***
— И как я докатился до жизни такой? — спрашиваю в никуда, сидя на крыше одного из небоскребов, попивая кофе из Старбакса, жуя донатсы из Данкина и рассматривая ночной Готэм. Он — прекрасен. Но… он ночной. Я не люблю ночь. Не люблю холод, дожди, туманы. Я люблю солнце, день, зайчики в окнах. Это Брюс у нас романтик, а я жесткий прагматик, для которого солнечная погода — лучший фон для поднятия настроения и чтения книг. Но я готов признать, что ночной Готэм по своему притягателен. Особенно, когда ты попадаешь под его ауру. Дикую смесь безнадеги, нуарной романтики, готического романа и триллера, разной степени кровавости. Особенно, когда ты по мере сил прикладываешь к этому руку. Четыре трупа за вечер. Много это или мало? С некоторых пор, для меня это в пределах нормы. Впрочем, важно не то, что они были убиты мной. И не то, что любой нормальный судья вынес бы им смертный приговор. А в том, что последняя попытка их боссов отыграть все назад провалилась. Да, Джокер не вернул бы им потерянного, но создал бы условия для еще большего разгула преступности, что стало бы для типов, вроде Марони, благословением свыше. Теперь же… впрочем, дальше не моя забота. Свои дела в Готэме я уже закончил. Почти. Кидаю кофр от винтовки на плечо, нaдеваю сумку и натягиваю капюшон. Беру свой мусор и спускаюсь по пожарной лестнице в переулок. Кидаю коробку со стаканчиком в жестяную мусорку и выхожу в бурный людской поток Старого Готэма. Им то, обычным жителям этой полукриминальной части города, по сути, плевать, что сегодня их избавили от второй инкарнации Джокера. Их жизнь продолжается. А меня здесь никто не знает. Наверное, прошедший год был самым паршивым в моей жизни. Хотя… это как посмотреть. Я жив. Без особых повреждений. С относительно стабильной психикой. После купания в Яме Лазаря, просто сказка. Вот только все очень и очень не просто. И то, что я творил после купания, ничем иным как полным сломом и перепрошивкой личности не назвать. Я психолог. Я знаю. А осознание этого пришло как-то резко. Грубо. Жестко. Как и задумывал мой нынешний шеф (я предпочитаю называть его старший товарищ) и учитель Рас аль Гул.***
Ретроспектива. Два месяца назад — С пробуждением тебя, Чарльз Уэйн, — слышу я голос, всплывая из сонного марева. Очень знакомый и не сказать, чтобы желанный голос. Осматриваю комнату. Какая-то пещера. Я лежу на не самой жесткой кровати с зафиксированными руками и ногами. В голове хоть и туман, но острить это мне не мешает. — Эй, может договоримся по хорошему, а? Мне девочки нравятся, а не мальчики. Нет ты конечно шикарный дед, но все-таки не в моем вкусе. Так что без обид, — несу очевидную ахинею, стараясь собрать мысли в кулак. Параллельно ощущаю, что в моем теле есть какие-то изменения. Оно стало более… массивным? — Хм, — довольно хмыкает Рас аль Гул, — так и знал, что чуть проснувшись, ты сразу же начнешь буянить. Поэтому тебя и привязали. Для твоей же пользы. — И какая же мне от этого польза? Руки и ноги болят. Спина чешется. Задница затекла, — говорю я чистейшую правду. Видимо, в такой позе я пролежал не один час. — А ты подвигай ногами, — с ожиданием чего-то этакого советует мне Рас. Я, не долго думая, двигаю ступнями. В начале не понимаю, в чем прикол? Но потом до меня доходит. Мои. Ноги. ДВИГАЮТСЯ! — Ну, что? Нравится, да? — с иронией спрашивает Рас аль Гул, с непонятным мне умилением рассматривая мое охреневшее лицо. — Чувствую, что лечение влетит мне в копеечку, — выдаю я первое, что приходит мне в голову, все еще не веря, что теперь я могу ходить. — Конечно. Вот только счет к тебе не только за лечение. Транспортировка твоей хладной тушки недешево обошлась. Как и твое оживление, — как бы между делом говорит он и видя, что я ничего не понимаю, поясняет, — я убил тебя. Там. В твоем особняке, — говорит он, а я сразу же вспоминаю то, что случилось тогда. — Если ты и вправду меня оживил, во что я не верю, лучше убей меня снова. Служить тебе я не буду! — говорю и чувствую, как злоба наполняет меня без остатка. Эта сволочь убила Занни! Мою Занни! А что он сделал с Брюсом? Альфредом? — И в чем же причина? — дипломатично спрашивает он меня, не демонстрируя и тени недовольства. — Ты убил мою невесту, тварь! — кричу во все легкие, но не вижу никакой реакции, кроме задумчивого пожевывания губами. — Невесту? Ааааа, это та симпатичная брюнетка с синими глазами? Помню, помню, — кивает он своим мыслям, — наличие мертвой подружки единственная преграда для конструктивных переговоров? — спокойно спрашивает меня, а я чувствую некий подвох. Не получив ответа, аль Гул говорит, — думаю, что новость о том, что она жива будет неплохим стимулом для более плодотворного диалога, — явно издеваясь, говорит он. — Я тебе не верю, — процеживаю слова, стараясь взять себя в руки. — А это часом не она? — точно так же, словно делая мне великое одолжение, показывает он фотографию, на которой изображена Занни, — она сделана месяц назад, в Дубае. Твоя подруга покинула Готэм через несколько дней, после нашего с тобой «инцидента». После этого она побывала в Европе, России, Китае, Сирии и во многих других странах. И… знаешь, — сказал он, задумчиво рассматривая ее фотографию, — могу только поздравить тебя с удачным выбором. Завоевать сердце той, что силой воли может стереть в порошок что и кого угодно… дорогого стоит, — говорит он теперь совершенно без иронии, а я украдкой вздыхаю. Жива значит. Жива и далеко от Готэма, — предвосхищая твои вопросы скажу, что даже Брюс с вашим дворецким живы. Так что у тебя не должно быть претензий ко мне. — Ничего не понимаю, — бормочу я, откидывая голову. Все живы. Но я здесь. Привязан к кровати. При том, что я четко помню ту страшную боль после того, как аль Гул воткнул в мою грудь что-то острое. А что если… да нет, это бред! Ну кто поверит в воскрешение из мертвых?! — Немудрено, — как мне показалось, с пониманием сказал он, — в конце-концов, с того момента прошел почти год. А это немало. — Год? — с удивлением спрашиваю я, пытаясь вглядеться в лицо Рас аль Гула. — Год, — подтверждает он и встает со своего кресла. Подходит ко мне, достает из-за спины нож и… режет путы? — Что? — Вставай, — приказывает он, разрезав все веревки. Я осторожно выпрямляюсь на постели и смотрю на него с непониманием, — тебе ведь нужны ответы? Если хочешь их получить — вставай! Я ставлю ноги на пол и встаю со своего места, не понимая, что он от меня хочет. Встаю неуверенно, словно не веря, что могу это сделать. Но когда я уже стою на ногах, меня пробивает на нервный смешок. — Ну, ка. Напади на меня, — вдруг приказывает аль Гул и встает в боевую позу. — Что? Но… — много вопросов вертится у меня в голове. Зачем? Как? Почему? Но вот тело словно помня какие-то движения точно копирует стойку Рас аль Гула, а я с кристальной ясностью осознаю, как нужно начать бой. Но что-то меня тормозит. Неверие, наверное. — Раз не начинаешь ты, начну я! — вдруг кричит он и нападет на меня. Как в замедленной съемке вижу, что его кулак летит прямо мне в лицо, но вдруг срабатывает рефлекс и моя левая рука блокирует удар и правая бьет в корпус. Он пропускает удар и отшатывается, но продолжает стоять на ногах. — Неплохая реакция, да? — ухмыляется он и вновь атакует. В течении двух трех минут мы продолжаем… спарринг? Он атакует, я отбиваюсь. Удар. Блок. Ответ. Удар. Блок. Ответ. Та же самая последовательность, но с разных направлений, углов, позиций. Удар. Блок. Ответ. Тело действует на рефлексах, постепенно я привыкаю к этому и отбиваюсь более осознанно. Но вдруг аль Гул резко бьет меня ногой в живот, из-за чего я разрываю контакт. — Неплохо, — слегка запыхавшись, сказал он, — пара недель восстановительных спаррингов и ты все вспомнишь. — Я знаю кунг-фу, — отвечаю невпопад, потирая место удара. Уж очень мне это напоминало Матрицу. — Это не кунг-фу. А самбо, — поправляет он меня, — и это лишь малая часть из того, что ты умеешь, Чарльз. — Но как? Откуда? — спрашиваю я, вновь вставая в стойку. Я был ошарашен. Сбит с толку. Не понимал, что происходит. Но по какой-то непонятной закономерности тело вновь было готово к бою. — Есть один способ, — говорит он, расхаживая вокруг меня в обманчиво расслабленной позе, заставляя вертеться вместе с ним. Вот только что-то подсказывало мне, что стоит мне напасть, как он сделает из меня отбивную, — очень рискованный. Неприятный. С большой вероятностью того, что ты свихнешься. Но… как видишь, у нас все получилось, — крайне довольный Рас аль Гул, развел руки в сторону, как бы приглашая восхититься его гением. — У нас? Зачем вам я? — удивленно говорю я, на что Рас аль Гул ухмыляется. — Все просто. Ты мне понравился. — Ээээ, — я знал, что веду себя по идиотски, но в тот момент ни на какую другую реакцию я оказался не способен. — Не в этом смысле, — поморщился он, — эх! Ну что за молодежь пошла, — сокрушается он и смотрит на меня, — одни пошлости на уме. — Вы можете не отвлекаться на пару минут, — делаю ему замечание, вновь не отдавая себе отчета о том, с кем говорю. — Ах, да. Прошу прощения. Старость, знаешь ли, — говорит он, вновь сбивая меня с толку. Так, стоп! Меня явно дурят. Этому есть только одно объяснение. Он чувствует себя явным хозяином положения и может себе позволить такие «шалости», — сделать из человека машину для убийств не так уж и сложно. Отключи рефлексы, критическое мышление и тренируй как хочешь, — говорит он и наконец-то останавливается, — метод довольно экстремальный. Одна организация имеет целую армию таких вот убийц и мне стоило больших усилий заполучить технологию столь глубокой промывки мозгов. — Вот только у вас ничего не вышло, — говорю я и чувствую, что могу вновь атаковать его, что и немедленно делаю. Но, как и ожидалось, после небольшой серии ударов Рас аль Гул валит меня на землю и фиксирует в борцовском захвате. — Аргх, ты уверен? — спрашивает он меня, сжимая мою шею своими ногами и выворачивая попавшую в захват руку. — Я не буду вам служить! — кричу изо всех сил. — Ты уже служишь мне, щенок. Вспомни! — говорит он и я чувствую, как мой мозг вдруг пронзают воспоминания из недавнего прошлого.***
Ретроспектива в ретроспективе. Два дня назад Вижу перед собой пещерную комнату, освещенную масляными лампами. В голове абсолютная пустота. Я живу, чтобы служить. Я живу, потому что это угодно почтеннейшему. Я живу, потому что я — Тень. Посередине комнаты расставлены подушки. На них сидят люди. Двое. Рас аль Гул и какая-то молодая девушка. Каштановые волосы. Миндалевидные глаза. Холодный взгляд. — Отец? Почему он здесь? — спрашивает девушка, показывая на меня пальцем. — Хотел показать тебе результат работы. Тебя не было год, так что ты не видела, чего мне удалось достичь, — говорит довольный Рас аль Гул, потягивая чай из фарфоровой чашечки. — Хм. Вижу, на нем прибавилось мышц, — сделала заключение девушка, рассматривая мой силует в обтягивающей одежде, — ты говорил о полном подчинении. — О да! Ты даже не представляешь, как мне пришлось изгаляться, чтобы заполучить тайну создания покорных убийц. — И у кого же ты ее достал? — У Суда Сов есть давно отлаженная система подготовки, — говорит он, мне же все равно. Это информация не сделает меня эффективнее. Я просто стою и жду приказа. — Это кучка богачей, что считает себя главными на Восточном побережье? — с презрением уточнила девушка, на что Рас кивнул. — Да, они. Они, конечно, те еще деятели, но иногда могут быть полезны, -говорит почтеннейший, делая новый глоток чая. — И откуда ты знаешь, что он будет верен тебе. Может он притворяется? — задает резонный для не посвященных вопрос девушка. Я — верен. Ибо я живу, чтобы служить. — Уверяю тебя. Он не притворяется. А впрочем, давай проведем эксперимент, — ухмыляется Рас аль Гул и поворачивается ко мне, — с этой минуты ты будешь выполнять все ее приказы, — на что я киваю. Если почтеннейшему угодно, я буду выполнять ее приказы. Девушка удивленно смотрит на почтеннейшего, делает медленный глоток и ухмыляется уголком губ. — Перережь себе горло! — приказывает она мне, на что я без колебаний, не испытывая никакого сомнения, достаю нож, провожу острым концом по горлу и чувствую, как одежда начинает намокать от крови. — Не думал, что ты будешь столь радикальна, — говорит почтеннейший, не очень довольный случившимся. — Прости, отец — говорит она, покорно опуская голову, видимо, ожидая наказания за промашку. — Не беспокойся. Это даже полезно, — говорит почтеннейший, делая глоток чая, а я продолжаю ждать приказа, захлебываясь в своей крови и постепенно теряя сознание.***
— Ну что? Вспомнил? — с усмешкой спрашивает он, отпуская меня из захвата, а я вновь непроизвольно касаюсь своей шеи, где остался длинный горизонтального шрам на все горло, чуть ниже кадыка. — Шрам на шее. Это… - не могу подобрать слова, все еще находясь под впечатлением от того, что все это время я был абсолютно покорным бессловесным болванчиком. — Маленькое напоминание о том, что с тобой может быть, если начнешь брыкаться, — как ни в чем не бывало говорит он, вставая с пола и внимательно наблюдая за моей реакцией, — Техника абсолютного подчинения позволяет свести к минимуму сопротивление объекта. Когда я тренировал тебя после оживления, ты стал податливым как пластилин. Для тебя не существовало слов «не могу», «не хочу» или «не интересно». Я мог приказать тебе отжиматься по сто раз с одного захода. Стоять по горло в ледяной воде часами. Мог делать из тебя отбивную, напустив с десяток убийц за раз. Пытать самыми зверскими пытками. И ты бы терпел это, — тем временем монотонно, даже с некоторой ленцой начал объяснять ситуацию Рас аль Гул, — ты делал бы то, что я говорю. Умирал бы, но делал, каждый раз преодолевая болевой порог, поднимая уровень подготовки на недосягаемую для обычного человека высоту, — говорит он, а я рассматриваю свое тело, сидя на полу. И, кажется, начинаю верить этому… человеку. Потому что такие мышцы и пресс не появляются в одночасье, — то, что я сотворил с тобой, позволило вбить в твою голову знания первоклассного боевика. Твое тело теперь имеет все необходимые для воина Лиги рефлексы. Тебе просто нужно вспомнить их. — Это не отменяет моего вопроса. Зачем вам я? — спрашиваю я, наконец-то поднимаясь с пола, — я ведь могу «вспомнить все» и кинуть вас. Убежать, предварительно перерезав глотку во сне. — О, если бы ты был таким же упрямым идеалистом, как Брюс, то в этих словах был бы резон. Вот только мы оба знаем, что ты гораздо более прагматичен. И, в общем-то, тебе плевать на мир. Семья и город Готэм как твоя вотчина, принадлежащая тебе по праву. Вот, что тебя волнует. Я ведь прав, — с победной ухмылкой говорит он, — да и слова твои лишь подтверждают мои наблюдения. Брюсу даже в голову не пришло бы не то что прирезать, а и вовсе убивать кого-либо. — Брюс это Брюс. Его не поменять, — говорю я, на что с удивлением вижу, как Рас аль Гул вполне искренне вздыхает. — Что верно, то верно, — говорит он и наконец-то садится, — я предлагаю тебе сделку. Поскольку мы выяснили, что никаких претензий ко мне у тебя нет, то ты вполне можешь выслушать меня, — устраивается он в кресле и указывает на кровать, чтобы и я садился, — у тебя два выхода, — начинает он, когда я сажусь, — либо присоединиться к нам добровольно и иметь известную степень свободы. Либо вновь стать безвольной куклой в моих руках. Сейчас ты свободен, но это очень легко поменять. Один маленький ритуал и ты вновь станешь бессловесным болванчиком. И если ты думаешь, что сможешь сбежать от меня, то ты ошибаешься. Мир велик, но Лига Теней достаточно могущественна, чтобы достать тебя даже из самых глухих углов нашей планеты. По поводу того, зачем ты мне, — делает неожиданный переход он, — мне нужен свой человек в Готэме. Тот, кто будет держать руку на пульсе. Человек, обладающий широкими полномочиями и возможностями. И это ты. — Все равно не улавливаю логику, — говорю я. Интуиция подсказывает, что Рас аль Гул заинтересован во мне. Иначе, он не возился бы со мной. Вот только все, сказанное им, шито белыми нитками. — Логика здесь проста. Мне трудно это признать, но твой брат оказался умнее меня. Нам, старикам, трудно признавать свои ошибки, — с легкой горечью и иронией сказал он, смотря в никуда, — у Готэма действительно есть шанс. Мне пришлось умереть, чтобы понять это. Кроме того, ты можешь мне не верить, но я привязался к мальчишке. Он — идиот, конечно, не понимающий жизни. Но он крепок духом. И талантлив. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он был таким, за исключением пары нюансов, — говорит он и ностальгически вздыхает, — я хотел бы, чтобы ты его страховал. Ну и… сообщал мне все то, что творится в твоем городе. Готэм слишком важное место, чтобы оставлять его без присмотра, — произносит он, а я задумываюсь. Предложение крайне необычное. И шестое чувство упорно твердило мне, что здесь есть нечто гораздо большее, чем театральная постановка, невольным зрителем которой я стал. Вот только что? Ответа не было. Конец ретроспективы***
Договор с Рас аль Гулом сильно напоминает договор с дьяволом. Впрочем, я не могу сказать, что я остался в проигрыше. И, ведь если подумать, у меня действительно нет претензий к нему. Всем своим поведением Голова Демона демонстрировал, что ни Готэму, ни моей семье с его стороны ничего не угрожает, что и убрало сам смысл из нашего вероятного конфликта. Да и… чего уж греха таить, я в каком-то смысле был благодарен ему за то, что не просто мог ходить, а обладал весьма серьезной подготовкой. Правда, меня то и дело корежило от того, что около года я пребывал в состоянии безвольного болвана, готового выполнять любой приказ. Да и воспоминания об убитых мной людях то и дело всплывали в голове. Они были разные. Мужчины, женщины, старики. Дети. Их единственным прегрешением стало то, что их кто-то заказал. Да, это была часть подготовки. Но теперь, когда ко мне пришло осознание себя, мне стало трудно воспринимать их смерти как должное. Кроме всего прочего, мне не давало покоя то, что мой «шеф» явно имел какие-то далеко идущие планы связанные со мной. Вот только понять, что у него на уме, было крайне сложно, даже несмотря на то, что я вспомнил очень многое из того, что забыл после покушения на родителей одиннадцать лет назад. В прошлой жизни я не был особым любителем DC. Смотрел фильмы, в основном экранизации Бэтмена, некоторые серии из TAS, имел представление о силах и способностях членов местного героического пантеона. Не всех, далеко не всех. Да и все, в общем-то. Во многом именно с тем, что я смотрел фильмы, и было связано столь неожиданное убийство этой инкарнации Джокера. Еще тогда я очень сочувствовал Харви Денту. Жизнь несправедливо обошлась с ним. К тому же, он неплохо будет смотреться в кресле мэра города или губернатора штата Нью-Йорк. А там и до федерального уровня недалеко. Свой человек, достаточно честный и принципиальный, в конце концов. Да и Рейчел, считай, выросла у меня на глазах и я желаю ей всего самого наилучшего. Пускай эти двое будут вместе. А Брюс… а что Брюс? Даже я со своими ограниченными знаниями могу назвать две-три вполне себе достойные альтернативы на сердце и остальные органы младшего братца. Ведь если в этом мире есть Затанна, то и остальные дамы со временем появятся. Я так думаю, во всяком случае. Улицы Старого Готэма всегда полны народа. Особенно их много у городского вокзала. Я иду туда, чтобы сесть в последнюю электричку и поехать за город. Я уже месяц как в Готэме, но еще не побывал на могилах родителей. Пока у меня появилось время, эту ошибку надо исправить. К счастью, билеты на последний сегодняшний поезд еще не раскуплены и мне достается место у окна. Сижу с натянутым капюшоном, смотрю в ночную темноту и думаю. Одним из первых действий, что я предпринял, когда восстановил форму и был отпущен из пещер в Альпах, где располагалась штаб-квартира Лиги, стала проверка слов Рас аль Гула. Я думал, что хоть в чем-то он мне соврет. Но нет. Он сказал правду. И Брюс, и Альфред, и Занни были живы, здоровы и уверены в том, что я мертв. Со временем я откроюсь им, но не сейчас. Сейчас мое появление очень быстро свяжут с произошедшим убийством, а мне меньше всего хочется видеть презрение и разочарование в глазах родных для меня людей. Я не испытываю иллюзий. Они точно узнают об этом, ведь это не будет моим последним убийством, но все же, я хотел бы оттянуть этот момент как можно позже. Сам не знаю почему. Ведь это бессмысленно. Но мне так спокойнее. Еще меня волновало одно необычное обстоятельство. Джокер. Точнее, Джокер номер два. Как там говорят? Один раз — случайность. Два раза — совпадение. Три раза — закономерность? Я помню Артура Флека. Символ протеста, анархист и глубоко больной человек. Второй точно такой же. Но куда более талантливый и изобретательный. Артур стал лишь символом, а этот собирался создавать хаос самостоятельно, пользуясь страхом, что навел Бэтмен. И небезуспешно. Я помнил, чем закончился фильм и очень не хотел, чтобы Брюс оказался в той ситуации, в которой оказался. Так что, пришлось действовать на опережение. Боюсь даже представить, кем будет третий Джокер, если он будет. Дент вычистит криминал, в этом я уверен. У него достаточно данных, чтобы привлечь к ответственности всю верхушку и не только. Я об этом позаботился. К тому же, если что, я его подстрахую. Тем более ближайшие месяцы я проведу в Готэме. Интересно посмотреть, чем закончится вся эта драма. Тем временем, электричка прибыла на нужную мне станцию. Спускаюсь на перрон, вдыхаю воздух. Мда. Не повезло. Видимо, все-таки будет дождь. Наэлектризованный и затхлый воздух, что бывает перед грозой ни с чем не спутать. Впрочем, мне от этого ни тепло ни холодно. То ли из-за купания в Яме Лазаря, то ли из-за жестких тренировок, но я теперь совершенно не восприимчив к погоде. Ни грипп, ни простуда для меня не страшны. Наверное, это самый полезный из бонусов, что я получил. Иду по знакомой с детства тропинке, пока не подхожу к ажурным воротам семейного поместья. Хм, камеры? Неужели Брюс додумался до этого? Хотя… это и не удивительно. Впрочем, нет такой защиты, которую невозможно обойти. Выхожу с тропинки и сворачиваю в лес. Есть здесь один проход, где, я почти уверен, нет ни камер, ни датчиков слежения. Когда-то давно я использовал его, чтобы в тайне от родителей выбираться с территории поместья. Мне казалось, что это очень круто. Я чувствовал себя супер шпионом, потому что об этом проходе не знал никто кроме меня. И действительно, в самом низу живой изгороди, отделяющей лес от территории поместья по прежнему есть дыра. Да, она сильно заросла и незнающий человек точно пройдет мимо. Вот только я прекрасно обо всем знаю. Наклоняюсь и осторожно, чтобы не порвать одежду, просачиваюсь через дыру. Да, когда я был маленький, она была побольше. Все, я дома. Вновь вдыхаю. Да, правильно говорят, что дома и стены помогают. Тут даже воздух другой. Или это самовнушение? А, пофиг! Главное, что я вернулся. Иду по чаще внутри периметра поместья и постепенно выхожу на небольшую полянку, откуда просматривается сам особняк. Ну, что я могу сказать? Если не знать, что он полностью сгорел, у постороннего человека создастся впечатление, что дом на реставрации. За строительными лесами угадываются основные контуры нашего семейного особняка. Рядом стоит куча строительной техники. С другой стороны свалены в кучу какие-то стройматериалы. В общем, работа кипит, что не может не радовать. Покидаю полянку с чувством глубокого удовлетворения и иду в сторону небольшой рощицы, где находятся могилы родителей. С неба начинает накрапывать дождь, а вдалеке слышатся раскаты грома. Я вхожу в рощу и вижу, что вместо двух надгробий, их здесь три. Подхожу поближе и читаю надпись. Чарльз Уэйн 1970-1992 Любящий брат и добрый человек Я хмыкнул. Странно смотреть на собственную могилу. Хотя… наверное, я далеко не первый, кто это делает. Скольких людей во время войн вот так вот хоронили, а потом оказывалось, что какая-то канцелярская крыса «всего лишь» перепутала документы? А потом увешанные наградами герои приходили на свои могилы, где были похоронены пустые гробы? Говорят, такие случаи к счастью. К долгой жизни. Не знаю, относится ли мой случай к таким? Надеюсь, что да. Не хочу умирать. Уже пробовал. Не понравилось. Вдруг слышу шорох травы и резко оборачиваюсь, готовясь к неожиданностями, но быстро успокаиваюсь. В рощу входит Альфред, держа в руках зонтик и фонарик. — Хозяин Чарльз? — спрашивает Альфред, светя фонариком в мою сторону. — Я здесь, Альфред, — говорю я и снимаю капюшон. Медленно, осторожно ступая на тропинку, Альфред подходит ко мне и пытается рассмотреть мое лицо. Я вздыхаю и подхожу ближе, попадая под свет фонарика. — С возвращением домой, хозяин Чарльз, — довольно произносит Альфред и, подойдя ближе обнимает, хлопая по спине. — Спасибо, старина, — говорю и обнимаю в ответ. Впрочем, мы очень быстро отстраняемся друг от друга и Альфред говорит, — не хочу казаться навязчивым, но предлагаю переждать дождь в доме, — говорит он, на что я киваю, чувствуя, что дождь начинает капать сильнее. Уже внутри достроенной части поместья, мы усаживаемся на предусмотрительно оставленные здесь стулья, а я замечаю, что на плече Альфреда висит рюкзак. — Я тут кое-что захватил с кухни. Надеюсь, что смогу вам угодить, — говорит он, а я с улыбкой наблюдаю, как он вытаскивает из рюкзака термос, хлеб в пакете, сыр и копченую колбасу, — в термосе кофе. В рюкзаке еще остались ваши любимые овсяные печенья с шоколадной крошкой. Так что, сегодня вы не будете голодать. — Я и так не голодаю, Альфред, но от трапезы с тобой не откажусь, — довольно произношу, наблюдая за тем, как он раскладывает припасы на одной из досок, — спасибо, что позаботился о Рейчел. Я бы не успел вытащить и ее и Дента. — Когда мистер Дент позвонил, я понял, что у вас все благополучно. Скажу честно, давненько я так не волновался, — бурчит он, параллельно разрезая хлеб и делая бутерброд с колбасой. Закончив, он передал его мне. — Спасибо. Между прочим, очень зря. Это не первый мой боевой выход, — говорю и откусываю большой кусок. — Но я то об этом не знал. И вообще, я очень сильно сомневался в вашем плане, — говорит он и усаживаясь рядом, тоже откусывает от своего бутерброда, но только с сыром. — Да ладно тебе. Брюс каждый день рискует и ничего, — говорю и тянусь к термосу. — Кофе на десерт, — делает мне замечание Альфред и я недовольно сажусь на место, — к выходкам хозяина Брюса я привык. И довольно давно. То что творите вы, для меня в новинку, — бурчит он, а я не могу удержаться, чтобы не похлопать старого друга по плечу. — Альфред, — вздыхаю, — я не хочу пока «оживать». Как бы мне не хотелось, для людей я должен оставаться мертвым, — говорю и принимаю из его рук новый бутерброд. — Я знаю. Я знаю, что у вас есть веские причины для этого. Вся беда как раз-таки в этом, — говорит Альфред и достает из сумки пачку печений, — когда я получил посылку с инъектором и письмом, написанным шифром, который знали только я и вы, то был счастлив. По правде говоря, я с самого начала не верил, что вы умерли, — сказал Альфред и начал делать новый бутерброд с колбасой, — не может труп сгореть полностью. Не может. Только с бензином. И то не факт. И я был прав, — произносит он и достает жестяные чашки, — а мисс Затара? Как вспомню, в каком она была состоянии… — Она была ранена? — Нет. Ее защитил какой-то амулет, насколько я понял из объяснений хозяина Брюса. Но… она была совершенно разбита. Лишь через несколько дней она восстановилась настолько, чтобы уехать от нас. С тех пор я переписывался с ней и могу лишь сказать, что она до сих пор любит только вас. И, кстати, она до сих пор носит ваше семейное обручальное кольцо, — говорит Альфред и открывает термос, а я чувствую, как в душе растекается тепло. Любит значит, — а теперь, я бы хотел услышать вашу историю, хозяин Чарльз. Уверен, она будет крайне захватывающей, — произносит Альфред, передавая мне чашку с кофе и пачку с печеньем. На это я лишь вздыхаю и начинаю рассказывать о произошедшем со мной. Я говорю о случившихся со мной злоключениях, о Лиге Теней, в которой теперь состою, о Рас аль Гуле и его непонятных телодвижениях. Когда я заканчиваю, Альфред хмыкает и доливает мне кофе. — Ну, в данный момент я могу сказать лишь спасибо этому Рас аль Гулу. Какие бы мотивы его ни сподвигли на это, но сейчас вы живы, а это главное, — говорит он и отпивает из своей кружки. — Я убивал людей, Альфред. Много людей, — говорю я, опуская голову. — Как и я, хозяин Чарльз, — неожиданно отвечает Альфред и, заметив мое недоумение, пояснил, — в свое время я состоял в одной конторе на службе Ее Величества и я не могу сказать, что все убитые мной были в чем-то виноваты. Просто… так сложились обстоятельства. Вы можете казнить себя, а можете жить дальше, чтобы сделать их смерти не напрасными, — говорит он, а я недоуменно смотрю на Альфреда, но, вспомнив фильм, хмыкаю. — И почему я не удивлен? Как-то ты ведь справлялся с нами? — говорю и вижу ностальгическую улыбку на губах Альфреда. — Да. Опыт службы был весьма полезен при общении с двумя гиперактивными детьми, — говорит он с самоиронией и салютует мне своей кружкой, — вы уверены, что вам есть чему учиться у Головы Демона? — Да. Он… необычная личность. Как собака на сене, обладает кучей знаний и мало с кем ими делится, но по каким-то своим резонам согласился учить меня. Но я не понимаю, чего он хочет. — Что же. В таком случае, нам остаётся только ждать, — констатирует Альфред и протягивает пачку с печеньем, — еще печенья, хозяин Чарльз? — на что я киваю и беру еще одну. Так и сидели с ним, обсуждая текущие проблемы и вспоминая те счастливые времена, когда были живы родители, а самой большой проблемой были наши с Брюсом шалости.