром, чмокает Юлю в губы, здоровается с Гречкиным. Юля улыбается широко, рассказывает ему что-то о своей работе, Кирилл особо не вслушивается, внимательно следя за их взаимодействием. Они светятся, даже просто глядя друг на друга. Это тоже внезапно отдаётся болью, стоит Кириллу задуматься, существует ли такой же свет между Разумовским и Олегом.***
Игорь слишком спокойно воспринимает нахождение Кирилла в своей квартире. Серьёзно, разве это не должно ему мешать? Гречкин до сих пор не понимает. Окей, Гром мог чувствовать себя виноватым за заключённую с собственной совестью сделку, но ему достаточно было бы подержать Кирилла у себя с недельку, чтобы выяснить, что тот решительно ни на что не годится, и выгнать вон, не терзаясь больше чувством вины. Кирилл окончательно смиряется, что хреново работает в сфере обслуживания. Окончательно отросшие тёмные волосы и слишком простая одежда не дают теперь узнать в нём Кирилла Гречкина с первого взгляда. Но вот чувство собственной важности почему-то не спрятать так же легко. Кирилл знает, что у него остаётся ещё парочка вариантов, но тогда уж проще вернуться к отцу, вот честно. Гречкин понятия не имеет, что делать со сложившейся ситуацией. Ещё меньше он понимает, что делать с Олегом Волковым, который однажды оказывается сидящим на диване и переводит взгляд на Кирилла сразу же, как только тот входит в дверь. Игорь, с которым Олег разговаривал до этого, только виновато плечами пожимает и буквально сбегает из квартиры, прихватив любимую кожаную куртку. — Зачем ты здесь? — Кириллу больно где-то в солнечном сплетении становится. Он старательно на Олега не смотрит. Также старательно пытается не думать. — Ты собираешься продолжать учиться? — Олег спрашивает. Кирилл с удивлением в его голосе неуверенность слышит. — Нет, — он к ближайшей стеночке подходит, спиной на неё опирается. Ноги не держат, а на диван сесть не получится. К Олегу даже приближаться не хочется. Слишком больно. — Почему? — Кирилл думает, что Волков, сволочь, и так знает ответ. Зачем спрашивает только? — Потому что, — фыркает злобно, прикидывает, есть ли у него хоть малюсенький шанс вытолкать Волкова из квартиры силой. — Мне жаль, что так получилось с твоим отцом, — Олег, кажется, чувствует себя настолько же неловко, как и сам Кирилл. — Это не твоё дело, — Кириллу тоже жаль. Очень. Правда, по большей части не из-за денег, как он ожидал, а из-за того, что он даже собственному отцу оказался не нужен. — Моё, — Олег встаёт, но слава всем богам, хотя бы приблизиться не пытается. Кирилл не знает, что сделал бы в таком случае. — Точнее, наше. Ты восстановишься в свой ёбаный университет, — он улыбается. Выходит оскал. Делает шаг вперёд, и Кирилл просто не справляется. Олег дёргается, смотрит странно, но даже не пытается дать сдачи. Только собственной щеки касается. — Справедливо, — фыркает, — Но это не отменяет того, что ты не должен проёбывать свою жизнь, из-за того, что ты нас ненавидишь. — Не ненавижу, — и только выпалив это, Кирилл осознаёт, что походу да, действительно не ненавидит. Злится, ревнует, хочет ещё раз вмазать по морде, но не ненавидит. — Я справлюсь сам. К тому же, кто-то кроме тебя о твоём альтруизме знает? — они оба знают, кого Кирилл имеет в виду. Олег мог бы соврать, Гречкин всё равно не понял бы, но тот лишь на секунду взгляд отводит. Говоряще. — То есть ты из-за меня опять с ним хочешь посраться? — Кирилл глубоко вздыхает, старательно разжимает кулаки, пытаясь взять себя в руки. — Чтобы уж точно всё было зря? — горько фыркает, отступив от Олега ещё на шаг. — Тебя, по твоим же словам, уж точно это ебать не должно, — Олег смотрит твёрдо, явно не собираясь отступать. Пришёл, блять, облагодетельствовать. Кирилл понять не может, на черта ему это надо. Добился же уже всего, чего хотел. — Уйди уже просто, — подумав, Гречкин добавляет, — Пожалуйста. Сил на споры не остаётся, лишь бы ушёл, оставил в покое, не заставлял больше вспоминать. Олег не двигается, смотрит только внимательно. Потом пытается снова, только уже куда более мягко. — Ты не должен был оказаться здесь, — как будто бы Кирилл и сам этого не знает. — Но я оказался, — они в который уже раз заходят в тупик, — И теперь должен позволить мне помочь. Прежде чем Гречкин успевает в который раз возразить, Олег продолжает. — Считай это платой за помощь, — Кирилл закрывает лицо руками, начиная смеяться. Блять, вот так витиевато его шлюхой никто ещё не называл. Но вообще-то Волков прав. Олег обещал ему помочь с побегом, но в итоге решилось всё совершенно от него независимо. Да и какой был смысл оставаться гордым и независимым. Всё равно он, считай, попросту пересел с шеи отца на шею Грома, у которого денег, между прочим, значительно меньше. Чёрт, Кирилл обещал же себе уже об этом не думать. — Ты не будешь говорить об этом Разумовскому, — Кирилл не особенно хочет, чтобы они разругались, но на деле, ему глубоко на это плевать. Он просто не хочет больше сталкиваться с Разумовским и ещё раз видеть, насколько тому на него наплевать. — Окей, — Волков кивает, хлопает по дивану рядом с собой, — Да не парься ты так, я же не кусаюсь. Вот позвольте Кириллу усомниться. — То, что я разрешил тебе заплатить за мою учёбу, — Кирилл морщится, звучит как-то по-уебански, — Совершенно не значит, что я хочу с тобой общаться. Олег фыркает совсем не зло, он вообще сейчас в модусе плюшевого волчищи. Смотрит на Кирилла с интересом, да так, что Гречкина аж передёргивает. — А мне всё же интересно, чего такого в тебе нашёл Птица, — Кирилл морщится. Он не хочет ещё раз пояснять, что ничего такого в нём не нашли, повелись на внешний блеск, наверное, а потом, по всей видимости, попросту лень стало избавляться, да и надежды Птица не терял. — Как он? — Кирилл старательно пытается казаться незаинтересованным, но Олег в ответ только плечами выразительно пожимает. — Серый говорит, сидит где-то в тёмном уголке сознания и не отсвечивает. Видимо, заебался снаружи, — Кирилл с удивлением в голосе Олега теплоту отмечает. Волков задумчивый, и Кириллу вдруг кажется, что это именно он у Сергея самочувствием Птицы интересовался. — Ага, — что ещё можно сказать в голову так и не приходит. Кирилл скучает, хоть и старательно пытается этого не признавать. Да и что тут признаешь? — Серый всё ещё в себя не пришёл, — Олег растекается по дивану, на Кирилла и не смотрит уже. А Гречкин? А Гречкин слушает, что ему ещё остаётся-то? Волкову, очевидно, не с кем кроме него опасениями поделиться, даже не чтобы совет получить, какой от Кирилла может быть совет? Нет, просто высказаться уже, не оставлять всё гнить в дурной башке. — Всё никак не может уложить в голове, что Чумной доктор — его рук дело, — Олег фыркает и, ну конечно, ему это кажется смешным. Кирилл не думает, что когда-нибудь сможет посмотреть на мир так, чтобы его забавляли убийства, пусть и совершённые человеком в маске с клювом. Олегу же плевать, Кирилл думает, что если бы Разумовский захотел, Волков спокойно бы на себя этот костюм примерил и убивал бы по указке, вполне вероятно, наслаждаясь процессом. Так и кто из них больший маньяк? — То есть убийств больше не предвидится? — Кириллу надоедает стоять, так что он с ногами на старенькое кресло забирается. — Да они и так вроде бы закончились, вон уже даже мистера Улыбку восвояси отправили, — Кирилл понятия не имеет, о ком говорит Олег, но не переспрашивает. — Ты за ним проследишь? — Кирилл знает, что спрашивать такое у Олега глупо. Если Сергею действительно в голову что-то втемяшится, Волков поддержит только, постаравшись, чтобы обожаемый Серёженька не попался. — А куда ж я денусь с подводной лодки, — Олег внезапно кажется усталым. Он смотрит на Кирилла как-то потерянно, как будто бы не может понять, где оказался. Впрочем, это длится всего секунду. — С ним стало труднее, — Кирилл всё ещё не понимает, почему обо всём этом Олег говорит именно ему: потому что не проболтается или потому что идти больше не к кому? А может быть потому, что Кирилл и так стал свидетелем наиболее большой ебаназии в их жизнях. Самое обидное, что всего лишь свидетелем. И теперь Олег приходит к нему и продолжает травить душу. — Иногда мне кажется, что он так и не может поверить, что я больше никуда не уйду, — несмотря на жаркую погоду, Олег в водолазке, и Кирилл прекрасно знает причину. Он перестаёт самому себе сопротивляться, встаёт как завороженный, подходит к Волкову вплотную, до его горла дотрагивается. Олег как от боли вздрагивает. Кирилл в курсе вообще-то, что это вовсе не его дело, но он оттягивает ворот в сторону. — Блять, — ну да, горло Волкова и под ошейником, и рядом сплошь покрыто укусами. Они не выглядят воспалёнными, и на том спасибо, но если честно, Кирилл боится узнать, как именно Олег выглядит под одеждой. — Обрабатывали? — он осторожно пальцами проводит вновь по ошейнику, не особенно желая дотрагиваться до укусов немытыми руками. Олег в ответ кивает, накрывает его пальцы своими, утыкается лбом Гречкину куда-то в живот. Чёрт, они же друг у друга исключительно неприязнь вызывать должны, почему же тогда Кирилл чувствует себя так, будто бы стоит срочно найти аптечку и проследить, чтобы ни одно из повреждений не вылилось во что-то более серьёзное? И, если честно, Кирилл понятия не имеет, зачем и дальше себе противиться. Он осторожно снимает с несопротивляющегося Волкова водолазку, хмыкает на обилие оставленных Сергеем меток. Думает, что Птица вообще-то куда мягче был. Даже с Олегом. Мазь он находит в запасах Грома довольно быстро, в конце концов, тот с повреждениями сталкивается на постоянной основе. Моет наконец-то руки, возвращается обратно к Волкову, снимает с него ещё и штаны. И, блять, он бы в таком виде смог бы только скулить и обдумывать план мести наверное, а Волк ничего, держится. Кирилл просто не знает, с чего начать. О том, как сильно Сергей боялся, что Олег опять свалит в туман, Кирилл теперь довольно хорошо представляет. Подумав, он притаскивает ещё и простынку и, застелив ей диван, стаскивает с Волкова ещё и трусы. Мягко разводит ему колени, когда Олег садится обратно, и передёргивается от сочувствия. Разумовский пользовался не только зубами, ещё и ногтями, и на нежной внутренней стороне бёдер это выглядит особенно болезненно. Как, впрочем, и на лобке. Член Олега запакован в пояс верности, и Кирилл в очередной раз удивляется, что Волков так просто дал себя раздеть. Впрочем, поудивляться он и позже сможет. Сейчас он выдавливает мазь на пальцы и мягко размазывает. Олег дёргается едва ощутимо, но остаётся на месте. Смотрит на Кирилла с каким-то странным выражением. По мере того, как Кирилл обрабатывает царапины и укусы, у Олега плывёт взгляд, и он заметно на диване расслабляется. Кирилл только надеется, что Игорь не решит невовремя вернуться. Сейчас уже становится понятно, что стоило бы изначально перенести все эти обмазывания в свою комнату, но задним умом мы все крепки. Сейчас перемещать куда-то Олега кажется почти кощунством. Как же тому должно было быть херовенько, если он разрешил себе показать слабость. И почему именно перед Кириллом? Закончив, Кирилл вытирает руки о край простыни, мягко гладит Олега по волосам, тот не сопротивляется, большой и сильный волк, раскатанной в тонкий блинчик вниманием Разумовского. Кирилл сам себе хмыкает, когда до него доходит, что к нему сейчас раны приползли зализывать, непонятно только, изначально Волков на это рассчитывал или не стал сопротивляться, когда Кирилл дотронулся до ошейника. Они так и сидят, пока мазь не впитывается окончательно, и после Кирилл всё-таки заставляет Олега встать и тащит его в сторону собственной комнаты, укладывает осторожно мордой вниз на предусмотрительно вновь подстеленную простынку. Вид сзади выглядит примерно так же плачевно. Кирилл сочувственно хмурится, вновь зачерпывая мазь и начиная с искусанных ягодиц. Олег всхлипывает в подушку, кажется, абсолютно не собираясь Кирилла стесняться. — Ты не пытался ему объяснить, что тебя вряд ли сожрать получится? — Кирилл не особенно на ответ надеется. Олег и не отвечает, удобнее устраивается только, не обращая ни на что внимания. Когда Кирилл заканчивает, Волков уже спокойно дрыхнет, подставив ему спину. Доверяет с какого-то хрена. Кирилл только головой качает, убирает ополовиненный тюбик обратно в аптечку, даёт мази высохнуть и накрывает Олега покрывалом. Ему нужно подумать, хотя бы над собственным вставшим членом. Кирилл разбираться с ним в ванную сваливает, за пару быстрых движений спускает в кулак. Почему-то от мысли о том, что Волков так не может, его чуть не накрывает по второму кругу. Олег принадлежит Разумовскому и всё же он пришёл сюда, пусть и изначально собирался только предложить помощь. Хотя Кирилл же понятия не имеет, о чём Волков думал на самом деле, может быть, изначально собирался сладко посапывать на его кровати, возвращая в комнату неожиданное чувство уюта. Кириллу так спокойно, как не было ни разу за эти пару недель, что он у Игоря ошивался. Да ему в принципе так и до и во время плена у Птицы не было. Олег выбрал его сам, вовсе не потому что ему нужна была замена, которая могла бы вернуть ему ебанутое альтер эго. Кирилл чертыхается, понимая, что в очередной раз вляпался во что-то странное. Ну, это хотя бы даёт ему куда больше перспектив, чем бесцельное существование предыдущих недель. Хотя с Олегом, вполне возможно, это была всего лишь маленькая отчаянная единоразовая акция. Кирилл возвращается в комнату, садится на край кровати, вглядываясь в Волкова. Тот сейчас выглядит спокойным и абсолютно расслабленным, даже не пытается проснуться при приближении Кирилла. Гречкин вздыхает тяжело, отчасти злой на Олега. Потому что тот уйдёт и совсем не факт, что вернётся обратно. Кирилл думает, что понимает отчасти Разумовского, который один раз уже свой якорь проебал. Впервые за долгое время Кирилл садится за стол без панических мыслей о том, что у него есть дела поважнее. Изучает очередной учебник, сосредотачиваясь на понимании материала и тут же представляя себе, что однажды все эти знания понадобятся ему, чтобы вытаскивать из-за решётки таки проебавшегося Разумовского. Ну или Волка. Это противные мысли, разом уничтожающие весь его прогресс, в котором он изо всех сил пытался выкинуть этих двоих — троих — из собственной жизни. Впрочем, виноват в этом совсем не учебник и даже не сам Кирилл, виноват Волков, спящий на его кровати, доверяющийся ему хотя бы на это время. Гречкин чувствует в себе совсем несвойственное желание защитить, уберечь, и от понимания, что Волкову это не сдалось вовсе, становится почти физически плохо. Олег — умный, взрослый мужик, привыкший решать проблемы жёстко и радикально, что такого для него вообще может сделать Кирилл? И, главное, зачем ему понадобится это делать? Из дальнейших размышлений вырывает хлопнувшая входная дверь. Кирилл подрывается, чужую одежду перетаскивает из гостиной в свою комнату и выходит к Юле, тихо мурлычет что-то себе под нос. Забирает у неё пакеты, ворча, что для тяжёлых сумок существует Гром. Юля смеётся, вырубает наушники, чмокает его в щёку. Кирилл на мгновение застывает. Он никак не может привыкнуть, что кто-то может к нему тепло относиться, не пытаясь извлечь из этого выгоды, либо не боясь последствий. Юля ему нравится, она интересная, классно готовит и, когда он перечитывает её репортаж уже после знакомства с автором, вынужденно признаёт, что и работает она вполне старательно. Только вот чем больше он к ней привязывается, тем больше за неё боится. Юлька с ослиным упрямством суёт нос в дела слишком опасных людей. Кирилл знает уже, что она сильная, умная, старательная и упорно проверяющая информацию, но сути это совсем не меняет, однажды она вляпается так, что вытащить её не сможет уже никто. — Чего загрузился? — Юля щёлкает его по носу, проворно распихивает содержимое пакетов по кухонным ящикам. — Сегодня у нас запеканка, — она смахивает со лба волосы, суёт Кириллу в руки баклажаны с кабачками. — Почисти, резать не надо, сама сделаю, — она достаёт откуда-то из недр ящика странный агрегат, хрен знает на что похожий, сноровисто собирает его в нечто целое. — Эй, ты чего, никогда мясорубку не видел? — Юля смотрит на него удивлённо, потом до неё, по всей видимости, доходит, кто перед ней, и она только рукой на него машет. — Кабачки, — напоминает грозно и начинает чистить лук. В итоге в мясорубку она запихивает и мясо, тот самый лук и даже пару головок чеснока. Обжаривает получившийся фарш, чистит картошку, нарезая её кружочками. Выкладывает ей дно формы, сверху ровным слоем фарш кладёт. Забирает у него довольно криво покоцанные кабачки, дочищает баклажаны, кладёт их следующем слоем. Сверху посыпает всё тертым сырком и убирает в духовку. Кирилл собирает очистки, выкидывает их в мусорное ведро. Чувствует себя неожиданно полезным. Ему нравится проводить с Юлей время, это уж точно. Она рассказывает ему о деле Чумного доктора, о том, как оно медленно, но верно в висяк превращается. Кирилл даже не думает отвечать, что ощущает по этому поводу лишь облегчение. Гром так и не рассказал ей про Разумовского. Либо рассказал, но тогда она крепко держит язык за зубами. Ко времени готовности запеканки возвращается и Гром, притащивший с собой светловолосого пацана, абсолютно не похожего на служителя закона. Гречкин аж залюбовался. Мальчик был ну прелесть просто, Кирилл непременно бы попытался его снять, если бы они находились в клубе. Но они были в доме у Грома, на которого мальчик смотрел огромными несчастными глазами. Кирилл головой только покачал, с интересом поглядев на Юлю. Интересно, та влюблённость этого щеночка в своего парня замечала? Если и да, показывать не собиралась. Хотя приветственный поцелуй явственно затянулся. Кирилл решил, что за разыгравшимся цирком сможет проследить и позже, поэтому удаляется в свою комнату. Будить Волкова. Тот, впрочем, не спит, прислушивается настороженно к происходящему снаружи. На Кирилла смотрит как-то растерянно, тут же возвращая в реальность. Видимо, всё-таки не было у него в планах засыпать под лечение. — Привет, — Кирилл произнёс неуверенно, опасаясь, что Волков сейчас пошлёт, вновь станет холодным и каменным. Но тот лишь кивает, притянув к себе одежду. — Ужинать будешь? — теперь Олег смотрит с интересом. После недолгого раздумья кивает утвердительно. Кирилл только надеется, что за столом никто не заведёт беседу о Чумном докторе. Может получиться неловко.