***
POV Бэтмена Голова нещадно болела. В глазах двоилось. Я чувствовал, что лежал на чем-то твердом, а мои руки и ноги зафиксированы. Прямо в глаза нестерпимо светила лампа как… как в операционной. Но хуже всего было то, что, я сам, своими ногами пришел в логово преступника один. Без страховки. И без плана. Как я докатился до такого? В чем ошибся? Чего не рассчитал? Ответа не было. Но больше всего я хотел сейчас оказаться где угодно, но только не здесь. Все началось с расследования ограблений, где применялась особая дымовая завеса. Расследование привело меня в Лечебницу Аркхэм, к ее новому директору Хуго Стренджу. Люди этого человека выкрали со склада Уэйн Энтерпрайзес тот самый аппарат, генерирующий туман, который мы должны были предложить Армии США. После небольшой потасовки мне удалось поймать доктора Стренджа и заключить его в одну из камер Аркхэма. Это было всего лишь три месяца назад. Но я и подумать не мог, что он так быстро вырвется из Аркхэма. А месяц назад начались нападения зомбиподобных мутантов. И вновь, как и в прошлый раз, они были лишь прикрытием для масштабных грабежей. К счастью, Гордон не зевал и достаточно оперативно организовал отстрел мутантов. Вот только пока полиция отстреливала их, грабители без труда обчищали ювелирные магазины, инкассаторские машины и, даже, банки. Дошло до того, что Харви Дент убедил ввести в Готэме особое положение и ввести в город Национальную Гвардию штата. Сейчас я остро жалел, что поддался на давление Гордона и Дента. И мне не в чем было их винить. Дела компании и старт ряда социальных проектов заставили меня на некоторое время оставить геройство. И теперь, когда я вновь объявился, они настойчиво просили меня разобраться в этом. Увы, но их расследования не дали никаких результатов и мне пришлось самому взяться за поиски. Они привели меня сюда, в район заброшенных доков у острова Нероуз, где я столкнулся с несколькими мутантами. Несмотря на физическую силу, они были слишком тупы и мне показалось, что и Хуго удастся схватить только моими силами. Я даже Робина не взял с собой. Самоуверенный болван! Как только я вошел внутрь дока, на меня напали. Я думал, что имею дело с тупыми качками, но этот оказался гораздо опаснее. Я даже не успел среагировать, как получил удар по спине чем-то твердым, а потом точно такой же удар пришелся по моей голове, после чего я потерял сознание. Тем временем я услышал, как дверь в комнату отворилась и внутрь вошли несколько… человек? — Так-так-так, значит Третий был прав и ты решил посетить наше милое гнездышко, — услышал я гнусавый и довольный голос доктора Стренджа, одетого в хирургический костюм. Еще тогда я видел безумие в его глазах, вот только теперь оно явно прогрессировало. Создать монстров, чтобы грабить? Какому здоровому человеку, пускай и угловнику, придет такое в голову? — Молчишь? Ну ничего. Скоро ты будешь беспрекословно меня слушаться. — Никогда! — говорю, настороженно наблюдая, как тот с улыбочкой маньяка раскладывает хирургические инструменты на столе. — Хо-хо-хо, Бэтмен. Именно так. Из тебя выйдет очень симпатичный мутант. Как знать, может ты даже сохранишь свой интеллект, как случилось с Третьим, — сказал он, указав рукой на огромного мутанта с крайне тупым выражением лица. Затем достал диктофон и начал говорить, — подопытный номер восемьдесят семь. Половозрелый самец вида Homo sapiens с интеллектом выше среднего. Название процедуры: стандартное улучшение физических характеристик. Описание процедуры: в гипофиз вводится стандартная доза сыворотки роста. Длительность процедуры: процесс мутации займет восемнадцать часов. Ожидаемый результат процедуры: подопытный номер восемьдесят семь должен встать во главе спецотряда «Таран» и выполнять функции охраны и управления, — записывает он основные характеристики эксперимента и отключает диктофон, — чтобы ты не брыкался, я введу тебе снотворное. А когда ты проснешься, то изменения в твоем организме станут необратимыми и ты будешь называть меня ХОЗЯИНОМ! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! — смеется он и заполняет шприц снотворным. Затем подходит ко мне и с предвкушающим взглядом вводит в вену снотворное. Я чувствую, как тяжелеют веки и начинаю делать специальную дыхательную гимнастику, которая позволит мне проснуться гораздо раньше того срока, что отмерил мне Стрендж. Это даст мне возможность вовремя синтезировать антидот. Уже полуприкрытыми веками я вижу, как он прокалывает ампулу, заполняя ее мутной жидкостью и смотрит на меня с сумасшедшей улыбкой. В этот момент я окончательно ослабеваю и последнее, что я запомнил это… выстрелы? Конец POV Бэтмена***
Я ворвался внутрь как раз вовремя. Этот псих уже собирался что-то ввести Брюсу и я, не церемонясь, стреляю в его руку. Стекляный шприц взрывается и он, схватившись за раненую руку, кричит: — Ааааа! Убейте его! Убейте его! — и на меня наваливаются пять зомбимутантов... или мутантов-зомби… не суть важно. Важно лишь то, что эти медлительные твари даже не успевают подойти ко мне. Я достаю два Кольта 1911 с уже приделанными глушителями и открываю огонь. Пять выстрелов, пять трупов. Смотрю в сторону безумного доктора, имени которого не могу вспомнить и бросаюсь в его сторону. Он пытается сопротивляться скальпелем, но я быстро разоружаю его, заваливая на пол. — Стой! Пощади меня! — кричит он мне, отползая в один из углов комнаты. — Конечно. Конечно, — говорю я медленно приближаясь к заверещавшему психу, готовый в любой момент выстрелить, — я пощажу тебя. А ты расскажешь, зачем все это было сделано, — говорю ему вкрадчиво и он кивает как болванчик. — Да, да. Расскажу. Это… эксперимент. Эксперимент, по созданию хаоса. А я… я всего лишь хотел подзаработать, — говорило это нечто, уперевшись о стенку. Но вдруг он резко вскочил и пырнул меня в плечо чем-то острым. Затем он попытался было выскочить в дверь, вот только и я не зевал и как только он встал, нажал на курок. — Агха, Ааааааа! — заверещал он еще пуще прежнего почти в унисон с выстрелами, удерживая раненной рукой пробитую на сквозь ногу. — Что за эксперимент?! Говори, мать твою! — кричу на него, наставив ствол прямо на его лоб, стараясь игнорировать боль в руке. — Готэм не должен оправиться! Он должен оставаться таким! Хаос! Нужен хаос… — Говори, кто надоумил тебя! И я убью тебя быстро! — кричу ему в лицо. — Не знаю. Не знаю. Они действовали через посредника. Он уже мертв! Они очень, очень богатые… — Имена! Я хочу знать имена! — говорю и вижу, что он не хочет говорить, — говори, сука, пока я не прострелил тебе бошку! — кричу в его лицо и, после заминки, пускаю вторую пулю в левую ногу. — Ааааааа! — Хочешь еще?! Хочешь еще?! Я дам тебе еще, тварь! Но прежде, вырву твое поганое сердце и скормлю его собакам! — кричу прямо в ухо, но доктор лишь смотрит на меня полными боли и животного ужаса взглядом. — Я не знаю. НЕ ЗНАЮ! — уже не кричит, а завывает он, убаюкивая левую ногу. А я, вздохнув, встаю с места и отхожу на шаг. — Тебе же хуже, — на этот раз я говорю тихо и нажимаю на курок. Единственная пуля сорок пятого калибра прерывает никчемную и крайне опасную для всех обычных людей жизнь доктора… Стренджа. Да. Его звали Хуго Стрендж. Наконец-то я вспомнил о нем. Это тот самый Хуго Стрендж, который в конце-концов докопался до того, кто есть Бэтмен и хотел выгодно продать информацию о нем Джокеру и Двуликому. Я помню его по мультфильмам, вот только этот на того Стренджа не похож. Лежащий передо мной труп был высоким, массивным, с лысиной и бородой. Что же, надеюсь, я поступил правильно, отправив эту сволочь в ад. Но то, что он сказал… это заставляет задуматься. — Покойся с миром, сукин сын. Я буду молиться за твою грешную душу, — пробормотал я, убирая ствол в кобуру. Посмотрел на плечо. Рана болела, но ни артерии, ни вены не были задеты. Так что продезинфецировав рану перекисью, я наложил на нее перевязочный комплект. Затем направился в сторону операционного стола, где продолжал дрыхнуть Брюс. Вот еще одна проблема. Будить его или не будить? Хм. А почему бы и нет? Достаю из подсумка ампулу с адреналином, заполняю им пластиковый одноразовый шприц и колю Брюсу в вену. Наблюдаю за тем, как Брюс встряхивает головой и медленно открывает глаза, пытаясь сфокусировать свой взгляд на мне. — Проснись и пооооой, Бэтси, — говорю ему, с удовольствием наблюдая, за охреневшим выражением лица братишки. — Ты?! — кричит он и кривится. Хм. Крепко же ему досталось. — Я, я. Не благодари меня. Спасая твою задницу, я выполнял свой долг перед нашим великим городом, — несу откровенную хрень из-за отходняка, освобождаю его от креплений, после чего уже серьезно спрашиваю, — как себя чувствуешь? — Болит. Спина. И голова, — буркнул он, поморщившись, и рассматривая меня с явным сомнением в моей адекватности. — Болит, — глубокомысленно покивал я, — что же. Как мне говорил один очень, подчеркиваю, очень умный человек, если у тебя что-то болит, значит ты жив. Ничего не болит только у трупов. Впрочем, наглядного материала для этого у нас навалом, — говорю и показываю на забрызганную кровью комнату, вот только Брюс останавливает взгляд лишь на одном из них. — Ты… ты убил его, — сказал Бэтмен с тщательно скрываемым возмущением. — Хм. Вроде бы, — пробормотал я. Для пущей убедительности, подошел к Стренджу и, не придумал ничего лучше, чем попинать труп, — оу. Действительно. Какая жалость. Он больше не будет создавать монстров, способных разорвать человека пополам и грабить банки. Чудовищная потеря, просто невосполнимая, — воздаю руки к небесам, откровенно стебаясь над Бэтменом, из-за чего тот мрачнеет. — Это… было необязательно, — тихо, неуверенно говорит он, на что я отчетливо хмыкаю. — Увы, мой наивный друг. Но психи уровня Хуго Стренджа, которого ты, по моему, уже отправлял за решетку, имеют дурную привычку вырываться из этого весьма уютного гнездышка. Я бы и Пугало удавил по тихому, кстати говоря, вот только мне лень лезть в Аркхэм, да и пофиг, чего скрывать, — пожимаю плечами, краем глаза наблюдая, как Бэтмен садится на операционный стол. — А этот? — чуть менее враждебно спрашивает он меня. — А этот? Ооо! Этот просто подвернулся мне под руку. Я же должен поддерживать свою квалификацию, — говорю ему и вижу, как Бэтмен смотрит на мою руку, — ах, да. Еще эта сволочь пырнула меня скальпелем. Не очень приятно, знаешь ли, когда взрослые мужики пытаются засунуть в тебя что-то длинное. — Зачем ты здесь? — прямо задаёт мне вопрос Бэтмен, не поддавшись на мое словоблудие, — чего хочешь добиться? — Хм. Позволь-ка мне объяснить тебе кое-что, Бэтмен. Есть полиция — она ловит всякую шушеру и обычных уголовников. Есть ты, что чистишь город от таких типов, вроде Стренджа, более-менее легальными способами, — говорю это и подхожу к нему, смотря на Бэтмена сверху вниз, — и есть я. Кто я, Бэтмен? — спрашиваю его, скрестив руки на груди. — Ты - Тень, — без запинки говорит Брюс, с сомнением рассматривая меня. — Правильно. Я — Тень. Я вижу все. Знаю все и обо всех. И все потому, что я есть везде. В этом городе очень мало того, чего мне не известно. Вот только как и любая Тень, я терпеть не могу свет. Он убивает меня. Именно поэтому я появляюсь крайне, крайне редко. — Как сказал бы мой психолог, у тебя комплекс Бога и неизлеченный нарциссизм, — пробормотал Бэтмен, на что я хмыкнул. — Хм. Интересное замечание. Наверное, этот доктор действительно очень умен, раз уж ты его вспомнил. Но увы, это не так. Если ты думаешь, Бэтси, что мне нравится работать чистильщиком, то ты ошибаешься. Есть грань, которую даже я не перейду. Я ликвидирую лишь самых опасных из тех, с кем ты имеешь дело. Но только тех, у кого нет совершенно никакого шанса на исправление, — говорю и смотрю через визоры на брата. — Хочешь сказать, что если бы у него был шанс, то… — хочет он задать вопрос, но морщится от боли. — Естественно. Вот только Стрендж был из безнадежных. Вроде Джокера. Так что, сам понимаешь… — говорю и вижу, как тот начал заваливаться вперед. Немедленно хватаю его и выпрямляю, — идти сможешь, о ужас, летящий на крыльях ночи? — продолжаю ерничать, поддерживая Бэтмена, чтобы тот не свалился и вижу, что ничего у него не выйдет. — Нет. Похоже, что я сломал ребра, — говорит он, явно напрягаясь из-за того, что я касаюсь его. — Могу помочь, — говорю ему и, заметив вопросительный взгляд, поясняю, — могу оставить тебя там, где тебя заберут. Обещаю не подглядывать и не следить за тем, куда ты поедешь, — поднимаю руку на манер скаута, на что Бэтмен впервые хмыкает. — Нет необходимости. Меня заберут, — уверенно говорит он, явно не желая, чтобы я ехал с ним куда-либо. — Что же. В таком случае, позволь хотя бы зафиксировать ребра. С такой травмой шутки плохи, — говорю ему и, заметив удивление, поясняю, — я все-таки доктор по своему основному образованию, — правда, психолог, но знать об этом Брюсу не обязательно. Впрочем, оказать первую помощь, зашить рану и сделать еще кучу всякого разного могу на уровне профессионального фельдшера. В Лиге Теней меня и не такому учили. Колю ему обезболивающее, накладываю тугую повязку на грудь, фиксирующую ребра, и укладываю на кушетку. Брюс не сопротивляется. Наоборот, как миленький выполняет все, что говорю ему, внимательно следя за моими руками. — Что же. Если не будешь рыпаться, то без осложнений доберешься до больницы или куда ты там обращаешься в случае травм, — киваю самому себе, оценив проделанную работу, — ну, если ты не передумал, то пока. Увидимся, когда в городе появится новый псих, — машу рукой и, развернувшись, хочу было выйти, как вдруг Бэтмен окликнул меня. — Почему… ты мне помог? — слабым голосом спрашивает он. — Все просто. Ты — символ. Символ чего-то лучшего для нашего города. Люди верят в это. Они должны во что-то верить. А я, хоть и вырос сиротой, но люблю Готэм настолько, насколько вообще способен, — говорю со всей серьезностью, в конце срываясь на шутку, — ну а еще, в отличие от тебя, мне влом впрягаться во все это дерьмо, — говорю и выхожу из комнаты. Я занял позицию на соседнем здании и стал ждать. Посмотрим, кто придет забрать Брюса. Через пятнадцать минут к доку подъехал Бэтмобиль из которого выскочил Робин. А еще через пять минут они вышли и, усевшись в машину, укатили в неизвестном направлении. В эту же секунду в подсумке раздался звонок телефона и я, достав его, увидел номер Альфреда. — Да, Альфред, — спрашиваю его, краем уха прислушиваясь к тишине доков, пока еще чуть-чуть нарушемую приближающимися полицейскими сиренами. — Робин уже был там? — спросил он обеспокоенно, на что я хмыкнул. — Да. Бэт-мобиль он не разбил. Пока, — говорю и слышу выдох Альфреда. — Ох, слава Богу. Мальчик, конечно, неплохо водит, но до этого он еще ни разу не ездил самостоятельно, — выдыхает Альфред, — хозяин Брюс почему-то решил, что именно Робин должен привезти его. Не захотел, чтобы в доках появился я, — ворчит Альфред и вдруг очень серьезно говорит, — я хотел бы встретиться с вами сегодня, хозяин Чарльз. Через час. — Через час? Что за срочность, Альфред? — удивленно говорю ему в трубку, наблюдая, как полицейские машины останавливаются вокруг заброшенного дока. — Просто нужно поговорить. Я устрою хозяина Брюса, уложу хозяина Дика и мы поговорим в вашей комнате. К тому же, мне не терпится послушать о вашей встрече. Насколько я могу предположить, это, скорее всего было эпично, как любит выражаться хозяин Дик. — Ну… ладно, — говорю и кладу трубку, — Чего это ему понадобилось? — спрашиваю в никуда, встаю со своего места и начинаю бежать в сторону от доков. Здесь скоро будет не протолкнуться от копов и встречаться с людьми Гордона меньшее из всего того, чего бы мне хотелось прямо сейчас.***
Через час в особняке Уэйнов — Я уложил хозяина Брюса в его кровать и дал снотворное. Так же как и юному Грейсону. Так что можете быть спокойным, — говорит мне Альфред, когда я вышел из душа, одетый в халат. — Спасибо, Альфред, — говорю ему и с удивлением вижу сервировочный столик, заставленный всякой разной снедью, — а это зачем? — киваю в сторону столика. — Я подумал, что после сегодняшнего представления, вам будет полезно полечить нервы, — говорит он и подходит к столику, — так, здесь у нас виски, коньяк, вино, небольшая закуска… — Альфред, перестань. Я не в настроении, — бурчу в сторону и оглядываю комнату в поисках одежды. — Не ищите ее зря, — говорит он, заметив мой взгляд, — я закинул ее в стиральную машину. Через час стирка закончится, а через ещё полчаса вас будет ждать сухая и чистая одежда. — Альфред, но… в чем я буду ходить? Не в халате же? — Почему бы и нет. Вы у себя дома. А в таком месте джентльмен имеет право ходить даже голышом, — невозмутимо говорит он мне, — именно поэтому я и предлагаю вам выпить. Немного виски никогда не бывает лишним. Не собираетесь же вы прямо сегодня продолжать вашу шпионскую деятельность? — говорит он, показав пальцами кавычки. А в мое сердце закралось подозрение, что старый пройдоха снова что-то придумал. И зачем ему меня поить? Впрочем… с психикой у меня действительно не очень. Хоть это и не первое мое убийство, но вот так, осознанно, казнить человека, пускай и такого урода как Стрендж, немного слишком даже для меня. — Ладно уж. Налей виски, — говорю ему и усаживаюсь на кровать, пока тот деловито разливает янтарный напиток по стаканам. Мне на три пальца, ему на один. Выпили, помолчали. Затем я начал говорить о сегодняшнем дне и о том, что сказал Стрендж. По всему выходило, что Лига Теней была лишь одной из тех сил, кто организовал падение Готэма. И то не самой главной. А беспорядки в городе и экономический кризис спровоцировал кто-то куда серьезней. И провоцирует до сих пор. Вот только кто? И зачем? Это то и было непонятно. — Да это дело пахнет крайне, крайне дурно, — пробормотал Альфред, отхлебнув из своего бокала, — что делать будем? — Искать, — говорю и допиваю стакан. Алкоголь шел на удивление легко. Действительно, тяжелый был денек. — Да. Но вы не думаете, что и хозяин Брюс должен узнать об этом? — Думаю, — киваю Альфреду и подставляю стакан, чтобы он долил мне виски, — я скажу ему или как-нибудь передам информацию. Он должен знать, — говорю, на что Альфред кивает, но вдруг лукаво улыбается и с хитрецой в голосе говорит. — Кстати, я видел вас с мисс Затарой, когда вы выходили из кафе. Вы так хорошо смотрелись вместе, — говорит он с чуточку мечтательным голосом, на что я удивленно смотрю в его сторону. — Но я тебя не видел… — пробормотал я, пытаясь вспомнить, во время которой из наших встреч он мог бы меня видеть. — Ну… я замаскировался. Это было два дня назад, — говорит он, на что я киваю. — А. Ну да, ну да. Логично, — делаю новый глоток, вспоминая, что два дня назад у нас с Затанной было третье не-свидание. И это… это был единственный луч света в моем нынешнем безрадостном существовании. Но, увы. Мне необходимо было прекращать это. Я боялся, что она влюбится в мое альтер-эго. Ведь сейчас, когда ее сердце вновь раскрылось, она так уязвима… помани и она будет с тобой. Вот только это слишком опасно. Так что на следующей встрече нас будет ждать расставание. И не могу сказать, что оно будет безболезненным. По крайней мере для меня. — Так вот. Вы очень гармоничная пара, хозяин Чарльз. Поверьте опытному человеку. Раньше это было не так явно, вы были детьми. Но вот теперь… — Альфред, к чему этот разговор? — прерываю его, прекрасно зная, что он имеет ввиду, — ты же знаешь мои резоны? — Про опасность для мисс я знаю, но… — Никаких но, — говорю уже грубее, — знаешь, какой у меня самый страшный кошмар? Знаешь, Альфред? — задаю вопрос и увидев, как он качает головой, говорю, — я вижу тот день. Я вижу, как она лежит рядом со мной и смотрит на меня своими мертвыми, безжизненными глазами. А я понимаю, что ничего не могу сделать, просто потому, что она уже мертва. Это худшее, что было со мной, Альфред и я бы не хотел, чтобы это повторилось, — говорю и делаю новый глоток виски, — так что пока я не выясню, кто стоит за беспорядками в Готэме, ей рядом со мной слишком опасно. Да и вообще, оживать мне сейчас нельзя. — Но ведь и она не будет ждать вас вечно, — резонно возразил Альфред, на что я пожал плечами. — Пусть. Пусть не ждёт. Пускай найдет себе хорошего парня и будет с ним. Зато она будет жива, здорова… — И несчастна, — глубокомысленно продолжил мысль Альфред, прервав меня, — но ведь не только это сдерживает вас? Уж лучше признайтесь, что просто боитесь этой встречи. — Да. Боюсь. Боюсь что она плюнет мне в лицо и скажет чтобы катился куда подальше, — уже с трудом сдерживаю себя, чтобы не закричать. Сколько же можно! — Но почему вы так думаете? — Почему? Я скажу тебе, почему, Альфред! — резко встаю со своеого места и со злостью смотрю на дворецкого, — я — убийца. Ты же видишь, кем я стал. Для меня свернуть шею легче, чем лузгать семечки! На мне столько крови, что я вовек не отмоюсь. А она… — чувствую, как усталость и потеря крови берут свое и я вновь сажусь на кровать, продолжая уже спокойнее, — чистое, светлое создание. Самое лучшее, что случилось в моей никчемной жизни, Альфред. И я не выдержу если увижу презрение в ее глазах. Я просто пущу себе пулю в лоб. Теперь ты понял, почему?! — в конце сново срываюсь на крик, встаю с кровати и подхожу к окну, вглядываясь в даль, покрытую темнотой. — Что же, если вы прекратили сеанс самоуничижения, то думаю, что вам лучше сказать все это ей в лицо, — говорит Альфред и встает с кровати и идет в сторону двери. — Что? — оборачиваюсь в его сторону, не понимая, что он имел ввиду и вижу, как он открыл дверь, приглашающе взмахнув рукой. — Мисс, — говорит он в пустоту и… в проеме двери появляется… Занни, — скажу сразу. Я ее не звал. Она сама все поняла, — говорит он, а я не могу проронить ни одного слова. Я смотрел в ее сторону и молчал, впрочем, как и она, — я вас оставлю, — сказал он и удалился с крайне довольным выражением лица, предусмотрительно прикрыв дверь. Я взглотнул. Мы стояли как два истукана, а неловкость все больше и больше наполняла комнату густым вязким туманом. — Привет, — рискнул я нарушить тишину, рассматривая ее. Белая сорочка, юбка карандаш до колен, на ногах высокий каблук. В ушах серьги с зеленым нефритом, на безымянном пальце левой руки наше семейное кольцо. Волосы распущены, а голубые глаза смотрят на меня со сложным выражением вопроса, страха и облегчения от того, что я заговорил первым. — Привет, — отвечает она, вздыхая. Вновь молчание. Как там говорят? Неловкость в воздухе можно было резать ножом? — Выпьешь? — спрашиваю ее, краем глаза заметив накрытый столик. — Давай, — неожиданно соглашается она, и делает пару шагов в мою сторону. — Вино, коньяк, виски? — светски интересуюсь у нее. — Виски. На три пальца. Неразбавленный, — говорит Занни рублеными фразами, не сводя с меня взгляда. Наливаю ей виски, напрягая руки так, чтобы она не заметила, как они дрожат. Передаю стакан, краем пальцев касаясь ее руки. Она берет его, кивает и делает большой глоток. Наливаю себе столько же, сколько и ей и сам тоже делаю глоток. — Так ты… все слышала, — не вопрос, а утверждение. — Угу, — сказала она в бокал, кивая головой. — И, что ты об этом… думаешь? — как ни стараюсь, а дрожь в голос все-таки проскальзывает. — Знаешь, — выдохнула она, и подойдя к окну, встала спиной ко мне, — сначала я хотела превратить тебя во что-нибудь… на пару сотен лет, — сказала она, хмыкнула и повернулась ко мне лицом, — потом подумала, что не хочу быть рядом с таким вруном как ты, — она смотрела на меня как удав на свою добычу, — и решила бросить это кольцо в твою… поганую рожу, — говорит она и поднимает левую руку, как бы показывая это самое кольцо, а я глотаю слюну и чувствую, как стакан в моих руках начинает трескаться, — но затем… решила ограничиться… этим, — она залпом осушила свой стакан, поставила его на столик, медленно подошла ко мне, не сводя взгляда с моих глаз и… ШЛЕП!!! …влепила пощечину с такой силой, на которую вообще была способна. Удар был таким, что на секунду перед моими глазами потемнело и мне пришлось даже встряхнуть голову. Затем я посмотрел на злую, очень злую Затанну, с трудом сдерживающую себя и выдыхаю. — Заслужил, — говорю это, мысленно стараясь погасить все инстинкты, чтобы не навредить ей. Ведь в меня целый год вбивали боевые рефлексы и их проявление сейчас будет очень, очень не кстати. ШЛЕП!!! …Еще одна пощечина, теперь уже левой рукой. Эта была послабее, но тоже существенной. Я старательно держу лицо и лихорадочно размышляю, что же делать. — И это заслужил, — говорю ей и вижу, что она поднимает руку для третьей пощечины и резко хватаю ее правую руку в воздухе, — а вот это уже перебор, — говорю я и смотрю прямо в ее синие глаза, наполненные натуральным бешенством. И, словно по наитию, резко целую ее. Вначале она сопротивляется. По моему перевязанному плечу прилетают удары ее свободного кулачка, но постепенно она успокаивается и… отвечает на поцелуй. А дальше… а дальше словно по волшебству свет в комнате отключается и мы падаем на кровать, забывая обо всем и обо всех. Пришли мы в себя только через несколько часов. Усталые, но счастливые. — Не радуйся раньше времени, — говорит мне Занни, приведя в норму дыхание, — я тебя еще не простила, — говорит она вставая с кровати и накидывая на себя мой халат. Подходит к столику, берет бутылку вина и штопор, протягивает мне, — открой. — Хорошо, — отвечаю ей и вытягиваю штопором пробку. Она подносит два бокала предусмотрительно оставленных Альфредом (вот не знаю, убить его или расцеловать), я наполняю их и беру один. Она ложится рядом и опирается о мое плечо. — Занни, — говорю я, зарываясь лицом в ее волосы и вдыхая ее запах. — Ммм? — отвечает мне немного сонная, с растрепанными волосами, но такая родная Занни. — Я тебя люблю, — говорю ей, на что Затанна оборачивает голову, с прищуром рассматривает меня и хмыкает. — Только понял, да? — с нескрываемым сарказмом спрашивает она меня. — Всегда любил, — отвечаю ей, не сводя влюбленного взгляда и обнимая ее за талию правой рукой, левой удерживая бокал с вином. — Оно и видно, — бурчит она и отворачивает голову в сторону, продолжая лежать на плече. Делаю глоток. Отставляю в сторону бокал, обнимаю за талию второй рукой и целую ее за ухо. — Ох, оставь, — вздыхает она, но не сопротивляется, — я… всерьез хотела забыть о тебе. И испытывала страшное чувство вины, что мне начал нравиться… Карл, — хмыкает она, а я продолжаю целовать ее шею и щеку, — а это оказался ты, — говорит она и оборачивает голову в мою сторону, — пообещай мне одно. — Что угодно, — говорю ей, понимая, насколько важно то, что прозвучит прямо сейчас. — Если еще раз попадешь в такую ситуацию… не скрывайся от меня. Я… не переживу этого, — говорит она, а я выдыхаю прямо ей в губы. — Обещаю, — говорю и целую ее. Затем смотрю на нее и спрашиваю, — расскажи, как ты поняла, что я жив. Я по тупости сделал все, чтобы ты ничего не узнала. Впрочем, как и все остальные. — Хорошо, что ты признаешь свою тупость, — довольно говорит она, и делает глоток, — все просто. Спиритический сеанс. — Да? — Мгм. Дело было так.***
POV Затанны Несколько часов назад Сегодняшний день был особенным. Наконец-то я решилась на шаг который откладывала очень долго. Даже слишком. — Ты уверена в том, чего хочешь? — Спрашивает меня молодой блондин с трехдневной щетиной и нахальной улыбкой, поигрывая кубиками льда в стакане из-под виски. — Да… я… не могу больше. Я должна с ним поговорить, — говорю я Джону Константину, который сейчас был в Готэме по каким-то своим делам. — Хм… качественный спиритический сеанс — дело непростое. Тут расчеты нужны, сама знаешь, — начинает он набивать себе цену, на что я хмыкаю. — Назови цену, Джон. Только в пределах разумного, — говорю ему, доливая себе чая. — О, я бы очень хотел с тобой переспать. Вот только это нереально. Пока во всяком случае, — нахально ухмыльнулся Джон, но заметив мое недовольное лицо, резко посерьезнел, — в этом доме есть один талмуд по демонологии. Мне нужна копия, — отсалютовал он мне стаканом. — И что же тебя интересует? — спрашиваю его, мысленно перебирая каталог. Да, мне пока двадцать, но через несколько меяцев библиотека будет вновь доступна, так что я смогу с ним расплатиться. — Одно редкое издание «Молота ведьм» шестнадцатого века. Говорят, там есть зашифрованный способ призвания парочки очень интересных демонов. А мне как раз не хватает толковых партнеров в покере, — говорит он, на что я качаю головой. Джон не был урожденным Homo-magi, но неплохо оперировал заемной силой, которую получал от взаимодействия с потусторонними сущностями, в том числе и через карточные игры. Кроме того, он был очень, очень сведущ в оккультизме и не чурался никаких знаний, оперируя на грани падения во тьму. Был уверен в себе, нахален и галантен, когда приспичит. Короче говоря, Джон Константин был из той породы обаятельных мерзавцев, по которым обычно сохли домашние девочки, вроде меня, до того, как я встретила Чарли. — По рукам. Но после моего дня рождения, — говорю ему, на что тот кивает. — Разумеется, — говорит он и допивает свой стакан, — старик Джо на совесть зачаровал вашу библиотеку. Туда даже я не смогу вломиться, — говорит он и кладет стакан в сторону. Затем, в его руке материализуется доска Уиджа, которую он кладет на кофейный столик, — итак! Будем вызывать Чарльза Уэйна, твоего почившего жениха. Я прав? — Да, — говорю и сажусь перед Джоном, рассматривая доску. — Перед тем как начать, хочу спросить, — говорит он, всматриваясь в мое лицо, — это связанно с тем психологом, к которому ты ходишь? — говорит он, на что я киваю. Прошел месяц с нашего первого не свидания. Мы встретились с ним еще несколько раз и я стала понимать, что… влюбляюсь в этого человека. Он был добрым, заботливым, галантным, умным… настоящий джентльмен, несмотря на то, что как и любой молодой мужчина имел небольшую склонность к позерству. — Хм, значит, чтобы заполучить тебя, мне всего-то и был нужен диплом психолога? — Тебе в любом случе ничего не светит, — отбриваю его, в очередной раз пресекая все поползновения. — Эй, детка! Поуважительнее, а то я передумаю, — шутливо грозит он мне пальцем, на что я вздыхаю. — Извини. Просто… я волнуюсь. Он… столько сделал для меня и продолжает делать. Он приходил ко мне во сне. Приходил к другим и просил, чтобы они заботились обо мне, а теперь… теперь я буду просить его, чтобы он отпустил меня. Чувствую себя предательницей, — говорю Джону, покачав головой. — Эй. Расслабься. Уверен, что он все поймет. Тем более, если этот Чарли действительно любил тебя так, как ты описываешь, — говорит Джон, отбросив маску шута. Я улыбнулась. Несмотря на всю показную беспечность и браваду, я знала, что с Джоном можно говорить на такие темы. Иногда он мог быть удивительно взрослым и мудрым. Правда, подобные проблески случались крайне редко, что и портило итоговое впечатление, что он оставлял. — Надеюсь, что ты прав, — грустно улыбнулась я, а Джон, хмыкнув, положил руки на доску. Затем прикрыл глаза и начал мысленно звать дух Чарли. Я знала процедуру, но боялась этого. Мне нужен был посредник, достаточно опытный и заинтересованный в том, чтобы мне угодить. Джон не был идеальным вариантом, но был лучшим из всех тех, что у меня были. Вдруг указка на доске пришла в движение и стала указывать на буквы, — N-O-N-M-O-R-T-U-U-S, — стала записывать то, что показывала доска. — Non mortuus, — сказал Джон и открыл глаза. Встряхнул головой, взял стакан и наколдовал себе виски. Залпом выпил и откинулся на диван. — Эм… и что это значит? — спросила я, не понимая, что происходит. Я еще никогда не видела, чтобы Джон был в таком состоянии, после, вроде как, простенького спиритического сеанса. Тем временем, Джон достал пачку сигарет и дрожащими пальцами чиркнул зажигалку. Сделал глубокую затяжку, выдохнул и сказал. — Это значит, дорогуша, что этой души нет ни в Аду, ни в Раю, ни в Чистилище. Говоря еще проще, он жив, — говорит Джон, сделав затяжку и пыхнув в сторону. — Невозможно, — бормочу я, пытаясь осознать то, что он только что сказал, — это просто невозможно. Он. у него могила есть. Прошли похороны. Он мертв! Мне… сказали, что он мертв, — говорю и встаю с места. Начинаю ходить из стороны в сторону. Нет. Брюс бы так не поступил со мной. Да и Альфред тоже. — Может он зомби? — делает предположение Джон и, наткнувшись на мой острый взгляд, говорит, — поверь, такое тоже бывает, когда душа человека возвращается в уже гнилое тело. Видел и не раз, — говорит он и делает новую затяжку, а я продолжаю ходить из стороны в сторону. Если бы Чарли был жив, они бы сказали. Сказали бы ведь? Да и Чарли… он бы пришел ко мне. Рано или поздно мы бы… встретились? Я остановилась. Старая догадка двухмесячной давности вновь всплывает в голове. — Карл. Шарль. Чарльз, — бормочу я и смотрю на все еще курящего с закрытыми глазами Констатина. — Джон. Мне нужно выйти. — У тебя есть идеи? — спрашивает он, приоткрывая один глаз. — Да, но… я должна удостовериться. Да и… — Знаю, знаю. Не мое это дело, — кивает он и встает со своего места, чуть шатаясь. — Ты всегда был догадливым, — с благодарностью киваю ему, на что тот пожимает плечами. — О. Я бы очень хотел знать. Вот только последствия для меня могут быть весьма печальными. Ссориться с Homo-magi? Есть и более приятные способы для самоубийства, — говорит он и открывает портал, — я вернусь через четыре месяца. Не забудь о книге, Зи, — говорит он и скрывается в сполохах портала, а я бросаюсь в прихожую за пальто. В этом мире есть только один человек, к которому пойдет Чарльз, если будет жив.***
— Вот так я и узнала о тебе, — пробормотала Занни, — Альфред убедил меня, что мне стоит подслушать ваш разговор. Знал бы ты, как я была зла на тебя. А теперь… даже не знаю. Кстати, а как ты менял голос? Я ни разу ничего не заподозрила. — Этому меня тоже учили. Да и акцент немного, но маскирует настоящий голос человека. Особенно, если не знаешь, с кем говоришь. — Учили… в Лиге Теней? — спрашивает она меня, прищурившись. — Да, — говорю ей, чувствуя иррациональный страх от того, что она может отвернуться, но Занни лишь доверчиво обнимает меня и кладет голову мне на плечо. — Расскажи. Обещаю, что не буду тебя презирать. Что бы ты ни сделал, — говорит она, а я начинаю говорить. Рассказываю о подготовке, о заданиях. О всем том, что я пережил за последний год. О своих подозрениях и страхах. В конце чувствую, как она крепко обнимает меня, случайно придавив рану на руке. — Сссс… Ах, — не выдерживаю и выдаю боль, обратив на рану ее внимание. — Ты ранен? — говорит она, разглядывая мое плечо. — Да так, зацепило. Ты не заметила? — спрашиваю ее, чувствуя, что плечо стало болеть намного сильнее, чем раньше. — Да нет, заметила только… Погоди. То есть твое плечо все это время болело и ты все то время, пока я тебя била… и когда мы с тобой кувыркались… молчал? — спросила она, рассматривая меня со… сложным выражением лица. — Ну… не буду же я портить момент, — улыбаюсь ей, на что она делает фейспалм. — Болван, — в отчяние бормочет она, — какой же ты болван, — качает она головой, — а если бы ты истек кровью? — Занни, до этой ли царапины, когда у тебя в руках самая красивая женщина мира? — говорю ей, на что она вздыхает. — Ты в курсе, что подобное поведение называется мазохизмом? — говорит она, рассматривая меня как умалишенного. — Ради тебя? Сколько угодно, — на меня накатывает дурное веселье от всей разыгравшейся ситуации, но Занни не разделяет его. — Черт! Она начала кровоточить. Нужны перекись и бинт, — Затанна впадает в деловой раж и вскакивает с кровати. — Попроси у Альфреда, — говорю ей и чувствую, что действительно, бинт на плече немного намок. — А он не спит? — спрашивает она, остановившись у двери. — Уверен, что нет, — говорю ей и стоит Затанне открыть дверь как за ней стоит невозмутимый Альфред. — Альфред, у Чарли открылась рана. Нужны перекись и бинт, — говорит она, на что тот кивает и удаляется. А Занни оборачивается в мою сторону и, скрестив руки на груди, спрашивает, — и где умудрился? — Спасал Брюса. Он опять наткнулся на того, с кем не смог справиться, — говорю ей, морщась от боли. Гадство. Видимо, перестало действовать обезболивающее. Оно не дожно так болеть. — И куда же он опять влез? — вздыхает Занни. — Всего лишь напоролся на бывшего директора Аркхэма, — говорю ей, на что та кивает. — Дай угадаю. Брюс влез в логово к Стренджу. Ты полез за Брюсом. И в итоге огребли вы оба. Я права? — спрашивает она меня и хмыкает, когда видит мой виноватый взгляд, — детский сад, — бормочет Занни и отвлекается на стук двери. — О, спасибо, Альфред, — говорит она и берет бутылку с перекисью с пачкой бинтов. — Что-нибудь еще, мисс? — интересуется дворецкий, на что Занни хмыкает. — Иди спать, Альфред. День был долгий, — советует она ему, лукаво прищурившись. — Благодарю за заботу, юная мисс, — кивает он и удаляется. Занни же качает головой и закрывает дверь. Пока я снимаю старый бинт, она рвет упаковку, открывает бутылку с перекисью и щедро льет на рану. — Уй… — Ой. Прости. Тебе больно? — саркастично говорит она, рассматривая мою гримасу с ухмылкой, — ничего, потерпишь. Как соваться в логово злодея, так даже толкового плана придумать не удосуживаемся, а как немного потерпеть, пока любимая на него перекись изводит, так сразу ой и ай, — говорит она, вызывая у меня улыбку умиления. Затем, закрыв бутылку, она берет бинты и начинает перевязывать рану, — я смеялась над дамскими романчиками. Я смеялась, когда читала как не глупые девчонки добровольно выходили замуж за мерзавцев… — говорит она и резко перетягивает бинт. — Ой. — …сволочей… — Ух. — …и негодяев… — Ох-ох-ох, — трижды она резко перетягивает бинт, словно специально делая мне больнее, но я молчу. Я знаю, что это только из-за того, что она за меня волнуется. — …Я думала, что уж со мной-то такого быть не может, — говорит она, наконец-то оставив в покое мое плечо, — правильно говорят, от сумы да тюрьмы не зарекай…ммм… — затыкаю ее поцелуем, на который она, несмотря на злость, отвечает. Обнимаю за талию и вновь прижимаю к себе. Отрываяюсь от ее губ, продолжая удерживать ее правой рукой. — Помнишь, я говорил тебе, что готов терпеть боль, лишь бы танцевать с тобой? Так вот. Готов всю жизнь слышать оскорбления от тебя, если только буду видеть твои глаза, — говорю ей, чувствуя тепло ее тела. — Осторожнее со словами. В прошлый раз, если ты не забыл, мне пришлось тебя хоронить. Я не хочу этого больше… — Этого не будет, — говорю ей в губы, — теперь уже не будет, — целую ее и мы вместе падаем на кровать. В этот раз все было гораздо более осознанным. Мы наслаждались нашей близостью и это было лучшее, что было в наших жизнях за последние два года. Но несмотря на это, в себя мы приходим уже на рассвете. — Что будет дальше, Чарли? — спрашивает она меня, когда за окном уже видна полоска рассветного солнца. Она стояла у окна, скрестив руки и рассматривая рассвет. — Продолжим маскарад. Тебе ведь нравится Карл, верно? — спрашиваю, обнимая ее сзади и целуя в приоткрытое плечо, — почему бы ему и Анне Тара не сойтись? — спрашиваю ее, на что она кивает. — Да. Учитывая, что ты сказал о заказавших твою смерть людях, то нам ничего другого не остается, — говорит она, а затем, обернувшись, смотрит мне в глаза, — скажи мне, только честно. Когда ты найдешь их, что будешь делать? — Ты уверена, что хочешь знать? — спрашиваю ее, внутренне содрогаясь от страха. Да, сейчас она рядом, вот только какая будет реакция на, то, что я скажу. — Да, — отвечает она, твердо всматриваясь в мои глаза. — Я убью их. Всех. Одного за другим, — говорю ей и смотрю в ее глаза, чтобы заметить отрицательную реакцию, но не вижу ничего такого, — ну вот, ты знаешь. Ты только что переспала с кровожадным маньяком, который не моргнув глазом прирежет десятки людей, — говорю это и чувствую, как Занни обнимает меня еще крепче, прижавшись к груди. — Не мне тебя судить. Я… сделала нечто гораздо хуже убийства, — говорит она, а я провожу рукой по ее волосам. — Стерла память. Я знаю, — говорю ей, на что она резко выпрямляет голову и смотрит на меня с вопросом. — Знаешь? Откуд… Так это был не сон? — воскликнула она удивленно. — Нет. Когда это случилось, я был рядом. Вызвал Альфреда. Пока он ехал вместе со скорой, держал тебя на руках, — говорю ей и целую в лоб. — Ты дважды спас мне жизнь за этот год, — говорит она, вновь кладет голову мне на плечо и спрашивает. — Это ведь не просто месть, да? — спрашивает она с надеждой в голосе. — Нет. Это опасность. Опасность, которую нужно убрать из Готэма. Я не смогу ожить, пока они живы. И не смогу быть с тобой. Официально, — говорю ей, на что она кивает. — Тогда я могу смирить свою совесть с этим, — говорит она и вновь смотрит в мои глаза, — если ты считаешь это правильным, то делай, что должно, Чарли. И будь, что будет. Только умоляю, будь осторожен. И не ври мне больше. Хорошо? — Никогда, — говорю ей и вновь целую ее в губы. Затем она выпутывается из моих обьятий и мы вместе начинам собирать разбросанную по всей комнате одежду. В конце концов, когда она уже оделась и привела себя в относительный порядок, мы поцеловались в последний раз. — У тебя сеанс послезавтра, — напомнил я ей, когда она вырвалась из обьятий и мы стояли друг перед другом, я в халате, а она в своей довольно помятой одежде. — Постараюсь его не пропускать, Доктор Уэлш, — лукаво улыбается Затанна, застегивая пуговицы на сорочке и выходит из комнаты. Уже в дверях она оборачивается и, подарив мне прощальную улыбку, говорит, — до встречи, доктор. — До встречи, мисс Тара, — говорю ей вслед и, как только дверь закрывается, подхожу к окну. Солнце уже поднялось в небо, освещая все вокруг. Впервые за два года, я вновь почувствовал, что живу. И это было непередаваемое ощущение легкости и счастья. — Надеюсь, вы излечились от слепоты, хозяин Чарльз? — слышу голос Альфреда за спиной и оборачиваюсь в его сторону. Полусонный и уставший дворецкий, держа на руках стопку с выстиранной одеждой, смотрел на меня с кривой ухмылкой отеческого понимания и немого вопроса. — Думаю, что сегодня я прозрел, — отвечаю ему, на что тот кивает. — Через два часа закончится действие снотворного, — напоминает он мне, кладет чистую одежду на кровать и выходит из комнаты. Я же, одевшись и собрав все свои вещи, выхожу из комнаты и направляюсь в вестибюль. Там уже стоит Альфред при полном параде. — Отдохнул бы ты, старина, — говорю ему, испытывая глубокую благодарность к старому другу. — Как говорил мне один знакомый: «отдохну на том свете», — хмыкает старый дворецкий и открывает дверь, выйдя со мной наружу, — удачи, хозяин Чарльз, — кивает он, а я, не удержавшись, обнимаю его, — какой интересный сегодня день. Юная мисс тоже обняла меня, когда покидала этот дом, — говорит он как бы в никуда, а я хмыкаю. — Удачи, Альфред, — говорю ему и покидаю крыльцо. Постепенно моя ходьба переходит в бег. Я набираю скорость и, добежав до ограды, сходу прыгаю на ворота поместья и перeскакиваю их. Я бегу в сторону Готэма, освещенного утренним солнцем, уверенный, что дальше и моя жизнь будет гораздо более светлой.Конец второй части