***
После завтрака он практически сбегает обратно в свою комнату. Он не хочет оставаться рядом со Светой дольше необходимого. Стоит только представить, как они будут выяснять отношения. — Ты мудак, — а вот от разговора с Макаровым отвертеться не получается. Тот перехватывает его на середине пути и собирается наорать прямо там. Кирилл оглядывается, убеждаясь, что вокруг пусто. — Я знаю, — он пожимает плечами, потому что прекрасно знал это про себя ещё до всего случившегося. Разница в том, что раньше он этим гордился. — Чего тебе надо? — Кирилл вообще-то не хочет быть резким, но фоновая паника возвращается обратно, стоит ему выйти из столовой, а Лёша её лишь усугубляет. — Я понятия не имею, почему ты ей нравишься, — Лёша морщится, как будто бы ему больно, и делает ещё один угрожающий взгляд. Кириллу приходится прикладывать усилие, чтобы не отшатнуться. — Если ты только попробуешь её обидеть, — у Макарова сжаты кулаки, но во взгляде куда больше страха, чем ярости. Он боится за Лизу и не понимает, что с этим сделать. — Так почему бы тебе просто не запретить ей общаться со мной? Объяснить, что я был водителем той машины? — Кирилл не должен говорить именно это. Он ведь не собирался доводить ситуацию до конфликта. Но Лёша сдерживается, только смотрит на него странно. — Тебе бы к психиатру сходить, — произносит наконец, и это настолько неожиданно, что Кирилл на секунду теряет концентрацию. Он думает о том, что даже Лёша может видеть, насколько сильно он не вывозит. — Я в порядке, — произносит Кирилл наперекор своим же мыслям, смотря в глаза человеку, чью жизнь изгадил настолько, насколько это вообще было возможно. Лёша только пожимает плечами, ему явно плевать, что там думает Гречкин. — Я не хочу делать ей больно, — Макаров всё-таки отвечает на предыдущий вопрос. — Она почти ничего не помнит ни об аварии, ни о том, что было после. Про суд она вообще не знает. И если я сейчас начну рассказывать ей об этом… Подросток мотает головой, но Кирилл понимает. Он не очень уверен, что это правильный подход, потому что когда-нибудь Лиза явно захочет узнать, каким образом она оказалась в коляске, но он не собирается высказываться по этому поводу. — Я не буду, — Кирилл качает головой, потом до него доходит, и он добавляет. — Я не собираюсь причинять ей вред, — он не очень-то уверен в своих словах, потому что понимает, что его присутствие само по себе не очень полезно. Лёша кивает. Он тоже явно не особо верит чужим словам. Они расходятся, максимально недовольные друг другом.***
Кирилл вдруг понимает, что максимально сильно хочется выйти из дома именно тогда, когда этого ни в коем случае нельзя делать. Прошёл всего один день из четырёх, а он уже готов лезть на стенку. В конце концов, он забивает и идёт искать Разумовского. Серёжа оказывается там, где и должен быть. Сидит, уткнувшись взглядом в монитор. Кириллу становится интересно, почему он ещё не в очках. — Привет, — дверь оказывается незаперта, так что он проходит внутрь. Садится на диван. Серёжа отрывается от работы демонстративно недовольно. Кирилл игнорирует, он не хочет страдать в одиночестве. — Как там Олег? — так себе тема для начала разговора, но именно от Олега зависит то, когда Кирилл смоет мишень со своей спины. — Великолепно, — Серёжа фыркает злобно. — Вы расплевались что ли? — уточняет, не собираясь уходить. — С чего ты это взял? — Серёжа трёт висок, явно пересидел за чёртовым компьютером. Судя по мятой одежде и красным глазам, Кирилл вообще сомневается, что он ложился. — Скажи ещё, что я не прав, — Кирилл закатывает глаза, не желая признавать, что понятия не имеет, с чего. Просто вот так решил. И Серёжа, вот ведь неожиданность, кивает согласно. — А что случилось? — Кирилл отчего-то думает, что из-за него. Это, вообще-то, было бы одним из худших вариантов. Если они ругаются из-за него, то вполне могут опять решить, что Гречкин не стоит их усилий. — Ничего серьёзного, — Серёжа пожимает плечами, и это уже смешно почти. — Издеваешься, да? — нет, он не собирается позволить Разумовскому соскочить с вопроса. — Думаешь, что не можешь мне рассказать? — Кирилл вспоминает подвал. Чёрт, он всё ещё может прийти и рассказать обо всём. Не факт, конечно, что сейчас ему поверят, но он может. — Так-то я тебя почти не знаю, — Серёжа уже куда более собран. — И согласился жить со мной, — Кирилл пожимает плечами. Он понимает прекрасно, что всё это было сделано только ради Волкова, но Разумовский действительно согласился. — Это не значит, что я должен докладывать тебе обо всём подряд, — Серёжа внезапно ухмыляется, разворачиваясь к Кириллу всем корпусом. — Но я расскажу, если ты расскажешь мне в ответ. — О чём? — Кирилл понятия не имеет, что о нём хочет знать Разумовский. И ожидает, что ему опять станет не по себе. Но нет, он готов поделиться информацией. Особенно в ответ. Особенно если они оба будут связаны секретами друг друга. — Почему ты вернулся? — Серёжа отталкивается от стола, подкатываясь на компьютерном кресле почти вплотную к Кириллу. — Какое конкретно возвращение ты имеешь в виду? — а Гречкин тянет с ответом. Он понятия не имеет, что отвечать. — Давай поговорим про сейчас, — Серёжа пожимает плечами, придвигается ещё ближе, задевает Кирилла коленями. — Зачем ты вернулся? — повторяет, перефразируя, и Кирилл зажмуривается. Потому что внезапно очень хочется разреветься и закончить, так и не начав. Вместо этого он собирается с мыслями. — Не хотел оставаться у отца, — Кирилл не особенно задумывался над этим, пока не сказал вслух. И сейчас вот понял — действительно не хотел. Отец предпочитал держать его поближе, чтобы вовремя гасить последствия его выходок, но по факту он считал Кирилла кем-то вроде домашнего зверька. — И?.. — Серёжа торопит, в его глазах интерес, перемешанный с чем-то куда более ярким и тёмным. — Не смог отказаться. Идиотизм, правда? Олег выкинул меня за порог, и ему хватило одного чёртового жеста, чтобы вернуть меня обратно, — Кирилла трясёт. Он снова переживает чувство собственной никчёмности. — А если тебе бы не угрожала опасность? Если бы Олег не пообещал защитить тебя, ты бы вернулся? — Серёжа словно и не слышал прошлый ответ Кирилла. Гречкин пытается рассмеяться, выходит хрипло и горько. — Очень надеюсь, что нет. И прекрасно понимаю, что лгу себе, — Серёжа задумчиво кивает, потом говорит. — Олег считает, что я поверю, что не причиняю ему вреда, если он продолжит повторять мне это снова и снова, — Серёжа фыркает, потирает запястье, на котором Кирилл только сейчас замечает красный след. Как будто бы кто-то крепко сжал. — Он считает, что хуёво справляется, если я не трогаю его и не делаю ему больно, — ну да, это логично. Кирилл и сам прекрасно помнит почти пустые глаза Волка, когда того оттолкнули, извиняясь. — Я не хочу переходить границы, но точно знаю, что он ни хрена не скажет мне, если я к ним приближусь, — Серёжа мотает головой, накручивает волосы на палец. — Я могу сделать с ним что угодно, понимаешь? О да, Кирилл понимает. Он думает, что даже если Серёжа Олега решит убить, тот позволит, не сопротивляясь. — И я совсем не уверен, что смогу остановиться вовремя, — и это тоже похоже на правду. Кирилл вспоминает красные следы у Волка на бёдрах, на его горле, на всём теле. Они выглядели почти за гранью. — Из-за этого мы и ругаемся, — Серёжа выглядит одновременно расстроенным и очень злым. — Ты его любишь? — Разумовский внезапно переходит к вопросам, и Кирилл кивает чисто от неожиданности. Заставляет себя остановиться на половине движения и смотрит на Серёжу почти с ужасом. Неужели тот специально? Решил проверить, не опасен ли Кирилл для него. А если теперь решит, что опасен? — Я тоже люблю, — вместо того чтобы орать, Серёжа продолжает говорить спокойно. — Спрашивай? — когда пауза затягивается, подгоняет Кирилла. Точно, они же могут задавать вопросы по очереди, как можно было ухитриться забыть. — Ты останешься собой, когда Птица вернётся? — Кирилл сомневается, что Серёжа будет отвечать, но тот неожиданно задумывается. — Не знаю, — пожимает плечами. — Я почти не ощущаю разницы. Когда он есть и когда его нет. Разве что верну себе память. Это довольно странно. Кирилл думает, что Разумовский не врёт, он действительно не осознаёт различий. — И вспомнишь обо мне? — Кирилл поднимает брови, смеётся даже. На этот раз выходит куда более естественно. Он всё ещё хочет, чтобы Птица вернулся. Даже если это будет не Птица, а его часть. Или Птица сам будет являться частью целого? — Думаю, да. А что, всё было настолько плохо? — Это вопрос? — Кирилл имеет в виду, вопрос ли это в рамках их соглашения, и Серёжа кивает, соглашаясь. — Кроме того, что он меня похитил и удерживал взаперти? — Кирилл прерывается на очередной приступ смеха. — Кроме этого, — Разумовский отказывается поддерживать веселье. — Он сказал, что эта комната была для Олега. — Да, — Серёжа отводит глаза, но всё-таки соглашается, когда Кирилл уже думает о том, чтобы просто продолжить. — Ты хотел удержать его? — Я не собирался держать его там насильно! — Серёжа почти кричит, как будто бы самого себя убедить пытается. — А если бы он согласился? — Он бы был мёртв, — Серёжа шипит, смотрит теперь уже яростно. Кажется, вновь переживает боль и гнев тех дней. — Прости, — он осторожно дотрагивается до руки Серёжи. — Я не хотел напоминать. А, может быть, и хотел. Может быть, хотел ещё раз убедиться, насколько сильно Разумовский на самом деле зависит от своего друга детства. — Ты не ответил, — Серёжа напоминает, но руку не скидывает. — Мне нравилось, — Кирилл возвращается к предыдущей теме разговора. Теперь признаться в этом значительно легче, хотя это и заставляет чувствовать себя идиотом. — Он заставлял меня чувствовать себя нужным. Он был рядом, — Кирилл затыкается, понятия не имея, как продолжить. — Всё в порядке, — Серёжа сжимает его руку в своей, смотрит серьёзно. — Он поступил как мудак, и ты не должен обвинять себя в этом. — А разве я не заслужил? — Кирилл не собирался говорить об этом. Только не об этом. Но теперь он не может остановиться. — Как же вся эта херня с преступлением и наказанием? Меня выпустили, не посадили в тюрьму, даже права не забрали. О том, что я был там, — Кирилл тыкает пальцем куда-то в сторону потолка. — Знали. И решили, что там мне самое место. Я мог послужить благому делу. Кирилл понятия не имеет, когда именно по лицу начали течь слёзы. Он грубо стирает их, царапая щёку. — А Птица убивал людей. Так чем он лучше тебя? — Серёжа перебирается с кресла на диван, позволяя Кириллу обхватить себя руками, позволяя ему выплакаться. — Он убивал тех, кто заслуживал этого. — Ты правда в этом уверен? — Серёжа качает головой, достаёт откуда-то бумажные платки. Слёзы он Кириллу вытирает куда более нежно. Гречкин мотает головой. Нет, он совсем в этом не уверен. Но это позволяло достроить картину мира. Мира, где кто-то имел право удерживать его в подвале и был прав. — Ты бы держал его там? Только честно, — они знают, о чём говорит Кирилл. Гречкин же догадывается, каким будет ответ. — Да, — Серёжа пожимает плечами, заводит отросшие волосы Кириллу за уши. Он делает это аккуратно, так, что почти невозможно поверить, насколько жёстким он может быть. — Но я не буду. Потому что люблю его и ещё способен удержаться, — Кирилл медленно кивает. Он не боится. Он рад, что ему в кои-то веки не пытаются врать. — Ты хотел бы туда вернуться? — Кирилл задыхается. Он жмурится, пытаясь прийти в норму. Нечестный вопрос, слишком стыдно на него отвечать. — Да, — и всё же он выдавливает это из себя, отворачиваясь. Он не хочет видеть, как Серёжа будет на него смотреть после этого. И так же ясно, что Кирилл слабак и идиот. — Посмотри на меня, — это почти приказ, и всё же Кирилл не подчиняется. Слишком страшно. — Это не баг, — Серёжа гладит его по волосам, больше не пытаясь развернуть. — И уж тем более это не делает тебя плохим. Ты просто поверил, что можешь приносить пользу только так. Ты почувствовал себя нужным и почти в безопасности. Ты не должен был ничего решать и не мог ничего испортить. Серёжа перечисляет всё это дерьмо почти шёпотом, заставляя Кирилла трястись и чувствовать себя всё хуже и хуже. Серёжа берёт его за руку. Гладит по почти зажившим царапинам. — Понравилось? — спрашивает. И это опять удар по рёбрам, и Кирилл опять кивает, соглашаясь. — Я не хочу, чтобы нравилось, — Гречкин не говорит, скорее еле выдавливает из себя. — Это не совсем так работает, — Серёжа всё-таки разворачивает его к себе, смотрит в глаза. — Это не делает тебя хуже, — почти обещает. Кирилл качает головой. — Мне в кайф и так, и так, — признаётся, как будто бы сказанного ещё недостаточно. — С Олегом, — Серёжа говорит так, как будто бы прекрасно понимает, что с ним такое. — Да, — Кирилл почти ожидает, что его ударят. Ему всё ещё страшно говорить про Олега с Серёжей. — Я куда хуже тебя, — и, блять, какого хрена Разумовский говорит об этом? У них соревнование? — Потому что я думаю, что нам это подходит. — О чём ты говоришь? — Кирилл так сильно задумывается, что забывает об остальных эмоциях. Даже чувствует себя лучше на какое-то время. — Ты говорил о том, чтобы попробовать с нами двумя, ты всё ещё хочешь этого? — воу, а вот теперь Кирилл понимает. И, блять, он не готов пока ответить. Кажется, Серёжа чувствует его замешательство, отражённое на еле скривившемся лице. — Ну после того, как сможешь простить Волку месячный проёб, — Серёжа закатывает глаза, как будто бы это полнейшая херня. Кирилл думает было возмутиться, но тут вспоминает, на сколько Олег кидал самого Серёжу. Да уж, тут можно понять даже цепь в подвале. — Я сдохну, если это всё будет происходить по кругу. Сначала меня бросил Птица. Потом бросил Олег. Теперь осталось лишь дождаться того, когда бросишь ты. — Для этого я слишком привязываюсь к людям, — Серёжа пожимает плечами. Он чертовски серьёзен. — Ты так намекаешь, что бросать меня не собираешься? — Кириллу надо услышать это вслух. — Я говорю об этом вполне прямо. Если у нас всё получится. А давай будем реалистами, мы вполне можем достать тебя, — Серёжа фыркает, и до Кирилла доходит, что он также не уверен, как и сам Гречкин. Это заставляет почувствовать малейшее облегчение. — Думаешь, Олег разберётся с мудаком, который решил сдать тебя властям? — Серёжа кивает слишком уверенно. Кириллу правда стоило хотя бы попробовать вытянуть из него подробности. Вместо этого он задаёт вопрос. — Поцелуешь меня? — просто потому, что ему холодно и грустно, а Серёжа сидит рядом, и он всё ещё не сбежал даже после их разговора. Потому что Серёжа — это тоже частично Птица и, как ни странно, даже с Олегом Кирилл ощущает его одним целым. Ему плевать, если Разумовский будет вести себя с ним так же, как с Олегом. Он почти ждёт этого. — Уверен? — Кирилл вспыхивает. Сразу же кажется, что Серёжа просто не хочет, что всё, что он говорил про «попробовать», сводилось только к минимальному взаимопониманию. — Вернись ко мне, — Серёжа ругается, Серёжа прижимается своим лбом ко лбу Кирилла. — Прости, я не хотел. Кирилл сжимается, он вновь сам по себе. Серёжа не позволяет, целует Кирилла сначала в щёку, потом в губы. Поцелуй углублять не собирается, просто позволяет их ртам соприкасаться. — Я очень хочу тебя, — Кирилл краснеет, вслушиваясь в чужие слова. Он уже знает, что чувствует то же самое. В ответ только прижимается теснее, кладёт голову Серёже на плечо. — Но тебе нужно будет сотрудничать, — Разумовский явно старается донести информацию. — Нельзя будет молчать и просто позволять мне делать всё, что взбредёт в голову. Кирилл морщится. Условия кажутся слишком сложными. — Что я должен буду говорить? — он сдаётся, всё-таки спрашивает, он не хочет больше сидеть в одиночку в чёртовой ванной. — Говорить мне, если тебе станет некомфортно. Звучит довольно просто, правда? — Серёжа продолжает гладить его по спине. Для Кирилла это не звучит просто. Птица в большинстве случаев просто продавливал его, и в итоге это ощущалось даже хорошо. Почему Разумовский не может сделать то же самое? — Я хочу, чтобы ты мне сделал больно, — он всё-таки решается, трёт царапины на руке. — И как это сочетается с тем, что я должен говорить тебе, когда мне станет некомфортно? — Я имел в виду не это. В смысле, не физическую боль, — Серёжа виновато морщится. — Некомфортно, значит, что ты больше не хочешь делать этого. Не можешь, чувствуешь, что хочешь всё закончить. — А если я не буду знать, хочу я или нет? — Всё равно говори. Мы сможем разобраться с этим вместе. Я не хочу тебе навредить, понимаешь? — Кирилл не понимает. Он понятия не имеет, зачем Серёже возиться с ним. В конце концов, он решает, что всё дело в Олеге. Может быть, Разумовский просто хочет научиться останавливаться, научиться чувствовать чужие границы. Что же, Кирилл может дать ему это. Может остаться здесь рядом с ними и знать, что он им нужен. — Обещаю, — он улыбается, наконец-то приняв решения. Серёжа улыбается ему в ответ.