От: Ойкава Тоору > Хочешь пойти со мной на волейбольный матч? Такеру играет против Датэко > Его подачи становятся действительно точными. Я так горжусь (ಥ ‿ ಥ)
Снова присутствовать на Весеннем Турнире было странным опытом. Самым поразительным аспектом оказался запах: смесь пота, затхлого воздуха и резины нового волейбольного мяча, – дежавю было почти ошеломляющим, и Суга вспомнил, как замирало его сердце каждый раз, когда он входил в это помещение. Ойкава заговорил прямо ему в ухо, указывая имена и позиции каждого игрока в новом составе Аоба Джосай, когда те разминались. Суга заметил потягивающегося Такеру в стороне, смеющегося над чем-то, что говорил его либеро. На другом конце корта команда Датэко собралась вокруг игрока, который был копией Аонэ и, вероятно, его младшим братом. А на трибунах напротив них был сам Аонэ, глаза лазером прожигали команду противников. «Все еще целится на аса», – размышлял Суга, проследив за его взглядом. – Ах, ты нашел его, – сказал Ойкава. – Он приходит на все игры Датэко. Один! Яху! – он встал и энергично помахал Таканобу, который нахмурился в ответ, прежде чем снова взглянуть на аса Сейджо. – Думаю, я ему нравлюсь. Хотя, признаюсь, здесь очень трудно сказать. Моя конечная цель – заставить Аонэ улыбнуться в ближайшие дни. Если предположить, что его лицо на такое способно. Раздался свисток, и команды выстроились друг против друга, чтобы начать матч. Такеру подавал первым. Ойкава сидел на краешке сидения, вцепившись в перила перед собой, пока мальчишка равнялся перед линией, вращая мяч в руках точно так же, как когда-то сам Ойкава. Воздух в помещении туго натянулся в ожидании старта игры. Лицо Такеру было маской сосредоточенности. Весь спортзал, казалось, затаил дыхание, когда он подбросил, наклонился и подбежал, чтобы забить. Затем, почти мгновенно, прозвучал характерный хлопок прилетевшего прямо в пол на противоположной стороне площадки мяча. С трибун сразу же раздались одобрительные возгласы за бирюзовым знаменем Сейджо. Ойкава вскочил с места, закричав во все горло, и Суга не смог сдержать ухмылки. Такеру осуществил еще две успешных подачи, прежде чем Датэко смогла украсть очко для себя. После этого схватка началась не на шутку. Ойкава выкрикивал советы, в основном заглушаемые толпой, но, тем не менее, полные энтузиазма. Суга откинулся на спинку кресла и наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Датэко все еще имела поистине впечатляющий блок, оказывая сильное давление на Такеру, обязанного, как сеттера, сделать правильный выбор. Аонэ-младший угадывал лучше, чем брат, и доставил немало хлопот противникам. Но Аобу Джосай было не остановить: после короткого тайм-аута, набрав десять очков, они послали своих лучших преемников для уничтожения противников еще до их выхода на корт, сохраняя мяч в игре даже после того, как он был успешно заблокирован. Первый сет насчитал 27 очков и завершился в пользу Датэко. Возгласы «Поехали, Датэко!» эхом разнеслись по спортзалу, борясь с криками сторонников Аобы Джосай за господство. Когда команды поменялись сторонами, Суга украдкой взглянул на Ойкаву. У него был боевой настрой: абсолютное спокойствие, демонстрируемое каждый раз, когда требовалось не терять концентрацию на матче. Резкий свет зала отражался от его очков, скрывая глаза. Ойкава понял, что за ним наблюдают, и встретился с Сугой взглядом. – Датэко сильны в этом году, – сказал Суга, чтобы завязать разговор. Уголки рта Ойкавы приподнялись в знакомой решительной улыбке. – Просто подожди, Суга-чан. Ты увидишь, на что способны Сейджо. Суга улыбнулся и повернулся обратно к площадке. Очевидно, Такеру был не единственным человеком, ради которого пришел Ойкава. Суга чувствовал то же самое – собственная старая волейбольная команда оставила неизгладимый след на его характере, и даже если все игроки сменились, что-то в ней все еще оставалось его командой. Следующий сет переменил ситуацию в пользу Сейджо, благодаря более продуманной стратегии. Удивленная улыбка расплылась по лицу Ойкавы после одной конкретной скоординированной атаки. – Это я придумал, – гордо сказал он. – Не могу поверить, что они все еще используют ее. – Ну, похоже, она работает, – ответил Суга. Ойкава взял его руку в свою, крепче сжимая ее всякий раз, когда Сейджо набирали очередное очко. Аоба Джосай выиграла следующий сет с небольшим отрывом, а в последнем одержала безоговорочную победу; вся тяжесть впечатляющей подачи Такеру, наконец, преодолела моральный дух команды противников. Ойкава орал как идиот, возможно даже более взволнованный, чем игроки, как только мяч в последний раз упал на сторону Датэко. Запасные защитники выбежали на корт, заключив команду в гигантский бело-голубой беспорядок в центре зала. Улыбка Ойкавы была ослепительной, словно он смотрел на солнце.х
– Тоо-акх! – Такеру зашипел, когда Ойкава заключил его в удушающие объятия. – Оджи-сан, не могу. Дышать. Его отпустили, но лишь настолько, чтобы протянуть руку и потрепать за волосы. – Эти подачи были убийственными, Такеру! Ты становишься намного лучше, не могу поверить! Ты почти так же хорош, как и я! – Я, наверное, уже лучше тебя, старик, – сказал мальчишка с ухмылкой. Рот Ойкавы приоткрылся в притворном недоверии. – Он что, издевается надо мной? Моя родная кровь? Суга рассмеялся. – Не понимаю, чему удивляться, разве не ты сам научил его всему? Ойкава скрестил руки на груди и надул губы. – Какой еще в жопу старик, двадцать пять – не старость, да будет тебе известно. – Староват, – сказал Такеру, перекинув спортивную сумку через плечо. – Мама сказала, что ты угощаешь меня ужином, может, пойдем? – Не с таким отношением, не-а. Извинись или умри с голоду, Такеру. – Ты не можешь этого сделать! Я – растущий организм! К тому же, мама выпотрошит тебя, если ты меня не накормишь. Суга плелся позади, пока ребята препирались, веселые и довольные. Они почти вышли из здания, когда впереди промелькнула знакомая копна красных волос. Ойкава был слишком увлечен спором, чтобы заметить это, пока почти не врезался прямо в грудь Тендо Сатори. – Хэй, Джульетта! Давно не виделись, чувак! И Сугавара-кун тоже, как дела? Ойкава склонил голову набок. – Джульетта? И тебе привет, Тендо. – Да, локальные шутки. Вака был Ромео в нашем сценарии, если это поможет с контекстом. Что вы двое делаете на Весеннем Турнире? – затем Тендо, похоже, заметил присутствие Такеру, и его улыбка стала шире. – О, привет, ты сеттер Сейджо, верно? Отлично сработано, подачи были что надо. – Такеру – мой племянник. Мы пришли посмотреть, как он втаптывает Датэко в землю. – Здорово-здорово. Ты прекрасно справился с этим, не так ли? Такеру кивнул, внезапно смутившись. Ойкава обнял его за плечи, защищая. – Итак, Тендо, ты здесь, чтобы разведать о Шираторизаве? Оцениваешь конкурентов? Тот криво улыбнулся. – Поймали меня с поличным. Хотя я здесь не один. Эй! Укай в молодости! Иди сюда! Он помахал рукой парню, который на самом деле был ужасно похож на бывшего тренера Карасуно: стрижка была почти идентичной, хоть и черной, а глаза – такими же проницательными. Он подошел, хлопнул Тендо по спине и поднял глаза, чтобы поприветствовать остальных. Когда его взгляд упал на Сугу, брови взлетели вверх. – Суга, какого черта, чувак, я не знал, что ты будешь здесь! Голос наконец-то подсказал. – Танака? Твою мать, я тебя не узнал! Танака притянул его в короткое однорукое объятие. – Да, я часто это слышу теперь. Все дело в волосах, я отрастил их на спор. Нойя не ожидал, что я неделями буду ходить так, он все еще должен мне тысячу йен. Но не обращай на меня внимания, как ты, парень? – Отлично! Вообще-то я здесь с Ойкавой. – Э? – Лысый-чан! – вмешался Ойкава – ты гораздо менее лысый, чем раньше! – Ты такой неловкий, – пробормотал Такеру себе под нос. Глаза Танаки метались туда-сюда между ними, словно он пытался понять, что успел пропустить. – Ты? И он? Что именно вы делаете? Тендо поднял бровь, глядя на него. – Танака, милый, только не говори, что мне придется рассказывать тебе о пестиках и тычинках. После этих слов Танака расхохотался, опираясь на Тендо для поддержки. О боже, это была не совсем та реакция, на которую надеялся Суга. – Прости, прости, чувак, – сказал парень, вытирая глаза. – Просто из всех людей в мире я ожидал, что ты будешь встречаться… – он не смог закончить мысль, смеясь так сильно, что согнулся пополам. Тендо ударил его коленом в ногу. – Я понятия не имею, что с ним случилось, но все равно извиняюсь за это. Суга глубокомысленно кивнул, пытаясь скрыть свое смущение.х
Тендо и Танака охотно согласились присоединиться к ужину. Все пятеро втиснулись в машину Суги, Такеру неохотно занял среднее сиденье («Но я выше него!», «Возраст важнее красоты, малыш. А теперь убирайся»). Они остановились в новом ресторанчике японской кухни, с интерьером из красной кожи и приглушенным освещением. Такеру просматривал меню в поисках самого дорогого мясного блюда, в то время как Ойкава и Тендо заказали себе по кружке пива. – Надеюсь, не я плачу за это, – сказал Ойкава, искоса поглядывая на чужой напиток. Тендо сделал большой глоток. – Взамен дам информацию, как тебе такой расклад? Следующим Сейджо играет с Джозендзи, и я могу рассказать, как преодолеть их оборону. – Доложи что-нибудь о Шираторизаве, и мы будем квиты. Тендо нахмурился в фальшивой обиде. – Ты хочешь, чтобы я предал свою любимую команду за пинту пива? Продолжай мечтать, Джульетта. – Тебе действительно не нужно продолжать называть меня так. Пока они препирались, Суга повернулся к Танаке. – Значит, ты поддерживаешь связь с Нишиноей? А кто-нибудь еще из старой команды? – Ну, если ты дружишь с Ноей, то дружишь и с Асахи, само собой разумеется. Эти двое странно взаимозависимы. Хината присылает мне кучу снэпчатов, поэтому думаю, это означает, что мы все еще на связи. О, и Ямамото из Некомы, он живет в Токио, но приезжает раз в месяц или два. Похоже, он все еще охотится за Шимидзу; пиздецки забавно то, насколько он косноязычен рядом с ней. Черт, извини, я не должен ругаться при ребенке. Суга пренебрежительно махнул рукой через плечо. – Не волнуйся слишком сильно, ему шестнадцать. Кроме того, его дядя – Ойкава, я сомневаюсь, что ты сможешь развратить его еще больше, чем есть сейчас. – Извините меня, – возмутился Ойкава, – я фантастический образец для подражания. Такеру хрюкнул в свой стакан с водой, за что получил неодобрительный взгляд. – В любом случае, – продолжил Танака, – это почти все. Не считая этого идиота, – он ткнул пальцем в сторону Тендо, высунувшего в ответ язык. – Я не думал, что вы двое были так близки в старшей школе, – сказал Суга. – Не были. Мы познакомились поближе только когда вступили в одну и ту же лигу. А теперь Тендо тоже тренирует, так почему бы не ездить на соревнования вместе? В этом просто был какой-то смысл. – Ты сейчас занимаешься наставничеством? – О, черт возьми, да! Я готовил команду Карасуно к соревнованиям. Они все зовут меня «сенсей», это здорово! Даже круче, чем «сенпай»! Суга не мог не рассмеяться над этим. Некоторые вещи никогда не меняются. Ужин, полный беззаботного подшучивания и ностальгических анекдотов о школьных проделках, прошел быстро. Ойкава был в восторге от рассказа про Даичи и парик завуча, в то время как Тендо поведал невероятное количество историй о том, как он попадал во всевозможные неприятности, связанные с волейболом. И виноват во всем Семи. После Суга подвез Тендо и Танаку до автобусной станции, пообещав встретиться в следующем году на междугородних соревнованиях. К тому времени, как они добрались до дома сестры Ойкавы, Такеру, развалившись на заднем сиденье, крепко спал. Его отец вышел к машине, чтобы поблагодарить ребят. – Для Такеру действительно много значит, что ты присутствуешь на его матчах, – сказал он, с любовью глядя через окно машины на сына. – Я знаю, я рад, – Ойкава слегка улыбнулся. – Может, пора будить? – Нет, я отнесу его внутрь. У него был долгий день. – Нужна какая-нибудь помощь? – Побереги колено, я справлюсь, – мужчина открыл дверцу машины и просунул руки под обмякшее тело Такеру. Все еще с закрытыми глазами мальчишка обнял отца за шею, и они повернули к входной двери. Сестра Ойкавы помахала с порога, и тот послал ей воздушный поцелуй, прежде чем скользнуть обратно на пассажирское сиденье.х
Ойкава наблюдал, как свет уличных фонарей мелькал на лице Сугавары, когда они свернули на шоссе. Машина плавно ехала по сельской местности среди черных как смоль крон деревьев. Он думал, что вскоре освоится, медленно, но верно выясняя, как действовать дальше с их отношениями. Суге не нравилась маска надменной развязности, все еще надеваемая Ойкавой в моменты, когда было необходимо выглядеть более уверенным, чем тот себя чувствовал – что немного лицемерно, учитывая, что сам Сугавара тоже защищался, но эту деталь можно опустить. В любом случае, он не был особенно привязан к персоне Ойкавы, особенно после всего, через что ему пришлось пройти (хотя последние несколько лет действительно научили того быть более честным с самим собой, что чертовски облегчило честность со всеми остальными). – Я не ожидал, что буду так сильно скучать по всему этому, – сказал Суга, не отрывая глаз от дороги. Его мягкая улыбка сияла в оранжевом свете. – Знаю. Я чувствую то же самое на каждом матче Такеру. Когда ты последний раз играл, Суга-чан? Суга замурлыкал, вспоминая. – Пару месяцев назад я подсобил в нескольких играх лиги Даичи и Куроо. Но я не занимался серьезно со старшей школы. А что насчет т… – он оборвал себя на полуслове, лицо напряглось. – Ох, точно. Извини, глупый вопрос. Забудь, что я спрашивал. – Нет, – сказал Ойкава, поерзав на сидении. – Я не против поговорить об этом, правда. Потребовалось некоторое время, чтобы принять все, но сейчас я готов. Сугавара обдумал сказанное. – Ну, я не хочу давить на тебя, но мне было бы интересно услышать, как все произошло. Ойкава сделал глубокий вдох, затем медленный выдох. – Да, я полагаю, ты бы так и сделал. Ладно. Он повозился с ремнем безопасности, тщательно подбирая слова. Суга ждал. – Думаю, все началось на первом курсе колледжа. К концу сезона я много тренировался, наверное, больше, чем кто-либо другой в команде, и мое колено начало ныть. Оно постоянно опухало, в течение нескольких дней после каждого турнира. Я спал в бандаже, принимал кучу обезболивающих, отпускаемых без рецепта, в основном просто пытаясь справиться с болью. Не знаю, почему я думал, что все пройдет само собой; оглядываясь назад, это было совершенно безответственно с моей стороны. Только Ива-чан по-настоящему догадывался, и к началу второго курса я как бы избегал его, чтобы он не заметил, насколько все стало плохо. Он беспокоился обо мне, он знал, что что-то не так, но пока он не вытаскивал меня с корта, я думал, что все в порядке. Или, если не в порядке, то хотя бы контролируемо. Но потом на одном из тренировочных матчей я неаккуратно приземлился и почувствовал, как что-то хрустнуло. Это было в середине второго курса. Менеджер команды отвез меня в больницу, там сказали, что нужна операция, но заверили, что все будет хорошо, и я смогу снова играть через полгода. Единственная причина, по которой я согласился лечь под нож – потому что это позволило бы мне вернуться к волейболу. Ойкава обхватил пальцами ремень, дергая его, чтобы занять руки. Вот тут-то история и стала трудной, но он был полон решимости закончить ее. Сугавара заслуживал того, чтобы знать. Это именно то, что он имел в виду, говоря «заслужить доверие». Ойкава изложил всю правду, без утайки. Это было грубо, это было уродливо, но это было то, что произошло на самом деле. – В общем меня прооперировали, и когда я очнулся, мне сказали, что все оказалось хуже, чем они думали. Рентгеновские снимки не показали степени повреждения. Суть в том, что они не смогли исправить ситуацию полностью, просто подлатали сустав достаточно, чтобы он функционировал. Но больше никаких видов спорта, только плавание, потому что там минимальная нагрузка. Никакого бега, прыжков, езды на велосипеде – ничего из этого. Я действительно не помню того разговора; честно говоря, в тот момент я был не в себе от болеутоляющих, но, очевидно, я не переставал кричать. Они снова вырубили меня, просто чтобы заткнуть мне рот, – Ойкава издал короткий смешок, но в нем не было веселья. – После этого меня привезли домой к родителям, чтобы я пришел в себя. Я не закончил семестр и в основном просто лежал на диване в течение двух месяцев, смотрел дневное телевидение и жалел себя. Меня отправили на терапию, потому что не знали, что еще можно сделать, и это даже немного помогло, но я все еще был сильно подавлен. Я действительно не знал, куда себя деть, когда у меня отняли волейбол. Худшим оказалось то, что у меня больше не было цели. Губы Сугавары сжались в тонкую линию. – Даже представить себе не могу. Мне очень жаль, Ойкава. – Не волнуйся, все наладится. В конце концов, Ива-чан взял отпуск и вернул меня в прежнее русло. Он заставил составить список всего, в чем я был хорош, кроме волейбола, и приклеил его к двери моей спальни, – Ойкава улыбнулся при этом воспоминании. Любовь Ивазуми была сильной во всех смыслах этого слова. – Я хороший лидер, общительный, умный, неплохо разбираюсь в цифрах и так далее и тому подобное. Затем он помог мне решить, что со всем этим делать, и убедился, что я изучил все, что пропустил в школе. Ива-чан – причина, по которой я получил степень бакалавра. Сугавара задумчиво кивнул. – Я все еще озадачен тем, как вы двое не оказались вместе. Ойкава изучал его лицо, надеясь