***
Всё не становится проще. Проходит месяц, а всё о чём может думать Кирилл, это то, что он мог сделать по-другому? Не о том, что ему возвращаться в универ через неделю. Не о том, что у Юльки свадьба через два дня. У Игоря тоже, но это уже не звучит так фундаментально. Не-а, хоть на секунду оказываясь наедине с самим собой, Кирилл думает только о чёртовом, идиотском Волке. — Кирилл, — Юля возмущается, потому что он не удосужился поймать брошенное ей полотенце. Не то, чтобы Кирилл его не заметил, нет, просто совершенно не хотелось двигаться. Но не стоило показывать это перед Пчёлкиной. Она один раз едва не затащила его к психологу под предлогом очередной примерки свадебного платья, ну и доверять ей теперь получалось с трудом. Он же вроде сказал, что не нужна помощь. — Сорян, — улыбается, кидает поднятое полотенце обратно, поднимается со стула. — Пойду пройдусь. В Питере наконец-то относительно нежарко, и Кирилл идёт по улице, не ощущая себя в гигантской парилке. То ещё достижение, конечно, но уж какое есть. Он идёт вперёд и вперёд, за этот месяц родной город куда лучше изучил, чем за все предыдущие года жизни. Вот здесь памятник, вот там осторожно, рискуешь кувыркнуться в речку.***
Юля в платье выглядит великолепно. Она уже даже не нервничает, просто рискует вот-вот грохнуться в обморок. Кирилл предлагает в неё пшикнуть из пульверизатора. Юленька предлагает его расчленить. Вот почему так сразу-то? Они подъезжают в загс как раз вовремя, чтобы увидеть ругающихся Диму с Игорем. Что не поделили, неясно, потому что они замолкают, как только видят подъезжающую машину. Игорь, слава всем богам, успел переодеться в приличный костюм. Дима тоже и, судя по всему, за свой внешний вид они спасибо именно ему могли сказать. Ну и ещё странному дружбану Грома, который сейчас вытирает слёзы платочком. Кирилла он иррационально пугает. Вроде добрый и хороший, да и вообще рубаха-парень, но вот остаётся в нём что-то заставляющее не хотеть преграждать ему путь.***
Всё, ну как же иначе, идёт не по плану. У Грома из близких только Прокопенко с женой, Кирилл их боится заранее, да Димка, который, Кириллу вот вообще непонятно, как держится. Зато у Юли родственников много. Она не хотела их звать, предупреждала всех, что дурдом выйдет, но в конце концов, сама же и позвала. И вот теперь Любовь Святозаровна, мать невесты, уже полчаса не может перестать лить слёзы. И ладно бы, ей просто было бы жаль выпускать пчёлку из родного улея, так нет, ей до ужаса не нравился жених — представитель правоохранительных органов. Кирилл сразу же задумывается, чем же она занимается в своём родном городе, что присутствие даже на свадьбе так её напрягает. В любом случае приглашения погостить домой у родни можно было не ждать. Отец, Вячеслав Викторович, успел уже познакомиться с Фёдором Ивановичем и рассказывал тому что-то безумно увлекательное. Настолько увлекательное, что Прокопенко вот уже минут десять кидал умоляющие взгляды в стороны жены. Та, впрочем, пыталась успокоить Любовь Святозаровну и к чужим мольбам была временно глуха. Когда добрались таки до нужного зала, оказалось, что тётечка, которая должна их регистрировать, заболела как раз на предыдущем клиенте. Вместо неё им подсунули сурово выглядящего священника. Как вообще священник оказался в мирском загсе? Оказалось всё просто, у него тоже сегодня планировалась свадьба, но невеста, коза забывчивая, опаздывала. И вот отец Никодим решил подсобить пока страждущим, тем более разрешение на венчание — Кирилл вообще не был уверен, что это одно и тоже — было уже получено. В итоге выглядело всё конечно красиво. К пассажам о «лодке любви» добавились пассажи о «смирении» (тут все многозначительно посмотрели почему-то именно на Игоря) и о «терпении» (взгляды так и не перевели). У Кирилла зазвонил телефон. Спасибо, хоть на беззвучном режиме. Нокиа была Игоревская, нагло спиженная у него ещё самой Юлькой, которая заявила, что не вынесет, если новоявленный муж свалит в туман прямо посреди свадьбы. Кирилл понимает и поддерживает, но теперь ему абсолютно неясно, что с телефоном делать. У Игоря, по его словам, большая часть звонков жизненно важные, так и что будет, если Кирилл просто его проигнорирует? В итоге он отступает за широкую спину дяди Жени, троюродного родственника, который вроде как приехал вместо бабы Гали, Кирилл всё-таки достаёт телефон из кармана. Звонок уже сбросили и, к величайшему сожалению, у Грома такого контакта в телефонной книжке нет. Так что приходится импровизировать. Кирилл набирает номер, заранее приготовившись в трубку хрипеть, изображая помехи, но когда раздаётся задыхающееся «алло», Кирилла буквально парализует. Он, блять, даже предположить не может, с чего бы Волку звонить Грому. Что, блять, за херомантия? Кирилл хочет отключить телефон, но в итоге так и стоит, прижимая его к уху. После того первого «алло» собеседник не спешит проявляться, только дышит хрипло в трубку, по всей видимости, откуда-то сматываясь. Так, может быть, поэтому Игорю и звонит. Что, если чёртов Волков в опасности, а Кирилл сейчас просто положит трубку и не увидит его больше никогда? Не потому, что Волков — мудак с проблемами с головой, а потому что на его похороны Кирилл не пойдёт. Ну уж нет, стресса ему и так хватит. — Что случилось? — Кирилл свой собственный голос не узнаёт, зато, по всей видимости Волков узнаёт его прекрасно. — Откуда у тебя этот телефон? — как ни странно, в голосе нет ни злости, ни агрессии. — У Игоря свадьба, — Кирилл понятия не имеет, зачем сейчас об этом рассказывает. — Блять, — Волкову, вероятно, не нравятся гражданские торжественные церемонии, — Через сколько ты сможешь отдать ему трубку? А вот это уже звучит требовательно, как будто бы Кирилл не может сейчас его просто послать и смотреть уже, наконец, на жениха и невесту, а не на спину в лиловом пиджаке. А дядя Женя-то, однако, модник. — Понятия не имею, — Кирилл пожимает плечами, затем только вспоминая, что Волк не может его видеть. Уж точно не через на ладан дышащую нокию. — Может быть, завтра. Даже это время Кирилл указывает с натяжкой, потому что, если честно, реакции разозлённой Юльки боится. Ну, или просто не хочет её расстраивать. — Ты отдашь ему телефон прямо сейчас, если не хочешь, чтобы я заявился прямо на свадьбу, — Кирилл морщится, едва не роняя телефон. В этом Волке ни следа мягкости, как будто бы Кирилл себе его просто придумал. Ну и, если честно, он не против, чтобы Волков приехал, хоть чуть-чуть добавил бы огонька свадьбе, гости которой уже начинали наклюкиваться. Тихо, из-под полы, из-за крепкой дядь-Жениной спины у Кирилла был великолепный обзор. — Ну, вперёд, — Гречкин в который раз обижается. Вообще-то, это уже даже глупо, убедился уже, что для обоих был не больше чем удобной игрушкой. И вот, опять на те же грабли. — Кирилл, — дыхание Волка постепенно выравнивается, видимо, прибыл уже в место назначения. — Что? — Отдай телефон Игорю, — вот теперь звучит почти без наезда, теперь Волков с ним как с дитём неразумным разговаривает. Кирилл крепко зажмуривается, пытаясь прийти в себя. Он не должен уже так сильно реагировать. Отболело и прошло. — Сначала скажи, что случилось? — Кириллу плевать, что там случилось, он просто время выгадывает. Сейчас, вот сейчас уже Игоря с Юлей поженят, и он сможет отдать телефон. Можно было бы, конечно, и прямо объяснить это Волкову, но не получается, хочется, чтобы продолжал говорить. Такой вот сеанс мазохизма. — Батя твой случился, — Волков всё-таки сдаётся, но вот Кириллу от чего-то нелегче. При чём здесь его отец? — Чего? — Кирилл говорит чуть громче, чем намеревался, и зарабатывает парочку косых взглядов. — Батя твой, — Волков повторяет медленно и внятно, вновь как для малолетки. — Я понял, — Кирилл понятия не имеет, как реагировать. Что именно его отцу понадобилось от Разумовского? — Но что конкретно произошло? — Кто-то ему слил инфу о том, что Серый — ЧД. Из доказательств: выписки из счетов и расписанный заказ от Хольта. И этот кто-то ещё слил ему, где именно ты пропадал всё это время. Тут у него доказательств никаких, но накрыть нас теперь — дело принципа, — Кирилл на пару секунд чувствует, что не может вздохнуть. Болит где-то в груди. Откуда этот ёбанный кто-то мог о нём знать? О костюме понятно, крысу можно найти всегда, если хорошенько постараться, но вот о Кирилле… — Я думал, что обо мне знал только Птица, — Кирилл хрипит почти, немного расслабляется, когда воздух всё-таки заполняет лёгкие. — Серый вообще предположил, что к папочке побежал жаловаться ты, — Кирилл морщится, борется с моментально возникшим желанием позорно разреветься. — Он меня выставил, — получается чуть более хрипло, чем хотелось бы, но, по крайней мере, относительно ровно. — Так что рассказать ему про вас я бы при всём желании не успел, — спокойствие, только спокойствие. Кирилл понятия не имеет, зачем Волков вообще упомянул это. Неужели, только чтобы реакцию проверить? — Так и думал, — Волков фыркает в трубку. — А теперь очень прошу дать мне Грома. Он в предыдущий раз настоятельно просил не решать всё огнемётами. Вот пусть и придумывает более цивилизованное решение. Кирилл задумывается над тем, с какого хрена Волкову действительно нужна помощь Грома, потому что в то, что тот переложит безопасность Разумовского на чужие плечи, верится с трудом. Кроме того, разве этот разговор не должен был быть конфиденциальным? Так почему Волков вообще обсуждает это через телефон? Потом думает над тем, что, вероятно, как раз Разумовский был тем, кто смог бы защитить линию от прослушки. В любом случае если не парился Олег, Кириллу тоже не стоило. В конце концов, это было контрпродуктивно. — Я могу помочь с отцом, — он сам слабовато верит, что говорит это, но он всё ещё не хочет, чтобы дело дошло до убийства. У них с отцом странные отношения, которые по большей части можно охарактеризовать как «никакие», но Кирилл не хочет видеть его труп. Всё-таки нет. — Тебя же выставили из дома, — голос Олега звучит сейчас как насмешка, и Кирилл сжимает руку вокруг корпуса телефона так крепко, что не будь бы это нокиа, он мог бы треснуть. — Он не будет трогать вас только из-за ЧД, — объясняет, стараясь выдержать самую издевательскую интонацию, которую только может. Волков должен его послушать, должен поверить, что он действительно может помочь. — А я могу убедить отца в том, что меня даже рядом с вами не было, — Кирилл правда в это верит, ну, почти. Куда больше он надеется на то, что отец решит не подставляться. Не связываться с Чумным доктором, который предпочитал убивать охуевших членов общества, было бы очень умной мыслью. На том конце трубки замолчали. Ненадолго, но Кирилл всё равно списал на судорожные раздумья. — Поехали, — кажется, пиздел Волк, когда говорил, что Серёжа опасается, как бы информацию сам Кирилл не слил, ну, или проверить хочет. По факту, если не получится у Кирилла, прекрасно получится у Олежи. Кирилл к выходу пробирается медленно и постепенно, не хватало только действительно на глаза Игорю попасть. Правда, и нокиа в итоге у него остаётся, но это нестрашно, это даст Игорю наконец отдохнуть. Если у Юли, конечно, хватит терпения убедить Грома, что потеря телефона это вовсе не так страшно. Олег ждёт его в машине. Вполне мог бы и сам зайти в зал, выцепить Игоря напрямую, но не стал. Кирилл головой мотает, мысль усилием воли отгоняет. Ему должно быть плевать, что двигало Волковым, так что он просто садится на заднее сидение, пристёгивается. Чувствует, как начинают дрожать руки. Вот ведь, блять, а казалось, что всё прошло. Видимо, проходило только на расстоянии. Они едут молча, Волков не стремится разговаривать, а Кирилл изо всех сил пытается успокоиться, внимательно смотрит в окно, считает пролетающие мимо столбы. Это не особо сильно, но помогает. По крайней мере, теперь ему не хочется выпрыгнуть из машины на полном ходу. К дому они подъезжают довольно быстро. Кирилл поверить не может, что это место так сильно отличается от его нынешнего дома. И в то, насколько в новом доме он счастливее. Он выходит, стараясь убедить себя, что всё будет нормально, что отец должен был уже успокоиться, что не будет больше выгонять его с порога. В конце концов, Кирилл, конечно, его позор, но всё же. Он звонит в домофон на воротах, отвечает Арсений — охранник, видит его в свою камеру, но пропускать не спешит. Заводит шарманку про цель визита и всем таким прочим, и всё, что Кириллу хочется — сбежать. Как можно дальше. Он перехватывает запястье одной руки другой и сжимает. Это должно помочь, уже помогало. Он молча стоит перед ёбанными воротами, ожидая. Арсений, если отец дома, по-любому успел доложить тому о возвращении блудного сына, и теперь оставалось только ждать. Ворота открываются отвратительно медленно, хочется рвануться, протиснуться в появившуюся щель, но Кирилл упрямо сдерживается, дожидается, пока они откроются полностью, и к дому идёт тоже неспешным шагом. Он имеет право здесь находится. — Вернулся, — отец встречает его в кабинете. С последней встречи он ни капли не изменился, в отличие от самого Кирилла. — Опять выгонишь? — начинать разговор надо было не так, но Кирилл слишком нервничает и слишком боится. Опять начинают дрожать пальцы, так что он стискивает ладони в кулаки. — А ты, может, ответишь, где шлялся? — Кирилл думает, что если бы отец захотел, то обязательно бы выяснил. В конце концов, это так уж и не сложно. Неужели было совсем неинтересно? — Был в гостях, — пожимает плечами, садится в кресло. Сесть никто не предлагал, но стоять уже не выходит. — И когда же у тебя в друзьях объявился мент? — отец не выглядит злым. Он спокоен, и это куда хуже. Значит, уже выстроил линию поведения, значит, у Кирилла практически точно не выйдет ничего изменить. — Недавно, — Гречкин пожимает плечами, отводит взгляд. Про мост он отцу уж точно рассказывать не собирается, а по-другому объяснить нереально. Отец качает головой, предполагает явно, что Кирилл ему даже половину правды не рассказывает, но плюёт на это с высокой колокольни. — А что насчёт прошлого раза? — он подходит ближе, хватает Кирилла за плечо, тот инстинктивно отшатывается, едва не грохнувшись на пол. Отец хмыкает многозначительно. — Уезжал из города, боялся, что найдут, — Кирилл едва-едва заставляет себя сидеть прямо, не срываться с места и не пытаться оказаться как можно дальше. — Именно твоя комната оказалась буквально выжжена, как и машина, — а вот теперь отец ухмылялся. Как будто бы Кирилл был полным идиотом. — Так поэтому и сбежал, — главное: сохранять спокойствие и помнить, что никаких доказательств не существует. — И, как видишь, вовремя, — Кирилл пожимает плечами. Лишь бы хоть на мгновение допустил, что события развивались именно так. Тогда и смысла совать ЧД не будет, тупо исчезнет личная составляющая. Его отец ведь не полицейский, это не его работа — ловить преступников. — То есть ты хочешь мне сказать, что выйдя из тюрьмы, ты сбежал, не взяв ни свои вещи, ни карточку? — По карточке можно отследить, — теперь очередь Кирилла смотреть на отца как на идиота. — У меня было достаточное количество налички. Пиздёж, конечно, зато непроверяемый пиздёж. Отец не особо следил за тем, куда Кирилл расходует средства. — А ко мне вернулся, как только деньги закончились? — блять, ну неужели клюнул? Вряд ли, конечно, полностью, но для него это было великолепным поводом избежать конфронтации. Оставалась ещё крыса, слившая ему информацию, но хотя бы к этому Кирилл уж точно никакого отношения не имел. — Не-а, — Кириллу даже не надо было обиженным притворятся, отец, ну кто бы сомневался, ни капельки в него не верил. — Как только кончились упоминания о смертях, — пожал плечами. Это могло бы быть правдой, если бы у Кирилла имелось достаточно мозгов. К сожалению, чего нет, того нет. — И почему тогда ты пришёл именно сейчас? — ну блин, как же Кириллу это надоело. Им же обоим ясно, что сейчас происходит. Почему бы ему подыграть, не мучать? — Соскучился, — Кирилл опять пожимает плечами. Не надо было соглашаться, с самого начала же было понятно, что всё идёт совсем не так, как задумывалось. — Ну, раз уж соскучился, возвращайся, — отец подцепляет подбородок, заставляет Кирилла посмотреть на себя. Кирилл машинально отшатывается, судорожно пытается вздохнуть. Да что же за хрень творится? Прижимается к спинке кресла затылком, самого себя потерпеть уговаривает. Всё будет в порядке, с ним не происходит ничего страшного или серьёзного. — Не могу, — сил остаётся только на головой покачать. Он напоминает себе, что взрослый, что насильно его в этом доме не оставят. — Что с тобой происходит? — внезапно отец спрашивает почти мягко, отходит от Кирилла на приличное расстояние. — Я не должен был тебя выгонять. Кирилл не отвечает, он не знает, что должен ответить, не знает, чего от него вообще ждут. — Я в порядке, — наконец произносит, почти успокоившись, смотрит на отца. — Просто беспокоюсь, береги себя, пожалуйста. Кирилл знает, что отец поймёт, о чём он. Отец в ответ только головой качает, ничего не обещает, но протягивает Кириллу оставленный тогда дома кошелёк. Это означает финансовую свободу, это означает, что Кирилл больше не будет сидеть на шее у сердобольного Игоря с точно такой же Юлькой. И всё же Кирилл думает. Почему-то принять обратно кошелёк кажется неправильным. Гречкин плюёт на это и засовывает его в карман джинсов. — И её забирай, мне она в гараже не нужна, — ключи от машины отец ему просто на колени кидает, а Кирилл снова чувствует, как дрожат руки. Блять, он же сказал, что она сгорела, ебанное пепелище. Эта машина — его детище почти, сам таскался за ней в автосалон, сам модернизировал, сам же сбил на ней… Стоп, блять, не надо сейчас об этом думать. Надо о том, как теперь выбираться. — Я не хочу, — произносит на выдохе, не замечая, что уже сжимает брелок в ладонях. — А надо, — отец внезапно треплет его по голове. Он что, не может понять, что Кирилла не надо трогать? Это его «а надо» что-то сродни — принимай свою ответственность. Как будто бы Кирилл ещё ничего не осознал. До ворот гаража он добирается как во сне. Что-то в груди почти незаметно рвётся, и он всхлипывает, находя взглядом свою машину. Он не знает, сколько сил нужно было вложить в её восстановление, и зачем всё это понадобилось его отцу. Он впервые за много месяцев сидит за рулём. Всё кажется таким простым, нужно завести машину, открыть дверь гаража и вырваться уже на свободу. Он волен ехать, куда захочет. Игорь просто помогал ему, он не расстроится, если Кирилл по-настоящему исчезнет. Да и никто не расстроится. Он фыркает, гонит от себя такие мысли. Он, блять, со всем справится, у него достаточно сил. Он заводит машину и действительно едет. Страх пропадает, стоит только нажать на газ. Он не превышает скорость, старается не обращать внимания на Волка, который едет за ним. Он регистрируется в отеле, всё ещё игнорируя Волкова за своим плечом. — Ну и зачем тебе это понадобилось? — спрашивает устало, садится на кровать, опираясь на изголовье. — Сам ведь справиться мог, воспользовался, блять, тем, что я ничего почти не соображаю. Кирилл пальцами до виска своего дотрагивается, проверяет, не образовалась ли дыра, из которой вытекает его несчастный мозг. — Ты же с ним помирился? — несмотря на вопросительную интонацию, вопросом это не звучит. Чёртов Волк воспользовался плохим моментом, чтобы получить из него выгоду. — И так мило кинулся нас спасать, — он улыбнулся, заставив Кирилла поморщится. Оказывается, вот с ними-то он не хочет мириться. Всё это время об этом думал, и только сейчас дошло. — Не вас, — опять же пиздёж, но хотя бы часть правды присутствует. — Я погорячился, — Волков виновато опускает голову, и ну серьёзно, если бы это произошло хотя бы через неделю после ссоры, Кирилл был бы уже у его ног. А сейчас нет. Он, блять, не может больше так. Не на таких условиях. — Уходи, пожалуйста, — Кирилл сам не замечает, как повторяет слова Волкова. Он сейчас, в принципе, только о себе думать может. Сам себе же говорил — эгоистичный, насколько это возможно. И он не выдержит, если о него ещё раз вытрут ноги и сбегут, он и не хочет это выдерживать. — Прости, — Волков всё ещё с надеждой смотрит, как будто бы хоть что-то может своими извинениями сейчас исправить. — Не могу, — Кирилл пожимает плечами, слышит, как закрывается дверь. Ну, а вот теперь можно уже повыть в подушку, больше никто его не услышит.