Исцеление болью

Макс, заметив Лаки, удивленно приподнимает бровь. — О, кажется, жареным пахнет… сэр, — говорит тот, неопределенно взмахивая рукой то ли в сторону зависшего в воздухе контракта, то ли в сторону камня для приготовления бифштексов.  — Давай-ка разберемся с бумагами и поужинаем, — Макс изо всех сил старается вести себя так, будто ничего особенного не происходит. Лаки ожидал скандала. Но не мог отказаться от искушения потянуть время. Последние минуты свободы, минуты, когда они все еще — два формально независимых и равных человека. Так хотелось оттянуть миг, когда взмах руки, подпись, в который раз превратит его жизнь в товар. Пусть Макс неопытен и симпатичен, Лаки не обнадеживается. В его сердце — только злое любопытство: какие именно изъяны полезут из этого добродушного человека после искушения властью? В сказках брачный поцелуй превращает чудовище в принца, в жизни же всегда происходит наоборот. И речь не только об альфах. Сам Лаки ничем не лучше — пользуется неопытностью и влюбленностью человека, чтобы хоть немного еще удержаться на плаву. Рано или поздно все равно не выдержит и примет свои таблеточки. И что тогда будет с Максом? Пока контракт не подписан, есть пути к отступлению… Можно поступить благородно, пожертвовать собой… Как же сложно решать! — Давайте покончим с этим поскорее, сэр, — принужденно улыбаясь, говорит Лаки. — Аппетит разыгрался. На какой странице ставить подпись? — Ты прочел? — когда Макс пытается говорить строго, заметно, что он именно пытается. Может, на этот раз все будет не так уж плохо? Может, удастся привыкнуть? — Не стоит беспокоиться, сэр! — улыбается Лаки. — Это мой третий брак, так что я помню контракт наизусть… — Но я многое в нем изменил! — Слушайте, сэр, ягненку не так уж важно, каков рецепт плова. Давайте я подпишу, — Лаки быстро находит последнюю страницу, ставит красивый росчерк и садится за стол. — Все. Дело сделано. — Поздравляю нас обоих, — как-то смущенно объявляет Макс. Вот и все. Сродни подписи под приговором себе самому — даже дыхание перехватывает. Но разве альфа может понять этот ужас, когда для него брак — сплошное удовольствие и немного ответственности? — Ладно, давай поедим, Лаки, — Макс заботливо подсовывает к нему поближе камень. — Надо обсудить еще немало деталей, но вначале — обед. Макс становится сзади Лаки, кисточкой смазывает маслом шипящий камень, лежащий перед ним, и посыпает солью. Руки альфы тянутся к камню, а Лаки внутри, словно в не сомкнувшихся объятиях. Он заинтересованно трогает пальцем камень снизу, где он не раскален, невольно думая, что когда-то это было смертоносной вулканической лавой. То, что сотворил не человек, а природа, всегда так красиво! Если бы они сами могли быть такими же натуральными! «Светлячки» делают все немного загадочным и праздничным. Напряжение отступает, и Лаки начинает прислушиваться к приятной музыке. Как хочется расслабиться! Ощущения словно в детстве, когда родители устраивали ему сюрпризы на именины. Масло пенится на темной поверхности. Лаки размещает на камне щипцами тонкие ломтики говяжьей вырезки и розоватого лосося. Столовая наполняется ароматом костра. Он поливает мясо и рыбу соусами. Макс нарезает лимон, так тонко, что сквозь дольки просвечивают огоньки освещения, и раскладывает золотистые кружки на рыбе. Они оба с интересом, как первобытные люди у костра, наблюдают за тем, как ломтики меняют цвет и текстуру, поджариваясь, за тем, как соусы с шипением капают на камень, смешивая ароматы. Макс, который все еще стоит за спиной Лаки, слегка стискивает его за плечи, и он замирает. — Вперед! Наш мамонт зажарен, — говорит, усмехаясь, альфа. Он набирает себе еды и жестом приглашает сделать то же самое Лаки. Старинная музыка (двадцатых годов двадцать первого века) делает все вокруг чуточку забавнее. Как же хорошо! Как уютно! Если бы так было всегда! — Давай поговорим о твоих желаниях, — начинает Макс, пока они наслаждаюся вином и едой. — Что ты любишь? Чего бы тебе хотелось? Кроме океана и одиночества. Что бы я мог сделать тебе приятного? Лаки удивленно смотрит на него. — Зачем Вам? — Как зачем? Чтобы узнать тебя получше. И нам нужно заполнить еще два дополнения к контракту — «Поощрения» и «Наказания». Лаки сникает. Глупец! Сколько раз надо попадать в мышеловку, чтобы не обольщаться запахом сыра? Как бы хорош альфа ни был, омега для него так и останется домашним питомцем, объектом дрессировки. Ты не дома, у родителей. Ты у того, кто собирается что-то лепить из тебя на свой лад. Любое слово может быть использовано против тебя.  — Ждете, что я расскажу, каким сахарком меня подманивать, сэ-э-эр? — смеется Лаки. — Ну уж нет! Благодарю. Мне ничего не хочется. — Но нам же придется что-то туда внести, — недоумевает Макс. — Неужели лучше, если это будет то, что взбредет мне в голову, а не то, что на самом деле тебя порадует? Лаки пожимает плечами. — Ну, обычно пишут — дополнительное совместное время с альфой, но боюсь, это не наш случай, — Макс тоже сникает. — Как насчет «погулять в одиночестве в парке»? «Сходить в кино»? — Вас не смущает, что Вам самому не надо выслуживаться, чтобы все это получить? Лаки ожидает, что Макс станет рассуждать о разнице между альфами и омегами, но он просто мрачнеет еще больше. — Согласен, — говорит он отрывисто. — Тогда пусть это будет какое-то развлечение… Приобрести новые игры в вирте? Новые шоу? 3D комиксы? Макс смотрит на кивающего Лаки, но ничего не вписывает, а только недовольно фыркает. — Нет, ты нарочно зачем-то выбираешь не то. Что-то для хобби? Краски там… Так это я и так куплю. Тогда… тогда пусть это будет поездка к океану. Как самая большая награда. — Но разве мы не будем ездить отдыхать летом, как все? — Будем. Нет, это другое. Твое личное путешествие. В одиночку. Ах, черт, это и правда, заманчиво! Лаки пытается скрыть волнение. Макс, прищурившись смотрит на Лаки, и, судя по всему, читает его как открытую книгу, потому что первая запись в разделе «Поощрения» наконец появляется. А затем еще «Сюрприз от Макса». — Остальные, помельче, потом придумаем, — довольно говорит альфа. — А что с наказаниями? Здесь не надо придумывать, прописаны стандартные практики. Я со своей стороны вычеркнул весь раздел с унижениями, это совсем не мое. Так, ты где-то присылал мне свой файл, — Макс выводит в воздух документ. — Вот он. Ты должен был проставить по каждому пункту баллы от нуля до десяти, а потом отдельно выписать табу (нули) и предпочтения. Почитаем. Через несколько секунд альфа перестает пролистывать и удивленно смотрит на Лаки. — Все «десятки»? — переспрашивает он. — Порка рукой, шлепалкой, флоггером, розгами, тростью, кнутом? На все согласен? Бондаж, подвешивание, на час… на всю ночь? Клеймление, электричество, огонь и лед, порезы, водяные пытки, асфиксия? Гм… Лаки… а ты знаешь, что десять балов означает не просто «да», а то, что тебе это очень нравится? Лаки молчит. — Опять ложь? — Макс встает и начинает ходить по комнате. — Ты же не любишь боль, да? Зачем?! Зачем ты это делаешь? Ты можешь ограничить своего альфу. Ты всегда составляешь такие контракты? Тогда не удивительно… — Я могу вычеркнуть все? — спрашивает Лаки. — Мне неприятно все. — Ну… наверное, нет, — теряется Макс. — Вряд ли признают законным контрактом, если в нем нет наказаний. — Тогда какая разница, что именно терпеть? — спрашивает Лаки. — Если мне абсолютно все не нравится? Чуть больше боли, чуть меньше… — Но здесь есть вещи, опасные для жизни! — сердится Макс. — Конечно, альфа должен знать, когда остановиться. Но ты же тоже отвечаешь за свою безопасность. Ты должен делать свою жизнь комфортнее, а вместо этого ведешь себя так, будто тебе все равно… как самоубийца… Лаки отводит глаза. — Давай лучше я оставлю что-то совсем простое, например, легкую порку, а остальное — долой, — говорит Макс. — Зачем? — пожимает плечами Лаки. — Зачем вычеркивать, если Вы просто можете этого не делать? Макс внезапно пристально смотрит на него и сжимает зубы. Прекрасно! Разозлить альфу во время брачной церемонии — это надо уметь! — Ты хочешь, чтобы партнер имел над тобой абсолютную власть, чтобы узнать, на что он способен? — медленно произносит Макс. — Ты хочешь, чтобы он сам себя ограничивал? Догадливый. — Чувствую, Лаки, ты еще и провоцировать меня будешь, — вздохнув, добавляет альфа. — Чтобы убедиться, что я — такая же сволочь, как все. А это же нечестно… Я же тоже живой… Трижды догадливый. — Все, тогда с формальностями разобрались, — еще раз вздыхает Макс. — Остается самое торжественное. Хочешь заснять, как я буду надевать тебе ошейник? Лаки качает головой. Самый идеализированный момент брака. С какой гордостью юные омеги хвастают своими первыми ошейниками! Какие сияющие лица на видео в соцсетях, в момент застегивания этого изящного изделия на шее! Какой романтической музыкой все это сопровождается! Омега-папы плачут, альфа-папы пускают скупую слезу. Знак принадлежности, избранности, семейного статуса. Да нет, дело не только в этом. Для большинства омег именно это — символ любви. Ни цветы, ни песни, ни глаза любимого. Ошейник. Который так и норовит затянуться у тебя на шее. Символ любви Лаки и Макса — бирюзовый, в мелких драгоценных камушках и в маленьких, обращенных наружу, шипах. Альфа торжественно достает его из красивой коробочки. Лаки, глядя на то, как он разулыбался и потеплел, думает, что эта покупка, должно быть, одна из самых дорогих, которые тот когда-либо делал. Лаки опускается на колени, откидывает волосы, чтобы было удобнее застегивать бирюзовый ошейник. — Тебе так идет! — восклицает Макс. Ну, конечно. Он — омега. Ошейник ему к лицу. Макс обнимает Лаки, целует в губы. Он вяло отвечает. — Спасибо, что доверяешь мне себя, — шепчет Макс. — Я хочу прожить с тобой всю жизнь. Я на самом деле верю в наше будущее и… и на самом деле люблю тебя, Лаки. Я постараюсь, чтобы ты чувствовал себя в безопасности со мной. И я непременно сделаю все, чтобы ты зауважал меня. Чтобы этот знак нашей близости стал для тебя дорогим… Это хорошие слова. Редко такое услышишь от альф, которые заключают партнерский договор. Лаки никто не заставляет что-либо обещать. Он прикасается обеими руками к кожаному шипастому аксессуару у себя на шее и уговаривает себя не расслабляться.