*****
16.04.1953 13:00 Юнги, казалось, всю жизнь имел лишь две мечты: создавать собственные кинофильмы и обучаться в Колумбийском университете. Его семья за неимением хорошего материального достатка проживает на окраинах в неблагополучном районе Нью-Йорка. Они не бедны, но и позволить себе переехать ближе к центру не могут, а потому Юнги, следуя за своей мечтой, со средней школы раздавал прохожим листовки, чтобы насобирать на съем жилья на Манхэттене возле Колумбийского университета. Его мечты были непоколебимы годами, они начали воплощаться в жизнь, предвещая огромный успех во всех начинаниях, но в размеренный дует ворвалась новая звезда, своевольно порождая трио. В тот же день после светского раута Юнги теплил в сердце разгорающиеся чувства, пока профессор Ким как ответственный за студента провожал его до дверей съемной квартиры. А после, изнуренно упав на неряшливо застеленную постель, Юнги улыбался собственным воспоминаниям, счастливо морща нос. Он перекатывался туда-сюда по постели, постукивал кулаками по грубым простыням, не обращая внимания на жжение костяшек, удерживал перед глазами иллюзию ангельского образа мужчины и затаенно попискивал в подушку. Тихо, чтобы у соседей не возникло желание пожаловаться владельцу жилья, и у студента не появились проблемы. Целых два месяца после встречи с очаровательным мужчиной на рауте Юнги старался не выказывать свою влюбленность, погребя пленительную тайну за семью печатями. Его притворство было столь искусным, что большая часть его окружения и вовсе не замечала никаких изменений. Разве что профессор Намджун заметил появление больной заинтересованности студента к моде, да Сокджин, любимый коллега и друг, начал подозревать неладное, после того, как вечно собранный Юнги умудрился перепутать заказы посетителей. Днем Юнги тщательно скрывал зародившиеся внутри чувства, но вечером, вернувшись в свою непоколебимую крепость, свою крохотную квартирку в паре миль от университета, Юнги включал радио на канале моды, где время от времени можно было услышать рассказы о Чон Хосоке, и принимался усердно пересматривать гламурные журналы, вырезая каждую фотографию модельера и складывая в особый сундучок, который перед сном закрывал на милый замочек в форме сердца, ключ от которого студент прикрепил к цепочке на своей шее и носил не снимая. Были бы у него деньги, он бы купил себе и телевизор, чтобы высматривать модельера на модных каналах. Самое ужасное, что в своей помешанности Юнги, помимо снов, начал видеть Хосока наяву. Это случилось во время нелюбимой пары всех студентов по истории киноискусства. Слова профессора расплывались несвязными звуками, Юнги сидел у окна, что манило солнечным светом, заставляя то и дело отвлекаться на рассматривание прекрасного весеннего пейзажа университетского двора. Высокие клены, среди картинных цветов и Чон Хосок, мягко шагающий по тропе к главному входу. Статная фигура облачена в строго черный брючный костюм, что не отвлекал внимания от цветастой рубашки модельера, притягивающей взгляды прохожих. Юнги отвлекся на возмущенный возглас преподавателя, растроенного безразличием студентов, а когда вернулся взглядом к окну, на улице оказалось пусто. Чертов безумец. Он сошел с ума, помешался от любви к мужчине, что лишь уделил ему несколько часов раута. Хосоку не хватало его снов и вечно блуждающих мыслей, он решил захватить и его здравый взгляд, замутняя сознание гнусными галлюцинациями. Конец пары прервал профессор Ким, спасая закумаренных студентов от получения дополнительного списка литературы, а также радуя новостью об отмене третьей и четвертой пары по случаю обязательной к посещению лекции одного из самых успешных современников. Юнги был рад возможности отдохнуть от учебы, надеясь, что после передышки пройдут пагубные последствия ненужной влюбленности ― галлюцинации. Но с первой же минуты лекция пуще прежнего убедила студента в собственном безумстве, ведь на сцене появился Чон Хосок. Пол часа неверия, протирания глаз, вопросов к окружающим, недоверия собственным глазам и ушам и наконец Юнги принял тот факт, что Хосок действительно находился здесь. Но знал ли он, что именно здесь учится Юнги? А помнил ли он вообще Юнги? Ведь для всемирного модельера паручасовая болтовня с каким-то парнишкой могла и вовсе ничего не значить, а вот для студента ― это все. Это его лучшее воспоминание, это момент зарождения самого прекрасного чувства, что он когда-либо испытывал, его третьей мечты. Юнги вздыхает и отбрасывает мысли подальше, вслушиваясь в каждое слово Хосока. Он будет сидеть до самого окончания, терпеливо дожидаясь момента, когда можно будет подойти для получения личного совета и наставления от профессионала.*****
13.04.1953 Пребывая в глубинах кризисного сумасшествия, Хосок не заметил, как прошла целая неделя. Неделя страданий, отсутствия вдохновения и творческих сил. Худшая неделя в жизни модельера. Вечер воскресенья Хосок просиживал на втором этаже своего поместья. Кресло тихо скрипело, когда мужчина неосторожно покачивался, вперившись взглядом в открытое окно. Серый Нью-Йорк погружался в темноту ночи, пока модельер бессильно выкуривал третью подряд Marlboro. Он редко курил, стараясь не поддаваться всеобщему ажиотажу. Рекламы сигарет нынче на каждом шагу гласили об их хорошем влиянии на здоровье и сексуальности курящих. Но с тех пор, как главный сержант-майор отделения, в котором служил Хосок, по словам полевого врача погиб от тяжкой болячки легких, появившейся именно из-за этой дряни, модельер стал настороженно относиться к рассказам о сигаретах, ведь опираясь на жизненный опыт и факты, твердо знал, что по крайней мере утверждение об их полезности является ошибочным. Прежде же всего от курения Хосока останавливала не возможность умереть, а свойства и вкус сигарет. Ему претит чувство того, как дым с каждой новой затяжкой оседает глубоко в легких, после чего даже при самом сильном голоде, он не может есть, ведь все внутри заполненно тугим дымом. Отчасти все зависело от самих сигарет. Marlboro были не так уж и плохи, в отличии от дерьмовых Camel и Lucky Strike, дрянь по типу Old Gold Хосок и вовсе не считал сигаретами, а знаменитые Chesterfield можно было потерпеть при крайней необходимости. И все же Хосок предпочитал Marlboro. По крайней мере, они отлично подходили к американо. Если уж не полноценная пища, то хоть отголоски напитка в желудке чувствовались настоящим раем. Последнюю неделю настроение было совершенно никудышным. За долгие месяца почты насобиралось настолько много, что очередные послания складывали аккуратной стопкой на почтовый ящик, а после и вовсе под, возле трубы, на которой он держался. Утром пожилой почтальон разбудил мужчину громкими жалобами, потому Хосоку пришлось занести все из ящика в поместье, скидывая на огромную кучу у края шелкового ковра. Разбор бумаг был, изначально, гиблым делом, потому модельер потрудился предусмотрительно запастись сигаретами. В первую очередь в мусорку отправляются газеты, право Хосок и сам не знает, зачем продолжает их выписывать, если не читает. Письма от поклонников и поклонниц мужчина откладывает в отдельную стопку, чтобы в тяжелые дни перечитывать слова поддержки, восхищения и неотятные признания в любви. На секунду он задумывается, разве сейчас не пришел тот самый трудный день, но быстро отметает эту мысль. Желания читать что-либо отсутствовало подобно воде в пустыне, таясь настолько глубоко, что не было возможности достать. Поздравление с днем рождения, запылившееся в ящике еще с февраля, пара писем из университета, приглашение на собрание дизайнеров-модельеров и прочее Хосок собирался отправить вслед за газетами. Руки машинально собирали раскиданные бумаги вместе, но уставшие пальцы дрогнули, и из стопки вывалилось несколько писем. Мужчина потянулся за ними и, при взгляде на верхнее, память пронзило воспоминаниями. Колумбийский университет любезно приглашает Чон Хосока шестнадцатого апреля провести лекцию в рамках недели «Успешных личностей». Юнги. Юнги. Юнги очаровательно-низким голосом рассказывал, что учится в Колумбии. Хосок в панике бегает глазами по спальне, выискивая настенный календарь. Ему нужно понять, какое сегодня число. Какой месяц? Мужчина в панике бежит к мусорному ведру и вытряхивает все газеты на пол. Ему нужно найти самую свежую, принесенную сегодня утром. Сегодня… Тринадцатое апреля. Он успеет. Хосок оседает всем телом на пол, расслабляется в облегчении и закашливается, желая выплюнуть едкий сигаретный дым из легких. Еще не время расслабляться. Никогда прежде мужчина не писал письма с подобной скоростью, никогда он не был так окрылен мыслями о появлении на публике. Чон Хосок собирается встретиться со своим идеалом, и пусть небеса рухнут на землю, порабощая мир людской во вечные страдания, если творец не отыщет свое вдохновение.*****
16.04.1953 17:00 — Два американо, пожалуйста, — вежливо заказывает Хосок, едва заметно приподнимая бровь, когда официант подмигивает Юнги. Уютная кофейня в двух шагах от Колумбийского университета пропиталась ароматным кофе. Хосок на долю секунды прикрывает глаза, чувствуя, как из глубин сердца возрождается тонкий флер вдохновения. Юнги и теплая атмосфера кофейни — Хосоку не нужно ничего более для создания искусства. Мысленно возвращаясь на пару часов назад, студент до сих пор не может поверить в свою удачу. Затаив ожидание, он внимательно вслушивался в каждое слово Хосока во время лекции. Часовая очередь до модельера тянулась змеей к бесконечности. Когда же наступил черед Юнги… В совершенной растерянности, он понятия не имел, что говорить. Тогда Хосок позвал его по имени и, казалось, мир воскрес, заиграл новыми красками, в глазах загорелись звезды, тепло укутало детским коконом тело. Они перекинулись неловкими фразами о светском рауте. Приятная неожиданность, как же им повезло вновь встретиться, бывает же так сложится судьба. Вовсе не при чем здесь мысли друг о друге на протяжении целого месяца. Хосок припомнил, что они так и не закончили обсуждение работ Джексона Поллока, но Юнги, глупый недотепа, начал отрицать, упорно доказывая, что закончили. Модельер собирался отступить, ведь, очевидно, у Юнги не было желания продолжать общение, как юноша поинтересовался, знает ли Хосок что-нибудь о стереофильмах. Он не знал, совершенно не разбирался в киноискусстве. Юнги же с пряной улыбкой предложил рассказать ему подробнее о стереокинематографе за чашечкой кофе. И кто такой Чон Хосок, чтобы отказывать своей музе? — Вы знакомы? — интересуется Хосок, надеясь, что его тон не прозвучал грубо. В горле сухо, дух спирает неверие, ядовитый огонек выжигает изнутри, а затушить его может только вода или правильные слова Юнги. Подмигивание. Столь простой жест, но столь многозначный. Это выражение доброты, заботы, но в некотором смысле намек на нечто большее, неприлично вульгарное. То, чего Хосоку не хотелось, чтобы значило недавнее подмигивание официанта. — Да, — отвечает студент, и его лицо озаряется снисходительной улыбкой. — Сокджин мой хороший друг и сменщик. Я здесь, кхм, подрабатываю… Работаю, — с запинкой объясняет Юнги. Тяжело рассказывать всемирноизвестному модельеру, законодателю мужской моды и, непременно, безумно богатому человеку о работе в кофейне. Страшно, немного стыдно, но все же необходимо. — Здесь очень мило. Хотел бы и я студентом работать в таком теплом местечке, — Хосок дарит юноше печальную с ноткой ностальгии улыбку и благодарит подошедшего Джина за кофе. Официант по-доброму улыбается и уходит, перекинувшись взглядами с Юнги. — Чем же Вы занимались, будучи студентом? — безрассудно интересуется Юнги, пододвигая одну из чашек ближе к себе. Ладони приятно греет тепло белой керамики, студент улыбается в ароматный американо и смакует кофе с тонкими нотками корицы. Печальная улыбка не сходит с лица Хосока, а брови едва заметно жалобно выгибаются. Он вздыхает и блаженно смачивает пересохшее горло горячим кофе. — Я никогда не был студентом, — качает головой модельер, переводя взгляд на белую чашку в утонченных ладонях Юнги. — Меня мобилизовали в семнадцать, так что годы обучения в университете пришлось пропустить, — Хосок грустно хмыкает и делает короткие глотки, наслаждаясь нежно-терпким вкусом и устало прикрывая глаза. Юноша растерянно замолкает, не зная, что ответить, но модельеру не нужны слова. Рядом с Юнги тело расслабилось, усталость бессонных ночей хотелось утолить сном, двухнедельное отсутствие вдохновения возместить сотней прекрасных эскизов. — Вы собирались просветить меня в стериокиноматографии, — напоминает мужчина, открывая глаза. Нижняя губа Юнги чуть прикушена, делая выражение лица неумолимо виноватым. Нежно-розовые уста размыкаются, обхватывая края белой чашки, кадык дергается при глотке… — Стерео, — поправляет студент, встречаясь взглядом с Хосоком. — Да, эм, для производства стереофильма чаще всего используется съемка двумя объективами на одну или две кинопленки. Это довольно сложно, но…