***
Серёжа смотрит загнанной в угол лисицей. Опасно, в общем, смотрит. Кирилл стоит на коленочках, изо всех сил пытаясь излучать спокойствие. Ну может же получится, да ведь? В конце концов, от своих компов Серёжа оторвался, в очередной спор об Олеге ввязался. — Это плохая идея, — Разумовский качает головой, но слишком уж неуверенно. Он слишком сильно хочет сам, чтобы отказываться. Пусть даже по заслуживающим уважения причинам. Кирилл молчит. Всё, что хотел, он уже высказал, теперь остаётся только ждать. И сумрачно думать, что колени-то от стояния на твёрдом полу уже начинают ныть, и очень своевременно начать сочувствовать Волкову. Он настолько залипает на собственных ощущениях, что попросту пропускает дальнейший монолог Серёжи и возвращается в реальный мир только после возмущённого: — Гречкин! — Серёжа смотрит обиженно. Чёрт, когда он так смотрит, Кирилл окончательно теряет мысль. — Ась? — от тычка он увернуться даже не пытается. Почти на спину опрокидывается, но Серёжа успевает перехватить. Под нос себе бурчит, насколько же Кирилл идиот, но из рук его так и не выпускает. На полу они теперь сидят вдвоём. — Я сказал, что ты прав, — ну вот, теперь Кирилл окончательно понимает, почему Серёжа так возмущался. Признавать чью-то правоту второй раз подряд. Да уж, неприятненько. — В чём? — он вполне сознательно себе роет могилу. В глазах у Сережи плещется незамутнённое недовольство, но он заставляет себя ответить. — Мне стоит перестать постоянно прятать голову в песок, — Кирилл молча ждёт продолжения. Он уже начал понимать, что для искоренения недопониманий или, что ещё лучше, обвинения во всех грехах его самого, стоит пару раз проговорить спорные моменты вслух. Ещё лучше было бы их, конечно, записать, но он не настолько идиот, чтобы это предлагать. — В общем, сегодня, — Серёжа сам себе кивает. Выглядит парадоксально более расслабленным. Впрочем, он же решение уже принял, так что дальше волноваться? Кирилл позволяет себе выдохнуть, только сейчас понимая, что по-идиотски задерживал дыхание. — Олегу сам скажешь. Кирилл понятия не имеет, почему именно он должен это делать, но желание подняться и спорить дальше очень сильно. Он понятия не имеет, какого хрена Олег так ни разу и не возразил против стояния на коленях. Сам Кирилл очень хочет подушку или хотя бы позу уже поменять. — Ну раз уж мы всё решили, — и с такой гениальной фразой он всё-таки решает встать и уйти зализывать раны, самостоятельно нанесённые своему же самолюбию. — Не всё, — Серёжа придерживает его за плечо, совсем чуть-чуть увеличивая нагрузку на колени, и Кирилл зажмуривается, пытаясь не начать материться. Он понятия не имеет, почему не может просто покончить с этим. — Прости, — он выворачивается из-под руки Разумовского, вскакивает на ноги, точнее, только пытается. В итоге покачивается, едва вновь не грохнувшись, но удерживается. И даже своими силами. — Издеваешься? — Серёжа хватает его на этот раз за руку, так и не давая уйти, спрашивает почти что мягко. — О чём мы пытаемся поговорить каждый чёртов раз? — О чём? — эхом отзывается Кирилл, всё ещё слишком занятый попытками взять себя в руки. — Ты будешь мне говорить, когда тебе слишком, — в голосе Серёжи уже даже нет раздражения. — Мне хватило этого один раз, — Разумовский отпускает Кирилла, отойдя от него на полшага. — Ты же сам видел, чем всё закончилось, — он качает головой, выглядя даже слишком расстроенным. Чёрт, меньше всего Кириллу хотелось почувствовать себя ещё и виноватым. Даже если Серёжа прав. В конце концов, они не могли сейчас на полном серьёзе обсуждать такую хрень. — Я не хотел показаться идиотом, — он хочет добавить «слабаком» или «нытиком», но останавливается на более приемлемом для себя варианте. — Ты бы и не показался, — Кирилл в ответ кивает Серёже, мол, ну-ну, ты мне сейчас что угодно скажешь, чтобы не расстраивать. — А впрочем, — Серёжа продолжает, явно разглядев что-то в его глазах. — Что бы ты ни думал, как выглядишь, всё равно ты мне обещал. Кирилл непроизвольно дёргается, отодвигается ещё дальше, гипнотизирует взглядом их очень неудобный пол. — Об этом не так легко говорить, — наконец-то признаёт, так и не поднимая взгляд. — Я помню, что обещал, но мне было просто слегка неудобно. Я не подумал, — Кирилл замолкает, не имея ни малейшего понятия, как нормально донести свою точку зрения. — Понимаю, — теперь Серёжа звучит гораздо мягче. Кажется, он доволен уже хотя бы тем, что Кирилл признал существующую проблему. Они молчат, всё сказали уже друг другу, но ощущение недоговорённости исчезать отказывается.***
Олега в доме, что предсказуемо, нет. И Кирилл понятия не имеет, куда он мог деться. Можно было бы, конечно, позвонить, но не хочется. Отсрочка есть, грех не воспользоваться. Это перед Серёжей лучше изображать полнейшую уверенность в том, что всё у них получится. А ещё бояться того, что всё действительно получится, и на кой чёрт тогда им нужен будет Кирилл? Нервничать получается почему-то всегда проще, чем всё остальное.***
Возможно, было бы куда легче, окажись Олег вовремя на месте. Потому что теперь, когда он наконец-то возвращается, Кирилл вовсе к этому не готов. Казалось бы, чего проще подойти и сказать, что, вуаля! Наконец-то свершилось чудо. Кирилл обхватывает колени руками, ещё глубже забиваясь в кресло. Ну нахер всё, можно отложить и до завтра. Через минуту он уже вскакивает на ноги и начинает ходить туда-сюда по комнате. Нетерпение вкупе с любопытством заставляют его найти Олега немедленно. Неуверенность — больше никогда не выходить из комнаты. Шило в жопе (что, собственно говоря, неудивительно) побеждает с большим отрывом. Тем более, что Кирилл заебался. Можно ведь и голову потерять, если всё время думать о том, что может пойти не так. Так что он идёт. И даже находит. Олег сидит на кухне, с вожделением оглядывая действительно огромный бутерброд. Кирилл никак понять не может, почему на Серёжу Олег за отсутствие правильного питания возмущается, а сам предпочитает сожрать что-нибудь исключительно всухомятку. И где логика? — Привет, — можно было бы, конечно, для начала и поесть дать, но Кирилл уже настроился. Вот сейчас он выскажется и оставит Олега наедине с бутербродом. Вообще-то функция посла Кирилла как минимум смущает. Предполагалось, что именно Серёжа вернёт Олега на положенное (кем?) место, но нет. Даже здесь простой план растягивался, как не желающие накручиваться на вилку макаронины. — Привет, — Олег улыбнулся осторожно, явно заподозрив что-то неладное. Насколько же странно Кирилл сейчас выглядит? — Приятного аппетита, — совсем ведь не это хотел сказать. Как такие оговорки вообще работают? — Спасибо, — Олег аж кивнул, не спеша возвращаться к бутерброду. Его оговорка явно не сбила с толку, разве что заставила выглядеть ещё более напряжённым. Странно ещё, что с порога не поинтересовался, кого же всё-таки убили. — Я с Серёжей поговорил, — Кирилл отчего-то думает, что этого будет недостаточно. По всей видимости, он в очередной раз ошибается. В глазах Олега светится что-то, до боли похожее на надежду. — О чём? — и всё-таки он уточняет. Кирилл собирается с мыслями. — О вас, о нас, — он успевает поправить себя до того, как Олег сделал бы это за него. — О том, что он идиот, если не хочет трахнуть тебя. Волков издаёт протестующий звук, но он всё ещё не сдвинулся с места, не попытался сбежать или заткнуть Кирилла каким-нибудь менее приятным способом. — Напомнил ему, как много он теряет, — Гречкин понижает голос до шёпота, так что Олег невольно склоняется к нему. — И что же он сказал? — Кириллу собственное нагнетание интриги почти издевательством кажется. Но в конце-то концов, за свою роль посла доброй воли можно полноценно цирком происходящим насладиться. Из первых рядов. — Что он дебил, — вопросительную интонацию до конца из голоса убрать не получается, так что Олег фыркает недоверчиво. Справедливо сомневается, что Серёженька так о себе любимом отозвался. Нет, он-то мог, конечно, но не на постоянной же основе. И точно не перед Олегом. — И как так получилось, что в итоге именно я чувствую себя идиотом? — а вот это уже крик души. Кириллу всё ещё не слишком-то нравится участвовать в чужих разборках. Из профита тут только неплохой секс и вроде как обретение любви, в чём, впрочем, Кирилл до сих пор не уверен. Из минусов — всё остальное. Олег с сочувствующим ебалом хлопает его по плечу. Ну-ну, конечно, ему бы ещё только сочувствовать. Кирилл пытается заставить себя устыдиться мыслям, но быстро решает, что это уж совсем бред. — Итоги, — Волков всё-таки напоминает, видимо, недостаточно ещё жалостью преисполнился. — Будет тебя ебать, — Кирилл вообще-то не хотел грубить, даже думал, как понормальнее провести разговор, чтобы так сильно на театр абсурда не смахивал. — Зашибись, — только вот Олег не обижается. Смеётся, только вот как-то слишком нервно. Кирилл не выдерживает, всё-таки отбирает бутерброд, а то в нынешнем состоянии и подавиться недолго, и притягивает Олега к себе. Успокоительные обнимашки — запатентованный метод успокоения заебавшихся Волчиков. — Он тебя любит, — об этом тоже, естественно, даже заикаться нельзя. Кирилл ведь никоим образом за чувства Разумовского не отвечает. И даже то, что практически полностью в них уверен, ситуацию лучше не делает. — Я знаю, — Олег бубнит ему куда-то в плечо, даже не пытаясь отобрать бутерброд обратно. — Если бы он ещё руководствовался этой своей любовью, — Кирилл продолжает гладить Олега по спине. Тот тихий совсем, затянутый в воронку мыслей. — Чего ты боишься? — тупой вопрос, у Олега предостаточно поводов, чтобы понервничать. — Ничего, — это даже близко не правда, но Кирилл не настаивает. Тут всё в очередной раз будет с Разумовским связано, а он не уверен, что сможет развеять хоть какие-то опасения, с ним связанные. — Можем хоть сейчас съебать отсюда, — предложение выходит совершенно импульсивно. Кирилл знает, что Олег там, где он хочет быть. Но сейчас ему недостаточно знать. Сейчас он хочет быть уверенным. Он хочет, чтобы у Волкова оставались пути отступления. Потому что после того, как он вновь попадёт Разумовскому в когти (Кирилл нервно хихикает), тот вряд ли ещё раз куда-либо его отпустит. — Спасибо, — ответ странный и вместе с этим самый ожидаемый. Это не резкий отказ, это просто благодарность, понимание того, что Кирилл пытается позаботиться. Это вызывает улыбку. Кирилл прижимает Олега чуть крепче к себе.***
Серёжа нервничает, и это слишком заметно. Кирилл подавляет желание закатить глаза. Ему-то тут точно сложнее всех. Олег вообще в помещение заходить не торопится, застыл на пороге. Кирилл его за ремень втягивает. Понимает прекрасно, что Волк ему поддаётся, но, по крайней мере, Кирилл обеспечивает ему необходимый начальный толчок. А потом… Ну странно было бы предполагать, что у этих двух идиотов хоть раз что-то как у людей получится. Кирилл знает, чего боится каждый из них, но он уже столкнул их лбами. Больше, уж простите, ничем помочь не может. Так что проходит вглубь комнаты, усаживаясь на край кровати. А они друг на друга ещё хоть вечность пялиться могут. Впрочем, вечности не требуется. — Я больше никуда тебя не отпущу, — Сергей говорит возмутительно серьёзно, всё так же держась от Олега на почтительном расстоянии. — Если ты всё-таки решишь остаться. Кирилл закусывает руку. Лишь бы только в неподходящем месте не заржать. Он ведь Олегу то же самое твердил. Не вышло только вразумить. — Я решил, — Олег пожимает плечами. Он, всё-таки переступив порог комнаты, тут же перестаёт трястись. Смотрит только на Серёжу. — Я вернулся к тебе. Я не отказываюсь от своих слов, — он говорит слишком спокойно. Кирилл подозревает, что он слегка не в себе уже от близости Разумовского, от возможности наконец-то прикоснуться к нему. Кирилл устраивается поудобнее. И Серёжа наконец-то подходит вплотную, по дороге захватив с собой ошейник. Он кладёт руку Олегу на плечо. Волков послушно опускается на колени, запрокидывает голову, позволив Разумовскому нацепить ошейник на себя. Кирилл поглаживает себя через штаны. Наблюдать за таким Волком, полностью передавшим контроль, уязвимым, ударяет по голове не хуже кувалды. — Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? — Серёжа шепчет это, но достаточно громко. Олег не отвечает, только продолжает на него смотреть. Кажется, он вообще не до конца понимает, чего от него хотят. Разумовский это прекрасно осознает, больше докричаться не пытается. — Ты помнишь, что должен сказать, чтобы я остановился? — на новый вопрос также не откликается ни проблеска сознания. Кирилл ожидает, что Сергей и сейчас сдастся, но он залепляет Олегу пощёчину. Тот вздрагивает, но всё-таки находит в себе силы сосредоточиться. Кирилл думает о том, что ни разу не видел того, как они взаимодействуют по-настоящему. И это, ну он соврёт, если не признает, что это чертовски пугает. Олег никогда при нём не терял себя настолько сильно. Он всё ещё слышит Серёжу, но, по всей видимости, не придаёт окружающим звукам достаточной значимости. — Что ты должен сказать, чтобы я остановился? — Разумовский повторяет вопрос неожиданно терпеливо и даже ласково. Гладит Олега по ушибленной щеке. — Давай же, лапушка, — Кирилл задерживает руку в миллиметре ото рта. Он сомневается, что в институте никто не заинтересуется, если он придёт туда с погрызенными руками. Вместо этого он дотягивается до подушки, погружая зубы в неё. Он никогда не думал, что Серёжа с Олегом будет общаться, блять, именно так. Он точно знает, что стоп-слово у них было где-то в начале отношений, но оно по большей части выполняло чисто декоративную роль. То, что Серёжа заставлял Олега повторять его сейчас. Кирилл не знал, категоризировать это как шаг на пути к исправлению или изощерённое издевательство? Олег был слишком измучен Серёжиным игнором, не то чтобы Кириллу было жаль его именно в этом. В любом случае, Олег не воспользовался бы предположительно вообще ничем, что могло бы остановить Серёжу. Только не сейчас. Но, по всей видимости, новые правила Разумовский не собирался откладывать в долгий ящик. — Волк, — подушку Кирилл прогрызает почти до перьев. Ну да, конечно, что же им ещё могло в голову прийти? — Умница, — Серёжа Волка (Кирилл по новой хрюкает в подушку) гладит по волосам. Олег под руки подаётся, и, судя по взгляду, вновь говорит прости-прощай суровой реальности. Серёжа это вроде как всё-таки замечает, потому что даже не пытается заставить Олега раздеваться самостоятельно. Футболку с него стягивает прямо так, ради штанов тянет за ошейник, слегка придушивая, но всё-таки заставляя встать. Расстёгивает ремень, вытягивает его из шлёвок, откладывает в сторону. Олег не сопротивляется, но и не помогает, он даже прямо стоит и то трудом. Разумовский ускоряется, стаскивает наконец-то штаны. Лапает за член прямо через трусы. Спасибо хоть, на этот раз без всяких морд. Олег всхлипывает. Он уже заведён почти до предела, но продержится, Кирилл правда ему сочувствует, столько, сколько от него этого захочет Разумовский. — Снимать? — Серёжа задумчиво за резинку трусов берётся, будто бы и взаправду раздумывает. — Пожалуйста, — Олег всхлипывает. С Разумовским он себя отпускает всего и сразу. Настолько уязвимым Кирилл его ещё не видел. Может быть, только почти. Серёжа улыбается довольно, стягивает трусы, откидывая в сторону. Да уж, педантичностью он точно не страдает. — Дать тебе кончить, — продолжает задумчиво. И Кирилл вообще-то ожидает от Олега всё того же умоляющего «пожалуйста», но Волк из последних сил головой мотает. Смотрит на Серёжу обиженно. — Вообще не хочешь? — и вот это тоже ловушка же. Кирилл почти уверен. Он не уверен пока, почему Олег вообще отказывается, но судя по огонькам в глазах Разумовского, это какая-то проверка. Вместо ответа Волков лицом тычется ему куда-то в бедро. Молчит упрямо, но тут даже Кирилл понимает, долго не продержится. Серёжа тоже молчит, не предпринимая никаких активных действий. Гречкин решает воспользоваться передышкой. Вытаскивает изо рта измочаленный край подушки, сплёвывает мешающиеся перья. Суёт в рот новый край. Мешать он всё так же не хочет, а для того, чтобы наблюдать и не отсвечивать, слишком много эмоций. Серёжа на него на мгновение взгляд переводит, улыбается, заметив манипуляции с несчастной подушкой. — Ну же, — всё-таки подгоняет Волкова словами, потому что того, кажется, устраивает и просто прижаться к Серёжиным ногам и так и сидеть. — Хочу, — Олег тяжело вздыхать. Ему настолько ощутимо сложно подбирать слова, что наблюдать за этим почти больно. Кирилл правда хочет кляп. — Но не чтобы ты мне подрочил и свалил, — Олег краснеет, Кирилл всхлипывает в подушку. Он на собственной коже этот жар ощущает, что же такое-то? — А как? — Серёжа улыбается страшноватенько, ему в кайф. Кирилл всё ждёт, что он, как рептилия, сейчас воздух языком начнёт щупать, лакая прямо из него смущение и удовольствие. — Так, как этого хочешь ты. Чтобы было больно, — Олег жадно вдыхает воздух, ещё сильнее прижимается к Серёжиному бедру. — И хорошо. Серёжа, по всей видимости, наконец-то получил от него, что хотел. Потому что больше не мучает. Сползает на колени рядом. Целует Олега отчаянно, так что становится очевидно, тоже скучал. Тоже мечтал оказаться здесь и сейчас. Волк хватается за него, прижимается, трётся всем телом. Учитывая то, что Серёжа всё ещё в одежде, притормозить действительно сложная задача. — Фу, — это звучит коротко и резко, как команда для собаки, и Кирилл совсем-совсем не удивляется, когда Олег тут же садится ровно, преданно заглядывая в глаза. — На кровать, — Разумовский опять пользуется ошейником, чтобы поднять и направить, Кирилл едва не скатывается на пол, когда до него доходит, что они идут к нему. Он очень хочет быть только наблюдателем, не хочет вмешиваться, слишком сильные эмоции раздирают грудь. Серёжа замечает это, не может не замечать, но только пихает Олега так, что он приземляется на ноги Гречкину. Это чувствуется успокаивающе, тёплая тяжесть, почти как чёртово одеяло. Только вот одеяло обычно не дышит и не всхлипывает. Кирилл даже не понимает, что паникует, пока Серёжа не хватает его за подбородок, почти заставив выплюнуть подушку. Смотрит спокойно, как будто бы доказывая, что здесь нет ничего страшного, что они не выгонят Кирилла, если он вторгнется на их территорию. Что больше вообще нет «их», только «общая». — Подержи его для меня, — Серёжа всё-таки забирает у него подушку, пользуясь тем, что Кирилл кажется тоже совершенно не может ему сопротивляться. Только не сейчас. Кирилл тут же издаёт задушенный вздох, просто из-за напряжения, разлитого в воздухе. Хочет было вытереть набежавшие слюни, он, по всей видимости, слишком глубоко запихал подушку. Серёжа не даёт. Жадно облизывает щёки, прикусывает губу. Это не похоже на полноценный поцелуй, скорее на метку. И Кириллу до стыдного становится спокойнее. — Как? — он поражается тому, насколько же хриплым звучит его голос. Он поглаживает Олега по бёдрам, наслаждаясь мощью, скрытой под ними. — Просто помоги ему держать позу, — Серёжа пожимает плечами, как будто бы Кириллу должно стать понятнее в процессе. Гречкин очень сожалеет об отсутствующей подушке, сразу как только думает, что с ним сделает Серёжа, если он не удержит. — Готовы? — Разумовский возвращается к ним уже с ремнём, гладит Олега по спине, удобнее устраивает его на коленях у Кирилла. Волк кивает. Молча. — К тебе это тоже относилось, — а вот теперь Серёжа почти давит. Кирилл чуть не отползает, забыв, что прижат к стенке и придавлен волчьей тушей. — Готов, — он выговаривает это почти по слогам, неотрывно следя за ремнём. Кирилл думает, что ощущения от него совсем другие, не такие, как от ладони. Он ловит себя на желании почувствовать, но тут же напоминает самому себе про провал с коленями. То, что он справился с какими-то шлепками, совсем не значит, что он должен замахиваться на что-то большее. Это не мешает хотеть попробовать. И в этот момент Волк на его коленях вздрагивает, а это означает, что Кирилл пропустил первый удар. Олег всхлипывает и мечется. Он держался первые десять-пятнадцать ударов, но потом, кажется, решил плюнуть на гордость. Кирилл думает, что он мог бы совершенно спокойно терпеть и дальше, но всё-таки отпустил себя. Это… впечатляет. Как впечатляет и вообще весь Олег. Как впечатляет то, как ремень оставляет следы на его коже. Кирилл, который вообще-то держать его должен, только гладит всего, едва-едва справляясь с желанием погладить по заднице. Одновременно с этим он получит по пальцам, но с каждой секундой это пугает его всё меньше. — Не дёргайся, — Серёжа рявкает, успевая перед тем самым моментом, как Кирилл всё-таки поддался бы любопытству. Гречкин понятия не имеет, как он узнал. Серёжа даже останавливается, оглаживает дело рук своих, всё ещё строго глядя на Кирилла. Потом он приказывает. — Теперь давай под счёт, — Олег в ответ только пыхтит возмущённо. Кирилл его прекрасно понимает. Сам бы сейчас нормально сосредоточиться не смог. И всё же Олег справляется. Говорит и «раз», и «два», и даже доходит до «двадцать», постоянно запинаясь. — Хватит с тебя, — Серёжа ремень, несмотря на почти возмущённое «нет», отбрасывает. — Ну-ну, ты мне ещё права покачай, — почти нежно за волосы дёргает, заставляя приподняться. Когда он укладывает Олега на спину, Кирилл сочувственно морщится. Серёжа раздевается быстро, аккуратностью тоже не заморачивается. Кирилл думает над тем, что всё-таки не против был бы с ним переспать. Вот так, не подменяя больше в голове Птицей. Гречкин отползает подальше в уголок, послушно отдаёт только подобранную подушку. Серёжа между ног у Олега устраивается. На пробу лижет член, вызывая почти крик. Олег дёргается, даже протягивает было руку, чтобы прижать Серёжу ближе, но вовремя опоминается. А потом Олег кричит. И теперь вот ему точно больно. Разумовский кусает его за внутреннюю сторону бедра, и это совсем не выглядит как ласкающие прикусывание. Это выглядит как те следы, что Кирилл уже видел. Он вскидывается, готовый за волосы Разумовского оттаскивать, но тут же опадает обратно. Потому что в глазах у Олега что угодно, только не желание прекратить. Он всё ещё хочет прижать Серёжу ближе. Для Кирилла это перебор уже, особенно когда он капельки крови отмечает, но он сидит, как будто бы прикованный к месту. У него стоит, так сильно, что он плюёт на всё окончательно, стаскивая с задницы спортивные штаны вместе с трусами. Проводит рукой по члену, резко выдыхая. Серёжа вновь облизывает Олегу член, насаживается на него ртом, потом опять перемещается на многострадальные бёдра. Кирилл думает о том, насколько же неприятно Олегу потом будет просто стоять, сдвинув ноги. Кирилл не хочет знать, почему он почти кончает на эту картинку. — Давай, — прежде чем продолжить, Серёжа всё-таки помогает себе руками. — Кончай. Олега выгибает, а Разумовский даже не думает отстраняться. Но всё это Кирилл отмечает едва-едва, потому что и сам реагирует на голос Серёжи абсолютно позорным образом. Всхлипывает и радуется, что по крайней мере он не кончил в штаны. — Почему? — Волков выглядит обиженно, как будто бы не ему тут позволили кончить впервые за хрен сколько времени. Да что там, Кирилл видит парочку новых слезинок, скатившихся по щекам. — Захотелось, — Серёжа пожимает плечами. Гречкин не понимает, о чём они, чёрт бы их побрал, говорят. Он, если честно, слишком увлечён следами спермы на лице Разумовского. Он знает, что, наверное, не стоит этого делать. Он боится, что Олег теперь обидится ещё и на него, но совершенно не может удержаться. — Ну абсолютно же недрессированная собачка, — впрочем, это Серёжа говорит только после того, как Кирилл заканчивает вылизывать его лицо, и в его голосе не слышится раздражения. Только если задумчивое веселье. Олег скулит. Действительно обиженно, но продолжая лежать на своём месте. Кирилл уже наклоняется к нему, когда чувствует в своих волосах железную хватку. — Стоять, — веселье закончилось. Кирилл замирает почти испуганно. Почти готовый вообще сбежать из комнаты. Серёжа хмыкает, разжимает руку, гладит. — Забываю, что с тобой так нельзя, — винится, больше не держит Кирилла. Тот хочет заорать, что можно, просто он всё боится, что Серёжа его выгонит, что он будет им недоволен, не захочет больше его видеть. — Перестань так грузиться, — кажется, Разумовский что-то всё-таки понимает. — Я обещаю поговорить с тобой, когда мы закончим, — он снова поглаживает Кирилла, как недовольную кошку, которую хочет задобрить. — Нужно давно было это сделать, но я не думал, что мы будем так взаимодействовать прямо сейчас, — Кирилл краснеет, кивает решительно, вновь отползая. Просто потому что снова вспоминает об Олеге, который, вообще-то, сейчас нуждается во внимании куда больше него. Серёжа дотягивается до него и там, целует успокаивающе, обещающе. — Перестань ныть. Я дал тебе то, что ты хотел, разве нет? — Серёжа вновь возвращается к Олегу, и Кирилл вздрагивает. Он может себя сколько угодно убеждать, но он бы не смог так же. Не смог бы дёргаться каждый раз, обижаясь на Разумовского. Олег всё ещё не шевелится. Послушно лежит там, где его положили. Только всхлипывает, стараясь даже виду не показать. После вопроса смотрит на Серёжу бессмысленно, опять с трудом пытаясь понять, чего же от него всё-таки хотят. — Да, — Олег подтверждает и всё же продолжает реветь. — Я просто… — он сводит ноги вместе, Кирилл вздрагивает. — Ты меня больше не хочешь? Я хотел, чтобы тебе тоже было хорошо, — и тогда Кирилл наконец-то смотрит вниз. Ну да, Серёжа не кончил. Гречкину мгновенно становится стыдно за то, что не заметил этого, но, в конце-то концов, Разумовский не выказывал даже малейших признаков беспокойства. — Мне было хорошо, — Серёжа пожимает плечами. Издевается ведь, вот теперь-то Кирилл это хорошо видит. — Пожалуйста, — Олег вновь разводит ноги. Они перемазаны в крови и выглядят как мечта вампира-извращенца. Блять, Кирилл именно им себя сейчас и чувствует. — Ты меня даже не хочешь, — Серёжа проводит рукой по опавшему члену. Олег вздрагивает, но утверждает обиженно, — Хочу! Пожалуйста, — он дёргается, Кирилл ждёт, что он всё-таки поднимется, только для того, чтобы грохнуться на колени, но Серёжа кладёт руку ему на живот. — Понимаешь теперь, как важно верно формулировать свои просьбы? — Кириллу правда интересно, с самого ли начала это задумывалось, или Серёжа импровизирует, выбивая из партнёра очередные всхлипы. — Да, прости меня, я буду думать, о чём говорю, — и, блять, его член всё-таки немного привстаёт, не полностью, Олег слишком недавно кончил, но всё-таки Кирилл в который раз оседает обратно, избавляя себя от желания спасать. Слишком странно видеть, как Олегу действительно нравится даже то, что его носом в надуманные косяки тыкают. Серёжа достаёт смазку. Пропихивает внутрь сразу два пальца. Олег вздрагивает, но ноги только шире расставляет. Разумовский с растяжкой не особо спешит. Входит только тогда, когда в заднице хлюпает так, что Кирилл всё-таки дотягивается до подушки. Стонет обречённо прямо в неё, ненавидя весь чёртов окружающий мир. Олег обнимает ногами Серёжу за бёдра. Подставляется, поддаётся под толчки, почти сипит уже что-то на одной ноте. Серёжа его целует, ничуть не мешая проявлять инициативу. Вновь рукой его член обхватывает. Олег в ответ стонет уже обречённо. — Давай, ты же знаешь, как меня порадовать, — Олегу на поцелуи не хватает концентрации. Кирилл не может оторваться. Не может не смотреть на них, не любоваться. Хочет, чтобы они отпечатались в его памяти. Серёжа ускоряется, потом застывает, шипит. — Кончай, — кусает Олега теперь за плечо. И тот действительно кончает, хотя Кирилл был почти уверен — не сможет. Выходить Серёжа не спешит. По волосам гладит. Целует следы от своих зубов. Потом всё-таки поднимается, внимательно осматривает Олега, затем разворачивается к Кириллу. Потом вытирает Олега одним из покрывал. Перекатывает его на пустое место. Заставляет попить. — Спи, — звучит определённо и необходимо. Олега отрубает почти сразу же. А вот Серёжа, гад, кажется, решает свалить. — Стоять! — теперь кричит, только шёпотом, уже Кирилл. Он успевает уже привести себя в порядок и даже штаны обратно натянуть. — Ты не можешь сейчас уйти! Кирилл смотрит со всем возмущением, на которое только способен. — Почему? — и действительно ведь, гад, не понимает. — Он не мог справиться с последствиями, — любезно подсказывает Кирилл. Он, вообще-то, и сам не уверен, что уже справился. Понимания в глазах Серёжи так и не прибавляется, так что он продолжает. — Он почувствует себя ненужным, если тебя не будет рядом, — Кирилл вспоминает, каким приходил к нему Олег, и передёргивается. — Он отдаёт тебе всего себя, а ты не удосуживаешься вернуть обратно, — Серёжа медленно кивает, готовый услышать его точку зрения. — Он ведь за этим ко мне и приходил, особенно поначалу, — Кирилл возмущённо головой кивает. — Ты делаешь ему очень хорошо, — это Кирилл пронаблюдал только что, пусть и не мог до конца поверить. — Но не до конца, — он кладёт руку Олегу на бедро. Тот в сне снова раздвинул ноги, чтобы не перекрывать укусы. — Перекись, мазь и подуть на каждый, блять, укус. Он ждёт это от тебя, хотя и в жизни не признается. Он минут через двадцать-тридцать начнёт нервничать, и ты должен быть рядом, чтобы успокоить! Я хочу сказать, что для него слишком не твои действия, хотя мне казалось иначе, ему слишком то, что он не может справиться с собственными чувствами. Которые он, блять, совершенно не привык чувствовать. Он же такой собранный, уверенный в себе. Он тот, кто всегда вытащит тебя из любого дерьма, — Кирилл даже не заметил, как Разумовский оказался рядом, но теперь он обхватил Гречкина за талию, целуя его. — Ты действительно лучшее, что могло с нами случиться, — он произносит это с полной уверенностью. — А уж как только я выясню, как с тобой взаимодействовать, — Кирилл краснеет, вспоминая обещание о разговоре. Но только Серёжа ещё не закончил. — Я не могу остаться, — он пожимает плечами. — Почему же? — Кирилл правда хочет понять. Он не очень-то понимает, как это всё работает для Серёжи, а тот не слишком-то стремится помогать. — Мы не остановимся, — Серёжа делает ещё одну попытку объяснить, и Кирилл впервые видит, как он краснеет. — Только не пока он в таком состоянии, не пока он полностью мой, не пока я так сильно хочу загрызть его и оставить его навечно себе, — Кирилл кивает. Это чуть более понятно. К тому же, он убедился, что большинство их реакций отличается от того, чего он ждёт. — Поэтому было так замечательно, когда он нашёл тебя. Олег не особо привязывается к людям, тем более к тем, которые хотят о нём позаботиться, — ну хотя бы в этом свою вину Кирилл признает с радостью. — И когда ты вернёшься? — он всё ещё чувствует себя несчастным. Он не хочет, чтобы Серёжа уходил. — Скоро, — в ответе не чувствуется никакой определённости, но Кирилл перестаёт настаивать. Отчего-то он верит, что у него будет время, чтобы разобраться с их заёбами. Может быть, даже с тем, стоит ли с ними что-то делать.