***
— Ты так скоро дырку в линолеуме протрёшь, — меланхолично замечает Игорь, когда Кирилл мимо него в очередной раз проходит. — Если Вы знали, кто Чумной доктор, почему так до сих пор и не арестовали его? — Гречкин застывает резко, будто бы налетев на стенку, смотрит на Игоря лихорадочно. Может быть, это и будет решением? Если Сергея посадят? Может быть, тогда мысли о нём или о Птице перестанут всё время мелькать на грани сознания. Хотя какие тогда у Кирилла будут гарантии, что Олег не возьмёт тюрьму штурмом? Судя по всему — исключительно отрицательные. — Почему ты спрашиваешь? Произошло что-то ещё? — взгляд у Грома становится цепким, рабочим. Кириллу внезапно в голову приходит, что до чего бы тогда Гром с Птицей ни договорились, майор очень ждёт прокола. Хотя бы одного-единственного, чтобы можно было наконец-то арестовать. Но почему он не сделал этого раньше? Если знал, точно ведь знал, кто убийца. Чего-то Кирилл не понимает, опять не понимает, и это злит его чертовски сильно. — Нет, — Кирилл головой старательно мотает, пытается изобразить, что вопрос был чисто умозрительным. — Не было ни одного доказательства, — Игорь пожимает плечами, — И ни одного нового убийства, с тех пор, как вернулся Волков. Это всё ещё звучит, по крайней мере, неубедительно. Неужели Игорь надеется, что он поверит, что всё было так просто? Не было доказательств — ага, как же. Да сам Кирилл мог бы послужить неплохим таким поводом лет на двадцать тюрьмы. А ведь Гром о нём знал прекрасно. — Но Вы ведь не можете быть полностью уверены, что он просто не пойдёт и не убьёт кого-нибудь, — если честно, Кирилл не хочет, чтобы с ним соглашались, наоборот, он нуждается в том, чтобы услышать, что нет, что хотя бы Гром контролирует ситуацию. Он уже знает, что это не так, но всё же… — Не могу, — однако Игорь все ожидания разбивает, — Только вот убийцей может стать практически кто угодно. У Разумовского просто намного больше шансов. Кирилл в ответ лишь морщится, самого себя вспоминая. Он всё ещё не до конца понимает, что именно Игорем двигало, но тот явно не собирается больше ничего ему рассказывать. Ещё и смотрит так, явно во всех грехах подозревая. — Пойду я, пожалуй, обратно к линолеуму, — Кирилл пытается улыбнуться, но потом просто возвращается на уже ставший родным маршрут, вновь прокручивая в голове одни и те же мысли. Так и свихнуться недолго.***
Кирилл оказывается около башни случайно. Совершенно случайно. А спизженный на всякий случай у Юли баллончик также совершенно случайно оказывается в его кармане. Он заходит в вестибюль, не обращая внимания на неожиданное скопление людей. Точно же, башня вовсе не домик для принцессы и дракона, она вообще-то — рабочее пространство. — Марго, уточни, пожалуйста, у Разумовского, принимает ли он посетителей? — Сергей ожидает Вас, — Марго отвечает тут же, подсвечивает ему указателями путь к лифту. Как будто бы Кирилл сам бы не нашёл. Впрочем, может и не нашёл бы. В прошлый раз ему не до экскурсий по кабинетам было. Всю уверенность Кирилл успевает растерять ещё пока поднимается на лифте. Хочется развернуться и со всех ног кинуться прочь — обратно в безопасность. Увы, отступать некуда, Разумовский его прямо у лифта поджидает. Только вот выглядит совсем не так, как запомнился. Нет ухмылки, нет полнейшей в себе уверенности. У этого Разумовского только круги под глазами и волосы, сколотые карандашом в подобие пучка. Сергей зевает в ладонь и смотрит куда угодно, только не на Кирилла. — Не думал, что Вы придёте, — а вот «Вы» от него ощущается странновато. Кирилл морщится, выходит всё-таки наружу, оставляя двери лифта позади. Теперь им придётся поговорить. Он напоминает себе, что пришёл сюда по своей воле, что сможет в любой момент уйти. Всё ещё трудно воспринимать, что напротив него стоит не Птица. — А я пришёл, — Кирилл разводит руками, думая, в какой же момент Разумовский вновь выставит его прочь. Тот, впрочем, не спешит, смотрит голубыми в красную прожилку глазами. Кириллу интересно просто, когда он в последний раз спал? И ещё больше ему интересно, с чего вдруг его это волнует. — И зачем Вы тут? — Сергей разворачивается, отводит Кирилла в свой кабинет, предлагает присесть. И это так странно. Потому что не похож, до ужаса не похож этот Сергей, упрямо пытающийся не отключиться, на злобного маньяка. Впрочем, в Олеге бы Кирилл тоже никогда бы не заподозрил жертву. — Лично хотел уточнить, как у Вас дела, — Кирилл вежливую манеру обращения подхватывает машинально, но исправить уже ничего нельзя. Так и будут расшаркиваться до самой старости. — Замечательно, — Сергей явно подвоха ждёт, напрягается весь. Кириллу внезапно становится интересно, что он вообще о нём знает? Рассказал ли Олег хоть что-то? А Птица? Может быть, Разумовский так и считает его странным идиотом, неясно как оказавшимся в его подвале. — А как Птица? — этот вопрос не менее опасный, но Кирилл никак не может от него избавится. Сергей теперь выглядит ещё более измотанным, улыбается ломко, явно пытаясь с мыслями собраться. — Он в порядке, наверное, — Разумовский пожимает плечами, подходит к окну, он даже слишком явственно ощущает себя не в своей тарелке, но почему-то не спешит от Кирилла избавиться. — Не хочет со мной общаться, — выходит почти что жалобой. Кирилл не понимает. Разве Разумовского не должно радовать, что в его голове остался только он сам? Кирилл наверное, от страха бы сдох, если бы довелось поболтать с кем-то по внутричерепной связи. — Я пытаюсь и пытаюсь вернуть всё на свои места, но ничего не выходит, — Сергей всё ещё стоит спиной к нему, и Кирилл в который раз чувствует себя на чужом месте. Разумовский не должен говорить с ним о том, что его тревожит. Не должен стоять к нему спиной, так очевидно не опасаясь. — Серёж, ты какого хрена всё ещё тут? — прежде, чем ситуация становится ещё более неловкой, в кабинет врывается Волков. Смотрит на Кирилла без всякого выражения, потом переводит взгляд на Разумовского. Тот даже и не думает поворачиваться. Только плечи напрягаются ещё больше. — Мне нужно кое-что доделать, — говорит упрямо, и до Кирилла доходит, что он тут ещё и работе чужой мешает. Впрочем, Олег впечатлённым не выглядит. — Работа не Волк, я — Волк, — он подходит ближе, кладёт Сергею на плечи ладони. Продолжает мягко, но заранее настойчиво, — Тебе надо поспать, а то уже на зомбака похож. Разумовский всё-таки оборачивается, смотрит на Волкова почти с отчаянием. — Ты хочешь уйти? — спрашивает едва слышно, выглядит так, как будто бы вот-вот распадётся на части. Кириллу становится страшно. — С чего ты?.. — Олег замолкает, потом чертыхается, прижимает Сергея к себе, шепчет виновато. — Да шутка это была, шутка. Не собираюсь я в лес от тебя валить. Приличный городской волк, — Сергей неуверенно улыбается в ответ. Потом отстраняется, смотрит вокруг растерянно, как будто бы не понимает, как здесь очутился. — Мне и правда надо поспать, — признаёт удивлённо, просит, — Разбуди меня через пару часов. Волков кивает, но Кирилл по глазам видит — вот ни за что в жизни не разбудит, пока Серёженька не перестанет напоминать умертвие. — Надо было бы ещё пожрать впихнуть, — Олег говорит с сожалением, когда за Сергеем закрывается дверь. Кирилл не понимает. Он, блять, окончательно теряет нить происходящего. — Что происходит? — О чём ты? — Олег смотрит удивлённо, как будто бы и в самом деле не врубается. Кирилл чертыхается, разворачиваясь к выходу. Да ну нахуй, он все силы приложил, чтобы только сюда добраться. Ещё раз вытягивать информацию по чайной ложке он не потянет. Да и по правде, нет больше такого желания. Хочется принять ванну. Огромную чугунную ванную, в которой запросто можно утопиться. — Стой, — Олег хватает его за рукав, смотрит потерянно. Потом переводит взгляд на дверь, и Кириллу остаётся только глаза закатывать. Он вырывает руку, демонстративно усаживается в крутящееся кресло. Он знает, что вновь поддаётся и вновь чувствует всколыхнувшуюся злость. К сожалению, теперь она на него самого направлена. — Вали уже, укладывай своего ненаглядного баиньки. — Ты не уйдёшь? — Кирилл в ответ клятвенно ладонь к сердцу прижимает. Что ему нравится, так это то, что Олег даже не пытается запереть его здесь при помощи Марго. Ведь захотел бы, Кирилл в жизни бы никуда не делся. Он сидит, вглядываясь в тёмный экран мониторов, борется с желанием поводить мышкой. Кириллу плевать, над чем именно Разумовский работает, он только боится, что на компьютерах будет не работа, а планы по ещё чьему-нибудь убийству. Ну что же, меньше знаешь — крепче спишь? Утешение так себе, но Кирилл очень хочет верить, что у Олега всё под контролем. Не зря же убийства именно после его «убийства» прекратились? Волков возвращается не слишком скоро, но он всё же приходит, прикрывая за собой дверку. — Спрашивай, что ты хочешь узнать? — садится напротив, смотрит спокойно и благожелательно. Вот прямо чувствуется — пиздит как дышит. Не хочет он ни капельки с Кириллом разговаривать. Но и отпускать не хочет. — Зачем я лично тебе понадобился? Чисто на поебаться? — Кирилл помнит поплывший взгляд, помнит мнимую беспомощность, но теперь он хочет окончательно докопаться до правды. Олег молчит, так явно подбирая слова, что аж плохо. — У Серёжи проблемы, — Олег морщится, явно через себя ради этого разговора поступая. — Если это когда-нибудь кто-нибудь узнает… Кирилл почти оскорбляется, но вместе с этим понимает. Вот оно, наконец-то, он нащупал то, из-за чего Олег вернулся. Из-за чего предложил оплатить учёбу, из-за чего дал Кириллу вновь почувствовать себя значимым. — Какие? — он закапывает как можно глубже едва не вырвавшийся ворох обвинений, заменяя их всего одним словом. — Птица, — Олег пожимает плечами, как будто бы это должно быть очевидно всем и каждому. — Я уже говорил тебе, что они одно целое, да? Птице Серёжа когда-то щедрой рукой отсыпал тех качеств, которых ему самому не хватало, только… — Олег как от зубной боли морщится, но всё же договаривает, — Все эти расщепления не проходят так просто. Птица — отдельная личность, но она обладает только теми качествами, которыми его когда-то наделил Серёжа. Как, впрочем, и он сам. И только когда они вместе, они — тот Серёжа, которого я знал. Когда я только появился в жизни Серёжи, они не были ещё окончательно разделены. Птица иногда получал относительную свободу, но они оставались одним целым. А сейчас… А сейчас весь спектр эмоций поделён на две части. Кирилл сидит молча, осознать пытаясь. Он только примерно понимает, что именно ему сейчас внушает Олег, но даже этих обрывков понимания достаточно, чтобы ужаснуться. Сергей Разумовский, лишённый Птицы, вовсе не Сергей Разумовский, а всего лишь тень, лишь часть личности. Кириллу становится интересно, осознаёт ли это сам Разумовский, и не поэтому ли он выглядит настолько убитым. — И ты надеешься вернуть Птицу с моей помощью? — Олег внезапно краснеет, качает головой. — Понятия не имею. Я в тот раз сказал правду, даже если не всю. Я не вывожу один, а если я сломаюсь, Серёжа не справится, — Кирилл по-взрослому сдерживает порыв побиться головой об спинку кресла. Олегу же действительно на себя плевать, он боится не того, что Разумовский его убьёт, а того, что тот страдать будет. — Я просто понять не могу, почему ты на нём так зациклен, — жалуется, не особенно ожидая ответа. Олег же отвечает, даже не задумываясь. — Он — моя жизнь, — вообще-то, выслушивать такие вещи оказывается даже больнее, чем Кирилл ожидал, но он сдерживается и так и не спрашивает: «а я, что значу для тебя я?». — Я не мог без него дышать, — Олег потирает висок, сейчас он чертовски искренен, и хотя бы за это Кирилл благодарен. — Я ушёл и по началу правда думал, что справляюсь, но… — он затыкается, так и не в силах облечь в слова собственные эмоции. Кириллу слушать всё так же страшно. Волков совсем не жертва, и Кирилл смог бы увидеть это и раньше, если бы удосужился всмотреться. По крайней мере, он настолько же увяз в этих отношениях, как и сам Разумовский, и заставить их расцепиться — значит, прибить обоих. Кирилл не хочет думать, как сам он вписывается в данное уравнение. — Так с чем именно у него беда? Со стыдом и совестью? — Кирилл уточняет, удовлетворённо отмечая промелькнувшие в глазах Олега смешинки. — По-разному. Он боится потерять меня, абсолютно не понимая, насколько сильно я его люблю. Либо же он мне просто больше не верит. Его постоянно тревожит, что он делает что-то не так, и это одна из причин, по которой я не могу поговорить с ним прямо. Ни сейчас, ни тогда, когда он настолько уязвим. Мне постоянно приходится следить, чтобы он поел, свалил вовремя спать, это было и раньше, но теперь доходит до абсурда, — Олег потирает глаза, и теперь Кирилл всё-таки замечает и его усталость. — И да, то, как мы занимаемся сексом, нравится нам обоим. Кирилл думает, что Волков явно слишком защищается, произнося эту фразу. — Но он просто больше не чувствует меня, — Олег пожимает плечами, явно всё ещё пытаясь сделать вид, что ему это абсолютно безразлично, — Он уверен в том, что я могу выдержать всё, что он захочет дать, а я не должен его разочаровать. Да уж, эти двое, официально, идиоты. Кирилл слабо представляет, как ему на такое реагировать. Вариант со «сбежать, сверкая пятками» всё ещё кажется самым разумным. — И ты думаешь, что я соглашусь? Протягивать руку помощи, когда ты в очередной раз начнёшь скулить от бессилия? — Олег хмурится, но потом кивает неуверенно. На намеренно грубую формулировку вопроса ему плевать. — Знаешь, что самое невероятное? — Кирилл качает головой, чувствуя как к желудку подбирается неприятное чувство, — Ты прав. Соглашусь как миленький. Это вообще-то даже близко правильным выбором не кажется, но Гречкину, что характерно, плевать. Он собирается взять от этой жизни всё, а последствия, что же, они должны наступить значительно позже. — Спасибо, — это не то, за что можно благодарить, по крайней мере, не словами, но Олег благодарит. Он только сейчас расслабляется, перестаёт напоминать застывшую ледяную скульптуру. До Кирилла доходит — не верил, до последнего не верил, что Гречкин согласится. — Но ты не будешь убивать меня, когда Разумовский всё узнает. Даже если он прикажет, — Кирилл ухмыляется, видя, как Олега корёжит. Не может ни отказаться, ни согласиться. Потому что, если блядский Серёженька ему прикажет — он собственное сердце без вопросов вырежет. Данко, блять. — Я не буду, — наконец-то принимает решение, смотрит теперь прямо на Кирилла. Гречкин кивает поощрительно, подходит к Олегу вплотную, позволяя уткнуться в свой живот и застыть, переваривая только что произошедшее. Что же, они договорились и никто всё ещё не умер, Кирилл уверен, что это можно и нужно считать успехом.***
— Кирилл, — у Юли глаза горят, она вся сосредоточенность и крайняя степень желания действовать. — Чего? — Гречкин от компа отрывается с явной опаской. — Ты же знаешь, что у меня день рождения через неделю, — Кирилл замирает. Ну блин, естественно, он не знает об этом. Смотрит на девушку выжидательно, надеясь, что она не собирается возмущаться его невежеством. — Дашь мне интервью? — к чёрту, это последнее, чего Гречкин мог ожидать. Он неожиданно чувствует, как немеют пальцы, начинает подташнивать. Он хочет сделать, хоть что-то, хочет перестать чувствовать себя настолько беспомощным, но может сосредоточится только на воздухе, который должен попадать в лёгкие. Кто и куда дел весь кислород? — Что с тобой? — Юля звучит взволнованно. Аккуратно дотрагивается. Просит сосредоточиться на ней, на её голосе. Просит считать вместе с ней, но ничего так и не помогает. Кириллу кажется, что он сейчас умрёт. Ощущение преотвратительнейшее. Ему вновь видится красный бок любимой машины. Он бежит, крича от ужаса, пытается завести её, пытается сбежать, но тут его догоняет огонь. Кирилл даже не осознаёт, что кричит ещё и в реальности, пока кошмар наконец-то не заканчивается. Он дотрагивается до щеки, удивляясь тому, что она мокрая. Растерянно смотрит на побледневшую Юлю. — Я… — Пчёлкина протягивает ему стакан с водой, подбирая слова, — Я не хотела. Я понятия не имела, что ты так отреагируешь. Что случилось? Да если бы только Кирилл знал. Но стоило ему только подумать об интервью, о том, что его вновь увидят, что о нём снова вспомнят, как ужас вновь комком подкатывает к горлу. — Не думаю, что справлюсь, — он качает головой, отпивает ещё глоток, — Я придумаю какой-нибудь другой подарок, если ты не возражаешь. Кириллу всё ещё херово от осознания, что если бы Птица не передумал, для Гречкина всё так бы и закончилось. — Это точно, — Юля коротко обнимает его, смотрит всё ещё настороженно, от хорошего настроения не осталось и следа. Вот же чёрт, Кирилл не хотел её расстраивать. Ещё меньше он хотел показать, что сам с собой справиться не может. Но чем нежелание давать интервью может быть связано со сгоранием заживо? — У меня есть знакомый психотерапевт, — Юля начинает неуверенно, явно предполагая, что в ответ начнут огрызаться. А Кирилл задумывается. Он ведь и сам хотел, ему нужно навести порядок в своей голове, просто необходимо. Но сможет ли он хоть кому-то рассказать, чего боится? Тайна пациента ведь не распространяется на преступления? Так что Кирилл мотает головой только. Он знает, что, в конце концов, придётся что-то решать, но не может заставить себя сделать это прямо сейчас. — Подумай над этим, хорошо? — Юля беспокоится, хотя Кирилл понятия не имеет, чем заслужил это. Он ведь всё ещё самим собой остаётся, а Пчёлкина ведь как минимум пару месяцев своей жизни потратила на то, чтобы доказать, что он не заслуживает свободы. Кирилл соглашается, изо всех сил пытаясь выкинуть из головы неприятные мысли, и уходит в сторону своей комнаты. Теперь придётся думать ещё и над подарком.***
Олег не заглядывает к нему часто, за неделю, которую Кирилл тратит на концепцию принятия возможности подарка своими руками, он даже звонит всего лишь однажды. Они обсуждают какую-то чепуху, которую он уже через пару минут забывает, но зато потом Кириллу в голову приходит идея. Не факт, что хорошая, но он может хотя бы попробовать. Нечестно использовать кого-то другого в целях, для которых не подошёл сам, но Сергей ему должен. Олег выслушивает внимательно, обещает попробовать уговорить, даже трубку не кладёт, откидывает в сторону. Телефон, судя по звуку, приземляется на что-то мягкое. Кирилл не знает, как ему поступить, оставаться на линии и ждать ответа или отключиться и перезвонить позже. Решение принимать так и не приходится, потому что Олег возвращается. — Он сказал «окей», но он сделал это, матеря код, так что я попросил Марго заснять это, — Кирилл улыбается, представив себе дальнейшее предъявление видеодоказательства. — Спасибо. — Пожалуйста, — по голосу чувствуется, что Волков уже отвлёкся на что-то постороннее. И точно, он прощается буквально через минуту, но Кирилл успевает ещё заслушать его воркование над шарлоткой.