Неоконченная партия

Fernando Velázquez — Big Dreams

Хэ Сюань отставил в сторону пустой кувшин и огляделся. Странное на вкус вино особо не действовало. Таверна пестрила разношёрстными посетителями; демоны пили и громогласно обсуждали произошедшее. Наверное, в округе скрывалось и немало небожителей под чужими личинами. Хорошо, что пока далеко не все прознали об исчезновении Собирателя цветов, иначе суматохи было бы не избежать. Как назло, то ли погиб, то ли исчез и Посланник Убывающей Луны, самый близкий подданный Хуа Чэна. Не то чтобы Хэ Сюаню было до него дело, но Инь Юй всегда казался ему надёжным. А теперь не осталось никого, кто был бы в состоянии разбираться со всеми вопросами в Призрачном городе. — Не помешаю? — раздалось всего в нескольких чи. Хэ Сюань поднял голову и даже не удивился возникшему из ниоткуда Ши Цинсюаню. Прозвучавший вопрос был формальным, поэтому тот не стал ждать разрешения. — Третий кувшин? Занятно. А я решил, что ты уже давно в своём дворце. Топишь корабли, кормишь рыб, ну или чем там полагается заниматься величайшему из бедствий в свободное время? — Мой дворец почти рухнул. — А мой и вовсе свалился с небес на землю. — Цинсюань улыбнулся, и Хэ Сюань неосознанно повторил его ироничную полуулыбку. — Ты как меня нашёл? — С трудом, если честно. — Перед ними поставили ещё один кувшин, и Ши Цинсюань без зазрения совести принялся разливать. — Везде такой разгром. Кто-то празднует победу, кто-то скорбит. Кто-то убытки подсчитывает. Ты вот чем занимаешься? — Ничем. Неужели не видно? — Хэ Сюань осушил чашу и поморщился; он всегда относился к алкоголю с лёгким отвращением. Праздновать ему было нечего, скорбеть давно не по кому, а об убытках и вовсе не стоило говорить: они стали его постоянными спутниками. — Я устал от этой дряни. А ещё Хуа Чэн разгромил все мои владения, и поминай как звали. На восстановление уйдут годы — да только кому оно надо? Цинсюань покрутил чашу в руке и нахмурился; несмотря на то, что он выпил уже достаточно вина, в его взгляде не было и намёка на опьянение. — Мне так и не удалось поговорить с его высочеством. Он даже не остался разгребать завалы после сражения. Ты же знаешь, что произошло? — Знаю, — безо всякого выражения кивнул Хэ Сюань. Он догадался первым, потому что на силах Хуа Чэна держалась половина демонического царства. Пришлось подпитывать Призрачный город собственными, и без того изрядно иссякшими. — Ничего, его высочество придёт в себя и объявится. — Он решил, что лишился близкого человека. Что ужасно, на самом деле. Поговаривают, будто Хуа Чэнчжу растворился прямо в воздухе. Это, ха-ха, довольно… — Он просто истратил все силы и лишился материального тела. Тоже придёт в себя и объявится, — повторил Хэ Сюань и отчего-то опустил взгляд, лишь бы не смотреть на это горестное выражение на лице Ши Цинсюаня. — Не видел бы их всех ещё сотню лет. — Мне казалось, вы друзья. Если бы с моим другом произошло нечто подобное, я хотел бы увидеть его чуть раньше, чем через сотню лет. — Цинсюань снова странно улыбнулся и отпил вина. — Не сравнивай себя со мной. И мы с Собирателем цветов… — Не друзья, — перебил тот. — Ага. Я знаю. Хэ Сюань хотел продолжить спор и доказать, что Цинсюань неправ, но передумал: с самого начала разговора тот был сам на себя непохож. Выглядел нервным и непривычно растерянным. — Как ты добрался до Призрачного города? И откуда был уверен, что найдёшь меня здесь? — А с чего ты решил, что я искал тут тебя? — парировал Цинсюань со смехом. — Да ладно. На самом деле, я пытался дозваться по духовной сети, но ты не отвечал. Побродил по столице, посетил пару мест, где ты теоретически мог быть. Потом… ха-ха, раздобыл духовных сил и наведался в Чёрные Воды. — Цинсюань протянул ладонь с лежащими на ней игральными кубиками. — Они остались у меня после последнего перемещения. Я не был уверен, что не столкнусь с каким-то барьером на пути, но ты слишком уж беспечен, Хэ-сюн, раз попасть туда может любой проходимец! — Только проходимец вроде тебя, — отмахнулся Хэ Сюань. — Так вот, Чёрные Воды оказались разгромлены, и мне ничего не оставалось, кроме как прийти сюда. Ожидал застать тебя в Райской усадьбе, но никак не здесь… Ты ушёл довольно внезапно, я и слова сказать не успел. — А было что говорить? Ши Цинсюань вновь нервно усмехнулся и, расправив складки на одежде, поднял взгляд: — Считаешь, не было? — Ты поднял эту тему, значит, тебе и отвечать. Цинсюань, чуть поджав губы, кивнул и заметно расслабился. Хэ Сюань понял, что говорить тот уже не собирается, как понял и то, что в очередной раз выразился резче, чем следовало. — Я имел в виду лишь то, что из меня паршивый собеседник, — попытался исправиться он. — Если ты хочешь обсудить со мной что-то, для этого не нужно ждать моего дозволения. В глазах напротив отразилось облегчение; голос Ши Цинсюаня зазвучал непривычно тихо. — Мы с братом сильно повздорили в императорской столице. Я сказал ему, что пойду своей дорогой, а сейчас, когда все отвлеклись на разгром, просто ушёл. Не знал, что ещё делать… Понимаю, ты не хочешь это слушать, но мне, ха-ха, и рассказать-то больше некому… — Ши Цинсюань осушил чашу до дна и смешно поморщился от терпкости. — И ещё ты совершенно не умеешь выбирать вино! Как насчёт того, чтобы в следующий раз спросить моего совета? — Почему ты решил так поступить? — Он даже не стал скрывать, что удивлён. В глубине души Хэ Сюань знал, сколько бы ли ни было пройдено, он никогда, как бы того ни желал, не сможет стать для Цинсюаня важнее ублюдка Ши Уду. — А сам как думаешь? Брат не изменится. За пару недель или за пару месяцев уж точно. А я вот… — Ши Цинсюань опустил взгляд, как будто слова давались сложно даже физически, — впервые нашёл в себе силы возразить ему. Гэ неправ. И я не могу принять то, как он поступил с тобой, с твоими близкими, да и со мной, в конце концов, поэтому… Я не мог продолжать и дальше ходить по этой грани между искренностью и лицемерием. Не мог смотреть тебе в глаза и делать вид, как будто всё по щелчку пальцев стало вдруг в порядке. Просто… тогда, в Тунлу, мне показалось, что я по-настоящему понял тебя, понял, как сложно тебе давалось всё это. То, что мой брат вернулся, твоё мне обещание, чувство долга перед родными. Я дал слово, что найду решение. — Считаешь, нашёл? — беззлобно усмехнулся Хэ Сюань. Он и думать забыл о том разговоре и никак не ожидал, что Цинсюань и правда искал решение. — Как мог. — Цинсюань пожал плечами. — По правде… я сделал это не только ради тебя, но и для себя тоже. Я уже не тот, кем был раньше. И я хотел бы, чтобы он это понял. И хотел бы, чтобы это понял ты. — Я не был против, чтобы ты остался рядом с ним, — зачем-то произнёс Хэ Сюань. Полуложь-полуправда: он был ещё как против, но только не стал бы ничего предпринимать в таком случае. Хэ Сюань обещал. — Я это знаю, — кивнул Цинсюань с улыбкой. — Но также я… мне довольно приятно, что ты сказал это. — И это знаю. — Ши Цинсюань отсалютовал чашей и сделал большой глоток. Глаза его странно поблескивали в ярком красноватом свете фонарей. — Нравится тебе это или нет, я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь. — Смелое заявление, — скептично бросил Хэ Сюань в ответ. — Ты сам говорил, что я осмелел, — улыбнулся тот. — Не то слово. — Хэ Сюань спрятал усмешку за широким рукавом, пока осушал очередную чашу вина. — А знаешь… — Цинсюань подпёр подбородок руками и, не моргая, в упор уставился на Хэ Сюаня. Лицо его при этом сделалось до неузнаваемости серьёзным. — Я впервые вижу, чтобы ты пил больше одной чаши. Вечно попрекал меня тем, что я не знаю меры… — Так я её знаю. Не у меня же раскраснелись щёки. — Эй! — воскликнул Ши Цинсюань с напускной обидой и, скрестив на груди руки, отстранился от стола. — Я же просто с тобой за компанию! И имей уважение к бренности человеческого существования. Я не виноват, что теперь не могу контролировать подобное. — Да ты и раньше не особо-то контролировал. — Я, в отличие от некоторых, не помешан на контроле! Вот к чему ты сейчас скрываешься за чужой личиной? — Это моё настоящее лицо, не считая небольших изменений. — Хэ Сюань указал на скопище демонов за соседним столиком. — Думаешь, никто бы не обратил внимания, прими я истинный облик? Демон Чёрных Вод, вместо того чтобы разгребать бардак в своих владениях, шляется по убогим тавернам Призрачного города, да ещё и в столь сомнительной компании. Ши Цинсюань без зазрений совести расхохотался, чуть было не расплескав вино. — Не знаю, что ироничнее: что ты шляешься по тавернам, или что назвал мою компанию сомнительной! — Это уж тебе решать. Ши Цинсюань ненадолго замолчал, поглядывая на качающиеся от сквозняка фонари. Вспомнив о чём-то, он снял с пояса знакомый меч и положил его перед Хэ Сюанем. На вопросительный взгляд Цинсюань объяснил: — У Ичжи принёс немало бед, и кто знает, что ещё может случиться, останься он не в тех руках. Таким артефактам лучше не попадаться на глаза небесных чиновников. — Помнится, последним этот меч держал в руках твой брат. Не поверю, что он так просто отдал его тебе. — Он ему не принадлежал, — сухо заметил Цинсюань. Припоминая события после сражения, Хэ Сюань спросил: — Как решили поступить с Белым бедствием? — Пока сложно сказать. Он в заточении, ожидается суд. — Ши Цинсюань задумчиво потёр переносицу. — Собирателю цветов нужно поскорее вернуться и уговорить его высочество занять место Верховного бога. Пока всем там заправляет генерал Пэй, а подле него — мой брат. Стоит реальной власти оказаться в их руках — начнётся смута. И тогда гэ не упустит возможности припомнить былые обиды. — Мне нет дела до его обид, — отмахнулся Хэ Сюань. — В его же интересах больше никогда не попадаться мне на глаза. Ши Цинсюань устало кивнул. — Мне даже не верится, что всё наконец-то… — Его голос прервался, а нижняя губа едва заметно дрогнула, как будто он с силой сдерживал слёзы. Ши Цинсюань опустил голову. — Наконец-то закончилось. — Закончилось, — повторил Хэ Сюань. Он не чувствовал облегчения, только привычную пустоту и совсем немного горечи. Хэ Сюань не успел понять, как (не)свершение его личной мести привело к сражению, в котором он даже не собирался участвовать. — Тут шумно, — пробормотал Цинсюань и, проведя рукавом по щеке, поднялся и протянул Хэ Сюаню руку. Он принял её без раздумий, заметив, что Ши Цинсюань прихватил с собой оставшийся кувшин с вином. Его слегка покачивало, но в целом выглядел и рассуждал Цинсюань вполне трезво. Хэ Сюань следовал за ним, не обращая внимания на дорогу и шумную толпу. Как когда-то давно, под тяжестью чужого имени. Ши Цинсюань всегда шёл впереди, а Хэ Сюань, не задавая вопросов, — следом. Подумать только, он принял правила этой игры так давно, множество столетий назад. Тогда Хэ Сюань был уверен, что отдаёт себе отчёт в собственных поступках. Теперь же… у него исчерпались силы на самообман. Ши Цинсюань привёл его к озёрному берегу неподалёку от Райской усадьбы. Здесь было безлюдно и тихо, а водная поверхность отливала серебристыми отсветами полной луны. — Наконец-то тишина, — выдохнул Цинсюань и уселся у самого берега, обхватив колени руками. Заметив, что Хэ Сюань не сдвигается с места, он похлопал по росистой траве рядом с собой. — Долго будешь там стоять? — Ты же терпеть не можешь тишину, — удивился Хэ Сюань, присаживаясь. — Мгм. Я просто привык. Из тебя обычно слова не вытянуть, что мне ещё остаётся, ха-ха-ха? — А вот от тебя тишины не дождёшься. Вначале испугался и заткнулся на время, а потом опять за своё. Ши Цинсюань тихо хихикнул себе под нос. Он долго молчал, а после и вовсе отвернулся; Хэ Сюань успел заметить, как блеснули его глаза. — В этом нет ничего плохого. — Оно как-то само выходит. — Цинсюань вытер рукавом слёзы и взглянул на Хэ Сюаня. — Когда умерли родители, я был ещё мал и не придавал особого значения смерти. Я толком и не понимал: каково это — просто взять и бесследно исчезнуть из мира. Брат тогда не проронил ни слезинки, сказал — таков порядок вещей. Но я не понял. Я не понял этого ни когда умирал он сам, ни когда мне раскрылась чудовищная правда о твоей смерти и смерти твоих близких, ни когда рассеялась душа Сан Чживэй, ни когда на моих глазах Мин И вонзил лезвие меча себе в живот. Я до сих пор этого не понимаю. Как будто некая истина, которую постигли все вокруг, намеренно от меня ускользает. — Нет никакой истины. Это просто случается, и всё. — Хэ Сюань не был уверен, что его суждения могут хоть толику уменьшить душевные терзания Цинсюаня. Он привык к смерти вокруг себя, привык к её неизбежности. После того, как он стал демоном, все эти глубокие рассуждения о смерти наводили тоску и не были лишены иронии. — Я понимаю, что ты чувствуешь из-за случившегося. — Вот уж сомневаюсь, — бросил он резко. — Но я повторю то, что уже говорил, — проигнорировал грубый тон Цинсюань. — Твоей вины в этом нет. Ты не видишь будущего и не мог знать всё наперёд. Если уж винить кого-то, так это меня, ведь там, в храме Цзюнь У, умереть должен был именно я. И как всегда, — он странно усмехнулся, — кто-то решил встать между смертью и мной. Почти неудивительно, ха-ха-ха. Я, видимо, крайне важная персона, раз уж это всё время происходит. — Может, ты и не столь важная персона, но если кто-то хочет тебя спасти, значит, в их глазах ты этого стоишь. — Звучит не больно-то обнадеживающе, — махнул рукой Ши Цинсюань. Повисла тишина, потому что Хэ Сюаню совсем не хотелось продолжать эту тему, однако стоило догадаться, что Цинсюань не собирался оставлять его в покое. Дурацкая привычка докапываться до бессмысленной истины. Тот опустил ладонь на тыльную сторону руки Хэ Сюаня, чем заставил его оторваться от созерцания тёмной водной глади. — Я знаю, что ты винишь себя, — произнёс Цинсюань серьёзно. — Я тоже чувствую вину, правда. Виню себя за то, что не успел упокоить душу Сан Чживэй. Я ведь ей обещал. За то, что просто застыл истуканом, когда Мин И совершил это. Я ничерта не мог и не стал делать, просто смотрел, как он отводит напасть на себя… Легко, оглядываясь назад, думать о том, как бы тебе следовало поступить. Но это мысли в голове, да и только. Мысли не реализуются, не в этом случае. Поэтому нет смысла изводить себя. — Ши Цинсюань ненадолго замолчал, чтобы перевести дыхание. Хэ Сюань смотрел на него и не мог понять, в какой момент Цинсюань так изменился. Или не менялся вовсе, просто Хэ Сюань прежде был невнимателен. — Но если взглянуть с другой стороны — они оба пришли в столицу по своей воле и по своей воле сделали столь страшный выбор. И я не то чтобы перестану думать о случившемся, просто так немного легче. — Мин И сам не знал, жизнь он искал или смерть. — Хэ Сюань отвернулся, а Цинсюань лишь крепче сжал пальцы. — Божественные силы, верующие, дворец, даже возможность отмщения — он получил всё это, но тем не менее остался ни с чем. Если и существовал какой-то смысл, он должен был его найти сам. — А ты нашёл? — спросил ни с того ни с сего Цинсюань. Хэ Сюань на мгновение замер, не находясь с ответом. Он уже долгие столетия не искал никакого смысла. Смыслом его жизни была тщательно спланированная месть, а не… — Я не знаю. Ши Цинсюань печально вздохнул. — И мы говорили о Мин И. Не обо мне, — добавил Хэ Сюань с лёгким раздражением. — Да, говорили. Но спросил я как раз-таки о тебе. Ты отказался от своей мести, война закончилась, и теперь, ну… вроде как нет ни единой причины для того, чтобы нам с тобой сидеть посреди Призрачного города и так беспечно болтать. — И правда нет, — согласился Хэ Сюань. — Но я не могу понять, как это относится к твоему вопросу. — Напрямую. Ты был привязан к этому миру жаждой мести. Поэтому я хочу знать, перестал ли ты испытывать её? Если отбросить прочь все условности, жаждешь ли ты кровавой расправы над моим братом? Может, где-то в глубине души и надо мной? — О расправе над тобой я думал лишь в самом начале. После всё изменилось, и я ни за что не причинил бы тебе вреда. Что до твоего брата… Я не знаю, Цинсюань. — Ты убил бы его, перейди он вновь тебе дорогу? — Да. Ши Цинсюань замолчал и немигающим взглядом уставился на водную гладь, по которой скользили серебристые лунные блики. С озера дул приятный вечерний ветер, совсем не такой, как тот, что бушевал на берегах Чёрных Вод. Хэ Сюань смотрел, как он взметнул пряди волос Цинсюаня, как красиво лунный свет освещал его неуловимо печальное лицо, и отчего-то не отводил взгляда. Он внезапно понял, что привык к этому человеку слишком сильно и не мог даже представить, что однажды их пути разойдутся. То, что Ши Цинсюань нашёл в себе силы возразить брату и покинуть его, вовсе не значило, что Цинсюань решил остаться подле Хэ Сюаня. Он принадлежал лишь самому себе и был волен идти, куда захочется. Хэ Сюаня поразило внезапной догадкой: бывший Повелитель Ветров пришёл сюда, чтобы попрощаться. Ши Цинсюань всегда был подобен ветру, а на свете нет ничего, что могло бы удержать ветер. Попробуй поймать — и в руках ничего не останется. От этой мысли Хэ Сюань почувствовал себя странно, потому что за долгие столетия так и не научился отпускать. — Куда ты отправишься? — спросил он натянутым тоном. Цинсюань долго молчал, как будто и не расслышал вопроса. Не успел Хэ Сюань вновь подумать о том, как же сильно тот изменился, Ши Цинсюань отчего-то засиял в улыбке и, подавшись ближе, легко обхватил предплечье Хэ Сюаня, устроив голову на его плече. Нет, ничуть не изменился. — Не успел я отдышаться, как Хэ-сюн уже меня куда-то гонит? Какая несправедливость! — наигранно воскликнул тот. — Я вовсе не гнал тебя, лишь задал вопрос. — Что же… — Цинсюань чуть приподнял голову, разглядывая Хэ Сюаня снизу вверх. — Глупо было бы отрицать, будто я знаю, что делать со своей смертной жизнью. Но я хочу уйти от всего, что связано с небесами. Куда отправлюсь? Да кто его знает, ха-ха. Я думаю разобраться с этим по дороге. Хотел бы я начать так, будто не было рек крови, обмана и ложной судьбы. Весьма лицемерное желание, правда? Я не имею на это права, ведь моя судьба и каждое моё решение до сих пор принадлежат тебе. От этих слов Хэ Сюаня пробило противной злобой. Лучше бы Цинсюань не приходил вовсе, чем просил дозволения, как будто Хэ Сюань имел над ним хоть какую-то власть. — Ты можешь делать всё, что хочешь, — сухо бросил он, словно это было великой милостью. — Мне от этой судьбы больше нет толку. И не нужно оборачиваться на меня всякий раз, когда хочешь принять решение. Иди своей дорогой, Ши Цинсюань. Несмотря на дозволение, Цинсюань отнюдь не выглядел счастливым. Наоборот, помрачнел так, будто Хэ Сюань вновь обвинил его в присвоении чужой судьбы. — Я благодарен за это, — произнёс тот тихо и абсолютно искренне. Хэ Сюань только убедился в том, что подобрал неверные слова и в который раз разочаровался в их скудности. — Порой слова в моей голове звучат гораздо лучше, чем на деле. — Ничего, — усмехнулся Ши Цинсюань и сжал ладонь Хэ Сюаня в своей тёплой руке. — Ты не должен заставлять себя говорить больше, чем тебе хочется. А я не должен от тебя этого требовать. То, что мы в принципе говорим с тобой вот так открыто, очень много для меня значит. — Как и для меня. И… — Другого шанса могло и не представиться. Хэ Сюань сделал глубокий бессмысленный вдох и на выдохе произнёс: — Когда ты спрашивал о прахе, я солгал тебе. Вернее, не солгал, а просто не знал, как бы сформулировать слова так, чтобы они не прозвучали неправильно или пугающе. Да и сейчас, если честно, не знаю. — В каком это смысле? — нахмурился Цинсюань; он даже отпустил руку Хэ Сюаня и сел так, чтобы смотреть ему в глаза, что ничуть не облегчило ситуацию. — В таком, что… Мне бы не хотелось взваливать это на твои плечи, но отпустить сейчас, когда наши пути, быть может, разойдутся, кажется глупым. На самом деле, я отдал тебе прах по той же причине, по которой его и принято отдавать. Из-за довольно странной формулировки Ши Цинсюань далеко не сразу понял смысл прозвучавших слов, но когда понял, глаза его расширились, а щёки заметно покраснели. Он открыл и закрыл рот, но так ничего и не сказал. Хэ Сюаню и самому хотелось провалиться сквозь землю или нырнуть прямиком в озеро, но слова уже были произнесены. — Я понимаю, это не то, что ты хотел бы от меня услышать, но это, по крайней мере, правда. Губы Цинсюаня слабо дрогнули, но он вновь ничего не сказал. По правде, любая, даже самая худшая реакция, оказалась бы понятней молчания. Ещё и со стороны неимоверно болтливого человека, вроде Ши Цинсюаня! — По той же, что принято… — пробормотал тот себе под нос, а после невпопад рассмеялся. — Ха-ха, признаться, я не сильно сведущ в обычаях демонов. — Признаться, я тоже, — сухо произнёс Хэ Сюань. Ши Цинсюань шлёпнул себя ладонью по лбу. — О небожители, прости, я несу чушь! Но ты же знаешь, когда я нервничаю, ничего путного сказать не могу, ха-ха-ха… — Ничего и не нужно говорить. — Хэ Сюань поднялся и отряхнул одежду от травы; свежий ветер приятно коснулся лица и растрепал волосы. Впервые за всё время он признал, что совершенно не желает возвращаться во мрачные и мёртвые Чёрные Воды. Не желает сливаться в единое целое со смертью, которой дышит весь дворец, каждая песчинка на берегу и даже само тёмное море. Хэ Сюань сегодня признал поразительно много вещей, если подумать. Но всё же были вопросы, лучшим ответом на которые служило молчание. — Я… ты… Постой. — Ши Цинсюань подскочил вслед за ним и, словно в страхе, что Хэ Сюань исчезнет, ухватил его за край рукава, но тут же отпустил, будто обжёгся. Смотря на лицо Цинсюаня на грани паники, Хэ Сюань вдруг усмехнулся. Как можно было вывалить на и без того опечаленного человека такую правду? — Послушай, я… — начал было снова Ши Цинсюань, но Хэ Сюань вовремя вскинул руку. — Не надо ничего объяснять. Пожалуйста, — добавил он, и фраза, показалось, прозвучала, подобно последней воле умирающего. — Я хотел бы сохранить те частички гордости, что остались при мне, и не слышать никаких объяснений. Ты не виноват. Я просто сказал, что хотел. И ты ничего не должен говорить. Ты вообще ничего мне не должен, понимаешь это? Я искренне желаю, чтобы твоя жизнь была хорошей, и чтобы ты жил, не оглядываясь на прошлое. Цинсюань нахмурился, а в его взгляде промелькнуло раздражение. — Но ведь ты мне тоже нравишься! И очень сильно! — воскликнул тот. Хэ Сюань издал смешок. — Да, я знаю, что нравлюсь тебе. «Лучшими друзьями» не называют тех, к кому питают неприязнь. Ну, за редким исключением. — Да я не об этом! А о том… если бы, скажем, у меня был прах, я бы без раздумий отдал его тебе! Хэ Сюань недоверчиво приподнял бровь. — К чему подобные формулировки? — На свои посмотри! — воскликнул тот уязвлённо, и только горящие красным щёки и подрагивающие руки говорили о том, что Цинсюань всё ещё сбит с толку. — Я… — Ши Цинсюань взъерошил волосы с очень сложным выражением лица. — Я хотел бы спросить: как давно и почему сейчас?.. Хороший вопрос, который стоило Хэ Сюаню задать себе самому до начала этого разговора. — Я не знаю, — выдохнул он. — Кажется, что совсем недавно, но если вдуматься, очень и очень давно. Ты многими своими действиями всякий раз задевал что-то внутри меня. Я старался отойти дальше, чтобы пресечь это безумие на корню. Но ты подбирался всё ближе, и, в конце концов, мне самому места не осталось. Враг или друг, я давно перестал понимать. Всё с момента моей смерти и до сих пор… так или иначе связано с тобой. В самых плохих и хороших смыслах, потому что ты — худшее, что случалось со мной в жизни. И самое лучшее одновременно. Кроме тебя, Цинсюань, у меня никого нет в этом мире. И никогда не будет. Ши Цинсюань смотрел на него распахнутыми глазами, а по его щекам непрерывным потоком текли слёзы. Хэ Сюань не желал говорить таких жестоких и искренних вещей. Он даже не знал, что всё ещё способен произнести нечто подобное от чистого сердца, которое не билось уже долгие столетия. — И я говорю это сейчас не потому, что хочу отговорить тебя или заставить принять нужное мне решение. Я понятия не имею, к чему все эти слова, если честно. Просто я не хочу, чтобы ты уходил. В течение нескольких веков я наблюдал за тем, как мой знакомый искал затерявшегося в мире смертных человека. И это казалось почти невыполнимой задачей. — Хэ Сюань ненадолго замолчал. Он сказал гораздо больше, чем следовало бы, больше, чем сам от себя ожидал. Стало… удивительно легко, как будто с плеч только что была скинута непосильная ноша. Внезапно взгляд Цинсюаня будто остекленел. — Нет-нет-нет, не смей! — завопил тот так, точно в мгновение стал одержим, и бросился к Хэ Сюаню, обхватив обе его руки. Растерянный такой внезапностью, сам Хэ Сюань ошарашенно замер и лишь потом взглянул на собственные ладони, на глазах теряющие очертания. Так вот как оно ощущается. На губах сама по себе прорезалась слабая улыбка. Он никогда ещё не чувствовал себя так легко и свободно от всего мирского. Всё перестало иметь значение, кроме тёплого ветра, ласкающего лицо, и плеска озёрной воды. Вот что, выходит, тяготило его сердце всё это время. Ни вернувшаяся в мир душа Водяного Тирана, ни пошедшая наперекосяк месть, а такой, казалось бы, пустяк. Верно поговаривают, что вода всегда сама отыщет свой путь. — Хэ Сюань, не надо, я прошу тебя! — Ши Цинсюань, кажется, и сам не заметил, как упал на колени, вцепившись в него обеими руками. Хэ Сюань опустился вслед и лишь отчасти видимыми руками коснулся его лица. Эта лёгкость в теле была сравнима с высочайшим наслаждением для смертного, с получением всего желаемого разом. С тем, что Хэ Сюань не испытывал прежде. — Люди живут и умирают, это естественно. — Он вернул Цинсюаню его же фразу. Без злого умысла, просто она показалась правильной. — Если это и есть твоя месть, то уже чересчур. Я просил тебя о собственной смерти, а не о… — Ши Цинсюань плакал, точно ребёнок, вцепившись в Хэ Сюаня мёртвой хваткой и уткнувшись лицом ему в грудь. — Это не месть. Всё будет нормально, Цинсюань. — Он беспомощно провёл рукой по спутанным волнистым волосам. Хэ Сюань был почти невидим и понимал, что осталось не больше пары мгновений. Ведомый порывом, он поцеловал Ши Цинсюаня в лоб и попросил: — Просто отпусти. Ши Цинсюань резко вскинул голову, взгляд его ожесточился, и из-за этого лицо показалось едва знакомым. — Тогда с собой забери, — процедил тот и всё с тем же остервенелым взглядом вдруг выхватил висящий на поясе у Хэ Сюаня У Ичжи. Хэ Сюань опомнился, лишь когда блеснуло серебром лезвие меча. Он неуклюжим движением подался вперёд и повалил Ши Цинсюаня на землю, пытаясь вырвать из его рук У Ичжи. Тот же брыкался что есть сил. — Ты что делаешь, совсем спятил?! — А сам будто не понимаешь! Пусти меня! Пусти меня, чёрт возьми! — Цинсюань отчаянно пытался то ли скинуть с себя Хэ Сюаня, то ли забрать меч из его руки. Пару раз он ненамеренно зарядил ему в лицо и под дых, но Хэ Сюаню всё же удалось окончательно вырвать меч и отбросить его как можно дальше. — Ты не имеешь права меня тут удерживать! — А ты права умирать не имеешь! — в тон ему воскликнул Хэ Сюань. — Идиот, у тебя целая жизнь впереди! — Не твоё, к демонам, дело, что у меня впереди! Внезапно что-то в лице Цинсюаня вновь переменилось; он, тяжело дыша, приподнялся и неуверенно произнёс: — Ты… кажется, стал видимым. Хэ Сюань перевёл взгляд на свою руку, которой всё ещё крепко сжимал одно из запястий Ши Цинсюаня. И не поверил своим глазам — тело стало материальным, как прежде. А ощущение лёгкости осело в груди, сжалось до мельчайших размеров, но никуда не исчезло. От вида покрасневших глаз Цинсюаня Хэ Сюаню стало стыдно за произошедшее. Какое-то время они смотрели друг на друга, не шевелясь. — Прости меня. Я не ожидал этого так же, как и ты. Ши Цинсюань долго не отвечал, восстанавливая сбивчивое дыхание. — Ты сказал, что всё в твоей жизни так или иначе связано со мной. Но забыл почему-то, что в моей жизни всё также без исключения с тобой связано, — произнёс Ши Цинсюань хриплым голосом. — И если ты исчезнешь, то и во мне что-то будет навсегда потеряно. А жить вот так, когда части тебя не хватает, я больше не хочу. Ты не желаешь моей смерти, так постарайся понять, что я точно так же не желаю твоей. Не то чтобы Цинсюань никогда не говорил серьёзных вещей, но эти слова заставили Хэ Сюаня воззриться на него во все глаза. — Не смотри на меня так, будто только тебе дозволено говорить подобное. — Ши Цинсюань поерзал на траве, чтобы найти удобное положение. Хэ Сюань долго молчал, продолжая сжимать его ладонь. — Ты говоришь о смерти. Но смерть и покой — разные вещи. — Разница важна для ушедшего, но никак не для того, кто остался. Упокоишься ты с миром или просто умрёшь — сути это не изменит. Хэ Сюань не мог не согласиться. Его тоска, скорбь и желание отомстить за близких принадлежали ему одному. Так он исполнял лишь свои желания. Его матушка или младшая сестра никогда бы не помыслили подтолкнуть Хэ Сюаня на тропу мести длиною в сотни лет. И никогда бы не одобрили его методов. Родные Хэ Сюаня давно ушли, и только он один скитался по миру неупокоенным духом. — И ещё… Я никогда не пойду на небеса служащим Пэй Мина, как все мне советуют. Есть ведь и другие пути, я уверен. Что если я пообещаю поразмыслить над этим? Хэ Сюань кивнул; даже такой маленький компромисс мог оказаться первым шагом к дороге в тысячу ли. Цинсюань долго молчал, а после ни с того ни с сего усмехнулся себе под нос. — Что смешного? — Нет-нет, ничего смешного, на самом деле. — Тот выставил руки в защитном жесте, но смеяться не перестал. — Просто я задумался обо всём, что ты мне сказал… Прости, конечно, но ты не учитывал, что я как только не привлекал твоё внимание все эти года? Да, пусть я сам не во всём отдавал себе отчёт, но это было… кхм… довольно заметно, как мне кажется. — Справедливости ради замечу, что ты перестал делать это сразу же, как я перестал притворяться Мин И. Хэ Сюань мог, конечно, соврать, что ничего не замечал, но да только кто бы в это поверил? — Так мне продолжить? — спросил Ши Цинсюань с хитрой улыбкой; он приподнялся и оказался так близко, что Хэ Сюань ощутил дыхание на своём лице. — Я же знаю, что на самом деле не так уж сильно тебя это раздражало. Просто признай: тебе нравилось проводить со мной время так же, как и нравился я сам. Хэ Сюань двинулся ближе, но вместо того, чтобы сделать что-то, подходящее к ситуации, толкнул Ши Цинсюаня пальцем в грудь. — Размечтался. Из-за неустойчивой позы тот неуклюже повалился на траву и вновь зашёлся заливистым смехом. — Ранил меня в самое сердце, Хэ-сюн, — картинно изрёк Цинсюань, схватившись за грудь. Хэ Сюань долго и задумчиво изучал выражение его лица, прежде чем произнести: — Ты же это просто так сейчас сказал, да? Вспомнить только всех твоих многочисленных друзей на небесах. Ты общался с ними ровно в такой же манере, что и со мной, так что не нужно выдумывать. Ши Цинсюань насупился и, приподнявшись, спросил: — Слезть с меня не собираешься? — Да, конечно, — запоздало опомнился Хэ Сюань и с долей неловкости переместился на траву поближе к воде. Цинсюань с хрустом размял запястье и наконец-то решил вернуться к разговору. — Ты же сам знаешь, — начал он, намеренно не поднимая взгляда, — не было у меня на небесах никаких друзей. Никого, кроме вас с братом. — Ты говорил обратное. — Я говорил… даже не то, во что хотел верить. А то, во что хотел бы, чтобы поверили другие. — Для чего? Ши Цинсюань коротко пожал плечами. Выглядел при этом он настолько несчастным, что Хэ Сюаню уже не хотелось дослушивать ответ. — Я осыпал их добродетелями. Созывал на лучшие банкеты и никогда не отказывал в помощи. Наверное, я пытался стать для них кем-то важным, чтобы они признали это и тем самым заполнили пустоту внутри меня. Смешно, правда? — он криво улыбнулся. — Смешного мало, — сухо бросил Хэ Сюань. — Я всегда думал, что ты видел меня насквозь ещё тогда. Ты отказывался от любых подачек, но при этом был мне другом куда лучшим, чем получившие от меня тысячи добродетелей. Теперь понимаю, что это и правда так. Ты знал о моём притворстве. — Да. Только в толк взять не могу, для чего тебе понадобилось заполнять пустоту этим неблагодарным мусором. У тебя было всё, что только может получить небесный чиновник. Любящий — пусть и ублюдок — брат, высокое положение, деньги, преданные верующие. Чего не хватало? Ши Цинсюань долго не отвечал, перебирая в руках тонкие планки веера. — Я и сам не знаю. Наверное, я всегда в глубине души чувствовал, что всё это не принадлежало мне по праву. Знаешь, что странно? — На этот раз он искренне улыбнулся. — Это чувство исчезло само собой, когда открылась правда. Я рад, что всё фальшивое осталось в прошлом. — С этими словами Цинсюань подался ближе и заключил Хэ Сюаня в объятия. — И я рад, что ты всегда был настоящим. Это заявление ошарашило Хэ Сюаня. То, что он, притворяясь другим человеком, оказался для Ши Цинсюаня реальнее прочих, казалось одинаково ироничным для них обоих. Хэ Сюань не сразу обнял Цинсюаня в ответ, раздумывая о том, как же вдоволь позабавилась связавшая их судьба. Не прогорело и палочки благовоний, как Ши Цинсюань зашевелился и, указав на траву, прошептал: — Ты только взгляни на это. Лезвие У Ичжи, отброшенного на несколько чжанов, порой заливалось чистым, едва видимым светом. Хэ Сюань опустился перед ним на колени и, подняв меч, рассмотрел его в свете луны. — Такого с ним раньше не было. — Ши Цинсюань осторожно поднёс руку, но свечение тут же исчезло. — Похоже на… осколки души? Хэ Сюань вложил У Ичжи в ножны и решительно произнёс: — Нужно найти способ связаться с его высочеством.