Рехаб

Туман и холод. Дикий, повсеместный холод, проникающий под куртки и неяркие ветровки, разгуливал по таинственному Петербургу, взмахивая подолом плаща. Серость заволокла северную столицу, расползаясь мерзкими щупальцами по улицам. Солнце давным давно покинуло город, оставляя людей наедине с грозами и ливнями. Горошко пытался жить без Саши. Отчаянно пытался каждый божий день своей пустой жизни, из который в миг пропала девушка, взмахивая напоследок копной золотых локонов. Он делал всё лишь бы меланхолия не затаскивала в свои объятия, а в душу не забиралась тоска, обстраиваясь там. Он курил в два раза больше, заливая длинные, холодные, омерзительные дни сладковатым алкоголем, от которого нередко тошнило. Горошко пропадал в театре, закапываясь под кипы бесконечных бумажек со сценариями, оставаясь даже ночью в собственной гримерке, ложась спать на мягком диванчике. Порой для прозаичности актер включал на телефоне грустные песни Земфиры, которые полностью описывали его состояние, хлебая горький кофе из пластмассового стаканчика. Спустя неделю такой жизни, он узнает о том, что она улетела. Не просто сбежала к себе в квартиру, не просто написала отпускное заявление, не просто проводила время наедине с собой или с подругой, а вовсе улетев, покинула город. Оставила свой любимый Петербург, и Горошко вместе с ним. Услышав это от актрисы, которая хорошо общалась с писательницей, он ещё долго плакал в своей гримерной, растирая ладонями соленые слезы по впалым щекам. Он винил себя в слезах, винил в том, что полюбил, винил в том, что отпустил, а теперь наслаждается тенью промозглого одиночества. Она теперь в его воспоминаниях, на подкорке сознания, спрятана глубоко в сердце, кроется дивным образом в душе. Она везде в его существе, он пропитан её целиком и полностью. От этого ему хотелось улыбаться, и он звонко хмыкнул, прокручивая в голове сцены их поцелуев, вспоминая, как сладко и горячо её манящее тело, как ощущаются пряди её волос меж его пальцев. Прикрыв ладонями лицо, он подобрал колени к груди, опираясь спиной на дверь комнатки. В гримерной тишина, и лишь звук громких капель, падающих на асфальт заставляли успокаиваться, покидая реальность. В Москве погода была не лучше, но кое-где виднелись небрежные капли золотистых лучей, а воздух был на пару градусов теплее, небрежный ветерок окутывал в свои объятия, даря нежные поцелуи солнца. Пешкова гуляла по набережной, обнимая себя в попытках согреться. Легкая блуза не спасала от ветра с воды, а кружащие по асфальту лучи тепла не приносили. Всё это время, всю чертову неделю, она обдумывала то, что сейчас происходит с ней. С Ними. Возвращаться в Петербург почему-то не хотелось. В каждой кафешке, на каждом проспекте, в каждом закоулке был он. Её преследовали сладкие воспоминания об их буднях, когда они гуляли по набережным и целовались на фоне разводных мостов, держась за руки. Её манило к актеру, и отрицать это было бессмысленно. Ей не хотелось возвращаться, но и оставаться в сумрачной Москве тоже не было никакого желания. Сколько сил она потратила на то, чтобы сбежать из пустого мегаполиса, где люди смотрят лишь на толщину кошелька, но никак не в душу. Саше хотелось броситься в объятия Горошко, по привычке притянуть к себе за шею и утомительно сладко целовать, вместе с ним оставляя проблемы где-то на пороге их небольшого мирка на двоих. Она приросла к нему слишком сильно, и так не научилась быстро отпускать людей. Ей его не хотелось отпускать. Она отталкивала его, ругалась с ним, била ладошками в грудь и нагло врала о том, что не любит. Он проник слишком далеко, стал слишком близок, и она попросту испугалась. «Такой тесной связи быть не может» думалось ей в те моменты, когда они коротали вечность вместе. Судьба с каждой новой ссорой показывала обратное, заставляя привычный мир Пешковой меняться, показывая ей как близок для неё Сергей. Как он буквально хозяин её жизни, сердца, всего её существа. Разблокировав экран айфона, девушка открыта телефонную книгу, желая услышать любимый голос. Она приложила телефон к уху, слушая долгие и размеренные гудки. Контакт «горошек» на звонок не ответил, оставляя девушку один на один со своими мыслями. Он пьяно улыбнулся, оставляя бокал с алкоголем. В баре было шумно и душно, какая-то группа вживую играла свои известные произведения, привлекая публику. Горошко перевернул мигающий вспышкой телефон, залпом опрокидывая жгучий виски. — Сереж, нам завтра играть, — тихо проговорила Шамина, слегка касаясь его ладони своей рукой. Про ссору знали все без исключения. — Похер, Даш, это всё более не имеет никакого смысла, — хмыкнул он, деловито поднимая новый наполненный до краев бокал, — Это была цитата госпожи Пешковой, если что. Его пьяная улыбка доводила Дарью до слёз. Он был так расстроен и зол одновременно, что её сердце разрывалось на куски, раны души тоже трещали по швам. — Поехали отсюда, Сереж, — она приподнялась с высокого барного кресла, поднимая его за руку. Безвольно кинув тысячную купюру на бар, актер накинул на себя косуху, идя на свежий воздух. Там, в момент, когда он курил, в голове что-то щёлкнуло, а руки сами потянулись к режиссёру. — Что ты, — не успела закончить Даша, как её губы накрыли губы актера. Она ответила, чувствуя, как мужские ладони заскользили по талии, опускаясь на ягодицы. Поцелуй срывал крышу над головой, унося темноволосую в дальние миры её мечт. Ей хотелось, чтобы он, этот поцелуй, как явь ее самых сокровенных снов, никогда не кончался. Она наконец заняла её место, и теперь тонула в актере, осознавая, что этот мимолетный приступ страсти будет гореть словно мотылек возле огня-ярко, но быстро. Ровно до тех пор, пока нога Пешковой не ступит на землю северной столицы. *** Шасси самолета коснулись земли, и большая железная птица ещё долгое время ровно катилась по гладкому асфальту, закрывав закрылки. Пешкова не спеша прошлась по аэропорту, громко стуча высокими каблуками. Проверив время, она провела серыми глазами по стопившейся кучке людей, в руках которых были какие-то таблички с именами и фамилиями. Пройдя чуть дальше, девушка увидела темноволосую подругу, которая радостно махала той рукой с ярким маникюром. — Лилит, дорогая, — Саша прижалась к близкой подруге, вдыхая ванильный запах ее дорогих духов. — Привет, малышка, как там Москва? — Лили солнечно улыбнулась, заглядывая писательницы в глаза, подмечая в голове как та расстроена. Чертов Горошко. Лилит знала Сашу с самого детства. Они познакомились, когда обе были маленькими, несмышлёными девочками, играющими в куклы. С тех пор прошло очень и очень много времени, все невзгоды и печали они переживали вместе, вместе учились жить, строить отношения с парнями и добиваться положения в своих кругах. Раевская вытирала слезы с личика писательницы, когда та узнала, что ее первая, самая сильная влюблённость оказалось невзаимной. Она знала каждого возлюбленного девушки, переживала вместе с ней и поддерживала, была той, кто знай русоволосую вдоль и поперёк, полностью. Когда в жизни Пешковой появился Горошко, Лилит мысленно хлопнула себя по лбу, зная, что эти двоя заранее обречены на провал. Две творческие личности, со своим миром, к которому доступ был лишь у избранных, со своей магией момента и планетами. Они оба были как две огромные галактики, столкнувшись в один момент бесконечности. Лилит считала, пускай это столкновение будет лишь мимолетным прикосновением, иначе после не удастся спасти уже ни одну из галактик. — Москва всё ещё стоит, — хмыкнула блондинка, пожав плечами, — Как Вы здесь? — Знаешь, хорошо. Отдыхали вот за городом, думаем слетать в Эмираты, — при воспоминании о своем любимом муже Лилит расцветала. Это была любовь. Чистая и искренняя, без ссор и измен. — Привезешь мне браслетик, — подмигнула Пешкова, усаживаясь в бмв, принадлежащий подруге. — Какие планы? — осторожно шепнула брюнетка. — Поеду домой, а после нужно заехать в театр, узнать обстановку. Раевская кивнула, выкручивая руль. В сашином голосе так и сквозила какая-то толика опустошенности, жемчужные омуты погасли, а вечно громкий голос стих, становясь сухим шепотом. — Не звонил? — Нет. Но звонила я, он не ответил, — Саша откинула голову, устало улыбаясь. Горячие слезы вмиг стали каплями падать на сложенные в замок руки, лежащие на коленях. Белый джип заревел мотором, за окном мелькали старинные дома Петербурга. — Я только сейчас поняла, что всё закончилось, Лиль. Одно дело кокетливо убегать от него, зная, что он обязательно прибежит, упадет в ноги и непременно предложит стать его женой, — всхлипнула золотовласая, устремляя мутный взгляд на панораму города, — А другое-уходить насовсем, расставаться, зная, что это действительно конец. — Думаешь, что вы больше не сойдетесь? — Я похерила всё. Всё, чего так долго добивалась, я похерила, — утвердительно кивнула головой писательница, смотря на подругу, — Но кое-что всё же есть. Я стала любимой своего кумира. — За это тебе нужно медаль на грудь повесить, — рассмеялась Раевская, кивая головой. Наманикюренные пальчики стучали какой-то мелодией по кожаному рулю. *** Негромко хлопнула входная дверь. В комнате было светло, яркие лучи солнца освещали гримерную, подсвечивая не хуже лампочек у большого зеркала. Сергей, почувствовав любимый запах духов, немедленно повернулся, натыкаясь взглядом изумрудных глаз на её образ. Тело было облачено в красивое платье цвета шоколада, а классические высокие шпильки делал её на голову выше, подстать актеру. — Лучик, — неверующе выдохнул Горошко, едва заметно улыбаясь. — Если у тебя есть, что мне сказать или в чем признаться, то я выслушаю, — уверенно проговорила она, поднимая светлую бровь. Пухлые губы, покрытые матовым блеском, растянулись в ухмылке, — А если таких нет, то я останусь. Выбирай. Она улыбнулась, а он почувствовал, как вновь оживает. Тот самый раскромсанный по кусочкам мир вновь собирался в одно единое целое, излечивая мужскую душу. — Остаёшься, правда? — он хлопнул глазами, нелепо разводя руками. Браслеты на его руках перекатились, негромко позвякивая. — Правда, Серёж, — кивнула она, делая шаги ему навстречу. Он подхватил её под ягодицы, приподнимая над землей. Легкое платье облаком закружилось вокруг них, тонкие женские запястье сомкнулись на его шее, а губы встретились в сладком поцелуе, растворяющем реальность. — Я безумно тебя люблю, слышишь? — Пешкова улыбнулась, заглядывая в его глаза. Их носы соприкасались, а кожа обоих уже давно покрылась мурашками, — Выходи за меня. — Я согласна, — Александра запустила пальчики в ворох мужских волос, вновь целуя актера. Огромные яркие фейерверки загрохотали в душе молодого человека, а маленький червячок, напоминающий о ночи с Шаминой, всё больше прогрызал мягкое существо Горошко.