Догматов не существует

Пародировать светскую беседу Застрелову быстро надоело, и спорить с ним по этому поводу никто не стал. Что было для Владимира неожиданностью, переходить с «вы» на «ты» никто из новообретённых знакомых с ним не спешил. Но если Лиза «обещала» больше не фамильярничать, то к Застрелову было много вопросов. К ним несколько раз подходили другие приглашённые гости, и Евгений всегда прерывался на них неохотно и без зазрений совести «тыкал» через каждое слово, пока недовольные господа не уходили от их стола. В обществе его, скорее всего, знали хорошо, и только потому он не получал взашей. Застрелов вообще казался парню неуловимо странным. Владимир был уверен, что за разговором его удерживает одно только присутствие Лизы, но вскоре заметил, что его взгляд отнюдь не скучающе гулял по зале в поисках юбки покрасивее, а тон и манера речи выдавали явную заинтересованность. Владимир не рискнул предположить сколько здесь актёрской игры, а сколько реального интереса, но какой-то резон продолжать у него всё-таки был. Лиза же так и не проявила повторного желания уединиться. Охотно участвовала в разговорах обо всём и ни о чём, смеялась вполне искренне и закатывала глаза на очередную откупориваемую Застреловым бутылку. — Вино — глумливо, сикера — буйна, и всякий, увлекающийся ими, неразумен, — снисходительно бросила она, искоса глядя на друга. Евгений скривился и отпил из бокала, скрывая ухмылку. — Лиза, умоляю, эта цитата показатель не твоей начитанности, а твоего детства под надзором религиозно-фанатичной бабушки, благодаря которой строчки библейских проповедей отпечатались клеймом у тебя в голове. Тактичный Лизин кашель и выразительный взгляд, направленный на Евгения, сказали куда больше, чем девушка могла бы выразить словами. — Религия кормила нашу семью ни один год. Конечно, я осведомлена о божьих писаниях, — уязвлённо заявила Лиза, отводя взгляд. Евгений явно был среди немногих, кто знал девушку, возможно, даже больше, чем она того хотела. И судя по её снисходительному поведению, Евгений далеко не первый раз выставлял её не в лучшем свете. — Бог — не более, чем милый самообман, в котором любят пребывать люди, не видящие смысла жизни, — педантично заявил Застрелов, ничуть не церемонясь в выражениях. — У каждого свой якорь в этом мире, — сдержанно ответила Лиза. — Что скажете, Владимир? Зимов подавил сонный зевок, боясь, что приятели могут принять это на свой счёт. — У врачей с религией разговор короткий. Кто-то из коллег продолжает свято верить, но у меня не выходит. Когда мне не разрешают осмотреть девушку ниже пояса, прикрываясь богом, то и говорить не о чем. Не хочу по слухам узнавать, что люди, которые отказались от моей помощи, потому что уповали на божьи запреты, уже месяцами прикованы к постели. Владимир обернулся на его смешок и понял, что невольно снискал чужое одобрение. Застрелов выглядел, на удивление, трезвым. — То есть вы находите для себя якорь в помощи людям? — Лиза приветливо улыбнулась, и Зимов вдруг понял, что у неё к его словам совершенно не надуманный интерес. Владимир улыбнулся девушке в ответ, понимая, что, возможно, думал о ней хуже, чем следовало. — В жизни не так много смысла, как может показаться, — Владимир уронил взгляд на полупустой бокал в руках, устало моргая. — Иного я пока что не нашёл. — А сами вы принимаете помощь? — как бы невзначай спросил Евгений. Владимир удивлённо вздёрнул бровь. Взгляд его нового приятеля неожиданно потеплел. — С чего такой вопрос? — Боюсь, ещё один бокал, и вы заснёте стоя. Прямо посреди зала, — мягко улыбнулся Застрелов, а после обернулся к подруге. — Не могу с ним не согласиться, — кивнула Лиза, глядя на Владимира без доли насмешки. Зимов прекрасно помнил, сколько за последний час ему предлагали этот самый «бокал». Но неожиданная забота заставила парня ненадолго растеряться, и лицо его вытянулось немым вопросом. Лиза и Евгений быстро понимающе переглянулись, после чего девушка, мягко улыбаясь, обратилась к Владимиру: — Ваш сосед сказал, что ночью вы громите его зальное помещение вместо того, чтобы спать. Здесь есть свободная спальня, гостевая. Вы слишком устали, полагаю, чтобы вновь портить чужую мебель. Оставайтесь ночевать в особняке. Зимов горько усмехнулся, наконец поняв цель своего визита. Он осушил бокал, полагая, что именно пелены алкоголя перед глазами от него и добивались. — Вашей тактичности только завидовать, — парень оглядел группу поддержки с притворной обидой в глазах. — Мы старались, — глубокомысленно заключил Евгений. — Возможно, в комнате, которую я выделила, вам будет спокойнее. Вы, естественно, можете отказаться, — добавила Лиза. — Я оплачу поездку до дома. Владимир не знал, когда они успели сговориться, и тем более не понимал, зачем. Видимо, Лиза действительно прониклась к парню сочувствием и условилась с Застреловым заговорить его до усталости. Владимир отметил, что у них весьма неплохо получилось и всё-таки зевнул. Думать о таком странном отношении к себе с каждой минутой становилось всё труднее, поэтому, когда Лиза протянула ему ключи, Зимов охотно принял связку.

***

Матрас совсем мягкий, легко прогибался под спиной, гладкие простыни приятно льнули к коже. Непривычно огромная кровать не шла ни в какое сравнение с жёстким диваном в его квартире. Владимир приоткрыл веки, сонно глядя на полоску света на полу; похлопал глазами с минуту, а после неохотно встал и раздвинул шторы. Последний день отдыха. Парень и представить не мог, что встретит его в чужом особняке. Он всё ещё не знал, как относиться к такому радушию, но не мог не признать, что этот странный план сработал. Зимов чувствовал себя отдохнувшим и очень надеялся сегодня ночью поспать хоть в половину также крепко, чтобы на работе не ловить ворон. Владимир привык подниматься рано — солнце ещё низко висело над горизонтом. Он накинул верхнюю одежду и стал неспешно заправлять кровать. Вчера в не самую свежую голову не пришла мысль спросить, кому потом нужно отдать ключи. Зимов подумал, что Лиза вряд ли оставила бы его одного, и уже вознамерился искать девушку, как вдруг вспомнил обронённую ей в разговоре фразу о том, что утро хуже бывшего кавалера, и встречает она его также неохотно, отложив свидание на несколько часов. Стоило Владимиру об этом задуматься, как в спальню негромко постучали. Парень провернул ключ в замочной скважине и с удивлением встретил на пороге Евгения. — Доброе утро, — на чужом лице растянулась приятная улыбка. — Выспались? — Доброе утро, Евгений. Как раз хотел передать Лизе "спасибо" за вашу маленькую аферу. — Передайте через меня, — охотно предложил Застрелов. — Я встречаюсь с ней в районе обеда, для Лизы в это время начинается утро. — Тогда вместе с благодарностью вручите ей ключи, — Владимир вложил связку в услужливо протянутую ладонь. — Предложение с конной прогулкой ещё в силе, — Евгений внимательно смотрел ему в глаза, и Зимов не знал, как трактовать подобное внимание. — Я действительно не лучший наездник. — Тогда попробую отыскать другой повод для встречи, — хмыкнул Застрелов, освобождая проход. — Спешу откланяться.

***

Владимир склонился над тазом и опустил руки в воду, смотря, как красные разводы расползаются по поверхности. От пальцев кровь уже не отмывалась, глубоко забилась в складки кожи. Парень лишь сполоснул их, и когда принялся наскоро вытирать полотенцем покрасневшую кожу, на нём почти не оставалось следов. — Маш, смени воду, — тихо попросил Владимир, кивая медсестре у стойки с ветошью. Она тут же наклонилась к тазу, а Владимир подошёл к тумбе у нужной кушетки и стал выуживать кетгутовые нити из баночки со спиртовым раствором. Казалось бы, боевые действия стали постепенно сходить на нет, но раненых солдат внезапно прибавилось. Военный госпиталь напоминал живой организм. Врачи бесконечно сновали между рядами коек, в помещениях повис тяжёлый запах болезни с примесью медицинских препаратов, который никогда нельзя выветрить отсюда до конца. Владимир искоса посмотрел на солдата, нечитаемым взглядом сверлящего потолок. Рана на плече у него куда меньше той, что на ноге, но расходящиеся в сторону края так же требовали шва. — Старайтесь не шевелить рукой. Прихватив зажимом стерильную иглу, парень подцепил кожу и протянул нить, делая двойной шов у основания раны, заменяющий узел. Постепенно он вновь вливался в рабочие будни госпиталя, отвыкая от опасной полевой медицины и попутно вспоминая нюансы работы при большой нагрузке. Часть врачей сейчас спала в лечебнице, в редких случаях посменно, если выходило заменить друг друга, и ели также второпях и без возможности выделить на это конкретное время в сутках. Иногда прибегал мальчик-почтальон, зачитывал новости с фронта и редкие объявления политиков. Посторонних в госпиталь обычно не пускали, но ему, при случае, входить разрешалось. Здесь мальчика уже одинаково ждали всегда, пусть и без особой надежды. Не только врачи. Солдаты на кушетках всегда навостряли уши, даже если и ворчали, что в сказки верить не стоит, всякий раз было слышно, как у них замирает дыхание. Прямо как сейчас. Тот самый нечитаемый взгляд мгновенно оторвался от потолка и метнулся к двери. — Г-господа врачеватели! Рубашка на мальчике совсем истрепалась, светлые волосы колтуном и дыхание сбито от бега. Он ухватился за арку входа трясущимися пальцами и радостно выкрикнул: — Переговоры ведут! Переговоры! Паренёк торопливо вынул из сумки газету и вручил медсестре, стоявшей ближе всех. — Смотрите-смотрите! Новость… Прекрасная! Возглас был слышен уже из коридора, по которому он бежал в следующие отсеки госпиталя. Чтобы рассказать и другим. Врачи постепенно заканчивали с пациентами и один за другим подходили ко входу, где уже вовсю обсуждали громкий заголовок на обложке. Владимир заканчивал финальный шов, когда до ушей донёсся вздох облегчения. — Боже… — голос медсестры звучал устало и неверяще, — неужели сейчас правда… всё закончится? Зимов поднял уставшие глаза на окна с мутными разводами, до которых у санитарок всё не доходили руки. Отчего-то не хотелось подходить ко всем и вливаться в обсуждения. Да даже обдумывать неожиданную новость — казалось, на такое не хватит ни сил, ни концентрации. Владимир зашил ещё нескольких солдат, запретил им вставать даже при угрозе обстрела, а позже ассистировал в операции. Несмотря на то, что на время переговоров будет объявлен нейтралитет, пациенты какое-то время ещё продолжат поступать. Всем хотелось надеяться на хороший исход, но расслабляться всерьёз никто из врачей, разумеется, не собирался. Уже заполночь в дверях госпиталя появился мужчина в военном мундире. Зимов краем глаза видел, как он обсуждал что-то с заведующим, а после быстро удалился. Такие часто приходят: отдают короткие приказы, даже не переступая порог. Владимир вдруг вспомнил о родителях. Когда парень вернулся в город, сосед отдал ему несколько писем; в том, что от отца, звучал сухой вопрос о здоровье и достатке, материнское же сквозило тревогой, и на него Зимов хотел ответить в первую очередь. В госпитале он потерял счёт времени и сейчас надеялся, что не сильно припозднится с ответом. Натужно зевая, парень закрыл за собой дверь небольшой комнаты, сложил в несколько раз нуждающуюся в чистке медицинскую мантию под голову и тяжело опустился на кушетку. По большей части, это всё ещё складское помещение, но из-за того, что врачам приходилось ночевать на месте работы, часть вещей оттуда перенесли в другие отсеки госпиталя, соорудив импровизированную комнату отдыха. Квартира находилась не слишком далеко от работы, но Владимир уже который раз терял смысл возвращаться обратно; дел здесь всегда было невпроворот, и потому он спал на складе уже которую неделю подряд. Было совершенно без разницы где именно свалиться от мёртвенной усталости. Часы показывали ровно восемь, когда парень присел на кушетке, подслеповато смотря на сопящую рядом медсестру. Он наскоро умылся, добыл себе чистую мантию и направился на утренний осмотр. Приток больных уменьшился на удивление быстро. Когда Зимов закончил с пациентами, то впервые пришёл в столовую почти в предписанное для завтрака время. Владимир себе и представить раньше не мог, что такие серые условия жизни будут полностью его устраивать. Отсутствие посиделок с друзьями, сумасшедший график и неустанная ответственность за чужую жизнь. Привыкаешь к этому настолько, что, порой, забываешь обо всём, что происходит вне границ собственной профессии. — А ты когда успел с генералом Застреловым-то познакомиться? Знакомый травматолог остановил Зимова в коридоре. Парень не сразу понял, что он имел в виду отца Евгения, и после неловкой паузы отрицательно покачал головой. — Мы не знакомы. — А управляющий, значит, просто так приказ тебе от его имени выдавал? — усмехнулся мужчина, почёсывая щетину на подбородке. — Если появилось время слухи по госпиталю собирать, могу частью пациентов поделиться, — радушно отозвался Зимов. — Вов, да меня управляющий позвал вы… выпить чаю. А то ты знаешь, раньше видеться только на собраниях и удавалось. Ну я его спросил между делом про твои магические выходные, раз ты сам про них ничего не знал, думал, может, для себя выторговать. Чего это тебя Застрелов пожалеть-то вздумал? — Командир меня пожалел, — усмехнулся Владимир, коротко зевая в кулак. — Вроде как, Верницкий попросил за меня перед этим генералом. Я о нём и не слышал ничего до недавнего. — Эх, а я думал зазнакомишь, — приятель скорчил обиженную гримасу. — Влиятельный он дядька, суровый. Сын его, говорят, разгильдяй и единственный, кто имидж ему портит. Зимов пропустил смешок, и мужчина укоризненно покачал в воздухе указательным пальцем. — Вот значит как. Чую, здесь какая-то история, про которую ты мне не хочешь выкладывать. Ну да дело твоё. Владимир цокнул, смотря, как мужчина удаляется по коридору, и даже не хотел представлять, каких тайн он мог себе напридумывать. Спустя неполную неделю Владимира и ещё с десяток врачей отпустили домой на неопределённый срок в качестве плавающего отпуска. Парень забыл, когда последний раз принимал ванну, и, по возвращении в квартиру, провалялся в воде добрые пару часов, после чего написал ответные письма родителям, заверяя, что обязательно найдёт время и приедет погостить. Эти выходные дались легче прошлых, время шло своим чередом. Сосед стал ворчать, что из-за него теперь не может водить в дом девушек, а Зимов честно уверял, что за стенкой ему ничего не будет слышно. Парень постепенно привыкал к жизни в квартире, и спокойные дни нарушала лишь напряжённая слежка за новостями. После объявления о мирных переговорах, официальных заявлений не было ни с одной из сторон, и Владимир очень надеялся, что это не затишье перед бурей.