Рехаб

Лето пролетало. Недели скоротечно текли, пропадая в прожитой вечности. Дни мелькали яркими вспышками, в город пробрался август, делая ночи заметно холоднее. С того самого вечера прошел месяц. Четыре седмицы прошли незаметно, мгновенно забываясь. Пешкова распахнула тяжелую дверь кафе, звонко стуча каблучками. Блондинистые локоны трепыхались в такт шагу, слегка вьясь по спине, опадая на лопатки. Девушка, поцеловав в щеку близкого человека, опустилась напротив него в удобное кресло, закидывая ногу на ногу. — Как ты? — Темноволосая слегка улыбнулась, осматривая писательницу, — И всё же разрыв с Горошко пошел тебе на пользу. — Боже, Лили, — вздохнула сероглазая, — Перестань шутить на этот счет. — Прости, но ты знаешь. Он никогда мне не нравился, — Лилит, сощурив перламутровые омуты, слегка улыбнулась. Пешкова кивнула. Конечно, она знала. Подруга, с которой они были неразлучны вот уже с десяток лет, недолюбливала актера, которого писательница выбрала себе в женихи. Темноволосая всегда считала его легкомысленным пареньком, неопределившимся в жизни, не нашедшим свою волну в этом шторме. Случай показал, что именно так оно и было, заставив девушек грустно ухмыляться, чокаясь бокалами с мартини. Исчезновение Сергея из своей жизни Александра переживала с трудом. Поначалу она ни дня не могла без него, его не хватало словно воздуха, потребность видеть его на соседней подушке по утрам повышалась с каждой минутой всё больше и больше. Руки тряслись, душа билась о ребра, болезненно царапаясь, требуя хоть на секунду его увидеть, почувствовать рядом, прикоснуться. Потом будто что-то выключилось. Саша стала улыбаться. Так красиво, искренне, солнечно. Вновь полюбила Петербург, жизнь, работу, учебу, занявшись всерьёз фотографией и написанием картин. Что-то там, внутри девичьего существа, переменилось. Она перестала вспоминать его, видеть в каждом прохожем мужчине елейный взор, принимала ухаживания парней с соседнего потока, гуляла ночами по городу, всё также танцуя под музыку из автомобилей. Жизнь вернулась на круги своя, будто бы в ней и не было никогда какого-то Горошко. Актер об Александре не забывал ни на миг. В голове её образ, в каждой девушке ее черты, в песнях на телефоне ее голос. Горошко не хотел уходить из сашиной жизни, надевать на себя табличку «прошлое». Каждое утро на пороге ее квартиры стоял свежий букет цветов, который девушка заботливо ставила в вазу, украдкой улыбаясь столь милому жесту. Каждое утро на протяжении месяца ее гнездышко наполнялось ароматным запахом свежих цветов, а шкатулочка с украшениями беспощадно пополнялась. Он не дарил писательнице брендовых бриллиантов, он дарил ей вещицы, напоминающие об их отношениях, чувствах и мирах, которые они строили вместе. — Эй, мечтательница, — Пешкова подняла взгляд на подругу, что потягивала дымящийся чай, — Он все также шлет цветы? — Да, каждое утро. — У тебя, у бедной, аллергия то ещё не началась? — Лилит весело хмыкнула, поправляя темный локон. Пухлые губы исказились в доброй улыбке, а маникюр стукнул по фарфору чашки. Саша отрицательно покачала головой, скрывая в русых локонах улыбку. Внезапно из сумочки послышался громкий рингтон, писательница поспешила ответить на звонок, ставя телефон на громкую связь. — Здравствуйте, Александра Пешкова? — на том конце послышался молодой женский голос. — Да, здравствуйте. Обе девушки заинтересовались, обмениваясь вопросительными взглядами. — Это директор театра Фулкро. Вы не могли бы подъехать к нам на этой неделе? Русоволосая закатила пепельные глаза, поджимая губы. Одно только название театра вызывало дрожь, волну боли глубоко в душе. — А зачем, могу я поинтересоваться? — Это по поводу вашего участия в линейке наших спектаклей. Так что, у Вас найдется время подъехать? — Думаю, да. Лилит, видя в каком шоке пребывает подруга, нажала красный кружочек на экране, подавая русоволосой в руки чашку с чаем. — Саш, ты уверена? Серый взгляд безжизненно омывал вид города, что скрывался за панорамным окном. Лили недовольно выдохнула, понимая, что они вновь пришли в тот момент, когда Александра умирала без присутствия рядом Горошко. Тогда ее взгляд был точно таким же, холодным и пустым. — Нет, ни разу. *** Улицы Петербурга покрылись одеяльцем больших капель. Небо сурово нахмурилось на город, нередко мелькая яркими вспышками. Вновь октябрь, вновь ливень и гроза. Горошко скрылся под покровом, наблюдая, как несутся разноцветные машины, как гуляют люди, как мигают витрины магазинов и кафе, привлекая туристов. Сигаретный дым обволакивал легкие, даря крупинку наслаждения. От приятных мыслей его отвлекли нежные девичьи руки, скользящие по мужской груди. Где-то справой стороны раздалось легкое дыхание, Сергей окунулся в омут сладкого парфюма девушки, очаровываясь им в который раз. Он повернулся к Саше лицом, тепло улыбаясь. Большая мужская ладонь покоялась на ее талии, слегка поглаживая. Русоволосая счастливо улыбнулась, заглядывая актеру в глаза. Их губы встретились, в поцелуе проскользнуло все то счастье, что испытывала пара. Он опустил взгляд на нее, проводя рукой по выпирающему животику. От ощущений ему хотелось скакать как маленькому ребёнку, топая по лужам и громко хохоча. — Как вы? — Хорошо, — она прислонилась к нему, кладя голову на плечо. Правая рука перебирала пальцы мужчины, темное кольцо мелькнуло в свете тусклых лучей солнца. Горошко притянул русоволосую ещё ближе к себе, холодя металлом обручального кольца кожу. Выдохнув едкий дым в сторону, подальше от лица Пешковой Горошко, он выкинул сигарету, поправляя ласково медную прядь, выпавшую из низкой прически. По привычке уткнувшись носом в ямочку плеча, он втянул аромат писательницы, чувствуя, как приятно ощущается небольшой животик девушки. Прикрыв от удовольствия омуты, он вновь поцеловал свою жену, слегка приподнимая ее над землей. Горошко распахнул глаза, резко садясь на кровати. Пустая спальня, холодная постель, вот уже месяц нетронутая подушка справа. Ему вспомнились картинки из сна. Того прекрасного видения, где она была его женой, носила его ребенка и фамилию. Свернувшись клубком под толстым слоем одеял, Сергей спрятал лицо на ее подушке, вспоминая ее широкую улыбку, нежные объятия, глубокие поцелуи, теплые взгляды. — Пожалуйста, вернись, без тебя жизни нет, — в отчаянии прошептал брюнет, чувствуя, как по впалым щекам потекли ручейки горячих слёз. *** Он увидел ее. Впервые за четыре недели, за весь гребаный месяц, он наконец увидел её. Когда она приехала в театр, то мир, казалось, погас вокруг него. Её локоны слегка потемнели, серые омуты все также сверкали каким-то своим созвездием, а молочную кожу оттеняло кофейного цвета платьишко. Она увлеклась идеей сразу же, сосредоточенно скользя взглядом по листам со сценариями. Горошко неотрывно наблюдал за ней, боясь даже подойти, вымолвить хоть слово, чувствуя сжимающийся внутри клубочек души. Точнее её растерзанных остатков. — В тебе тепло, как в пластинках Боба, — они стояли на сцене, держа в руках листки, читая свои реплики. Вокруг них только темнота, лица актеров освещали яркие лампы, давай шанс рассмотреть друг друга, вновь изучая. Сергей смотрел в серые омуты, с каждой секундой опускаясь на дно омута, бездны, что сносила крышу круговоротом эмоций. — I wanna love your! — прочла Пешкова, зло хмуря брови, приподняв одну кисть. Замечательно играла. — Нам повезло, мы это знаем оба, — кивнул мужчина, делая шаг ей на встречу. — Сдается мне, что это-любовь до гроба! — прошептали они в унисон, когда расстояние меж ними иссякло, растворившись в темноте. Тяжело вздохнув, она спустила с него взор, вглядываясь в темноту. Следующий миг стал решающим. Горошко схватил ее шею, разворачивая лицом к себе, самозабвенно целуя девушку с напором. Та ответила, роняя на пол сцены многочисленные листы с репликами.